Детство, опаленное войной

Детство, опалённое войной

На фото: Мама Вера Андреевна, отец Дмитрий Самойлович, бабушка Елизавета Семеновна и родственница. Ленинград, до 1935 г.

«Пишите мемуары!
При каждой встрече говорите Вы.
Пишите все! Ну вот, как пишет Кони.
Как пишут все.
-У Кони жизнь текла спокойно, без погони,
Десятки лет разумна и светла,
А у меня рвалась! Я вечно был бродягой.
Как мемуары тут писать:
Кусочки жизни, смесь баллады с сагой
Могу на крепкую бечевку нанизать».


Предисловие.

Эти строчки принадлежат известному писателю В.А.Гиляровскому, который написал их в ответ на настойчивые просьбы засесть за мемуары.
В этих строчках удивляет призыв: пишите все, учитывая, что они написаны в 1935 году, когда мне суждено родиться, и когда, по точно известным фактам, гордиться своими предками было уже не престижно, а часто и не безопасно. Особенно, если ваши предки, о которых вы обязаны упомянуть,  относились к экспроприированному классу. В нашем сознании, к сожалению, десятилетиями насаждалось высокомерно-пренебрежительное отношение к предкам: людям, в большинстве своём достойным и порядочным, но из привилегированного класса. Отсюда – «белые пятна» истории и забытые предки, осквернение надгробных памятников и доведенные до полного разорения некрополи и погосты.
Пушкин писал: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, - не уважать оной есть постыдное малодушие». Мудрость поэта бесспорна, но наше общество всё еще, к сожалению, не считает нужным прислушаться к этим словам.
Из моего окружения я не знаю ни одного семейства, которое знает, ценит и помнит хотя бы вековую историю своего рода. Большинство помнит своих предков не далее третьего колена. Даже если кто-то помнит, то говорит о них с оглядкой по сторонам, особенно если они не пролетарского происхождения. Я отношусь к этому же, по выражению Пушкина, малодушному и безнравственному поколению, которое фактически ничего не знает даже о своих дедах, и восполнить этот чудовищный пробел, увы, уже практически не возможно. В связи с этим хотел бы помочь своим внукам обрести растерянное обществом нравственное начало и благоговение перед превратностями земной судьбы их предшественников. Я не ставил своей целью создать лоцию загадочного моря, именуемого жизненный путь, по которому сквозь рифы и другие опасности предстоит пройти молодому поколению. Не хочу также напоминать набившие оскомину постулаты из известного кодекса строителя коммунизма. Желающие могут найти его в школьном учебнике по обществоведению. Но с одним любопытным документом, которым в старину руководствовались наши предки в главном деле жизни – деле семейном, - считаю необходимым познакомить. Это старинное руководство именовалось   Д О М О С Т Р О Е М, оно написано священником Благовещенского собора московского Кремля Сильвестром в ХVI веке и не потеряло своей актуальности наших дней.
«Благословляю я, грешник имярек, и поучаю, и наставляю, и вразумляю сына своего имярек, и его жену, и их детей и домочадцев: следовать всем христианским законам и жить с чистой совестью и в правде, с верою творя волю Божью и соблюдая заповеди его, и себя, утверждая в страхе божьем, в праведном житии, и жену поучая, также и домочадцев своих наставляя, не насильем, не побоями, не рабством тяжким, а как детей, чтобы были всегда в порядке…».(«24 часа», 1991, № 1)
Убежден, что со временем невидимая спираль нравственности нашего общества вернется к утраченным ценностям духовной культуры, к осознанному почитании всей предшествующей истории, в том числе и своих предков.




«Дайте детству созреть в детях»

Ж.-Ж. Руссо


«Спасибо товарищу Сталину за наше
счастливое детство» (лозунг)




 Довоенные годы.

(Калейдоскоп событий 1935 – 1941 гг.)

Детские воспоминания очень скупы. Память высвечивает лишь незначительную толику событий, не составляющих единое целое, как фрагменты кинохроники прошлого.
…Больничная палата на мансарде городского дома с окнами-амбразурами, выходящими на набережную реки (Невы или её притоков). Хвораю скарлатиной и глазею в окно на мостовую, по которой идут строем солдаты, реже – техника. Глубокая осень или начало зимы, пасмурно, в палату еле пробивается тусклый дневной свет. Надо полагать, что это конец 1939 года (мне 4,5 г.), и движение колонн и техники на улице связано с подготовкой или началом зимней финской кампании, о которой наша печать многие годы помалкивала. Однако многочисленные следы этой войны, в которой погибли тысячи солдат, спрятать не возможно. В частности, сохранились братские захоронения 1940 года на большинстве Ленинградских кладбищ, в том числе на Большеохтинском.
…Лежу дома в детской кроватке с большой ватной повязкой на правом ухе – воспаление среднего уха (осложнение после скарлатины). В ухе что-то стреляет и не даёт возможности заснуть. Бабуля рядом: день и ночь греет на керосинке и меняет тёплую ватную повязку. Боль проходит, и я засыпаю. Воспаление вскоре прошло, но на правое ухо слышу хуже до сих пор. Живём в двух комнатах четырёхкомнатной коммунальной квартиры на пятом (последнем) этаже в конце двора большого дома № 18 по Моховой улице.
…Играя, нечаянно что-то разбил, испугался, забился под кровать (спрятался, как в китайском театре) и полагал, что попадёт. Ждал довольно долго, никто мной не интересовался, затем вызволили из пыли, и даже пожалели. Вообще не припоминаю, чтобы меня наказывали.

