Канкан

Выборам во Франции посвящается..

Я был итальянцем и должен был находить
всё французское восхитительным.
                Джакомо Казанова


Вольнодумцы самого просвещённого из веков утверждали: "Нет ничего вреднее для народа, чем монарх, который слишком долго царствует. Говорят, бог вечен. Этим всё сказано".
     Под этими словами мог бы подписаться Великий дофин: прожив пятьдесят лет, он так и не дождался своей очереди. И внуку не повезло: король-солнце казался бессмертным. Трон перешёл к правнуку.
     Людовик XV во всём следовал прадеду: бразды правления он передал внуку.
     Русские цари убивали наследников.
     Французские короли действовали тоньше - брали измором.

Канкан (cancan) – в переводе с французского –"сплетни, слухи, пересуды". Слово употреблялось задолго до появления танца с соответствующим названием.

У любовницы короля герцогини д'Этамп было около тридцати братьев и сестёр.
     И была она набожной, очень набожной, и потому её дядя по материнской линии стал архиепископом Тулузским, один из братьев стал епископом в Кондоне, другой - был назначен епископом в Амьене, третий - стал епископом в Памье. Две сестры герцогини стали аббатисами, а остальные - вышли замуж за самых высокопоставленных священнослужителей Французского королевства.

Калибр
Однажды Екатерине Медичи сказали, что протестанты дали самой большой пушке прозвище "королева-мать".
     - Это почему? – удивилась флорентийка.
     - Да потому, что у неё самый большой калибр.

Она первой ввела моду на "панталоны". Называли их "кальсонами". Они были с прорезью, и это позволяло некоторым дамам отдаваться любовникам в укромных уголках и дворцовых переходах. Кальсоны шились из золотых тканей и украшались драгоценными камнями и позументом.
    
Виват!
Один знатный сеньор, приговорённый к смерти через обезглавливание, получив помилование на эшафоте, бурно изъявлял благодарность своей дочери, одной из самых взбалмошных особ Франции.
     - Да вознаградит Господь п... моей дочери! - кричал он во всеуслышание.

С целью избавления от бесплодия, Екатерина Медичи каждый день выпивала стакан ослиной мочи. Некоторые литераторы оспаривают сие утверждение, настаивая, что пила она мочу мула.

Это было время, когда считалось, что инцест укрепляет семейные связи.
     - Какая задница у моей толстожопой Марго! – восхищался Карл IX. - Второй такой жопы во всём королевстве не сыщешь!
    Она - эта задница - и приманила гугенотов в ту злосчастную Варфоломеевскую ночь, по завершению которой Екатерина приказала забальзамировать голову адмирала Колиньи и отправила её папе – в подарок.
     И какие только подарки не хранятся в сокровищницах Ватикана!

Один из любовников королевы Марго был набожный и е…вый, и е…вый-то, потому что набожный. Отгадайте, как его звали?

Пишут: отношения де Бюсси и Марго свелись "к безудержной похоти, тайным сношениям и раздельному завершению любовного акта".
     - Это самая большая шлюха во всём королевстве, - говорили сведущие люди*.
*Преувеличение. В этом королевстве шлюх было больше, чем француженок. И все большие.

Друг
Виконт де Тюренн был преданным другом Генриха Наваррского. Однажды вечером, сообщают историки, "будучи совершенно пьяным, он облевал Маргарите всю грудь, пытаясь повалить её на кровать".

Французская кухня
Королева Марго кормила любовников артишоками, кресс-салатом, сельдереем, паслёном, спаржей, морковью, перцем, лавровым листом, гвоздикой, креветками, зайчатиной и петушиными потрошками.
     Чтобы приворожить своего любовника, а им, как известно, являлся Людовик XIV, мадам де Монтеспан потчевала его смесью из толченой жабы, змеиных глаз, кабаньих яичек, лисьего кала, артишоков и стручкового перца.
     Жабу она вымачивала в собственной моче.

Учёный Скалигер – да-да, тот самый, что внёс в хронологию путаницу и сумятицу – писал: "Поражён тем, какое положение занимает Марго в этом орлином гнезде, вокруг которого, ярусами располагались три города". Речь идёт о замке Юссон. "Она могла, - сообщает он в восхищении, - помочиться на два из них - те, что были ниже".
     А вот другое яркое сообщение: "Офицеры местного гарнизона побывали у неё все до единого. Она приглашала их по очереди и вне очереди – всякое бывало". Здесь уже идёт речь о другой крепости – Карла – но какое это имеет значение?

Передозировка
Клод Франсуа, сын истопника, сам – истопник, ещё один любовник королевы Марго. "После одной бурной ночи любви проведённой с Марго, сообщают историки, бедняга умер  от изнеможения".

Как-то Генрих III провёл ночь со знаменитой куртизанкой. На следующий день она рассказывала всем и каждому, что провела божественную ночь. "А что, - спросили у неё, - боги в этом деле лучше простых смертных?" – "Они лучше платят, - ответила она, - но, пожалуй, только это и умеют".
     Король, узнав о таком отзыве, отправил к ней двенадцать верных швейцарцев, выделив каждому всего лишь по пять су. "Утешьте женщину, пострадавшую от королевского произвола ".

У Габриели была бабушка, и эта мадам в своё время услаждала последовательно Франциска I, папу Клемента VI и императора Карла Пятого.
     Очень интересная была бабушка, но внучка её перещеголяла.
     В шестнадцатилетнем возрасте Габриель была отдана в наложницы Генриху III за шесть тысяч экю. Королю, однако, Габриель вскоре надоела, и тогда мать продала её богатому финансисту Заме, потом ещё нескольким желающим, затем кардиналу де Гизу, жившему с ней целый год. После этого красавица Габриель перешла к герцогу де Лонгвилю, к герцогу де Бельгарду и вот, наконец, герцог де Бельгард представил её Генриху IV*.
     Несколько имён из этого длинного списка я опустил – уж слишком трудные имена и для правописания, и для произношения, и для восприятия. Мы же не французы.
*Вот такой замечательный путь из одной королевской постели в другую.

Маленький, неопрятный, пропахший потом и чесноком человечек – вот достоверный портрет Генриха IV, самого, пожалуй, популярного французского короля.
    Придёт время, и Людовик XIII признается: "Я в батюшку пошел: потом воняю".

Генрих IV: "По натуре своей он был вороват и не мог не взять того, что плохо лежало. Взятое возвращал, признавая, что, не будь королём, его давно бы уже повесили" (де Рео).

Увидев Габриель, парижане со знанием дела говорили друг другу:
     - Это шлюха короля.
     В тоне, каким это произносилось, чувствовалось уважение*.
     Не принято вспоминать, но именно ей, этой шлюхе, французский народ обязан подписанием знаменитого Нантского Эдикта.
*Французы знают толк в шлюхах, как китайцы в шелках.

Генрих жаждал развестись с королевой Марго, а она тянула, набивая себе цену.
      "Что предлагал он в обмен на корону? Двести пятьдесят тысяч экю для оплаты долгов, которые у бедняжки накопились за десять лет".
     Много это или мало? Сущая ерунда: за одну ночь с Генриеттой д'Анраг король заплатил сто тысяч.

У королевы Марго были отвисшие щёки и длинное лицо, пишет Таллеман де Рео.
     Не было на свете женщины, более склонной к любовным утёхам. В фижмах её платья пряталось множество карманчиков, в которых покоились сердца усопших любовников. "Фижмы эти она каждый вечер запирала на замок".
     Она носила белокурый шиньон цвета отбелённого льна с желтоватым оттенком, ибо рано облысела. Про запас у неё всегда были волосы того же цвета, рассованные по тем же карманам.
     Через двери она пролезала с трудом.

"В то время, пока флорентийцы пытались преградить Габриели путь к трону, Генрих IV страдал от венерического заболевания, которым его наградила аббатиса Лоншанская. Ему было так плохо, так плохо, что простой народ подумал было, что король умирает"*.
     Но умерла Габриель. Смерть её устраивала многих: во-первых, Генриха IV, и, во-вторых, римского папу.
     И разве этого не достаточно, чтобы умереть?
*От всех болезней он лечился холодным шампанским, в том числе от французской немочи, как называли тогда дикую смесь из сифилиса, гонореи и мягкого шанкра.

Среди многочисленных любовниц короля Наваррского была булочница по имени Мокрица, прозванная так за свою потливость. Гасконец не гнушался и мокрицами.

Генрих IV женился на Марии Медичи по доверенности.
     И Мария-Антуанетта вышла замуж по доверенности.
     О первой брачной ночи по бумажке французы не додумались.

Мария Медичи была сказочно богата, но в свои двадцать шесть лет выглядела на все сорок.
     Первый контакт новобрачных оказался неудачным. Король нашёл королеву дряблой, пресной, толстой, глупой и неопытной, тогда как Марию Медичи мучил исходивший от короля сильный козлиный запах. Историк, современник тех событий, сообщает даже, "что от него так воняло, что ей стало дурно".
     Несмотря на запах, королева понесла.
     Двадцать седьмого сентября 1601 года она родила сына. Ребёнок был слабеньким, и повитуха дала ему капельку красного вина.
    "Именно так, глотнув вина, начал жизнь будущий король Людовик XIII", - пишет романтически выспренняя Жюльетта Бенцони.

"Взгляните на этого мальчишку, - говорил Малерб, указуя на юного Людовика XIII,  -  вокруг него теперь все бегают, суетятся; а вильни, зачиная его, королева задом, и он остался бы на простыне комочком слизи, от которого стошнило бы горничную, застилающую постель" (де Рео).

"Даже Богу приходится повиноваться этим чёртовым попам!" - возмущался маршал де Бирон.

Подарок
Марго подарила дофину (будущему королю Людовику XIII) игрушку, довольно-таки странную для четырехлетнего ребёнка, потому что это был маленький Купидон, у которого, по словам одного хрониста, "если дергать за верёвочку, двигался знак мужского достоинства". Ну и крылышки, разумеется, - ангелок как-никак. Или Купидон не ангел?

Г-н де Сюлли, суперинтендант финансов, не боялся стать рогоносцем. Выдавая деньги на расходы, он говорил жене: "Это - на то, это - на сё, а это - на ваших ё…рей".
     "Ну и шуточки у вас!" – возмущалась г-жа де Сюлли, но денежки брала.
     И что это за ё…ри, на которых приходится тратить собственные деньги?!

Маршал д'Эстре - достойный брат своих сестёр, не знал угрызений совести: говорят, что он переспал со всеми сёстрами. Этих шесть дочерей и их брата прозвали "семью смертными грехами".

Воспитание короля
"Мария Медичи навещала его только затем, чтобы высечь или приказать одной из дам надавать ему пощёчин".
     Король тоже дважды собственноручно высек дофина.
     Королева жаждала власти. Воспитание, которое она дала королю, было рассчитано на то, чтобы сделать его неспособным править самостоятельно

Мария Медичи верила, что большие мухи понимают всё, о чём говорят окружающие и, громко жужжа, пересказывают услышанное. Увидев хотя бы одну такую муху, она замолкала и никогда не говорила ничего такого, что должно было остаться в тайне.

Однажды Мария Медичи сказала: "Я так люблю Париж и так люблю Сен-Жермен, что хотела бы одной ногой стоять здесь, а другою – там". – "Тогда мне, - сказал Бассомпьер, - хотелось бы быть в Нантерре".
      Это на полпути от Парижа, поясняет де Рео.

Бассомпьер не был большим мастером любовных баталий: его едва хватало на один раз, а чаще - и на раз не хватало.
     Де Рео пишет: - Однажды его... - ну да вы сами понимаете кто - остановился на полпути. "А, - пробормотал Бессомпьер, - вот я тебя сейчас отрежу". И схватил нож. – "Нет, нет, нет, - резво откликнулась дама, - простим ему и на этот раз. Бедняжка…"
     А вообще-то он любил крупных женщин и говорил, что, когда имеет с ними дело, ему кажется, что перед ним не одна, а две самки.

Г-н де Вандом говорил маршалу: "Вы наверняка сторонник де Гиза, раз спите с его сестрой". - Это ровным счётом ничего не значит, - отвечал Маршал. - Я спал со всеми вашими тётками, из этого вовсе не следует, что я люблю вас больше, нежели их.

Русская печь
Если центром дома у любого народа является очаг, то у французов это кровать.
     Мы, как всегда оригинально совместили и то, и другое.

Первым, к кому проявил свои любовные чувства Людовик XIII, был Сент-Амур, кучер. Имечко в самый раз для педераста. Потом его внимание привлёк псарь… Наконец появился г-н де Люин...
     Ну и так далее.
     Пришло время, и он заинтересовался, как сложена испанская инфанта, то бишь Анна Австрийская. Чтобы выяснить это он послал к ней то ли кучера, то ли его отца.
     Говорил он с трудом*, зато прочно сидел в седле, легко сносил усталость и умел выстроить армию в боевой порядок.
     А развлекался он тем, что передразнивал гримасы умирающих.
*Ришелье опасался, как бы короля не прозвали Людовиком-Заикой.

Свадьба Людовика XIII и Анны Австрийской состоялась в ноябре  1615  г. Из-за молодости новобрачных исполнение ими супружеских обязанностей было отложено на два года.
     После неудачной первой брачной ночи король только через четыре года сделал вторую попытку.

Содержанец
Английский король Иаков I любил красивых юношей. Однажды, пленённый красотою Джорджа Виллерса, он ласково потрепал юношу по щеке. Через несколько дней юноша стал рыцарем и камергером с содержанием в 1000 фунтов стерлингов. Через четыре года, щедро награждённый поместьями, доходными местами, арендами и орденами, он уже был виконтом, графом, маркизом, а затем и герцогом Букингемским. Не удовлетворённый щедротами Иакова, Виллерс продавал места и королевские милости за взятки, которые брала вместе с ним и его мамаша.
     Это и есть тот самый герцог Букингем, что ухлёстывал за Анной Австрийской, мечтая потрепать её по щеке.

Любовь Анны Австрийской и герцога Букингемского хорошо известна, благодаря Александру Дюма-Первому. А вот эпизод, оставленный за рамками его гениального романа.
     Мадам де Шеврез устроила-таки возлюбленным небольшое рандеву в Амьенском парке. Оставшись наедине, этот английский обалдуй не нашёл ничего лучшего, как бросить Анну Австрийскую на траву (королеву! на траву!). Не привыкшая к такому хамскому обхождению Анечка стала отбиваться и звать на помощь.
     Сбежалась свита.
     Королеву подняли на ноги, отряхнули.
     Она плакала и шмыгала носом.
     Букингем извинялся: "Sorry, sorry" и шаркал ножкой.

"Много злословили по поводу отношений кардинала де Ришелье, который был красивым мужчиною, с королевой-матерью", - пишет де Рео. Это он о Марии Медичи.
     Однажды "королева-мать прониклась такой ревностью к королеве Анне, что в открытую порвала с кардиналом".

Утверждают, что за два года до смерти у кардинала де Ришелье было три любовницы*:  племянница, жена маршала де Шальна (шальная баба!) и парижская красотка по имени Марион Делорм. Друзья спросили у неё: "И не стыдно тебе спать с прелатом?", на что она ответила: "Эта любовная связь обеспечит мне полное отпущение грехов".
     Её слова могла бы повторить Анна Австрийская, правда, в отношении другого кардинала – весь мир знает какого, так что не будем указывать пальцем.
*Несмотря на скупость у кардинала было много женщин – есть, есть любовь на белом свете, что бы там ни говорили французы!

