За последние несколько лет, это была первая и по-настоящему спокойная ночь. Его не терзали тени из прошлого - не снились лица погибших солдат и одуревших от запаха крови боевиков, он не шел в атаку и ни от кого не отстреливался. Он спал… Просто и мирно спал, как спят все обычные люди. Как когда-то давным-давно, выслушав на ночь сказку, безмятежно спал и он. Мать лежала тогда рядом, старательно укрыв его легким пуховым одеялом, и охраняла сон. Как может охранять сон своего ребенка только искренне любящая мать. Что-то подобное он испытывал и сейчас. Тепло, исходившее от плотно прижавшейся к нему Лены, согревало его своей неповторимой разливающейся по всему телу энергией. Оно пронизывало насквозь, отгоняя все страхи и мучения.
Большое, бескрайнее и плотно усеянное ромашками поле уходило за горизонт. Он бежал по нему и смотрел высоко в небо, где в голубой вышине, извиваясь и делая замысловатые виражи, летал змей. Воздушный змей натягивал леску, пытаясь её вырвать и оборвать, но сильные пальцы отца, крепко удерживающие катушку, не давали такой возможности. Родители стояли в стороне и тоже, как и он, улыбаясь, смотрели в небо. Они были вместе и счастливы. Мать, в своем красивом цветочном платье, и отец, в форме капитана советской армии. Наконец-то, набравшись сил, змей дернулся и, разорвав тонкую нить, воспарил к облакам. Родители засмеялись, и, помахав на прощание ему руками, начали медленно уходить к горизонту. Сергей побежал за ними, но те, обернувшись, остановили его.
- Не сейчас, - ласково сказала мать. – Подожди немного. Скоро, очень скоро, мы снова все будем вместе…
- Сережа! – услышал он позади себя взволнованный окрик. Это была Лена. Она бежала к нему, с противоположного от родителей конца поля, и почему-то плакала. – Зачем же ты меня оставляешь?
Немного поколебавшись, он шагнул ей на встречу. Родители исчезли, а они, обнявшись, еще долго смотрели в небо. Там, где среди белых пушистых облаков, продолжал радостно кружить змей.
- Ты, знаешь, - тихо произнесла она. – У нас сын будет. Только не уходи, пожалуйста…
Слухи о том, что кто-то начал у рабочих комбината скупать акции, быстро разнеслись по всему городу. Цену давали разную. Кому десять тысяч, номинальную стоимость ваучера, а кому и все двадцать пять. Делалось это широко и открыто. Неизвестные ходили по квартирам и предлагали деньги, взамен на ценные бумаги стремительно беднеющего предприятия. Тех, кто не соглашался их продавать, уговаривать не пытались. Желающих и так находилось много, кому нужны были акции, если денег в семье совсем нет. Обнищание народных масс шло стремительно. Многие, поняв, что комбинат в таких условиях долго не выдержит, бросали небольшой Заозерск и перебирались в более крупные города, кто на заработки, а кто и насовсем. Попытки ж руководства, удержать подчиненных от столь легкомысленного шага, большого успеха не возымели.
- Да, что вы нас завтраками кормите! - эмоционально кричали на собраниях женщины. – Нам детей кормить нечем, а вы акции не продавайте! Кому нужны, эти ваши бумажки?!
- Да, поймите же, - пытался их успокоить с трибуны главный конструктор. – Не сегодня, так завтра мы найдем заказ на нашу продукцию. Выплатим всем зарплату, за месяц. Потерпите, немножко…
- Легко сказать потерпите, - не унимались работницы. – Третий месяц денег не видим и еще месяц ждать, прикажите?
- Ну, нельзя непонятно кому, акции предприятия продавать. Рано или поздно, экономическая ситуация в стране выправится. Только комбината может уже не быть. Мы, пока, здесь сами хозяева и нам решать, как его развивать дальше. А продадим активы, с чем останемся? Другой работы в нашем городке нет и, вряд ли, появится.
- Да, какая нам разница, кто хозяином будет? – громко произнес молодой человек из первого ряда. – Главное, чтобы за работу платили вовремя, а Одинцов управлять комбинатом будет или еще кто-то, для нас, рабочих, непринципиально.
- Правильно, - поддержали его из середины зала. – Продадим акции, более эффективному собственнику, может хоть он наведет порядок!
Ни молодой человек, ни те, кто его поддерживали, знакомы конструктору не были, хотя, на комбинате он знал всех. Всю жизнь, с молодых ногтей, предприятию отдал.
- А вы, из какого цеха будете?
- Из гальванического, - не очень уверенно ответил молодой человек.
- Нет, у нас такого! - кто-то из старых сотрудников опроверг его слова. – Самозванец он, а не гальваник.
Молодой человек заметно смутился, но быстро взял себя в руки.
- Хорошо, хорошо… - встал с места он, чтоб все его видели. – Сознаюсь, я не рабочий вашего комбината.
- А кто?! И что вы тогда здесь делаете?! – сразу же оживился зал.
- Я представитель нового акционера, того кто скупает у вас ваши акции.
- Как же вы сюда попали? И кто вас, вообще, сюда пустил?! – удивился такой наглости главный конструктор.
- Ну, насчет, как попал, это уже не проблема! У вашего предприятия нет денег, чтоб забор свой в нормальном состоянии содержать. Через каждые десять-двадцать метров дыра зияет. А вот, что я здесь делаю, то тоже что и вы! Пришел на собрание акционеров. Имею, полное, так сказать, право.
В зале наступила полнейшая тишина. Все ждали, что будет дальше.
- Так, вот, - продолжил молодой человек, убедившись, что его внимательно слушают. – Все, кто захочет, продать свои акции, могут это сделать через меня или моих коллег. Мое руководство готово поднять цену, в два раза.
- А как вас найти? – послышался робкий голос из зала.
- Очень просто! Я остановился в вашей гостинице, номер дести шестой.
- А чьи именно интересы вы представляете? - поинтересовались с галерки.
- Чековую инвестиционную компанию. Больше, пока, сказать ничего не могу.
- А с комбинатом, что будет, когда он к вам перейдет?
- Это решать не мне, - честно признался парень. – Но думаю, что ничего страшного с ним не случится.
- Да, врет он все!! – крикнул кто-то со второго ряда. – Распродадут комбинат по частям, к бабке даже ходить не надо… Гнать, в шею, этого представителя нужно, чтоб народ, попросту, не баламутил!
Последний выкрик поддержало большинство собравшихся.
- Правильно, говоришь! Пусть катится из Заозерска. Не будем никому акции продавать!!!
- Хорошо, хорошо… - согласно кивнул тот, видя, что люди начинают всерьез заводиться. – Я ухожу, только помните, что я сказал, – «Цену поднимаем вдвое!!! Гостиничный номер двести шесть…».