Первые, сохранившиеся в альбоме фотографии:
Первые месяцы жизни на коленях у отца осенью 1935 года. На скамейке рядом сидела, скорее всего, мать. После распада семьи (1937 г.) она отрезала своё изображение.
На руках у мамы. Вторая половина 1935 года.

1940 год – последний год мирного предвоенного года. Мне исполнилось пять лет. Улыбающийся лопоухий мальчик в новом матросском костюме ещё не догадывается, что сразу после войны наденет настоящую морскую форму и будет носить её без малого 35 лет.
…Квартира обставлена, насколько помню, очень скромно – ничего лишнего. Предметом особой ценности для бабули была очень нужная в доме вещь – ножная швейная машина фирмы «Зингер». Движущиеся блестящие части этой чудо - техники вызывали мое просыпающееся мужское любопытство. Не удивительно, что однажды я подставил палец под иголку и убедился, что машина прошивает не только ткань. Наверное, было больно, но больше был перепуг у окружающих.
…Опять оживает в памяти эта знаменитая швейная машина. Я почему-то остался один на один с этой машиной, и пытаюсь понять, как заправляется нитка. Крутил-крутил, нитка из шпульки не выходит наружу. Тогда решился и перевернул (опрокинул) корпус машины – только тогда удалось вытащить нитку на поверхность. Своими успехами в освоении техники, кажется, остался доволен.  Забегая вперёд, должен сказать, что, к общему сожалению, и, особенно, к огорчению бабули эта швейная машина пропала (была украдена) во время войны,  когда мы находились в эвакуации.
Главным действующим лицом в семье была для меня бабуля, Елизавета Семёновна Загашева (урождённая Воеводина), которая с моим появлением на свет по настоянию мамы бросила работу и занималась ведением домашнего хозяйства и моим воспитанием. Точнее сказать, воспитанием в полном смысле этого слова, скорее всего, она не занималась, но была моей нянькой, постоянно присутствовала и направляла мои первые в жизни шаги. И то, что из меня в конечном итоге вырос нормальный человек, без сомнения, заслуга бабули. Особого интеллектуального влияния она оказать не могла, т.к. сама имела довольно скромное образование – три или четыре класса ЦПШ (церковно-приходской школы). Несмотря на это, бабуля была довольно грамотна, всегда живо, до последних своих дней интересовалась политикой, первой читала получаемые газеты, смотрела полезные передачи по телевизору. Писала, правда, не соблюдая правил грамматики, почти не пользуясь знаками препинания.
В отличие от мамы, бабуля обладала недюжинным здоровьем, крепкими нервами и, отсюда, - выдержкой. Хладнокровие ей не изменяло даже в экстремальных ситуациях, которых было немало на её довольно продолжительном (92 г.) жизненном пути. В молодости, судя по фотографии, она была обаятельной женщиной (1887 г.р.), вышла замуж и в 1912 году родила и воспитала единственную дочь – Веру. Своего деда по материнской линии я помнить не мог, т.к. он умер от какой-то болезни в июле 1935 года, когда мне было от роду 3 месяца. По скупым рассказам бабули, дед Андрей был добросовестным работником и служил приказчиком в Гостином дворе, получая очень приличное по тому времени жалование – 100 рублей в месяц. На эти деньги семья деда могла жить безбедно, в том числе снимать приличную квартиру в городе, а летом выезжать в деревню. Когда я родился, семья жила на Миллионной улице в центре города, затем переехали на Моховую улицу, более ранних адресов мне узнать не удалось. В разговорах бабули изредка упоминался Забалканский (ныне Московский) проспект. Частая смена адресов в те годы была нормальным явлением. На лето выезжали, чаще всего, на родину деда – в деревню Демидово, что в 5 км от станции Удомля Тверской губернии. При отъезде квартира в доходном доме сдавалась хозяину, а при возвращении в город снималась там, где было удобнее и дешевле. Дед рос в многодетной семье, что было нормой для сельской местности. Один из его младших братьев - Борис, дядя Боря, для мамы, дожил до нашего времени. Я его немного помнил ещё с довоенных лет, а после войны (в начале 50-х) однажды гостил в его новом доме. Он жил бобылём, сам стирал льняное бельё в деревянном корыте, и сам стряпал. Этот дом был построен, вернее, перевезен из  Демидово в ближайшую более крупную деревню Каменка. Демидово перестало существовать: часть домов в войну сожгли немцы,  оставшиеся 3 дома перевезли в другие места. Кампания по ликвидации т.н. неперспективных деревень поставила крест на этой симпатичной деревеньке. Новый дом дяди Бори был не такой просторный и светлый, каким запомнился с довоенных времён в Демидово. Не было уже большой горницы с каким-то особым запахом чистого дерева, который исходил от идеально вымытых досок некрашеного пола, не стало и большой русской печи. И все же это был крепкий бревенчатый дом с большим, правда, запущенным и не использовавшимся чердаком. Хозяин дома был уже в солидном возрасте (1890 г.р.) и меньше следил за своим холостяцким хозяйством. С этим чердаком связан небольшой инцидент. Там пылились старые, в основном, церковные книги, которые я с любопытством листал, и, видимо, громко читал и комментировал. Это не понравилось дяде Боре, и он однажды обозвал меня богохульником. Я у него жил всего одну неделю, бездельничал, целый день пропадал на природе, не помогал ему по хозяйству. Он, видимо, был не в восторге от моего поведения в целом, и неуважительного отношения к книгам в частности, что и выразил словом богохульник.