Марион де Лорм приходила к нему два раза*. При первом посещении он принял её в рясе цвета небелёного полотна, в сапогах и шляпе с перьями. Больше она ничего не запомнила, потому что стояла перед ним на коленях. Но не как перед священником, а как перед мужчиной.
     После этого он рассчитался с ней сотней пистолей, которые привёз ей его камердинер. Она отказалась от денег и посмеялась над кардиналом.
     Букингем, уверяет нас Таллеман де Рео, купил Марион за 25000 экю.
     И посему мы расскажем о ней особо.
     Пишут: она была великолепна, расточительна и сластолюбива, но признавалась, что за всю свою жизнь питала склонность к семи или восьми мужчинам, не более. А с остальными просто сношалась.
     Кардинал Ришелье подарил ей однажды трость ценою в шестьдесят пистолей, которую получил от г-жи д'Эгийон. "Я почитала её за трофей", - рассказывала Марион.
     И всю-то жизнь она завидовала Нинон де Ланкло.
     Она умерла тридцати девяти лет, и в эти годы была прекрасней, чем когда-либо. Пишут: если б не частые беременности, она была бы хороша и до шестидесяти лет. Дабы вытравить плод, Марион приняла большую дозу антимония, и это её убило.
     Больше всего на свете она боялась нищеты, и потому продалась ростовщику, старому безобразному еврею Натану Розельману.
      За три дня болезни, от которой она умерла, Марион исповедалась десять раз: всякий раз ей хотелось покаяться в чём-то ещё.
*"Я слышал, пишет де Рео, будто однажды она явилась к нему в мужской одежде. Она сама об этом рассказывала".

Самой большой любовью кардинала была не Анна Австрийская, а его племянница Мари-Мадлен де Виньеро, герцогиня д'Эгийон.
     Муж Мари-Мадлен, Антуан де Рур де Комбале, был самым волосатым человеком во Франции. Несмотря на волосатость, он оказался импотентом. Кровосмесительная связь кардинала длилась семнадцать лет, что немного меньше, чем у Вольтера, тоже большого любителя этих самых племянниц.
     Мари-Мадлен была матерью множества маленьких ришельят. Маршал де Брез как-то сказал, что кардинал подарил племяннице четырёх сыновей. Анна Австрийская лукаво улыбнулась и заметила своим приближённым: "Тому, что утверждает маршал, следует верить ровно наполовину", и все тут же сделали вывод, что у Ришелье от Мари-Мадлен было всего лишь два ришельёнка. Остальные не в счёт.

Напечатанные из золота пистоли стачивали до того, что стоимость их по весу падала до шести ливров. Дабы пресечь это безобразие, хотели было принять суровые меры против мошенников, но их оказалось столько, что в королевстве не хватило бы веревки, чтобы всех повесить. Вот, уверяют нас, причина, заставившая Луи начать чеканку новой монеты.
     Отгадайте, как её назвали.
     Правильно - луидор.

Лейб-медик Людовика XIII Эруар написал о нём несколько томов, где только и читаешь, в котором часу король пробудился, позавтракал, плюнул, ходил по малой и большой нужде…
     Маре говорил королю: "В вашем ремесле есть две вещи, к которым я никогда не смог бы привыкнуть - есть одному, а с…ть в компании" (де Рео).

Если не я, то кто же
Рассказывают, что Ришелье, представляя Мазарини, сказал королеве: "Государыня, вы его полюбите: он чем-то чертовски похож на Букингема".

Историкам (а также Анне Австрийской) хорошо известна педерастическая придурь Людовика XIII.
     Говорят, он очень любил мушкетёров: Атоса, Портоса, Арамиса и, конечно же, д'Артаньяна, - куда же без "яна"?
     А вот Людовик XIV обожал слабый пол и всегда снимал перед дамами шляпу. И не только.

Г-н Вернадо в своем труде "Врач королевы" сообщает, что после смерти Людовика XIII врачи, проводившие вскрытие, обнаружили, "что король не мог иметь детей".

В 1631 году у Анны Австрийской случился выкидыш. В то время она уже давно жила раздельно с королём. Жан Гепо сообщает, что Анечка неоднократно прибегала к абортам, пользуясь услугами известного парижского аптекаря Данса.
     Итак, она была неверна, король был импотентом...

Людовик XIV родился в сентябре 1638. Дата рождения была ложной, ибо, когда младенца представили публике, у него было два зуба*.
*Родился, как говорится, с зубами во рту и луидором в кармане.

Целомудрие
Кстати, о целомудрии. Пишут: "Это была прямая и честная женщина, поражавшая двор своим крайним целомудрием. У неё действительно был всего лишь один любовник".
     Имя её, однако, история не сохранила.

Артисты английского королевского театра числились на государственной службе. Однажды в парламенте рассматривался вопрос об обложении актеров податью. Предложение, однако, отклонили под тем предлогом, что актёры служили на потеху королю. "Актёры или актрисы?" – неосторожно поинтересовался один из членов нижней палаты. За эту дерзкую шутку ему был урезан нос*.
*Это наказание во многих случаях заменяло каторжное клеймо.

Смерть Ришелье вызвала в народе бурный всплеск радости: ничто так не радует французов, как смерть великого человека. Переименовать Ла-Рошель в Ла-Ришелье не удосужились, идиоты!

Парижане открыто именовали Анну Австрийскую "шлюхой кардинала". Мадемуазель де Отфор намекнула королеве, что в городе о ней ходят дурные слухи. Анна Австрийская улыбнулась (какая улыбчивая, однако, женщина!) и сказала:
     - Все эти толки не имеют под собой никаких оснований по той простой причине, что кардинал не выносит женщин. Он родился в стране, где у мужчин иные пристрастия*.
     А поздним вечером она впустила в свою опочивальню кардинала и всю ночь напролёт говорила с ним о государственных докуках.
*Не исключено, однако, пишут историки, что именно она приобщила кардинала к пороку, который обычно приписывают итальянцам.

Классика
Кстати, об итальянском пороке. Выписка из туристического руководства: "В постели Казанова не раздевался и рекомендовал сию предосторожность всем молодым людям, путешествующим по дорогам Италии, классической стране любви к мальчикам".
     Мальчики, а ну-ка в Италию!

Англия, под предводительством Кромвеля, подняла руку на собственного короля. В это же время янычарами был предан смерти султан Ибрагим. Во всём мире происходило что-то интересное, и только во Франции царили тишь и благодать. Обидно как-то. Вот истоки фронды.
     В молитвах священников открыто звучало: "Господи, да избавь же ты нас от Бурбонов!"

Мазарини жаловался королеве: "Три дамы - герцогиня де Лонгвиль, герцогиня де Шеврез и принцесса Пфальцская - привносят в нашу жизнь такой бардак, какого не ведал древний Вавилон".

Однажды у герцогини де Монпансье свалилась с ноги туфелька. Фрейлины по обыкновению отсутствовали. Герцогиня приказала пажу надеть её. Паж выполнил поручение.
     - Не испытал ли ты вожделения? - участливо спросила герцогиня.
     - Увы! - ответил бедняга и привёл доказательства.
     - Какая жалость! - расстроилась герцогиня и подарила юноше несколько луидоров, чтобы он разыскал какую-нибудь фрейлину и избавился от тяжкого недуга.

А между тем итальянский порок так распространился среди двора, что Анна Австрийская стала опасаться за половую ориентацию Людовика, и тогда главная камеристка королевы мадам де Бове, подстерегла короля и бестрепетно, можно сказать по-хамски, произвела в мужчины.
     Людовику XIV было пятнадцать лет, мадам де Бове - сорок два года.
     Восхищённый король педантично принялся расширять размеры ареала, да так успешно, что вскоре подхватил одну из болезней, что являют собой оборотную сторону любовной практики.

Мадам де Бове была крива на один глаз. Интересно, когда она окривела: до грехопадения короля или после?

Итальянский порок не мешал апеннинский нации успешно размножаться. Королевский двор заполнили многочисленные родственницы Мазарини. Историки пишут: "Все они были чернявыми и смуглыми, с курчавыми волосами и жёлтой кожей, с огромными жадными глазами, худые, угловатые. И напоминали они стайку испуганных козочек".
     В одну из этих козочек влюбился Людовик XIV, да так сильно, что отправился к Мазарини и объявил ему, что хочет жениться на его племяннице. "Не вижу лучшего способа вознаградить вас за долгую и безупречную службу!"
     Мазарини побежал к королеве и рассказал ей о предложении её сына.
     Анне Австрийской охладила его пыл.
     - Неужели вам мало одной королевской постели, дабы удовлетворить своё честолюбие? – спросила она.
     И Мазарини понял, что перестарался.

Табурет
Как-то раз Людовик XIV влюбился в мадемуазель де ла Мот д'Аржанкур. Кардинал Мазарини отнёсся к этой новости крайне отрицательно (она не была его родственницей) и счёл своим долгом сообщить юному монарху, что его избранница в своё время была любовницей герцога де Ришелье, и однажды вечером их застали врасплох, когда они занимались любовью на табурете.
     Луи тут же разлюбил мадмуазель: ненависть к Ришелье у него была генетической.

Младший брат короля Филипп Орлеанский носил титул "Месье", хотя ему больше подобал иной титул – "Мадам". Воспитанный стараниями Мазарини, он обожал браслеты, перья и кружева, верещал писклявым голосом, и, тем не менее, женатый дважды, исправно плодился, так что историки называют его "дедушкой всея Европы".
     В общем, был голубым, но бурно размножался.
     А умер он от инсульта после ссоры со старшим братом.

Историки сообщают: "Двор, имевший репутацию самого изысканного в мире, пробавлялся непристойностями. Вопреки распространённому мнению, дамы и господа - и монарх в их числе - изъяснялись с грубостью, превосходящей воображение. За едой Мария рассказывала о своих месячных неприятностях и в подробностях вспоминала последнюю ночь любви с королём".
     В Версале было холодно, вино превращалось в лёд, маркиза де Рамбуйе носила под платьем медвежью шкуру.
     После шумных попоек господа выходили в коридор, где орошали стены дворца, тогда как дамы присаживались под лестницей. По свидетельству принцессы Пфальцской: "Пале-Рояль провонял мочой".

Людовик XIV мылся два раза в жизни – да и то по настоянию врачей. Первый опыт привёл его в такой ужас, что он зарёкся раз и навсегда принимать водные процедуры.
     Моющих средств, как и самого понятия личной гигиены, в Европе до середины XIX века вообще не существовало. Вернее существовало – в античные времена, но потом они его – как бы – забыли и вспомнили в прошлом столетии.
     Волосы обесцвечивали собачьей мочой.
    Сифилисом переболело всё население Европы, от святых отцов до уличных девок. Или от уличных девок до святых отцов – не суть важно.

У королевы играли в карты. Граф де Гиш, наблюдая за игрой, почувствовал, что рука одной из дам юркнула в то место, которое не принято называть во всеуслышание. Он прикрыл это место шляпой. Когда дама повернулась к соседке, де Гиш коварно убрал шляпу. Присутствующие громко рассмеялись, а несчастная сгорела со стыда.
     Историк добавляет: "Он каждый день устраивал дамам подобную гадость".

Луиза де ла Вальер была дамой рябой и робкой, а в общем и целом – ничего. Она не умела быть счастливой и потому часто плакала – в постели, или молилась – во время полового акта, и день ото дня губила свою бессмертную душу.
     Несмотря на эти причуды, она родила королю четырёх вы****ков разного пола.
     Кончилась эта любовь монастырём, которые, как известно, придуманы во Франции только для того, чтобы короли прятали в них своих проштрафившихся любовниц.

В пьесах Мольера нет ни одного выпада против финансистов. "Купил Кольбер Мольера, - говорили знатоки. - Купил с потрохами".
     И звали обоих одинаково - Жан-Батист.
     Кольбер говорил: дай волю французам - они и камни в золото превратят.
     Но даже золото они не смогли превратить в философский камень.

Группа молодых людей, входивших в число ближайших друзей брата короля, образовала некое общество, назвав его орденом тамплиеров. Они ставили своей целью объединить всех приверженцев Содома.
     Вскоре стало известно, что члены братства, заманив к себе вечером проститутку, привязали её обнаженной к постели и засунули осветительную ракету, куда не след. Подожгли фитиль и страшно веселились, глядя, как "из овчинки мадемуазель появляется фейерверк".

Кенотаф
Следующей большой любовью короля стала маркиза де Монтеспан. Муж, узнав об измене, решил отомстить королю. Заразившись дурной болезнью, он задумал передать её королю. Увы, жена отказалась исполнять супружеские обязанности.
     Обескураженный маркиз вернулся на родину. Собрав родственников, он объявил о кончине любимой супруги и заказал погребальную мессу. Перед тем как войти в часовню, приказал шире отворить двери, заявив при этом:
     - Мои рога так велики, что я едва ли войду сквозь распахнутые ворота!
     Пустой гроб опустили в землю, а на могильном камне выбили имя незабвенной мадам де Монтеспан.

У брата короля умерла жена, отравленная собственным мужем*. Людовик XIV призвал мадемуазель де Монпансье и предложил ей занять вакантное место.
     Мадемуазель побледнела: в сорок лет она всё ещё пребывала в девственницах. Мигрени мучили её, и всё же она наотрез отказалась вручить своё сокровище гомосексуалисту. Так и сказала: "Никогда". А потом добавила: "Ни за что".
*Историки свидетельствуют: "Отравление во Франции стало фактом обыденной жизни; его даже не считали  преступлением". Чтобы подправить статистику, легче всего внести изменения в уголовный кодекс.

Атенаис де Монтеспан "была ленива - любовь её утомляла". Тем не менее, она родила Людовику восемь  детей (по другим источникам - десять), из которых четверо достигли половозрелого возраста.
     Дабы удержать короля маркиза прибегала к чёрным мессам. Количество младенцев, зарезанных во славу любви Атенаис де Монтеспан, перевалило за тысячу.
     Что нужно человеку для полного счастья - тысяча жизней или слеза одного ребёнка?
     Фёдора Михайловича Атенаис не читала.

Когда воспитательница королевских бастардов купила земли Ментенон в нескольких лье от Шартра, мадам де Монтеспан выразила крайнее возмущение: "Как? Замок и имение для воспитательницы вы****ков?" - Если унизительно быть их воспитательницей, – ответила новоявленная помещица, – какого быть мамочкой этих воспитанников?

Новая жена брата короля ни в чём не походила на обычную принцессу. Эта была толстая баварка, дочь курфюрста Пфальцского. "Я квадратная, как игральная кость", - с удовольствием повторяла она.

Анна де Роган была любовницей короля. Её муж сколотил на этой связи миллионное состояние. Он купил бывший дворец Гизов, получивший имя Субиз, и щеголял в баронской мантии. Когда кто-нибудь выражал восхищение его богатством, снисходительный муж отвечал с похвальной скромностью: "Нет, нет, я здесь не причём, это заслуга моей благоверной".

Месса
Однажды король, пребывая в игривом настроении, зашёл в комнату мадам де Ментенон и вполне понятным жестом показал, что хотел бы выразить ей своё почтение.
     Она улыбнулась, отступила на шаг, а потом учтиво сказала:
     - Я знаю, чего вы хотите. Идите за мной.
     И привела его на мессу.

Однажды Людовик XIV издал указ, поставивший адюльтер вне закона. И даже рогоносцы встретили его громом негодования.

Ностальгия
Г-жа де Ментенон гуляла с г-жой де Келюс у пруда в Марли. В прозрачной воде плавали карпы. Рыбы были тощими и вялыми, и тогда г-жа де Ментенон заметила: "Они, как и я, скучают по луже, откуда их вытащили".