Еще одна фотография….  Мама Вера, 24 года; отец Дмитрий, 24 года; бабушка Елизавета Семёновна Загашева, 49 лет. Ленинград 1936 год.
Снимок в квартире на мансарде дома на Моховой улице. Слева на снимке немолодая женщина, лицо которой мне знакомо, но её имя мне точно не известно. Скорее всего, это бабушкина сестра или сестра моего деда – Андрея Загашева.
Семья деда принадлежала к обедневшему дворянскому роду. И это, по словам мамы, сыграло роковую роль в её судьбе после революции. Запись в анкете: из дворян, могла перечеркнуть любые заслуги и лишить будущего любому человеку. По этой причине она не смогла поступить в высшее учебное заведение, хотя успешно окончила среднюю школу.
Кроме чистоты и порядка в деревенском доме и вокруг его в памяти остались красивые пейзажи этих мест с первозданными озёрами, бескрайными полями с поспевающими злаками и льном – всё это радовало взор приезжего. Мама многократно вспоминала эту деревню,  восхищалась образцовым порядком, умением вести крестьянское хозяйство, красотой полей и лугов, целомудрием сельской жизни. Однако, несмотря на восхищение деревенской жизнью, мама и её родители – выходцы из сельской местности – вряд ли помышляли о возвращении в лоно природы. Город затянул и перемолол миллионы крестьянских душ, оторвав их от земли.
Бабуля в юности была отдана в учение к француженке – портнихе, которая содержала мастерскую в центре Петербурга. Сначала была на побегушках  по доставке готовых изделий заказчикам, затем её научили и шить. Впоследствии бабуля шила всё: от верхней одежды до примитивных прихваток (для кухни), которыми обеспечивалась не только своя семья, но и все наши родственники и знакомые. Верна была этой профессии до конца  своих дней, причём никогда не сидела без дела. Каких-либо модельных изделий она не создавала, но шить любила.
Возвращаюсь к предвоенным годам жизни в коммунальной квартире на Моховой улице. Кроме нас в квартире жили ещё две семьи, и у каждой по одному ребёнку. Дети росли вместе, в основном, в коридоре – играли,
ссорились и мирились, плакали и веселились. Все трое одного возраста – два парня и девочка по имени Майя. Игрушек почти не было, поэтому основным развлечением были подвижные игры. Мальчика звали Вова Грига, его отца помню плохо: брюнет высокого роста со строгим выражением на лице, он погиб во время войны. Мать с обыкновенным русским лицом и натруженными руками по имени Клавдия была так же не многословна, как и его отец. Они втроём занимали небольшую комнату, и я не припоминаю, чтобы дети когда-либо приглашались туда в гости. Родители Майи были более общительны. Они занимали большую, светлую комнату, видимо, лучшую в этой квартире, и нас иногда приглашали туда и угощали чем-нибудь вкусным. Отец Майи – Вася (простой работяга) по выходным дням любил выпить и иногда в пьяном угаре гонял жену вокруг большого  стола в центре комнаты, пытаясь ударить. Нас, детей, это занимало, не вызывая страха. В остальные дни там царил мир и спокойствие. Мама Майи – Валя, по виду была интеллигентной, но, видимо, бесхарактерной женщиной. Мы ещё были малы (6-7 лет) и нас не волновали взрослые проблемы, беззаботно играли в свои детские игры и были, по-видимому, счастливы. Родителям было не до детей: они работали с раннего утра до позднего вечера, а бабуля была только у меня. Она и присматривала за всеми тремя. Не в пример детям, взрослые, кажется, не особенно контактировали между собой. Скорее всего, не было общих интересов. Теперь об этом можно судить только косвенно, т.к. живых свидетелей уже нет. После войны мои родители жили в другом месте и не поддерживали знакомства с бывшими соседями, и даже не интересовались их судьбой. Позднее, проживая в огромной коммунальной квартире на улице Маяковского, родители приобрели друзей и хороших знакомых, с которыми поддерживали многолетние дружеские отношения и после расселения этой квартиры.
В завершении разговора о предвоенной квартире, несколько слов о самом доме по адресу: улица Моховая, 18.  Огромный дом возведен в 1843 г. архитектором А.П.Гемилианом для графини А.Р.Ламздорф. В 1900-1908 гг. владельцем дома был один их известных зодчих Петербурга Ю.Ю.Бенуа. В 1908 году для нового владельца архитектор А.И.Носалевич надстроил и перестроил этот дом. (Более подробно о доме см. А.Дубин, Л.Бройтман «Моховая улица».2004).
22 июня 1941 года началась война. Запомнился, по-видимому, один из первых эпизодов отражения налёта немецкой авиации. Тревог ещё не объявляли. Произошло это утром, т.к. я был ещё в кровати. Стреляли где-то поблизости. От испуга при первом выстреле зенитной пушки подскочил и стукнулся головой о перекладину кровати. Не помню, была ли шишка на лбу, но момент выстрела память зафиксировала. Думаю, что это произошло в  августе. Мы недавно вернулись с дачи в Лисьем Носу, где лето прожили в добротном двухэтажном доме, хозяином которого был пожилой финн.
Особенно запомнились идеальная чистота в сортире,  и ухоженность небольшого участка.
Далее история нашей семьи, как и миллионов других, связана с войной. Это блокада, эвакуация, голод, холод, и другие тяготы военного времени. Об этом подробнее впереди. Пока только упомяну, что из нашей семьи мы с бабулей были эвакуированы первыми ещё до окружения города немцами. Затем в 1942 году почти в безнадёжном состоянии через замёрзшую Ладогу были вывезены мама и отчим.