Людовик XIV отменил Нантский эдикт своего дедушки Генриха IV. Гонения на гугенотов возобновились. Им запрещалось покидать пределы Франции, видимо для того, чтобы католики не лишились забавы. Получила распространение драгонада - постои драгун в доме гугенотов. Вооружённые люди бесчинствовали до тех пор, пока хозяева не переходили в католичество.
     Король-солнце любил повторять: "Бог забыл, как много я для него сделал!"*
     Бог забавлялся и выжидал,  когда же король уточнит - что именно?..
*А может быть этот рассказ очередная выдумка господина Вольтера.

Де Бог
Г-н де Бриссак, одурев от сословной спеси, частенько именовал Всевышнего "дворянином".

Нос у г-жи де Немур был длинный и крючковатый, губы алые, и г-н де Бандам сказал о ней: "Она похожа на попугая, который лопает вишню".

Однажды, когда Людовик XIV опасно захворал, лорд Болинброк выказал искреннее сочувствие больному. Удивлённый монарх признался ему: "Я тем более тронут вашим вниманием, что вы, англичане, не любите королей". – "Государь, - ответил Болинброк, - в этом мы похожи на тех мужей, которые не любят собственных жён, но стараются понравиться жёнам соседей".
     Это те самые англичане, у которых до сих пор водятся короли, вернее, королевы. А у французов нет.

Пишут: "Людовик XIV обращался с Францией как с завоёванной страной и презирал французов точно так же, как их презирали Анна Австрийская и Мазарини".
     Народ встретил кончину Людовика XIV вздохом облегчения, можно сказать, радостно. Обычное дело - люди пели, танцевали, хохотали, пили, играли на скрипке. Вечером на площадях устроили иллюминацию.
 
Незаконнорожденное потомство Людовика XIV по численности не уступает потомству Петра I. И того и другого, однако, переплюнул Август II, курфюрст саксонский, по совместительству польский король: у него было 354 внебрачных ребёнка. Наклепал он их во внегаремных условиях, что, конечно же, во многом усложняло задачу.

Богомольная г-жа де Парабер, находясь с регентом наедине, вела вольнодумные речи. Расшалившись, осеняла крестом его сорванца и требовала подобного же почтения к своей проказливой атеистке.

Графиня де Буффлер, желая польстить принцу Конти, говорила вкрадчивым голосом: - Из всех тиранов вы – наилучший…
     Это тот самый Конти, который приманивал девочек из балета, чтобы обходиться с ними, как с мальчиками.

Голосистая Европа
Кстати о мальчиках: ежегодно в Италии кастрировали несколько тысяч малюток, и хотя кастрировали по-европейски - грамотно и со вкусом, - погибало до 80 процентов пациентов.
     Хор кастратов просуществовал в Ватикане до начала XX столетия.

Папа с секатором
Отвергать обрезание и кастрировать мальчиков для папского песнопения – м-да.
    Несмотря на огромное количество скопцов, музыка в Италии по свидетельству Вяземского была не развита, её по существу не существовало (1853 год).

Братьев и сестёр у него не было. У него вообще никого не было.
     Известно, что Пётр I брал его на руки, подбрасывал в воздух, едва не уронил, и потому Людовик XV всю жизнь был русофобом.
     А если бы уронил?..

Посетив могилу кардинала де Ришелье, Пётр Первый обнял статую этого государственного деятеля и сказал: "Жаль, что ты не родился в моё время. Я дал бы тебе половину своей империи, чтобы ты научил меня, как управлять твоей".

Самой распутной из дам – и с этим согласны все французские историки - была герцогиня де Рец.
     И вот настал день, когда она сделала попытку совратить короля. Маршал де Вильруа, бывший воспитателем Людовика XV, кстати – её дедушка, пришёл в бешенство: усадив внучку в карету, он отвез её в монастырь, откуда ей не суждено было выйти.
     Маленького короля мадам де Рец перепугала до ужаса. С ним едва не случился нервный припадок.

Историки пишут: "Поздним июльским вечером герцог де Буфле, маркиз д'Аленкур и маркиз де Рамбюр прогуливались в парке. Было жарко. Розы источали сладостный аромат. Нежное сердце г-на де Буфле не выдержало, и он попытался изнасиловать г-на де Рамбюра, который, к сожалению, не понял его порыва. Тогда маркиз г-н д'Аленкур объявил, что должен постоять за честь семьи и сделал то, что не удалось шурину".
     На следующий день об этом происшествии заговорил весь двор. Двух участников скандального происшествия выслали в отдалённые районы Франции, а главного виновника, месье Рамбюра, препроводили в Бастилию.
     Стремительный отъезд молодых людей встревожил маленького короля, и он потребовал объяснений. Воспитатель короля г-н Вильруа заявил, что молодые люди наказаны за то, что "забавлялись порчей садового инвентаря".

Одна дама пожаловалась герцогу Орлеанскому, что Дюбуа в момент раздражения послал её на три буквы. "Кардинал может быть дерзким, - ответил регент, - но порой даёт хорошие советы. Неужели вы против?"

Молодой Людовик XV, предпоследний по хронологии дореволюционной эпохи, отчаянно занимался рукоблудием. Придворные поняли: короля пора женить.
     Европейские державы наперебой предлагали принцесс с энергичными кулачками.
     Кардинал де Флери остановил свой выбор на дочери польского короля - Марии Лещинской.
     За труды праведные кардинал потребовал оплаты. Королева отказалась. Кардинал настаивал. Стукнуло ему в то время семьдесят шесть лет, но он был полон сил. Поговаривали, что незадолго до королевской свадьбы он изнасиловал двух упрямых француженок. Следовало поостеречься. Прося совета, Мария написала отцу.
     - Дай, - коротко ответил Лещинский. - Французский трон стоит того...
     Когда-то Париж стоил мессы*...
*Вариант: Молодой король Людовик XV отдавал предпочтение мальчикам. И тогда в королевской семье решили: будет  лучше,  если  сексуальным  воспитанием короля займётся графиня Тулузская при непосредственном участии мадам де ля Вриер, зрелой матроны необыкновенной  красоты и незаурядного опыта. Эксперимент закончился успешно. Удовольствия, предложенные этими женщинами, совершили переворот в мировоззрении короля и были вознаграждены страстью, которую после женитьбы король доказал молодой королеве.

В церемонии коронации принимало участие старинное евангелие, язык которого никто не понимал. Его через много-много лет походя "расшифровал" Александр Первый. Евангелие оказалось написанным на старославянском языке. Утверждают, что его привезла во Францию Анна Ярославна, но кто его знает, как оно было на самом деле. И, может быть, правы Фоменко и компания?

В первую брачную ночь король семь раз доказывал Марии Лещинской свою преданность. Ошибся в счёте, проверил и довёл-таки дело до символически выверенной цифры.
     Впрочем, вскоре король перестал посещать жену, потому как заболел сифилисом. Этим недугом его наградила дочь мясника, которая, в свою очередь, подхватила его от дворцового стражника во время народного гулянья.
     Король начал худеть. Дочь мясника высекли, Людовика стали лечить повязками из корнишонов, припарками из огурцов и мазями из толчёных улиток...

Аббат де Флери был влюблён в супругу маршала де Ноайля, но она пренебрегала им. Наконец, он стал первым министром, и тогда г-жа да Ноайль вспомнила о нём. Де Флери попрекнул её прошлым. "Ах, монсеньер, - воскликнула дама, - кто же мог предвидеть, что так получится! Зато теперь я готова на многое!"

Станислав Лещинский отличался отменным аппетитом и с каждым днём садился обедать всё раньше.
     - Ясновельможный пан, - говорили ему приближённые, - если так будет продолжаться, вы кончите тем, что прикажете подавать обед накануне.
     - Не обеднеете, - заявил бывший пан Станислав. – Париж - не Варшава.

При дворе Станислава Лещинского в Лотарингии служили одни французы. Г-н Леклюз получил должность зубодёра, когда у Станислава выпал последний зуб.
     Маркиза де Бассомпьер, жена камергера Станислава, открыто путалась с маркизом де Ла Галезьёли, канцлером герцогства. Однажды Станислав позволил по отношении к ней кое-какие вольности. Маркиза вспыхнула и оказала обидчику достойный отпор. "Я может и ****ь, - заявила она  - но уж точно не курва!"

Новорождённую дочку Людовика XV обслуживало восемьдесят нянек. Как они не затоптали малютку – непонятно.

Кроме двух мальчиков, у супругов было 8 девочек, носивших титул "Мадам Франции". Они были пронумерованы по возрасту ("Мадам первая", "Мадам вторая" и т. д.). Из девочек в четыре с половиной года умерла "Мадам третья", а из мальчиков - младший.

Жили-были пять сестёр де Несль, король удачно охотился на них, и лишь одну из сестёр, жену маркиза де Флявакура, ему не удалось затащить в постель: Людовик XV донельзя испугался ревнивого мужа.

Мадам де Винтимиль (одна из сестёр Несле) отличалась бурным темпераментом. Король старался ей соответствовать. Однажды обессиленная мадам де Винтимиль отвергла его домогательства, сказавшись больной. Король сильно разгневался:
     - Мадам, я знаю хороший способ излечения: вам надо отрубить голову. Надеюсь, это пойдёт вам на пользу.

По долгу службы маршал Ришелье советовал Людовику XV взять в любовницы очередную знатную даму, но галантный король, искушённый в любовных науках, отказался: "Слишком дорого придётся платить, чтобы от неё отвязаться".

Жил-был знаменитый писатель, и звали его Франсуа-Мари Аруэ, проще говоря, Вольтер. Это, кстати, один из его 137 псевдонимов. Псевдонимов у Франсуа-Мари Аруэ было больше, чем у Владимира Ульянова, сиречь Ленина.
     Всю свою жизнь он только тем и занимался, что шокировал общественное мнение – оно было его ветряная мельница. Ну и книги писал, разумеется, ведь он был профессиональным литератором.

Дед Казановы*, сапожник, умер от негодования, когда его дочь вышла замуж за комедианта. Наверное, он погорячился потому, как беспутная дочь блистала не только на сцене, но и в постели королей, сначала принца Уэльского, ставшего впоследствии королём Георгом II, потом курфюрста саксонского Августа  III, по совместительству короля польского, большого любителя комедианток.
     Отец у Казановы был номинальный, только для имени, а фактический - Микеле Гримани, знатный венецианский нобиль, - так его и не признал. Беспутный сын беспутной мамаши. Последующие братья и сёстры Казановы тоже были от кого-то другого, только не от папаши. "Все мы – бастарды", - часто повторял Казанова, и такая гордость звучала в его словах, что ему завидовали короли.
*Казанова – это не "новый татарин" из Казани, это – венецианский авантюрист.

Людовик XV вознамерился обновить французский национальный дух. Требовался образец для подражания, и он поручил разыскать его генеральному контролёру финансов Бертену.
     - Китайцы, сир, - не задумываясь, предложил Бертен. - Вот нация достойная уважения!
     Король согласился с ним. Увы, французы отказались стать китайцами. Теперь жалеют.

Г-жа Ле Норман д'Этиоль, гоняясь за Людовиком XV, не пропускала ни одной королевской охоты. Она преследовала зверя с присущей блудницам настойчивостью и, наконец, нагнала его.
     Король прислал г-ну д'Этиолю оленьи рога. Благодарный супруг повесил их в столовой. Надпись гласила: "Дар короля г-ну д'Этиолю".
     Все участники феерии получили своё, и каждый был счастлив.
     Г-жа д'Этиоль и есть будущая маркиза де Помпадур*.
*Ну как тут не вспомнить Александра I, назначившего  Нарышкина обер-егермейстером со словами, обращёнными к супруге обманутого мужа: "Так как я ему поставил рога, то пусть же теперь он заведует моими оленями".

Она была дочерью не мясника, как утверждают писатели (дались им эти мясники!), а мелкого служащего в администрации снабжения армии. Что касается её матери, то она действительно была проституткой, иначе говоря, женщиной профессионального толка.

М-м де Помпадур часто называли мадам Рыба – то ли потому, что на её гербе была изображена рыба, то ли потому, что она была холодна как русалка. Тем не менее, она старалась изобразить из себя женщину страстную и очень уставала, бедняжечка.
      Бурный темперамент короля доставлял маркизе Помпадур больше страданий, чем удовольствия.

В коридорах Версаля толпились просители, и ни одна просьба не оставалась без ответа: король учтиво посылал просителей на х.., мадам Помпадур – в п…

 Божественная Эмилия, маркиза дю Шатле – француженка-гренадёр, женщина без бёдер*. Кожа её была груба, как тёрка. Зато говорила она, как Цицерон, анализировала Лейбница и занималась дифференциальными исчислениями. Была на "ты" с астрономией и другими естественными и противоестественными науками.
     И Вольтер влюбился в неё по уши. Впрочем, и маркиза, и писатель были так заняты, что для любви у них оставалось всего лишь пара минут. Большего в те годы и не требовалось, ибо ни Кинси, ни Кинесса ещё не проповедовали, и даже на слуху этих имён не было – счастливое время!
     Госпожа дю Шатле была замужем. Подарив супругу мальчика и девочку, она посчитала супружеский долг выполненным и больше к себе не допускала. Более того, муж жил вне семьи – в казармах: они были для него привычнее.
     Когда на Вольтера начались гонения, маркиза приютила его в своём имении и на протяжении двенадцати лет Вольтер пил, кутил и блудил за её счёт.
     Об отношениях Эмилии и Франсуа-Мари Аруэ свидетельствует Шамфор.    
      Однажды герцогиня де Шон восторженно отозвалась о прозаических опусах Вольтера. Экспансивный философ пал к её ногам: "О, сударыня, благодарю вас, ибо живу со свиньёй, лишённой слуха и вкуса!"
     В другой раз в присутствии этой свиньи он сказал племяннику: "Малыш, успеха в жизни добивается тот, кто имеет его у женщин. Запомните, все они - лгуньи и шлюхи". -  Что вы такое мелите, сударь? - вспыхнула маркиза. – "Сударыня, - ответил философ, - детей грешно обманывать".
     Стерпела. "А куда она денется? Кто вспомнит о ней, если, вдруг, забудут меня?" - подумал Вольтер.
     И усмешку его запечатлел Гудон, подвернувшийся кстати.
*Вариант: женщина со стёртыми бёдрами.

Г-н де Шон, заказав портрет жены в образе Венеры, никак не мог решить, в каком виде ему самому позировать для парного портрета. Он поверил свои сомнения мадмуазель Кино, и та посоветовала: "Велите изобразить себя Вулканом".

Однажды месье д'Арженсон, военный министр, поручил своей любовнице, мадам д'Эстрад, занять место мадам Помпадур. Красавица немедленно приступила к делу. Вечером, когда уставший от государственной деятельности Людовик прилёг на канапе, она пробралась к нему на цыпочках, сбросила одежды и пристроилась рядом.
     Король, прикорнув от выпитого токайского, даже не повернул головы. Мадам проявила настойчивость. Король оживился и приступил к действиям. А потом опять уснул.
     На следующий день он ничего не помнил и прошел мимо красотки, не обратив на неё внимания.
     Факир был пьян – фокус не удался.
     Кстати, это была не первая и не последняя дама, которую военный министр пытался подложить королю. Он явно занимался не своим делом.

На одном из светских приёмов г-н де Ришелье стал увиваться за красивой, но глуповатой г-жой де Брион. Уязвленная принцесса де Тальмон, спесивая кузина Станислава Лещинского, сказала герцогу: "Сударь, зрение у вас отличное, но вот на ухо вы немного туги". - Что? Не слышу, - ответил Ришелье.
     Граф де Мирабо говорил об этой Тальмон: "Она из того сорта женщин, которых нельзя бросить. Остаётся одно: изменять ей".