I.2. Эвакуация.

Перед тем, как продолжить свои детские впечатления, должен еще раз отметить, что за прошедшие годы опубликованы горы материалов  о блокаде и о войне в целом. Но почти ничего нет  об эвакуации, особенно об организации этой колоссальной работы. Правда, в первой своей публикации на  портале  «Проза.ру» я уже возвращался к этой теме. Однако на момент написания этих заметок (1990 –е годы) не было ещё  интернета, очень мало доступной правдивой информации. Я по крупицам собирал материалы из книг и газет, чтобы дополнить свои воспоминания.  О том, что в этом вопросе много белых пятен, ныне хорошо известно. Сошлюсь на сравнительно недавнюю публикацию  авторитетного публициста и обозревателя газеты «Час пик» (5-10 мая 2005 г) Валерия Островского под названием «История не отпускает». Статья принципиальная и интересная, написана в преддверии 60-летия Победы, но начинается с упоминания, что в Волгограде чуть не поставили новый памятник Сталину, правда,  в компании с Рузвельтом и Черчиллем. Суть статьи: «Мы живем в стране с ненаписанной  историей войны. Мы живем в стране с недописанной историей», где о настоящей войне предпочли забыть. И не берем пример с Америки, где издана почти 100-томная история «Армия США во Второй мировой войне», где прослеживается боевой путь каждой роты.   В статье приведены слова великого писателя и великого солдата Виктора Астафьева. «… И самая большая боль,  самое горе горькое в нашей жизни было как раз сознание, что от усталости военной, от надсады послевоенных лет мы не удержались сами на той нравственной высоте, которой достигли на войне и которую сами себе сотворили, несмотря на бездушие и препятствия безнравственной, преступной верхушки нашей, возглавившей изнасилованную страну.  Но когда за нами захлопнется дверь  и тихо станет на земле, не надо будет драть глотку в очередях, тратиться на войны и раздоры, - почаще вспоминайте: это мы, недоучившиеся, не успевшие изведать любви, не познавшие многих радостей жизни, вытерпевшие такую неслыханную боль, такое неслыханное страдание, такие гонимые и притесненные от спасенных нами вождей и родной партии, все же принесли мир на землю, уберегли её от кровожадных безумцев, а России подарили такую продолжительную безвоенную паузу, которой она, кажется, не знала за всю свою лохматую и кровавую историю. На благодарность не рассчитываем, но на справедливую, честную память мы, битые войной и мятые послевоенной жизнью солдаты, надеяться имеем право. Хотя бы ее-то мы заслужили».
После появления интернета, я попытался выяснить,  какие официальные документы по эвакуации были опубликованы. Там появилась информация, что на седьмой день войны 28 июня 1941 года  в соответствии с решением ЦК ВКП(б) и СНК СССР, Военный совет Северного фронта принял постановление об эвакуации населения и материальных ценностей. "В первую очередь, - говорилось в постановлении, - эвакуации подлежат квалифицированные рабочие, инженеры и служащие вместе с предприятиями, население, в первую очередь молодежь, годная для военной службы, ответственные и партийные работники". О детях, женщинах, стариках и больных - ни слова. Но когда эвакуация мирного населения все-таки началась, она проводилась при полном непонимании складывающейся обстановки. Так, детей поначалу преимущественно вывозили почему-то не на восток, а навстречу молниеносно продвигавшимся дивизиям вермахта. И только после того, как танки противника, оставив позади Псков, приблизились к границам Ленинградской области, тысячи ребятишек в спешном порядке начали возвращать обратно в город. Реэвакуация школ, детских яслей и садов нередко проходила уже под бомбежками и обстрелами, часть  ребят так и осталась на оккупированной территории, многие были ранены или погибли.