Однажды в светском обществе зашёл разговор о том, что у г-на де Ришелье было много женщин, но ни одной он не любил по-настоящему. "Пожалуй, это слишком сильно сказано, - возразила маркиза де Сен-Пьер. - Я знала женщину, ради которой он проскакал триста лье".
     - Как, триста лье?! – удивились присутствующие*.
     И маркиза рассказала целую историю - в третьих лицах, но под конец, увлечённая рассказом, забылась и воскликнула: "И тут он  с невиданной страстью бросил её на кровать – и трое суток мы не вылезали из постели".
*Всем известно, что Людовик XIV ради одной ночи с Ла Вальер  проскакал тридцать семь лье – поступок, казавшийся современникам невероятным, но триста лье! Нет, французы на такое не способны.

Мария Лещинская мирилась с положением Помпадур с истинно христианским смирением – всем бы полякам такого смирения!
     Однажды вечером они играли в карты. Когда часы пробили урочный час, фаворитка попросила разрешения удалиться.
    - Да-да, конечно, идите, вас ждут  - откликнулась королева. И мадам Помпадур, присев в реверансе, убежала к заждавшемуся королю.

Близорукий король, неугомонный охотник превратил страну в огромный сераль, где валидэ – Помпадур, и гулял от королевы в Оленьем Парке. От такой загуляешь.
*Олений парк – это несколько домиков, разбросанных в Версальском квартале; в каждом из которых обитала одна или парочка малюток.

Король-новатор
Людовик XV любил девственниц – искал, как говорится, счастье на непроторенных путях. Была, была у него тяга ко всему новому.

 Дочь принца Конти, герцогине Шартрская, получила сифилис от одного из арфистов и без задержки передала следующим любовникам Мельфорту и д'Эгле.
     В это время Казанова лечил её от прыщиков на лице…
     "Она любила удовольствия и предпочитала их надежде на долгую жизнь".

Король-педофил искал девочек не старше двенадцати лет*. По всей стране полиция выискивала малюток и доставляла в Версаль. Оно и понятно: россыпь неопытных девочек обходилась дешевле, чем одна высокопоставленная ****ь.
      Ушлые французы – все они ушлые, когда дело касается денег - наперебой предлагали ему своих дочерей. В письме одного из них говорится: "Был бы счастлив, если б Ваше Величество соблаговолило нарушить девственность моей дочери".
*Мадам де Боннваль в качестве любовницы для Людовика XV выбрали в возрасте девяти лет.

"Нет – не французское  слово", - писал Казанова.
     Французское слово "да".
     "В Париже я только тем и занимался, что просил прощения".

"Франция - родина для чужестранцев, - утверждал Казанова. - Родина ли она для самих французов?"
     Вопрос, как всегда, актуальный и теперь более чем когда-либо.

Мадам Помпадур - атеистка, подруга Вольтера, энциклопедистов и прочих мудрецов.
     А ведь не было б, говорят, Семилетней войны, если б король Фридрих, которым так восхищался тот же самый Вольтер, не назвал свою собаку "мадамой Помпадур".

Роберт-Франсуа Дамьен покусился на жизнь короля. Виновного приговорили к мученической смерти на площади де Грев.
     В приговоре было написано: "ему щипцами вырвут мускулы на ногах, руках, груди, ягодицах; правая рука его, поднявшая нож, будет сожжена на серном огне, а места, где пройдутся щипцы, зальют расплавленным свинцом, кипящим маслом, раскалённой смолой, расплавленными вместе воском и серой. Далее тело разорвут на куски четыре лошади, эти части тела затем сожгут, а пепел развеют по ветру".
     Выслушав приговор, Дамьен покачал головой и якобы прошептал (но вся Франция услышала эти слова):
     - Ну и трудный же предстоит денёк!

Маркиза дю Шатле любила военных. Её очередным увлечением стал драгунский офицер де Сен-Ламбер. Вольтер застал  возлюбленную на месте преступления, если таковым можно считать измену*. После долгих препирательств выяснилось, что маркиза беременна. Вызвали мужа, которого решили сделать крайним во всей этой истории. 
     Пишут: "Маркиз прибыл незамедлительно. Жена оказала ему знаки внимания, от которых он давно уже отвык. И бравый офицер отбыл в полк, чрезвычайно довольный собою".
     Маркиза умерла родами. Вольтер был потрясён. Выйдя из спальни, он потерял сознание, а потом ещё раз, когда в медальоне, снятом с шеи покойной, обнаружил портрет своего соперника.
*Вариант: У маркизы дю Шатле была специальная комната для занятий философией. Однажды войдя в это философическое помещение, Вольтер понял, что рогат, и рогат непоправимо.

"Мы так уронили значение рогов, что рогоносца просто не замечают" - сокрушался Мирабо в изложении Шамфора.

Внука сапожника всегда тянуло к отпрыскам из простого народа. Вот и в Испании Казанова выучил фанданго только для того, чтобы вступить в любовную связь с доньей Игнасией, дочерью благороднейшего из сапожников. В Испании, как известно, даже шлюхи зовутся инфантами. Сути дела это не меняет.

Когда экс-король Станислав назначил пенсионы нескольким иезуитам, у него спросили: "Непонятно, почему вы забыли семью Дамьена, покушавшегося на жизнь вашего зятя? Тем более что он хотел напомнить ему о необходимости исполнения своих королевских обязанностей".
     - Королевские - не есть супружеские, - со знанием дела ответил Станислав.

Когда-то Елизавету, дочь Петра I, прочили в жёны Людовику XV. Свадьба не состоялась: Людовик, как известно, женился на дочери захудалого Лещинского. Но и Елизавета не прогадала, став российской императрицей, И теперь уже Версаль мечтал породниться с нею. Елизавета дважды отказывала в руке принцу Конте – и теперь тот мечтал хотя бы о курляндской короне. А ещё он жаждал стать главнокомандующим русской армией, но так и не стал – мало ли кто о чём мечтает!
    Газпрома тогда ещё не было.

Сераль
Король Пруссии был воистину счастливым человеком - он мог обходиться без женщин.
     Посылать короля в жопу было бессмысленно: он пребывал в ней безвылазно, но Вольтер посылал.
     По утрам Фридрих пил кофе в обществе фаворитов. Потом одному из них бросал платок и забавлялся tet-a-tet – "без последних крайностей", по образному выражению Вольтера, намекавшего, что король "плохо излечился".

И носил он титул: "Фридрих, Божьей милостью король Пруссии, владелец Вольтера".
    А вот интересно, Фридрих Великий был активным педерастом или пассивным?

Пишут: "Родной язык Фридрих презирал и знал по-немецки ровно столько, сколько было необходимо, чтобы выбранить лакея или послать на х… гренадера". А заманивал он их в постель на изысканном французском языке. И на галльский манер – с причмокиванием.
     В Потсдаме был батальон, в котором каждый вояка имел золотые часы. Так король отличал солдат, оказавших ему благосклонность.

Мадригалы Фридрих сочинял воякам, а на прекрасных дам писал эпиграммы и даже не скрывал своего имени - солдафон эдакий!
     Не мудрено, что для борьбы с Фридрихом завязался "бабий союз", и вошли в него российская императрица Елизавета, австрийская Мария-Терезия и Помпадур, заменявшая короля не только в постели.

Надеясь получить наследство дяди, г-н де Пари задолжал огромные суммы ростовщикам-евреям. Неожиданно у дяди родился сын. Пари, смеясь, называл младенца Иисусом и утверждал, что он родился на погибель евреям.

Мирабо, признанный образец светского лоска, утверждал, что этим качеством он обязан сорокалетним женщинам, с которыми при случае не прочь был переспать*.
*- А чувству долга, - говорил мне советский генерал от инфантерии, - я учился в супружеской постели.

Трактат "Об уме" и поэма "Девственница" подверглись гонению. В Швейцарии обе книги были запрещены. Чиновник из Берна, занимавшийся изъятием этих произведений, доложил сенату: "Во всём кантоне мы не нашли ни "Ума", ни, извиняюсь, "Девственницы".
     Только во Франции можно увидеть дом, на котором красуется вывеска "Три девственницы", хотя любому французу понятно, что там нет ни одной.

Графиня де Буффлер похвалялась своим патриотизмом: "Я - хорошая француженка, что не мешает мне желать счастья всем другим народам". Жан-Жак Руссо, который когда-то приударил за ней, но ничего не получил взамен, тут же назвал её космополиткой до пояса: выше, по его мнению, она действительно оставалась француженкой.
     Для подавляющего большинства homo sapiens любовь ко всему человечеству едва ли поднимется выше чресл.

Мадам Помпадур похвалялась своим атеизмом. Весной 1764 года она серьёзно заболела - настолько серьёзно, что вызвала королевского духовника. 
     Все мы атеисты до поры до времени.
     Священник с интересом выслушал её тайны и, дав последнее причастие, собрался было уйти, но маркиза остановила его:
    - Подождите, мсье, мы уйдём вместе...

Выход России из Семилетней войны ускорил заключение всеобщего мира и положил конец колониальной империи Франции. Она утратила в этой войне весь свой военный престиж, флот, колонии, а потом и маркизу де Помпадур.
     Бедная, бедная, бедная Франция.

"После нас хоть потоп" ("Apr;s nous le d;luge"). По преданию, эти слова произнесла маркиза Помпадур.

Есть женщины, к которым мужчины выстраиваются в престижную очередь, а потом хвалятся: я был у неё пятым, а я – двадцать пятым, а я – триста двадцать четвёртым.
     Марианну Шарпийон имели все - и лорд Балтимор, и лорд Гросвенор, и португальский посланник де Саа, и многие, многие другие, но только не Казанова.
     Это был позор.
     Это была трагедия.

"Женщины – это такая рутина, – вздыхал Казанова, - что скучнее некуда!" Говорил, будто жаловался.

Г-жа д’Эпарбе*, любовница Людовика XV, спала со всеми его приближёнными: с герцогом Шуазелем - потому что он влиятелен, с маршалам Ришелье - потому что он остроумен, с Монвилем - потому что у него красивые ноги, с герцогом д’Омоном - потому что он предан королю.
    - Ну, а со мной-то почему? - недоумевал король.
*Число её любовников было столь впечатляющим, что она получила прозвище "мадам де Версаль".

Однажды скульптор Бушардон пригласил м-м д’Эспарбэ в своё ателье. Она отправилась к нему с подругами. Дабы пощадить стыдливость посетительниц, художник прикрыл виноградными листьями наготу олимпийских богов. Дамы высказали восхищение при виде статуй и лишь м-м д'Эспарбэ хранила молчание.
     - А как вы, мадам, находите моё искусство? – поинтересовался скульптор.
     - Подождём до осени, когда опадут листья...
     Дни поздней осени бранят обыкновенно…

В 1765 году графу дю Барри пришла в голову мысль избавиться в пользу короля от надоевшей любовницы. Её звали мадмуазель Ланж. Граф дю Барри уступал её своим друзьям, когда оказывался несостоятельным должником. Потом она возвращалась обратно.
     Она была вроде неразменного луидора.
     Теперь пришла очередь короля.
     Историки спорят: кем была дю Барри - куртизанкой, проституткой или попросту ****ью – и не могут прийти к однозначному ответу. У француженок всегда так – не поймёшь, кто из них кто.

Абат Арно: известен тем, что держал на коленях мадам дю Барри – когда она была маленькой, ну очень маленькой, лет пятнадцать, не больше.

Маркиз де Сад происходил из знатного рода. Кстати, любимая женщина Петрарки носила фамилию де Сад. А звали её Лаура. Мужа Лауры звали Хьюго. Не понимаю Петрарку: как можно было влюбиться в женщину, мужа которой зовут Хьюго?!
     Маркиз де Сад любил снимать проституток и заниматься с ними тем, что впоследствии назовут его именем. Полиция Парижа предупредила владельцев публичных домов, что представляет собой маркиз, и он вынужден был подбирать для своих садистских опытов женщин других французских профессий.
     Роз Келлер звали попрошайку, работавшую на пляс де Виктуар. Ранним утром, в воскресенье, маркиз де Сад уселся ей на ноги и ножом изрезал ягодицы, заливая раны расплавленным воском. За Дамьена принял её де Сад.
     Издевательство над женщиной произошло в Пасхальное воскресенье, и это обстоятельство вызвало возмущение судей: "Неужели вы не могли выбрать другой день для вашего наглого преступления?"
     Де Сада, в свою очередь, возмущал закон, ставивший задницу шлюхи выше свободы своих аристократических прихотей*.
     И последнее: во времена Большого Террора де Сад заделался революционным судьёй. Какое прекрасное время для садистских опытов!
*Вариант: Относиться или не относиться с почтением к заднице шлюхи – вот вопрос, волновавший маркиза.

Однажды Людовик XV плохо отозвался о женщинах, и маршал де Ноайль подобострастно подхватил хулу: "Употребив по прямому назначению, с ними тут же следует расстаться".
     - И я того же мнения! - воскликнул король и неосторожно передал слова маршала г-же дю Барри. Она разгневалась.
     - Мадам, - оправдываясь, заявил маршал, - я имел в виду не версальских, но сен-жерменских прелестниц. - И перечислил их, упомянув в числе прочих имена своей жены и замужней дочери.

По свидетельству де Ришелье "старый развратник", то бишь король, любил угощать придворных дам пастилками, куда добавлял порошок шпанских мух*, доводя их желание до бешенства. Удовольствия, которым они предавались, Ришелье не берётся описывать (заниматься – занимался, а вот описывать так и не взялся).
     Несколько придворных дам, по уверению Ришелье, умерло от последствий этих "постыдных оргий".
*Шпанскими или гишпанскими зовутся испанские мушки. Ох уж эти гишпанцы!

Во время беседы короля прусского с Даламбером в комнату вошёл один из слуг Фридриха, человек необыкновенно красивый. "Это первый красавец моего королевства, - заметил Фридрих. - Одно время он состоял при мне кучером, но я подумываю: а не назначить ли его послом в Россию?"
     По принципу: попользовался сам – передай другому. В данном случае, - другой.
     Немец и немка, но как же они ненавидели друг друга! Парадокс, да и только.

Шамфор писал: "Король прусский дозволял приближённым быть с ним на короткой ноге".
     Дабы избежать кривотолков, подправим Шамфора и напишем: "на коротком поводке".
     Иногда так приятно подправить Шамфора. Но только иногда. Не чаще.

"Из смешения французского языка с германским произошёл английский - тот самый язык, который приводил в ужас эстетическое ухо Генриха Гейне" (Олег Дымов).

Чаще всего Казанова не соблазнял, а покупал девушек из народа, пачками и по дешёвке Он приобретал их у отцов, у братьев, у мужей, у любовников и женихов. Он выуживал их из долговых ям, чтобы бросить в собственную постель. Вот такой благодетель женской половины рода человеческого.
     И вообще, господа: у Казановы было много женщин, но ни одной с высшим образованием. Не завидуйте ему.

Прусский король был отъявленным антисемитом: дав евреям подряд на изготовление фальшивой монеты, он расплатился с ними деньгами, которые они же и напечатали.

Аббат Тюфяк рекламировал пастве новое издание Библии: "Все грязные места в ней сохранены в первозданной чистоте".
     Заслышав о каком-нибудь преступлении или несправедливости, он любил говорить: "Я не пожалел бы и сантима, чтобы на небе был Бог!"