  Примерно каждый пятый из оставшихся жителей в блокадном городе - ребенок. В официальной советской истории обычно утверждалось, что детей было лишь 400 тысяч; по архивным данным, 6 сентября, то есть всего за 2 дня до начала блокады, было выдано 459 200 детских продуктовых карточек. Однако и это далеко не все. Во-первых, карточки не полагались воспитанникам спецшкол и детских домов, которые кормились централизованно, а во-вторых, детские карточки не распространялись на девочек и мальчиков старше 11 лет.
 Да и эвакуация взрослого неработающего населения города осуществлялась, мягко говоря, весьма странно. Приказа уезжать для этой категории граждан не было. Наоборот, звучавшее на многочисленных митингах, в газетах и по радио заклинание политических и военных руководителей города, авторитетных деятелей культуры: "Враг никогда не войдет в Ленинград!" - создавало атмосферу уверенности в скорой победе. К тому же все еще помнили неоднократные предвоенные заверения вождей, что врага будем бить только на его территории. А потому складывалось ощущение, будто неудачи первых недель кратковременны и вот-вот все пойдет так, как обещала и продолжает обещать всесильная пропаганда.  Поэтому неудивительно, что большинство  женщин и стариков было полно решимости остаться и смотрело на эвакуирующихся как на трусов и предателей, а те, кто все же уезжал, нередко обвиняли остающихся в желании дождаться фашистов и переметнуться к врагу. В результате 8 сентября 1941 г. в блокадном кольце оказались 2 миллиона 544 тысяч мирных жителей, причем около половины из них нигде не работали. В продуктовых карточках не работавшие  люди именовались со всей безжалостностью военного времени - иждивенцы.
 Фактически я узнал только то, что 27 июня было принято постановление о начале эвакуации. Подлинный текст  самого постановления ЦК ВКП(б) и СНК  СССР до сих пор, видимо, не рассекречен и  не опубликован.
Одновременно я пролистал в Российской  национальной библиотеке некоторые ленинградские газеты за первые месяцы войны. Ниже можно познакомиться с некоторыми важными решениями руководства страной.
.
Передовая статья в « Ленинградской  правде» от 23 июня 1941 г:  «Враг будет разбит». Вчера, в четыре часа утра, германские войска напали на нашу страну…. По-воровски, ночью фашистские стервятники налетели на советские города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, убито и ранено более 200 человек.
Выступление  (в 12 00) по радио заместителя  председателя  Совета Народных  Комиссаров  Союза  СССР и Народного Комиссара иностранных дел товарища В.М.Молотова  22 июня 1941 г. (полный текст выступления).
Указ Президиума Верховного Совета СССР  «О мобилизации военнообязанных»  (родившихся с 1905 по 1918 год) по Ленинградскому, Прибалтийскому Особому,  Западному Особому, Киевскому Особому, Одесскому, Орловскому, Московскому, Архангельскому, Уральскому, Сибирскому, Приволжскому, Северокавказскому и Закавказскому военным округам с 23 июня 1941 года.
Указ Президиума Верховного Совета СССР «О военном положении»
Указы подписали: Председатель Президиума Верховного Совета СССР М.И.Калинин и секретарь Президиума ВС СССР  А.Ф.Горкин.
В этом же номере газеты напечатано стихотворение Н.С.Тихонова «Не отдадим».
В газете «Ленинградская правда» в  июле были напечатаны все важнейшие документы начального периода войны.
1 июля. 1.Образование Государственного комитета обороны (ГКО) в составе: Сталин (председатель), Молотов (заместитель), Ворошилов, Маленков, Берия.
2.Сосредоточить всю полноту власти в государстве в руках ГКО.
Обязать всех граждан и все партийные, советские, комсомольские и военные органы беспрекословно выполнять решения и распоряжения ГКО.
Подписали: 
Председатель Президиума ВС СССР М.И.Калинин.
Председатель Совнаркома Союза ССР и Секретарь ЦК ВКП(б)  И.В.Сталин. 30 июня 1941 г.