Художник Башелье изобразил Христа. Один из его приятелей посчитал портрет неудачным: "Лицо у Христа глупое и низменное".
     - Разве? - удивился Башелье. - А господа Дидро и Даламбер утверждают, что я отлично уловил сходство.

Граф де Мирабо. Сидел в замке Иф, сидел в замке Жу, сидел в Венсеннской башне, где его соседом был маркиз де Сад, ну и, конечно же, сидел в Бастилии – как же без неё.
     Каждый порядочный француз обязан был отсидеть в Бастилии. После её разрушения критерий порядочности утрачен*.
*Как у нас после уничтожения сталинских лагерей.

Граф де Стенвиль, ставший герцогом де Шуазелем, считал себя несчастным человеком.
     - Судите сами, - говорил он. - Я пёкся об армии и войсковых инспекторах, осыпая их золотом и отличиями, но к одному из них, презираемому всеми, отнёсся свысока. Именно он стал военным министром. Я заботился обо всех наших послах за исключением одного тугодума. Именно он стал министром иностранных дел. Я всегда был обходителен с потаскушками, и всё-таки одной из них пренебрёг. Именно она стала некоронованной королевой Франции. Её проискам я обязан своей отставкой. Ох, уж эта дю Барри! - сокрушался он. - Что стоило мне  потратить на эту шлюху, когда она начала карабкаться верх, парочку сантимов? История Франции изменилась бы совершенно...
 
Милорд Тайроли утверждал, что если отнять у испанца его достоинства, то получится португалец.

Как только над герцогом де Шуазелем сгущались тучи, которыми управляла г-жа дю Барри, он отправлялся к королю и просил распорядиться финансовыми средствами, сэкономленными по военному ведомству.
     - Об этих деньгах не знает никто, - говорил герцог. - Только вы и я. Прикажете отмыть?
     - Пожалуй, - отвечал король. - Половину обналичьте и принесите мне. Остальные, так и быть, оставьте себе.
     Потом король встречался с г-жой дю Барри, и они радовались золотому дождю.
     - Даная ты моя, - говорил Луи своей премудрой советчице.

Казанова писал: "Творят,  что  хотят, а  потом перебираются в соседние страны и живут припеваючи на свои доходы". Это он, конечно же, о новых русских, впрочем, некоторые из них уже сидят в тюрьме.

Г-жа де Брионн порвала связь с кардиналом де Роганом из-за герцога де Шуаэеля. Кардинал требовал, чтобы она рассталась с герцогом, г-жа де Брионн не соглашалась. Произошла бурная сцена, и под конец г-жа де Брионн пригрозила, что велит вышвырнуть его в окно. "Ну что ж, - ответил кардинал, - я могу и выйти тем же самым путём, каким столько раз входил к вам".

Г-н д’Эгийон, подхватив где-то галантный недуг, испугался, что наградит им г-жу дю Барри. Рискуя потерять всё, он отдалился от дел, долго лечился и, наконец, явился к королевской фаворитке.
     - Милый мой, - сказала она, - извините меня: мне вы обязаны своим недомоганием. Но что делать, голубчик? Терпите - Луи такой шалунишка!

На первых порах брачной жизни герцогиня Орлеанская любила мужа. Однажды супруги отправились навестить вдовствующую герцогиню. Во время беседы она задремала, и молодые позабавились, предаваясь утехам у постели матушки. Та не вовремя очнулась и упрекнула невестку:
     - Сударыня, вы первая замужняя женщина, заставившая меня покраснеть. - Помолчала и добавила: - А стыдно мне от того, что вы ничего не умеете.

Прелестная Мария-Антуанетта сразу же пришлась французам по сердцу. В Страсбурге глава магистрата обратился к ней по-немецки, но она прервала его:
     - Не говорите со мной на этом ужасном языке. С сегодняшнего дня я понимаю только по-французски.
     Народ кричал "ура!", бросал в воздух чепчики и тюбетейки - варвары.
     Интересно, вспоминала ли она эту встречу, стоя на эшафоте?

В XVIII веке достойным внимания считались светловолосые женщины с голубыми глазами. Темноволосые - успехом не пользовались, а рыжих попросту не замечали.
     Мария-Антуанетта была блондинкой.

У юной герцогини де Фронсак не было любовников. Свет объяснял холодность герцогини её мастью. И потому в ответ на упрёки в распутстве мадмуазель Кино возмущалась: "Что я - рыжая?" Оправдание госпожи де Бризар менее экзотично: "Заводя нового любовника, я всякий раз надеюсь, что он будет последним. И не моя вина, что это не так".

Бессонница
В брачную ночь ничего существенного не случилось, и Мария-Антуанетта испытала законное разочарование (каждое разочарование в такую ночь законно). В последующие вечера молодой муж проявил не больше пыла, чем в первый, и юная дофина стала страдать бессонницей*.
У Марии-Антуанетты была библиотека, составленная из эротических книг, которыми она зачитывалась бессонными ночами

Следуя по стопам Помпадур, мадам дю Барри перезнакомила короля со всеми актрисами "Комеди Франсэз", но эти красотки, по мнению короля, страдали отсутствием воображения и вели себя в постели, как прачки.

Весной 1774 года король заболел оспой, а заразила его шестнадцатилетняя девчонка, предоставленная ему мадам дю Барри. Несмотря на старание врачей, король умер. По комнатам Версальского дворца расползался смрад от распухшего тела короля. От него не спасали ни настежь распахнутые окна, ни туалетная вода, ни благовония.

Екатерина своеобразно отреагировала на смерть Людовика XV. "Стыдно французскому королю - в XVIII веке! - умереть от оспы", - заявила она, ибо давно уже делала себе спасительные прививки. Тем не менее, двор российской императрицы оделся в траур. Две недели дамы носили ленты, а кавалеры - чулки чёрного цвета.

Печаль
Семь лет дофина, а потом и королева, была лишена супружеских радостей. "Семь лет, пишут историки, она оставалась девственницей, и это её печалило".
     И потому историки ставят вопрос: а не стала ли Мария-Антуанетта лесбиянкой?
     Французский народ сочувствовал королевской чете, ибо об импотенции короля знали все.
     Наконец, в 1777 году Людовик решился на операцию. Всё кончилось благополучно, и король, изнемогая от намерений, посетил Марию-Антуанетту.
     На следующий день она вышла к придворным и торжественно объявила:
     - Я – королева Франции!
.
Только-только, что называется, вкусила простого королевского счастья, как явились санкюлоты и вежливо пригласили: - Пожалуйте на эшафот.

"Он устал от Европы. Везде его преследовали полиция и кредиторы. Отовсюду он был выслан и везде заключён", - констатирует Герман Кестен, жизнеописуя похождения Казановы. Пожалуй, единственное место, где ему ничего не грозило, был Санкт-Петербург, но в этом городе он был не нужен. "В России, - с горечью написал Казанова, - уважительно относятся только к тем, кого пригласили. Тех, кто прибыл по своей охоте, ни во что не ставят. Может, они и правы".
     Конечно, правы, и сегодня больше, чем когда-либо…

Вернувшись в Венецию, Казанова становится тайным агентом той самой инквизиции, которая засадила его под свинцовые крыши, поносит и доносит на своих друзей, которые читают Вольтера и Руссо, подписывая сообщения очередным псевдонимом, на этот раз шпионским: "Антонио Пратолини".
      И приходит в истерическое отчаяние, когда теряет эту службу.

В пятьдесят лет в Триесте Казанова встретил Ирену, которую когда-то лишил девственности. У неё была дочь девяти лет. Ирена позволяла ласкать малышку. Потом эту девочку увидел другой педофил, барон Питтони. И оба они, по очереди, навещали маму и дочку.
     Его дочь Леонида была замужем за импотентом. Любовник тоже был импотентом, а ей так хотелось простого человеческого счастья. И он жил со своей дочерью, пока она не родила ребёнка. Говорят, это был мальчик.

Графа де Сен-Жермена считали то ли португальским маркизом, то ли испанским иезуитом, то ли примитивным евреем. А ещё его считали потомком князя Ракоци и русским шпионом.
     Казанова писал: "Этот необычайный человек, прирождённый обманщик, безо всякого стеснения, как о чем-то само собою разумеющемся, говорил, что ему триста лет, что он владеет панацеей от всех болезней, и что у природы нет от него тайн"
     Тем не менее, в его присутствии Казанова вынужден был молчать.

Признаются: Меккой для русских юношей стал Ферней. Вот только чёрного камня там не было, и мальчики были не обрезаны, а в остальном – точь-в-точь!
      Казанова с завистью писал: "Сочинения Вольтера для московитов представляют всю французскую литературу". Из серии: "Бойся того, кто прочёл одну книгу".

Провокатор
Вольтер одним из первых стал толковать о том, что Екатерина должна освободить Константинополь и воссоздать отечество Софокла и Алкивиада.

Дочь Дени Дидро собралась замуж, но деньги отсутствовали, и тогда отец решил продать свою замечательную, десятилетиями собираемую библиотеку. Не найдя среди соотечественников никого, кто захотел бы купить книги, он обратился к варварам.
     "Ах, друг мой, как мы изменились! – написал Дидро Фальконе. - Мы продаём наши картины и статуи*, а Екатерина скупает их. Науки, искусства, вкус, мудрость восходят к северу, а дикость нисходит на юг".
*И библиотеки. Екатерина купила единым махом и Вольтера, и библиотеку, и д'Аламбера – и тоже вместе с книгами. После смерти Вольтера его рукописи, равно как и уникальная библиотека, были переданы его племянницей мадам Дени Екатерине II. Российский архив Вольтера и сейчас самый крупный в мире. Мадам Дени утаила пачечку любовных писем. Они были опубликованы только в 1957 году и произвели скандал. Оказалось, что все эти письма были адресованы... самой мадам Дени, с которой Вольтер жил, как  женщиной, до самой своей смерти.

"Душой Брута в образе Клеопатры" называл Дидро Екатерину, и Пётр III, скрипя зубами, переворачивался в гробу.

Мирабо, прозванный Мирабо-бочка, был человеком пьющим. Как-то старший брат упрекнул его за эту слабость. "Помилуй, на что ты жалуешься? - ответил Мирабо. – Все пороки, какие есть на белом свете, наше семейство присвоило себе, и только этот оставило на мою долю".

Дидро называл г-на Эпине человеком, "который ухитрился спустить два миллиона, не сказав ни одного умного слова и не сделав ни одного доброго дела".
     - А его какое собачье дело? – возмущался г-н Эпине. - Не у него брал, не его тратил! Что за сволочной народ эти философы!

Г-н Даламбер увидел г-жу Дени на следующий день после свадьбы с г-ном Дювивье и потом рассказывал, что вид у новобрачной был счастливым до одури.
     - Пока его тошнило, - гордо парировал г-н Дювивье, - я наслаждался прелестями славной спутницы господина Вольтера.
     Г-же Дени шёл 68 год.

Отец г-жи де Сталь Жак Неккер был генеральным контролёром финансов, мать держала салон и потому дочь стала писательницей.
     Каждый день в урочный час к г-же де Сталь приходили любовники. Она бросала писать, ложилась в постель и предавалась забавам. Время от времени вскакивала, бежала к столу и что-то записывала. Если любовник выказывал неудовольствие, говорила:
     - Ах, продолжайте, если желаете! Я не мешаю вам, вы не мешаете мне.
     Любовник поднимался и шёл к ней...
     Говорят, самые умные мысли вписаны в рукописи именно в эти минуты.

Некто, не пожелавший вступить в связь с г-жой де Сталь, воскликнул: "На что человеку ум, если не для того, чтобы уберечься от связи с госпожой де Сталь?"
     - Какой дурак! - возмутилась писательница.
     И высший свет с ней согласился.
     С тех пор его считали дураком.
     Даже имени не запомнили.

Г-жа де Сталь предложила молодому человеку стать её любовником.
     - Я не смею, - смутился юноша, - ибо вашим ножнам знакомы шпаги, украшенные фамильными драгоценностями.
     - Будете бегать со шпагой наголо? - полюбопытствовала писательница.
     Юноша рассмеялся и перестал упрямиться.
     Г-жа де Сталь с удовольствием рассказывала эту историю тем, кто ещё не был знаком с её ножнами.

Мадмуазель Кино упрекали в том, что она находится в связи с уродливым г-ном Клозетом. Оправдываясь, она отвечала: "Когда приспичит, глупо отказываться от смрадного сооружения".
     - Экая дура! - сказала крестьянка, выслушав эту историю. - Не лучше ли на природе - под кустиком?
     Кстати об оправлениях. Вокруг Версальского дворца нестерпимо разило мочой. В подражание придворному этикету граф Распор приказал слугам и крестьянам справлять нужду исключительно у стен собственного замка.

Француженки в 18 веке панталоны не носили, считая этот предмет туалета неприличным. "Если женщина надевает панталоны, - объясняли французы, - значит, она не умеет себя вести".
     - А как же критические дни? - поинтересовался Шувалов, большой знаток французской моды.
     - Ах, не путайте вы божий дар с яичницей! - ответили ему.
     Шувалов нашёл сравнение некорректным, но, как человек воспитанный, промолчал*.
     Мадмуазель Кино восхищалась Данте и плевать хотела на приличия, и потому на панталонах у неё было вышито: "Входящие, оставьте упованья" - не знаю уж, в переводе Лозинского или нет.
*Так кем был Шувалов при Елизавете - госпожой Помпадур или Мазарини?

Как-то раз в светской гостиной заспорили о том, что приятнее - давать или отказывать? "Давать", - сказала г-жа де Баллон. "Отказывать", - возразила г-жа де Ню. "Согласиться, а потом отказать, - сказала мадмуазель Кино; подумала и добавила: - Или наоборот".
    
Г-н де Рокмон, супруга которого славилась любовными похождениями, раз в месяц посещал её, чтобы пресечь пересуды, если она сдуру забеременеет.
     Наконец, жена наградила его триппером.
     Де Рокмон был безутешен:
     - Грош цена предосторожностям, когда не знаешь с какой стороны ждать опасности!

Жена лингвиста Бозе предавалась любовным утехам с учителем немецкого языка. За этим занятием и застал их незадачливый академик. "Я же говорил, что надобно уходить", - упрекнул даму немец. - О, нет! - воскликнул галантный супруг. - Это мне надо уйти! Продолжайте, будьте любезны.
     - Однако же, - отметил учёный по пути в Академию, - он применил неверный лингвистический оборот.

Граф де Ной хвастался вольнодумством и прилюдно мечтал о времени, когда в Национальном собрании будет председательствовать иудей, а католики без опасений будут жениться на гугенотках.
     Но вот его дочь бежала из дому с негром.
     Граф рвал на голове волосы. После рождение чёрного внука он покончил с собой.

Г-н Жоли де Флери, будущий генеральный прокурор парижского парламента, недоумевал: "Зачем всё время говорят о французской нации? Никакой нации нет, а есть народ-раб, повинный барщиной и податями по воле и милости господина".
     "Сволочь" - обычный титул французского народа для внутреннего употребления.

Когда из-за неурожая хлеба вспыхнули беспорядка, усмирять толпу выслали роту мушкетёров.
     Капитан д'Авежан выстроил мушкетёров, взявших наизготовку, подошёл к толпе – шляпа в одной руке, приказ в другой – и сказал: "Господа, я получил распоряжение стрелять по сволочи. Прежде чем это сделать, прошу честных людей удалиться".
     Толпа рассеялась.

И нескончаемые споры о том, на каком языке писать эпитафии – на латыни или французском языке.

Осип Дымов утверждал, что полицейские названы "жандармами" в честь Жанны д'Арк, но так ли это, я не знаю, а спросить у французов не смею – обидеть боюсь.

- Допускаю, что умный человек может сомневаться в верности любовницы, - смеясь, говаривал г-н де Пари. - Но сомневаться в неверности собственной жены может только дурак.

Король Людовик XVI был одним из немногих монархов Франции, кто не имел фавориток. Возможно, это обстоятельство и привело к революции. Что стоит правитель, шлюху которого не обсуждает всё цивилизованное человечество?

"Рассудка француз не имеет и иметь его почёл бы  несчастьем своей  жизни",  - утверждал  Д. И.  Фонвизин  в  1778  г.  в "Записках первого путешествия (Письма из Франции)".

"Как истребить, два предрассудка: первый, будто у нас всё дурно, а в чужих краях всё хорошо; и второй, будто в чужих краях всё дурно, а у нас всё хорошо", - ломал голову Фонвизин*, совершая очередной вояж по Европе.
*Не представляя впрочем, в какое море впадает русская река Волга.

Г-н де Пари утверждал, что брак следовало бы приравнять к аренде дома, который можно снять сроком на три, шесть или девять месяцев, а если он окажется подходящим, то и купить. Самому де Пари жена досталась бесплатно, можно сказать, задарма. В течение пятнадцати лет он проедал её состояние и слыл порядочным буржуа.
     Знакомый его граф Дюбель за пятнадцать тысяч ливров уступил приятелю любовницу, а тот, в свою очередь, другу, но уже за двадцать тысяч. Женщина беззаботно порхала из постели в постель. Неведение её было искренне, как и подобает истинной француженке.

- Какой интересный мужчина! - подумала герцогиня д’Олонн, увидев в спальне незнакомца. Состроила глазки и только потом признала в нём собственного супруга.

Принцесса де Марсан, находясь в связи с графом де Бисси, снимала для него небольшой домик. Случалось, что она не могла попасть туда, ибо граф отводил душу с непотребными девками.
     В свободное от распутства время принцесса воспитывала дочерей Людовика 16-го.

- Любовь, - говорил граф де Мирабо, - должна быть отрадой натур утончённых. Когда я вижу, что ею занимаются люди пошлые, меня так и подмывает крикнуть: "Для такой сволочи, как вы, существуют карты и деньги!"
     - А как же размножаться, сударь? – недоумевала пошлая сволочь.

Француженка, когда она ничего не может сделать для своего непутёвого любовника, выходит за него замуж: в роли мужа сойдёт всякий.
     Узнав, что некая особа лёгкого поведения вышла за человека добропорядочного, мадмуазель Кино заметила: "Даже будучи потаскушкой, я всё равно осталась бы честной женщиной: мне и в голову не придёт взять в любовники того, кто способен на мне жениться".
     - Вот потому-то вы и не замужем, - ответил г-н де Пари.

Глава знатного французского рода мог добиться заключения в тюрьму без суда и следствия или помещения в монастырь любого члена своей семьи. Мужья с удовольствием отправляли по указанным адресам проштрафившихся жён.
     - С облегчением, сударь! - поздравляли друг друга счастливцы.

После каждого поражения на поле брани французы сочиняют песенку. Полное издание таких песенок составит многотомный свод.

"К г-ну де Ла Реньеру ездят все кому ни лень, потому что у него отличный стол, хотя сам он - человек неинтересный", - говорил Шамфор, и Мирабо вторил ему: "Его объедают, но не переваривают".
     И оба с удовольствием ездили  к Ла Реньеру.

"Версаль, говорили в Париже, это такое место, где, даже опускаясь, надо делать вид, будто поднимаешься; иными словами, где надо гордиться тем, что вы знаетесь с людьми, знаться с которыми зазорно".

Просветители, обожая высший свет, называли его "притоном, в посещении которого не стыдно признаться".
     Вторя им, Шамфор писал: "В свете порой можно встретить женщин, занимающих положение более высокое, чем им полагается по ранжиру. У них ужинают вельможи и знатные дамы, бывают принцы и принцессы, и всем этим вниманием к себе они обязаны только тому, что стяжали известность любовными похождениями. Они - своего рода девки, заслужившие признание порядочных людей".
     И он поимённо назвал этих девок, а список порядочных ****ей почему-то не привёл…
    
Г-н Пари поучал начинающего поэта и драматурга Барта премудростям жизни в Париже: "Знаете ли, молодой человек, стать рогоносцем может далеко не всякий. Для этого надо держать открытым дом, быть человеком учтивым и общительным, а уж потом порядочные люди посмотрят, стоит ли награждать вас рожками".
     "Порядочный человек - это редчайшая разновидность человеческой породы", - любил повторять, глядя в зеркало, граф де Мирабо*.
     Долгие годы он жил с сестрой, как с женой, а, расставшись, назвал её "Мессалиной и проституткой".
     Долгов у него было больше, чем любовниц.
*Он был страшен как смертный грех, а всё лицо было изъедено оспой.

Супруга маршала де Ноайля была столь набожна, что однажды, написала письмо божьей матери и опустила его в кружку для пожертвований. Приходский священник ответил на послание. Завязалась переписка, и длилась она десять лет.

Г-н де Марвиль говаривал, что в полиции не может быть порядочных людей, кроме разве что её начальника. Надо ли указывать, что долгие годы он её и возглавлял?

Аббат Бодо говорил, что г-н Тюрго - это ночной горшок, только без ручки.

Г-жа Жоффрен говорила о своей дочери - г-же де Ла Ферте-Энбо: "Глядя на неё, я дивлюсь, как курица, высидевшая утёнка".

Как видите, все что-нибудь говорили о своих знакомых – приятное и не очень. Так что, продолжим.

Некая девяностолетняя старуха сказала г-ну де Фонтенелю, которому было тогда девяносто пять: "Смерть забыла о нас". – "Тсс!" - ответил Фонтенель, приложив палец к губам.

- Надо всегда иметь что-то на чёрный день, - любил повторять Людовик XV. А вот внука этому не научил.

"Почему люди говорят: “Нужно учиться умирать"? - спросила двенадцатилетняя девочка. - Я вижу, что у всех это получается с первого раза".

Герцог де Шон, взбешённый тем, что актриса Дезире Менар предпочла ему Бомарше, вызвал последнего на дуэль. Бомарше отказался: "Из-за девки-то? Да никогда!" Герцог пытался устроить покушение на жизнь соперника, а потом добился заточения его в тюрьму. Поэтому, получив впоследствии вызов на дуэль от графа де Ла Бланша, Бомарше гордо заявил: "И не таким отказывал. Перебьёшься!"
     - О времена, о нравы! - вздохнул Ла Бланш. - Куда катится Франция? Где её прежний рыцарский дух? Сутяжничать из-за каких-то ста пятидесяти тысяч ливров! Можно же было всё решить полюбовно - на дуэли.
     И отправился в суд.

Врач Борде, вызванный к г-же де Сюлли, объявил ей: "Вы совершенно здоровы, но вам нужен мужчина!" - и предложил свои услуги.
     Разгневанная г-жа де Сюлли выгнала наглеца за дверь и вызвала другого врача - г-на Лорри. Тот наговорил пациентке множество комплиментов. "Мужчина? Какой вздор! Зачем вам мужчина? Я буду лечить вас травками".
     Больше г-жа де Сюлли его не приглашала. Она прибегла к услугам Борде. Его метод лечения показался ей безошибочным.

Упадок французского общества г-н де Пари объяснял появлением Назаретской секты. "Исправить пороки можно, - доверительно сообщал он собеседникам. - Стоит лишь отречься от христианства, перестать быть французами и уподобиться душою грекам и римлянам. Как просто, не правда ли?"

"Каждый представляет рай на собственный манер", -  заявил г-н Дюкло, и  г-жа де Рошфор тут же откликнулась: "Вам, Дюкло, для райского наслаждения нужны только хлеб, вино и первая встречная щлюха".

Чтобы не осквернять слово "римлянин", Дюкло называл современных жителей Вечного города "итальяшками из Рима".

Генеральный контролёр финансов г-н д’Ормессон при двух десятках свидетелей заявлял: "Я долго старался понять, на что нужны такие люди, как Корнель, Буало, Лафонтен, но так и не понял". Его тесть в ужасе попросил зятя: "Постарайтесь, хотя бы ради меня не бахвалиться своим невежеством".
     Генеральный контролёр был смелым человеком и не боялся прослыть невежей.

- Француженки так обесславили себя, что мужчинам уже неловко хвалиться успехом у них, - любил говорить Дебюк.
     - Под маской женоненавистника, - отмечал г-н де Пари, - обычно скрывается примитивный педераст.
     Кстати, о педерастах. Во французском языке слова "вера, надежда и любовь" мужского рода.
     И даже мэр гордого города Парижа нетрадиционной ориентации.

 - Кто счастлив в наши дни? - жаловался банкир таким же, как он толстосумам. - Разве что жалкие нищие!

Мария, дочь Людовика XVI, играя с одной из своих нянек, случайно взглянула на её руку и машинально пересчитала пальцы. "Как! - удивлённо вскричала девочка. - У вас тоже пять пальцев?!"

Мирабо говорил: "В женщинах хорошо лишь то, что в них самое лучшее" и преследовал женщин затем, что не любил непогрешимых.

Моралист-революционер Шамфор и Андрей Петрович Шувалов состояли в переписке. Они обсуждали насущные проблемы современности.
     - "Слоны, в отличие от людей, не размножаются в неволе", - писал Шамфор. - Поэтому они и занесены в красную книгу, - отвечал Шувалов.
     - "Англичанин чтит закон и презирает власти. Француз, напротив, чтит власти и презирает закон", - продолжал Шамфор. - Русский, - писал ему Шувалов, - одинаково презирает и законы, и власть. Как, по-вашему, кто более свободен и независим?
     Шамфор не нашёлся с ответом...
     Впрочем, ему было недосуг: он делал революцию. "Авгиевы конюшни не чистят метёлочкой", - выдал Шамфор очередной революционный лозунг. Подумал и добавил: "Лес рубят - щепки летят".
     Вон когда это было написано. И осуществлено.

Ни один поляк не был королём Франции и, тем не менее, Людовик XVI на четверть лях.  Вот к чему приводят неразборчивые половые связи.
     Не мудрено, что впоследствии расчленили и Людовика, и Польшу.

А короли проклятые не только во Франции, но и в Англии. А вот в России их не было. И нет.

Во Франции, уверял один из собеседников Шамфора, можно быть либо молотом, либо наковальней, а сам Шамфор говорил Рюльеру: дай срок, и мы ни одного слова невинным в языке не оставим.
     И не оставили.

Кардинал де Роан так любил графа Калиостро, что был любовником его жены.

Людовик XVI давно собирался разрушить Бастилию, да так и не сподобился. Так ему помогли…
     Один француз, весь в долгах как в шелках, мечтал, чтобы его засадили в Бастилию. "Когда же, чёрт побери! Уже пришёл срок платить за квартиру".
     Крепость разрушили. Отчаянию его не было предела.

Ещё в 1784 году министр финансов Неккер предлагал упразднить Бастилию "ради экономии бюджетных средств". В том же году городской архитектор Парижа Курбе представил официальный план открытия "площади Людовика XVI" - на месте крепости.
     Шамфор свидетельствует: "Г-н де Мальзерб советовал г-ну де Морена убедить короля посетить Бастилию. "Ни в коем случае, - заявил Марена, - иначе он туда никого не посадит, а какой смысл штурмовать крепость, в которой никто не сидит?"
     Бастилию называли "тюрьмой для аристократов". В комнатах, соседних с камерой заключённого, располагались лакеи и прочая прислуга. Отсюда, видимо, и произошла путаница в количестве заключённых, освобождённых взбесившимися парижанами, – трое или семеро.
     Так что, это было привилегированное учреждение, и поэтому штурм Бастилии можно расценить как борьбу с привилегиями.

Бастилию осаждали восемьсот парижан, один Шамфор и два русских дуралея с фузеями. Ну и что, что Голицыны, а всё равно – дурни!
     Площадь перед Бастилией была забита глазеющим народом. Спектакль продолжался несколько часов.
     "Ценой этого шикарного зрелища были голод, террор, всеобщее озверение и гибель шести миллионов французов".
     Ключи от ворот Бастилии до сих пор хранятся в загородной резиденции президента США.
     Победителю, как говорится, от побеждённых.

Людовик XVI, утверждал Шамфор, является королём ста тысяч граждан, имея в виду отпетых аристократов. К остальным подданным он, дескать, отношения не имеет.
     Количество масонов во Франции составляло (по разным оценкам) до ста тысяч человек, большая часть которых состояла из тех же самых аристократов.
     Так чьим королём был Людовик XVI – аристократов или масонов?
     Вольтер, кстати, тоже числился каменщиком – одним из тех, что не построил ни одного здания или хотя бы лачуги.

Философский камень
Пишут: "Камни из стен Бастилии шли нарасхват: оправленные в золото, они появились в ушах и на пальцах европейских дам".
     Всё это напоминает штурм Берлинской стены.
     Долб…бы в мире не переводятся.
     И никогда не переведутся.

Собор Парижской богоматери (какой, какой матери? – да-да, той самый) перестал быть храмом и назывался Святилищем разума. Потом, когда французы опять потеряли разум, он снова стал храмом.

Знаменитая Теруань де Мерикур, та самая, что находила невыносимым запах третьего сословия, была любовницей Дантона, Демулена, Мирабо и других законодателей. Историки спорят, все ли законодатели побывали в её постели или парочка воздержалась.
     Революция доставляла Теруань чувственное удовольствие.
     И только годы спустя стало ясно, что эта женщина - чокнутая. Послереволюционный остаток жизни она провела в дурдоме.

Госпожа де Бюффон тоже нашла способ изъявления своих революционных чувств. "Она, - пишут очевидцы, - вплела трёхцветные ленты в интимное место, и новоиспечённые депутаты по очереди отдавали должное трепетному символу нации".

Ещё одна воительница революции, Манон Ролан, упивалась прелестными картинками, представляя  Францию, уставленную виселицами. Увы, её заполонили гильотины.
     А вот маркиза де Куален, некогда любовница французского короля, бежала  от революции. В какой-то харчевне, увидев кровать, на которой ей предстояло провести ночь, она воскликнула:
     - Ах, это не ложе Людовика 15-го!

"В революциях, - проповедовал Мирабо, - мелкая нравственность убивает большую".
     И это действительно так.
     "Посредством денег, - извещал Екатерину посол Симолин, - можно купить любого из депутатов, управляющих Францией - и Талейрана, и Мирабо".
     Шлите деньги, Ваше Величество!

- Что могут мне сделать вельможи и государь? – рассуждал Мирабо, сидя в тюрьме за очередную распутную шалость. - Разве в силах они отнять у меня способность мыслить?
     Революция вознесла его на невиданную высоту, но он, к сожалению, рано умер, и государь, и вельможи оказались не причём. А погубили его две танцовщицы, с которыми он забавлялся в постели, да ещё шпанские мушки - самые любимые французами насекомые*.
*Советские издатели Шамфора пишут о Мирабо: "В молодости он вёл чрезвычайно распущенную жизнь". В  зрелом возрасте, понимай, он стал отменным революционером.

На посту
В книге "Воспоминания о Мирабо" приведены такие слова Лука де Монтини: "Неутолимая страсть к женщинам проявилась у него даже после смерти. Это, безусловно, странный, но факт".