Решение исполкома Ленинградского областного Совета депутатов трудящихся от 29.06.1941. «Об объявлении трудовой и гужевой повинности в районах Ленинградской области».
В соответствии с Указом Президиума ВС СССР от 22 июня 1941 г «О военном положении»…. Исполком решает:
1.Объявить с 1 июля 1941 г трудовую и гужевую повинность на территории Ленинградской области для выполнения оборонных  работ.
2. Привлечению к трудовой повинности подлежат все трудоспособные граждане обоего пола в возрасте от 16 до 50 лет для мужчин и от 16 до 45 лет для женщин.
4. Граждане, привлекаемые к трудовой повинности должны прибыть к назначенному месту, имея с собой постельные принадлежности, лопату и топор.
8. Граждане, уклоняющиеся от работ в  порядке трудовой и гужевой повинности, привлекаются  в соответствии с Указом «О военном положении» к лишению свободы в административном порядке сроком до 6 месяцев или штрафу до 3 тысяч рублей.
Председатель Исполкома Областного Совета  депутатов трудящихся Н.Соловьев. Секретарь – К.Белокурова.

Как на практике выполнялась трудовая повинность,  можно познакомиться на опыте пятнадцатилетнего подростка Лёвы Кудрявцева, написавшего свои воспоминания. («Час пик» от 5-10 мая 2005 г.)   «…. Война  застала меня на практике  вместе с другими воспитанниками  Второй Ленинградской военно-морской спецшколы на острове  Валаам в Ладожском озере.  25 июня мы отбыли в Ленинград на теплоходе «Совет».  Дежурили в школе, отдыхали преимущественно на пляже ЦПКиО….  27 июля нас построили и сказали, что завтра уезжаем далеко под Дно на оборонные работы. Так с 28 июля начались мои скитания по Ленинградской области. Выгрузились на станции Батецкая…. Работать сначала было очень трудно, т.к. работали по 12 часов в сутки с 6 утра до 6 вечера, а потом наоборот…. Мы располагались примерно в 500 м от станции. 2 августа был первый налет двух «Юнкерсов» по эшелону, стоявшему на станции. Чувствовалось приближение фронта. Налеты совершались ежедневно. Однажды наблюдали высадку парашютного десанта за полотном железной дороги. К вечеру 12 августа после жестокого боя с наступающим противником наш эшелон двинулся в сторону Ленинграда. Приехали на Витебский вокзал утром 13 августа. Пришел домой, но дома никого не застал. Мама и тетя были на окопах. Утром 14 в школе был большой сбор. На нем объявили, что сегодня же  в 8 вечера мы отправляемся на другой участок. Когда приехал на Балтийский вокзал, все были уже в сборе. На машине стоял работник, который выдавал лопаты. Я получил свою подружку, с которой не расставался почти все время….  Рыли противотанковые рвы….  Несмотря на усталость, все же после работы хватало энергии поиграть в футбол, сходить в лес и т.д. Как то днем в расположении нашей рабочей бригады, прямо в лесу, появилась воинская часть, которая стала здесь же, на недостроенной трассе занимать оборону. К этому времени прошли слухи, что наши войска оставили Волосово. В газете от 19 августа сообщалось о сдаче Кингисеппа. Сборы были недолги. Мы сразу же выступили в Мариенбург.  Шел проливной дождь. Мы с Батей (видимо, одноклассник), пока разувались, отстали от своей колонны. Пошли по старой дороге, но своих не нашли. Спросили у регулировщика на перекрестке шоссе, он никого не видел. Пришлось чапать обратно. Как сейчас помню, я и Батя с лопатами, он в коричневой куртке, в шляпе, с засученными брюками, и я тоже в таком же затрапезном виде…. После утомительного перехода к вечеру добрались до станции. Там и сям виделись воронки от бомб…. Вечером на станции с ужасом смотрели на первые жертвы войны: искалеченные красноармейцы приезжали на поезде с передовой. Просили угостить их папиросами. Ночь прошла спокойно, наутро вместо работы двинулись в путь…. Как потом выяснилось, мы двигались в сторону Ленинграда. Несколько раз отдыхали, пересекли полотно железной дороги Ленинград – Урицк – Гатчина и снова шли, шли и шли, толком не зная зачем. Наконец показалась Воронья гора. Дудергоф  был конечной станцией нашего пути, где соединились с нашими одноклассниками. Расположились в пустой двухэтажной даче и уснули мертвецким сном. Наутро поднялись и вышли на работу. На этот раз работа была другая. У подножья Вороньей горы мы строили ходы сообщения, огневые точки, площадки для дотов. Грунт был тяжелый, самый трудный на всем маршруте. Настроение ухудшалось с каждым днем, сюда приходили телеграммы из дома. Мамаши вызывали своих сыновей для совместной эвакуации. Двое удрали самостоятельно. Зачитали  сразу же приказ об отчислении.  Давно мы не мылись и не стриглись, запаршивели, мерзли. Поэтому нас разделили на две партии, и по очереди отпускали домой. Там было много изменений. Закрылись коммерческие магазины, многие уехали, запрещено движение по городу ночью. Вскоре город оказался в блокаде…»  (Это уже начало другой, более страшной истории, о которой продолжает писать этот подросток).
               