Принцессу де Ламбаль, фаворитку Марии-Антуанетты, привели в суд и предложили отречься от королевской четы.
     Г-жа де Ламбаль отказалась.
     Тогда её вывели на улицу и лишили жизни.
     Потом эти мерзавцы раздели труп, отмыли от крови и надругались над ним.
     Груди отрезали, сердце вырвали, тело расчленили.
     Голову насадили на пику и принесли в Тампль, чтобы "она поздоровалась" с Марией-Антуанеттой.
     В комнату королевы вошёл чиновник муниципалитета и предложил ей посмотреть в окно.
     Мария-Антуанетта глянула - и упала в обморок...

Приговорили его к смерти по всем демократическим канонам: во время голосования в зале Конвента находилось 14 подставных лиц, не являвшихся членами этого самого Конвента. Вопрос о смертной казни был решен большинством в один голос.
     Пишут: "На следующее утро, в пять часов утра, спокойно проспав всю ночь, он ушёл на казнь и умер тихо и достойно, пока дети ещё спали".
     Это о Людовике XVI.

Мари-Анна-Шарлотта де Корде д'Армон…
     …и нож для разрезания бумаги за два франка.
     Как мало, оказывается, надо, чтобы остановить террор.
     Действуя в революционной последовательности, её сначала обезглавили и только потом освидетельствовали. Осмотр обезглавленного тела подтвердил: Шарлотта умерла девственницей.

Не лучше ли быть знаменитой женщиной, чем неизвестным солдатом?

"Народная скорбь по случаю смерти Марата была безгранична, - пишет Алданов-Ландау. – Её можно сравнить лишь со скорбью русского народа в дни, последовавшие за смертью Ленина".
     Сравнения, сопоставления, параллели…
     Оно и правильно: не зная французскую революцию, трудно понять большевистскую.

Монмартр был официально переименован в Montmarat. Переименовать Париж не удосужились или не успели, зато Гавру было навечно присвоено имя этого пламенного революционера.
     Как говорят российские либералы: о, Марат!..
     Надпись на могиле гласила: "Здесь лежит Марат, друг народа, убитый врагами народа".

Для того чтобы казнить королеву, нужен был веский мотив, и суровый соратник Марата по революционному сговору Эбер нашёл его. Он отправился к маленькому принцу и, воспользовавшись его невинностью, заставил подписать показания, "в которых тот обвинял мать и тётку в том, что они склоняли его к инцесту".
     В обвинительном заключении Марию-Антуанетту сравнили с самыми знаменитыми европейскими дамами Мессалиной и Екатериной Медичи.
     И когда это обвинение рассыпалось как карточный домик, против королевы выдвинули другое - заговор против революции...

"Согласие" - называется площадь Парижа, где Марию-Антуанетту учтиво представили гильотине.

Графиню дю Барри тоже приговорили к смерти, посадили в возок и повезли на площадь то ли Революции, то ли Якова Свердлова.
     Всю дорогу несчастная плакала и просила прощения.
     Увидев гильотину, она свернулась клубочком и отказалась выходить. Гвардейцу пришлось нести её на руках. Но и там она продолжала молить о пощаде.
     Наконец, её привязали к гильотине.
     Графиня испустила крик. Нож упал*...
*Утверждают, что в молодости мадам дю Барри имела связь с палачом, из рук которого приняла смерть.

Шарль Анри был потомственным палачом из династии Сансонов. В 1754 году сменил на посту своего батюшку. Был чрезвычайно общительным человеком, повадками походил на аристократа.
     Казнил Людовика XVI, Марию-Антуанетту, Дантона, Шарлотту Корде, мадам дю Барри…
     Никто и никогда не присутствовал при последних минутах жизни такого впечатляющего количества выдающихся представителей Франции.

Как говорили французы: "веревка на виселице всегда пахнет хворостом". Но вот появилось чудо европейской цивилизации – гильотина – и это выражение кануло в Лету.

Казнили со скоростью одного человека в минуту.

"Нет народа гнуснее французского, - утверждал господин де Вольтер*. – Французы - это хамелеон, вечно меняющий цвет".
     И сказано это задолго до революции.
*Устами Казановы.

Тело "друга народа" было вскоре перевезено в Пантеон. Это произошло через год после его смерти. Память Марата чествовали в пику казнённому Робеспьеру. Гроб был извлечён из-под гранитных скал в саду Кордельеров и отвезён в Пантеон. С этой церемонией совпала другая: Конвент постановил выбросить из Пантеона останки графа Мирабо.

Среди бумаг, найденных в доме Робеспьера после его казни, обнаружили план уничтожения 15.000.000 французов*. План был составлен Маратом и подписан Робеспьером.
     "Про Робеспьера и Сен-Жюста говорили, что если дать им полную волю, то от Франции останется двадцать человек их сторонников".
     Это, конечно же, преувеличение: судя по опыту большевиков, двадцать человек – слишком много.
*Численность французов в то время составляла двадцать четыре миллиона.

В 1795 году Екатерина написала, что просветители имели только две основных цели — уничтожение христианства и монархии во Франции.
     - Я ошиблась, в своём отношении к ним, - призналась масонистая Catherine le Grand. - Закроем наши высокоумные книги и примемся за букварь.

Великая страна
Одна из заметок, составленных Казановым в замке Дукс*, гласит: "Моя страсть к любовнику герцога Эльбефа. Педерастия с Базеном и его сестрой. Педерастия с Х в Дюнкерке".
     К сожалению поклонников Казановы, эти волнующие главы в Воспоминаниях отсутствуют.
     "Не исключили ли издатели Шютц и Лафорг описания гомосексуальных приключений Казановы?" - волнуется Герман Кестен.
     Ох уж эти издатели! Вечно какую-нибудь гадость выкинут!
     Князь де Линь осыпал Казанову упрёками: "Вы разочаровали меня как боязливый антифизик <то есть гомик>, и показали себя недостойным своей великой страны".
*Своеобразная богадельня для многоопытного авантюриста.

Шамфор мечтал дожить до того дня, когда последнего короля удавят кишками последнего попа.
     Не дождался.
     И мы не доживём.
     И на наших могилах станцует канкан папа Римский под аккомпанемент королевских оркестров.

Островитянин
"Он родился на острове, умер на острове и даже единственная женщина, которую он любил, тоже была уроженкой острова".
     Кстати об островах. Российская императрица Елизавета так до конца жизни и не поверила, что Англия - это остров. А жаль.

"У Наполеона было столько любовниц, сколько у Людовика XV, Франциска I и Генриха IV вместе взятых", - с восторгом пишут французские историки*. Всё подсчитали дотошные бонапартисты. Но всю свою жизнь он любил одну женщину - Жозефину, даже тогда, когда она шпионила за ним, получая от Фуше по тысяче франков в день.
*Доктор Генри, принимавший участие в процедуре вскрытия Наполеона, опровергает этот тезис, утверждая, что половые органы императора были незначительного размера, как у мальчика (доклад а "Low Рареrs", Британский музей).

Когда Наполеон женился на Жозефине, ей было сорок два года. Это была поношенная особа с одним сохранившимся зубом и чёрными пеньками во рту.
     Она была ярой эксгибиционисткой. Вынуть сиську и показать окружающим, включая весь дипломатический корпус, для неё не составляло труда. В ней, пишут, сказывалась креольская непосредственность. Креолы – они ведь как только – так сразу...

Любовь – это всего лишь повод, а вот причина - приданое, утверждают французы, большие любители этого самого приданого.

И, мечтая освободить Корсику*, подмял под себя Францию.
*Ту самую  Корсику, которую Жозефина путала с Сицилией.

Бонапарт воодушевлял армию обещанием грабежей. Таких бесплатных призывов, как "За Родину" и уж тем более "За Сталина", в его лексиконе не было, и не могло быть, потому как писал он неграмотно, с огромным количеством орфографических ошибок*.
     По свидетельству очевидцев, "Наполеон любил осматривать поля сражений. Смрадный запах гниющих трупов доставлял ему удовольствие".
*Кстати, Наполеону Бонапарту, тогда ещё лейтенанту, было отказано в приёме на русскую службу из-за плохого знания  французского языка.

Результат
Находясь в действующей армии, он звал к себе Жозефину, и даже послал за ней Мюрата, надеясь, что тот уговорит её приехать. Результат был неожиданным для Наполеона: Жозефина стала любовницей Мюрата.
     Быть рогатым для француза – столь же естественно, как для русского пьяным.

Актриса Жорж регулярно посещала Наполеона в течение двух лет, вызывая сильное недовольство Жозефины. Впоследствии Александр Дюма спросил мадемуазель Жорж, почему Наполеон оставил её. "Он покинул меня, чтобы стать императором", – с гордостью ответила она*.
     Как-то раз во время любовного свидания с мадмуазель Жорж он потерял сознание. Это был приступ эпилепсии. Актриса сочла его мёртвым. Она стала звать на помощь. Побежали за врачами. Жозефина услышала шум. Голая кинулась в спальню супруга и нашла его без чувств в объятиях голой актрисы.
      Когда больной пришел в себя, голые ангелы рыдали у изголовья.
*Жорж уехала  в Санкт-Петербург, дабы  стать любовницей другого императора.

- Я не такой, как все, - утверждал Бонапарт, - законы морали и приличий созданы не для меня.

Забава
Пишут: "Император, узнав о прелюбодеянии и желая позабавиться, неизменно сообщал обо всём супругу".
     Порочный круг - это когда одни рогатые смеются над другими.

Наполеон о парижанах: "в сущности, они не что иное, как исправные поставщики канатных плясунов, кондитеров и модельеров".

Увидев на сцене мадмуазель Дюшенуа, Наполеон решил познакомиться с нею поближе.
     Актриса согласилась – шутка ли? сам Наполеон! А вы бы, мадам, не согласились?
     Не забыв подмыться, она скользнула в ожидавшую её карету.
     В Тюильри камердинер провел её в тайную комнату и сообщил о ней Бонапарту.
     - Пусть ждёт, - распорядился Наполеон.
     Прошло полчаса. Актриса просила напомнить о себе.
     - Пусть разденется, - приказал Бонапарт.
     Мадмуазель разделась.
     Прошёл час. Актриса беспокоилась и дрожала от холода, поэтому опять напомнила о себе.
     - Пусть ляжет в постель и согреется, если замёрзла, - с досадой сказал Бонапарт.
     Прошёл час, и мадмуазель в очередной раз послала камердинера в кабинет Бонапарта. Тот, озабоченный делами, взревел: "Пусть убирается к чёрту!"
     Мадмуазель Дюшенуа, шмыгая носом, вылезла из постели, оделась и вернулась к себе. Какими словами она поминала Наполеона, я сообщить не берусь.
     Ни один русский царь не обращался с женщинами так, как французский император. Тем более с француженками.

Сколько ни доказывай, что Наполеон полное ничтожество, они всё равно не поверят, - французы!

В числе генералов, возведённых Бонапартом в маршальское достоинство, был выкрест по фамилии Ней.
     Пытаясь отблагодарить Наполеона, он подсунул свою жену в широкую императорскую постель. Но Бонапарт оказался невосприимчив к приманке: вульгарные замашки и огромный нос  отпугнули его. Ней затаил обиду и до конца жизни испытывал к императору острую неприязнь.

Тильзитский договор встретили в штыки. Граф Воронцов рекомендовал тем, кто его подписал, въехать в Петербург на ослах. Общественное мнение было против Александра. Во главе оппозиции стояла мать-императрица.

Нравственность
Историки пишут: "Замужем за своим отцом, мадам Рекамье вела роскошную жизнь, оставаясь нравственно безупречной".
    Нравственность мадам объясняется физическим недостатком, считал Мериме. Каким именно, так и осталось загадкой.

Французские будни
Бенжамен Констан поё… мадам де Сталь, хотя и был влюблён в госпожу Рекамье.

Дорого обошлась полякам Мария Валевская, подложенная ими в постель французского авантюриста.
     Тем не менее, пани* не давалась супостату, и даже находясь с ним наедине, долго сопротивлялась (это самое знаменитое польское сопротивление). 
    И тогда супостат быстрым движением вытащил из кармана часы и швырнул на пол.
     - Смотри! - закричал Наполеон, наступив каблуком на хронометр. - Вот так я раздавлю Польшу, если ты откажешь мне в своей любви.
     Мария потеряла сознание.
     Наполеон тут же этим воспользовался.
*Так рассказывает сама Валевская.

Как только Гортензия достигла половой зрелости, Наполеон стал поглядывать на неё, а потом лишил девственности.
     Пишут: "Неумеренный в страстях, Наполеон был одновременно и дедушкой,  и дядей собственного сына". Речь идёт о старшем сыне Гортензии, падчерицы Наполеона.
     Чтобы покрыть этот грех он решил выдать её замуж за одного из своих братьев*.
     Луи Бонапарт был отменным женихом, если б не здоровье, подорванное давней венерической болезнью. Правая рука его была наполовину парализована. Лучшие французские врачи предписывали ему оригинальные лечебные процедуры: рекомендовали, например, сутками лежать в дымящейся свежей требухе животных и носить рубашки чесоточных больных. И он с удовольствием выполнял эти предписания!
     Надо ли говорить, что Наполеон осыпал брата милостями, - пожаловал владения с многомиллионными доходами, шпагу почётного коннетабля, орден Золотого Руна и, конечно же, ленту Почётнейшего Легиона.
     А в 1806 году он подарил ему Голландию.
     Вообще, то, что вытворял Наполеон с Европой, уму непостижимо – хуже сегодняшних американцев! - но Европе это нравилось, она млела от восторга. Она всегда млеет, когда её насилуют. Садомазохизм присущ Европе более чем какому-либо иному полуострову, претендующему на звание континента.
*Григорий Климов пишет о гомосексуальных отношениях Наполеона со своим братом Иосифом. А ещё, говорят, он соблазнил всех своих сестёр. Маленький рост – ниже Пушкина (151 см), женское телосложение,  эпилептические припадки и беспрерывные судороги правого плеча и губ – таков французский любимец.

Жозефина открыто упрекала Наполеона в связи с собственной сестрой. Пишут: "Она приняла за проявления инцеста аффектированную - на итальянский манер - братскую любовь Наполеона к Полине".
     Не будем спорить и согласимся: или у неё было больное воображение, или она говорила правду. Историки, правда, никак не могут остановиться ни на одном из этих вариантов. Они ведь, как болтливые женщины: их очень трудно остановить.
     Между тем, Полина Бонапарт была отъявленной нимфоманкой. Закрутить шуры-муры с тремя генералами разом могла позволить себе только сестра Наполеона. Вот тут историки единодушны: "Полина погибла, став жертвой своей сексуальной ненасытности".

В 1814 году в Лондоне был опубликован памфлет, где обвинение императора в инцесте нашло место рядом с обвинением в содомии. Льюис Голдсмит поместил в постель императора не только Полину, но и другую сестру короткоствольного императора Каролину. "Император не признавал приличий, - писал англичанин, - и не считал нужным маскировать инцест; он открыто жил со своими сёстрами, мадам Мюрат и мадам Боргезе, первая из них даже хвасталась этим"*.
*Англичане, как известно, лучшие историки в мире. Вопрос только в том, кого считать историком.

В октябре 1807 года Наполеон составил список европейских принцесс брачного возраста. Там была всякая шушера. Пишут: "С досадой он долго смотрел на малопривлекательные имена, потом, вдруг, разорвал листок и бросил клочья в корзину для бумаг.
     - Я женюсь на сестре русского царя, - заявил он. - Это брак даст мне наследника и возможность победить Англию".
      Однако царь выдал сестру за герцога Ольденбургского.
     - Не беда! - заявил Наполеон. - Я женюсь на маленькой Анне.
    Но и младшенькая ему не досталась, ибо царица, мать Александра, считала Наполеона импотентом. Ей, как говорится, виднее. Мать своей дочери худого не пожелает.