Продолжаю листать ленинградскую газету за июнь и июль 1941 года.
Решение Исполнительного комитета Ленинградского Городского  Совета депутатов трудящихся от 28 июня 1941 г «О сдаче населением радиоприемных и радиопередающих устройств». В пятидневный срок сдать районным конторам  связи радиоприемные и радиопередающие устройства. Не сдавшие граждане подлежат уголовной ответственности по закону военного времени.
Председатель Исполкома П.С.Попков, секретарь Н.Пономарев.

2 июля. Ежедневные дневные и вечерние сообщения от советского информбюро.
В Совнаркоме СССР. «О всеобщей обязательной подготовке всего взрослого населения   от 16 до 60 лет к противовоздушной обороне». Несовершеннолетних от 8 до ь16 лет обучить пользованию средствами индивидуальной защиты при воздушных нападениях.

3 июля. Выступление по радио Председателя ГКО И.В.Сталина. «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота. К вам обращаюсь я, друзья мои!...»
В этом же номере газеты статья: Как подготовить дом в противопожарном отношении.

4 июля. Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об установлении на военное время временной надбавки к сельскохозяйственному налогу и к подоходному налогу с населения». (Налоги были увеличены, практически, в два раза).
В этом же номере газеты помещено стихотворение Ильи Садофьева.

С нами наш великий Сталин,
Наша армия – гранит,
Наша воля крепче стали,
Наша воля победит!...

8 июля. Указ Президиума ВС СССР «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». Виновные караются по приговору военного трибунала тюремному заключению на срок от 2 до 5 лет…

12 июля. Государственный Комитет Обороны предписал Ставке Верховного Командования организовать три главных командования отпора врагу:
Северо - западное -  Главком Маршалом Советского Союза К.Е.Ворошилов
Западное – Главком Маршал Советского Союза С.К.Тимошенко.
Юго - западное – Главком Маршал Советского Союза С.М.Буденный.

15 июля. Решение Исполнительного Комитета Ленинградского Городского Совета депутатов трудящихся от 12 июля 1941.
На основании постановления СНК РСФСР от 4 июля 1941 г  «О сохранении жилой площади за призванными в ряды Красной Армии и ВМФ по мобилизации, и о порядке её оплаты». Жилая площадь сохраняется, установлена плата – 5,5 коп за 1 кв.м. в месяц.

17 июля. Извещение Исполкома Ленинградского Городского Совета депутатов трудящихся.
С 18 июля вводится продажа по карточкам следующих продовольственных и промышленных товаров.
Хлеб: рабочим (800 гр.), служащим(600), иждивенцам (400), детям до 12 лет(400). Крупа, сахар, мясо, рыба, жиры продаются  по карточкам по установленным нормам.
По промтоварным карточкам продаются: хлопчатобумажные ткани, швейные изделия, трикотажные товары, чулочно-носочные изделия, кожаная и резиновая обувь, мыло хозяйственное и туалетное.
Продовольственные карточки выдаются на 1 месяц, промтоварные – на 6 месяцев. Утерянные карточки не возобновляются. За спекуляцию и злоупотребления – уголовная ответственность.