Элеонора де Плюнь была невольницей Наполеона – натурой платила она за освобождение мужа, угодившего в тюрьму.
     Император не возбуждал в ней страсти. Она рассказывала, что в объятиях Наполеона во время любовного акта передвигала ногой большую стрелку настенных часов, помещённых в алькове. Торопила время.

"Легче учредить республику без анархии, писал Наполеон, нежели монархию без деспотизма".
    И тут же признался: "Республика во Франции невозможна"*.
*А, между тем, в ней уже Пятая республика. По количеству республик на душу населения Франция опережает весь цивилизованный мир.

В отличие от Людовика XV Наполеон не любил девственниц, считая, что возиться с ними – себе дороже. Пока чему-нибудь научишь – ишак сдохнет*.
     И, тем не менее, часто повторял: "Целомудрие для женщины – это то же самое, что храбрость для мужчины. Я презираю труса и бесстыдную женщину".
     Врал, конечно.
*Поэтому во Франции и нет ни одного ишака. Или есть?

У Марии-Луизы была толстая и оттопыренная нижняя губа – фамильный признак династии Габсбургов. А ещё она была племянницей невинно убиенной Марии-Антуанетты. Впрочем, французского императора эти обстоятельства не смущали.
     Мария-Луиза ничем не занималась, только говорила. Говорила она по-немецки, по-турецки, по-английски, по-итальянски, по-испански, по-французски и на латыни. С ума сойти, сколько она говорила! Но Бонапарту нравилось.

Смешливая девчонка
В течение суток император беспрестанно рассказывал о брачной ночи, не забывая упомянуть о девственности Марии-Луизы: - Такая целочка – пальчики оближешь!
     А вечером в кругу друзей объявил:
     - Она делала это, смеясь!
    И, задыхаясь от распиравших его чувств, уговаривал одного из подопечных: "Дорогой мой, женитесь на немке. Немки - лучшие женщины в мире: нежные, добрые, наивные и свежие, как розы".

"Мария-Луиза, - пишут историки, - вышла замуж за Бонапарта с определённой целью: она должна была извести его физических, лишив сил и рассудка, освободив тем самым Европу от тирании"*.
     С этим выводом историков согласен доктор Пассар. "Мария-Луиза,-  пишет он,  - довела его до того, что этот вполне здоровый мужчина сорока одного года почти всё время находился в состоянии сексуального озверения".
     В этом состоянии он и напал на Россию.
*И в этом принципиальная разница между нами и европейцами: они освобождали Европу от тирании, а мы – от супостата.

Наполеон признавался: "Евреи поставляли съестные припасы моей армии в Польше. У меня к тому времени уже созрела мысль даровать им существование политическое как нации и как гражданам. Но встретил я у них лишь готовность к тому, чтобы продать свои старые одежды".

Весной 1811 года он принимал в Тюильри баварского генерала Вреде, и когда тот предостерёг его от нападок на Россию, резко ответил: "Через три года я буду господином мира". В том же самом он уверял аббата де Прадта в сентябре 1811 года: "Я раздавлю Россию".
     И кто бы сомневался.

Волчара - Наполеон. С лёгкой руки Ивана Крылова я воспринимаю его именно таким и только таким.
     "Тварь, достойная презрения", называла его Святая черносотенная церковь.

В отблесках Великой Французской революции в Россию пожаловала объединённая Европа: каждый второй в этом воинстве не был французом, каждый четвёртый был поляком.
     Резвой походкой Бонапарт двигался на восток. Зиму он рассчитывал провести в Москве, где из числа русских масонов и якобинцев планировал сформировать правительство.
     Одна владелица модного магазина* жаждала прихода Наполеона и громогласно рассуждала о свободе, которой он, якобы (якобинец!), одарит россиян. Эти речи были доложены графу Ростопчину. Градоначальник вызвал её к себе и спросил, правда ли, что она ведёт подобные разговоры. Та, нимало не смущаясь, подтвердила сказанное. – И какой же дорогой придёт супостат? – поинтересовался граф. – "Можайской", - ответила раскованная особа. – Очень хорошо, - сказал Растопчин  - Дабы достойно принять его, сударыня, вы будете поддерживать чистоту Можайской дороги.
      Она попробовала было сопротивляться, но не тут-то было: наделённый властью, он присудил её к недельным работам.
*Если верить Кюстину, все владельцы модных магазинов о ту пору были французами.

В разгар Наполеоновского нашествия князь Голицын задумал строить себе новый дворец. По столице поползли слухи, князь - изменник и ждёт не дождётся Наполеона. Александр не верил этим сплетням, и все-таки однажды, посетив Голицына, спросил у него, не рискует ли тот своими капиталами.
     Князь Голицын слыл мистиком, непристойных французских книг не читал, а читал он Библию, и потому ответил Александру, что не боится Наполеона, ибо полагается на божий промысел. Протянул руку к  Библии и случайно уронил её…
     И раскрылась книга на той странице, где был девяностый псалом: "и падут подле тебя тысячи; но к тебе не приблизятся: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым".
     На следующий день тот же самый псалом услышал Александр на церковной службе.

О намерении Кутузова отдать Москву без боя Ростопчин узнал за несколько часов до появления французов в виду города, и, тем не менее, когда они входили в Москву, она уже горела. Город должен стать могилой для Наполеоновской армии, решил Ростопчин.
     Французы вспоминают: "Молча проходим мы по длинным, пустынным улицам. Гулким эхом отдаётся барабанная дробь от стен пустых домов. Все двери и окна заперты, улицы пусты, везде молчание! — Молчание, нагоняющее страх".
     Вместо депутации из якобински настроенных граждан, какой-то офицер пригнал к Наполеону несколько случайно задержавшихся в городе жителей.
     Нет, не пошла Москва моя…

"Это настоящие скифы!" - вскричал Наполеон, глядя на пылающую Москву. Дошло, наконец.

Шестого октября произошла битва под Тарутином. Мюрат был разбит. В ту же ночь, взорвав Кремль, Наполеон покинул Москву. В битве при Малоярославце французы были наголову разбиты. Началось беспорядочное бегство.
     Стоял октябрь, но было тепло. "Как в Фонтенбло, - дивился корсиканец. - Сказками о русской зиме можно напугать только ребёнка".
     Морозы ударили 10 ноября, когда цивилизаторы добежали до Смоленска. Это не помешало им бессовестно врать, что их благородную миссию похерил русский бог - Холод...
     А ещё говорят, что Наполеон проиграл русскую кампанию из-за нашей божественной водки.

Армия Наполеона, всё ещё огромная, несмотря на потери, влекла за собой несметные обозы с награбленным добром. Мародерами были все – и маршалы, и генералы, и барабанщики. Французы отбивались отчаянно, с "упорством защищая награбленное, как будто в этом был весь смысл военного похода на Москву" (Георгий Чулков).

"От высокого до смешного один шаг". Это слова Наполеона, и сказаны они им, по сообщению Вяземского, когда он "улепетывал из России в жидовских санях". И тут без них не обошлось. Дорого, говорят, взяли.

Да, легко войти в Скифию. Выйти из неё невозможно*.
*Принцип полупроводника.

Загадки
Сидя на Св. Елене, Наполеон писал: "Я - не более как сторонний наблюдатель, но мне лучше, нежели кому бы то ни было другому, известно, в чьи руки попала ныне Европа".
     И ещё: "Одним человеком менее, и я был бы властелином вселенной".
    О ком это он?

Когда союзническая армия подошла к Парижу, Наполеон Бонапарт страдал – не столько от поражений, сколько из-за венерической болезни, подхваченной им в городе любви, Париже.
     Мучаясь от боли, он составил акт отречения от престола в пользу своего сына, Наполеона II при регентстве императрицы, но 6 апреля по настоянию маршалов подписал новый акт отречения, в  котором отказывался за себя и своих наследников от трона Франции и трона Италии.

"Казалося, ну ниже нельзя сидеть в дыре, ан глядь: уж мы в Париже, с Луи ле Дезире" (А.Толстой).

*Эклипс звали коня, на котором царь Александр 19 марта 1814 года пожаловал в Париж. Эклипс был подарком Наполеона.
     Въезжая, русский царь обещал, что ни один волос не упадёт с головы горожанина, ни одно здание не будет разрушено и ни одна женщина не будет обесчещена - разве что по собственному желанию. И обещание сдержал.
     Француженки были в восторге, желаний было хоть отбавляй. Русские гвардейцы шести футов росту, красавцы как на подбор говорили на французском языке лучше местных жителей - образованные чай! - были учтивы и галантны, и лишь одно портило впечатление: они наперебой подгоняли нерасторопных французов: "Бистро, вашу мать! Бистро! Боже ж ты мой, какие вы ленивые!"
     Что касается Александра, то он брезгливо отказался от Тюильри - резиденции королей - и поселился в доме у Талейрана на улице Сен-Флорентен; почти без охраны катался по Парижу, осматривая достопримечательности*.
     - "Не желаете ли изменить название Аустерлицкого моста?" - услужливо спросили французы. – "Нет, - ответствовал император. - Довольно того, что я прошёл по нему с моей армией".
     На прощание Александр устроил молебен на площади, где был казнён Людовик XVI. Службу справили семь православных священников. После этого русские смиренно, можно сказать - на цыпочках, покинули Париж и эту благословенную страну. Одно слово - варвары - кто же так воюет? Даже Лувр не обчистили.
*Бонапарт: "Кто бы осмелился сказать мне на неманском плоту, что русские будут расхаживать в Париже как господа?"

Пребывание русской армии во Франции описал кавалер ордена Святого Апостола Андрея Первозванного знаменитый французский писатель Шатобриан.
    Читайте, читайте  Шатобриана, господа, а не только масона Толстого, который так и не удосужился привести русскую армию в Париж, а ведь именно там война и мир слились в едином порыве!

Пишут: "В Мальмезоне, в 1814 году, обворожил император своей любезностью всеми покинутую Жозефину. Она умерла от простуды, схваченной ночью в парке, во время прогулки с Александром Павловичем. Русская гвардия воздала почести праху бывшей жены Наполеона, чьей последней земной радостью была дружба с русским императором".

Эпитафия
На смерть Жозефины Наполеон откликнулся эпитафией: "Она - настоящая женщина: у неё была самая маленькая в мире..."

Эльба* находится в 50 километрах от Корсики. Вот этот остров и отдали Островитянину в полное обладание.
*Площадь 223 квадратных километра, население - несколько тысяч жителей.

Тула и самовар
Платов вывез из Лондона, куда он ездил в свите императора Александра, молодую англичанку. Денис Давыдов выразил ему удивление, что, не зная английского языка, он сделал подобный выбор. "Я скажу тебе, братец, - отвечал Платов,  - что она добрейшая душа и девка благонравная, и к тому же такая белая и дородная, что ни дать ни взять ярославская баба".

Венский конгресс объявил Наполеона врагом человечества и поставил его вне закона.
    Так что, если спросят вас, кто враг человечества, отвечайте без запинки: Наполеон.

Верховодил на Венском конгрессе внук Екатерины Второй Александр Благословенный, освободитель Европы и окрестностей. Под окрестностями надо понимать Россию*.
     Венская полиция следила за каждым его шагом, исправно сообщая Метерниху, с кем из прелестниц встречался намедни Александр. В послужном списке императора числились две графини Зичи (Зихи), княгиня Багратион и глупая как пробка, но красивая как Эйфелева башня герцогиня Саган ("немного солнца в холодной воде"), а также княгиня Аурсперг и графини Эстерхази и Сеченьи.
     А ещё, судя по сообщению полиции, были немки из Петербурга и дамы лёгкого и нелёгкого поведения.
     Благословенный не был французом, но каков успех!
     В Вене шутили: "Баварский король пьёт за всех, вюртембергский король** жрёт за всех, а русский император всех…"  Дальше шло непонятное русское слово. Впрочем, император изъяснялся на разных языках, и его не трудно было осмыслить.
     Платил за всё император Франц.
*И чего только не напишешь ради улыбки оголтелых либералов.
**Живот у него спускался складками до самых колен

Равно как и сейчас, дела решались на балах и в постелях. И танцевал Благословенный лучше всех. Английские дипломаты с плохо скрываемой злобой писали в Лондон: - Рим горит, а Он, Он – танцует!
     "Царём полсотни царей" называла его восхищённая мадам де Сталь.
     Александр затмил всех – таково было общее мнение.
     А кого там было затмевать?

Шестидесятилетний Талейран, представитель побеждённой стороны, не гнушаясь, брал взятки с королей и принцев, обещая им невозможное. Не менее бесстыден был Меттерних.
     "С волками жить – по-волчьи выть", - решил Александр и во многих случаях действовал по собственному усмотрению в интересах российского государства. Даже с женщинами он встречался, совмещая приятное с полезным.
     "Желая выведать тайны лукавого дипломата, он овладел симпатиями сначала княгини Багратион, бывшей любовницы Меттерниха, а потом симпатиями герцогини Саган, которую о ту пору охаживал сластолюбивый министр" - пишет Георгий Чулков.

Пишут: "Не будь Александра, Франция не получила бы конституции".
     Действительно, Александр любил одаривать конституцией любые народы кроме русского.
     Конституция давала избирательное право маленькой кучке французов (той самой сотне тысяч), но Александр понимал: без конституции Бурбоны не продержатся и часу.
     Бурбоны неисправимы, но что делать? что делать, господа? что делать?

Австрия получила десять миллионов новых подданных, Пруссия – пять миллионов, Россия - три миллиона новых граждан, "весьма сомнительных в отношении их государственной пользы" (Георгий Чулков).
     Интересно, кого он имел в виду?
     Сплошные загадки.

Потом были 100 дней, и Наполеон вернулся в Париж.
     Убегая впопыхах, Людовик-Бурбон забыл на столе секретный договор, заключённый им с Англией и Австрией и направленный против России. Наполеон тут же переслал этот компромат Александру, надеясь перессорить союзников. Но Благословенный пригласил к себе Меттерниха и, показав ему этот документ, бросил его в камин. С тех пор Меттерних был как шёлковый и почти что вменяем.

А потом местечко с туалетным названием Ватерлоо союзнические войска превратили в зловонную клоаку.

Из цитатника Наполеона:
     "Не законы созданы для людей, но люди - для законов".
     "Самое верное средство остаться бедным - быть честным".
     "Пороки общества столь же необходимы, как гроза в атмосфере".
     "Моя ошибка состоит в том, что я не стёр Пруссию с лица земли".
     "Опасно оставлять жизнь тем, у кого отняли всё" (на пару с Тацитом).
     "Дабы погубить отечество, достаточно одного негодяя"*.
     "Кто мало дорожит своею жизнью, может распоряжаться жизнью других людей" (на пару с Сенекой). *Честное признание

И ещё – инсинуации:
     "Мораль есть искусство гадательное".
     "Нидерланды – это российская колония, где действует британское право".
     "Свобода печати! свобода печати! К дьяволу весь этот галдёж!"

Новшество, которое, по мнению Наполеона, сыщет ему благодарность потомков - слово "либеральный": "Это - моё изобретение"*.
Вариант: Слово "либеральный" Наполеон придумал, глядя как гильотинизируют его хороших знакомых.
     И ещё: свобода слова – это когда вся страна вытирает задницу газетами. Ещё недавно у нас была самая либеральная страна в мире.

Талейран утверждал: "Французы были в Москве, но русские никогда не вступали в Париж".
     Вяземский вздыхает: в этом духе писаны многие французские истории.
     Если бы только французские…
     Мы и сами горазды…