Примечание.  Снижение норм выдачи началось уже со следующего дня – 19 июля. В ограниченном количестве магазинов организована продажа продуктов и товаров без карточек по повышенным ценам.
В этом же номере газеты напечатана памятка для населения: «Как бороться с зажигательными авиабомбами».

20 июля. О назначении Председателя Совета Народных Комиссаров товарища И.В.Сталина Народным Комиссаром Обороны СССР. Заместителем – Маршала Советского Союза С.К.Тимошенко.

24 июля. Решение Исполнительного комитета Ленинградского Городского Совета депутатов трудящихся о перерегистрации авто-мототранспортных средств.

31 июля. Решение Исполкома Ленинградского Городского Совета депутатов трудящихся от 3 июля 1941 г «Об ответственности  граждан и должностных лиц за нарушение правил прописки в городе Ленинграде, Кронштадте, Колпино», Председатель Исполкома П.С.Попков.
П.6. Управхозы, коменданты, домовладельцы, квартуполномоченные и ответственные съемщики жилплощади, допустившие незаконное проживание лиц без паспортов или без прописки, подлежат ответственности в административном порядке – штрафу до 3 тысяч рублей или лишению свободы до 6 месяцев.

Приведенный выше перечень официальных документов, опубликованных  в газете  «Ленинградская правда», показывает, что документы об эвакуации не публиковались. Считалось, что город живет и работает, народ готовится его защищать, а не бежать из него. Но кто же конкретно занимался эвакуацией миллионов людей? Известен только сам факт, что в Ленинграде  была создана Городская эвакуационная комиссия. Но откуда люди могли узнать о её работе, о планах эвакуации, если это не печаталось в средствах массовой информации. Об этом почти ничего нет и в воспоминаниях блокадников, а если и есть, то это, в основном, дневники подростков и написанные по памяти  воспоминания пожилых людей, переживших блокаду и эвакуацию. Не сомневаюсь, что этим занимались и жилконторы, но остается предположить, что основным источником информации были слухи, т.н. «сарафанное» радио. Это подтверждает ленинградский врач Екатерина Глинская, которая записала в своем дневнике от 23 марта 1942 года. «Самым больным был вопрос отъезда. Слухи и настроения колебались, как море. Приходили, говорили: «Немедленно убегайте из этого обреченного города. Не останется здесь камня на камне». Следом  другие говорили: «Врут, подлецы, самое страшное позади. Уезжать не надо. Везде голодно, нигде вас не ждут с жареными пирогами, дорога из Ленинграда усеяна трупами». Эти противоречия буквально раздирали сердце на части. («СПб ведомости», 23.12,2010).

Фактически же эпопея эвакуации из Ленинграда начинается 29 июня 1941 года. В Свердловск и Челябинск выехали рабочие кадры, специалисты и большая часть производственных мощностей подъемно-транспортного завода (им. С.М.Кирова) для налаживания на новом месте производства танковых моторов. (Знаменитый Челябинский Танкоград был основан именно на базе Кировского завода). 13.07.41 объявлена эвакуация Невского машиностроительного завода, "Русского дизеля", "Экономайзера", а затем Ижорского, Металлического заводов, "Светланы", "Электросилы" и многих других. На Урал, в Сибирь, республики Средней Азии  уезжают целые НИИ, лаборатории, проектные и исследовательские организации.
До октября 1941 г. из Ленинграда вывезли более 80-ти предприятий

Тысячи ящиков с особо ценными экспонатами музеев (произведениями живописи, скульптурой, ювелирными украшениями, фарфором, предметами мебели) отправляются в восточные районы страны. В Исаакиевский собор свозят для укрытия в подземных помещениях ценности из пригородных музеев (гобелены, мебель, посуду и др.).
В галереях Исаакиевского собора было укрыто около 117 000 ценнейших экспонатов из пригородных дворцов-музеев (Петергофа, Пушкина, Павловска, Гатчины, Летнего дворца Петра I). Многие ценности Эрмитажа переместили в его подземные анфилады.

Эвакуируются многие творческие учреждения. В конце лета 1941-го в Пермь переведены Театр оперы и балета им. С.М. Кирова (Мариинский театр) и хореографическое училище. В Ташкент выехала Ленинградская консерватория, в Новосибирск - Пушкинский драматический театр (Александринский) и Ленинградская филармония. Малый оперный теперь размещается в Оренбурге, Большой драматический театр им. М. Горького (позднее - им. Г.А. Товстоногова) и Академическая капелла осваиваются на новом месте - в Кирове (Вятке).
Из 17-ти ленинградских театров вcю блокаду в городе оставались и действовали Театр комедии (позднее - им. Н.П. Акимова) и  Театр музыкальной комедии.

 В отличие от спланированной и поэтапно проводимой эвакуации промышленности, материальных ценностей и личного состава научных и творческих объектов, эвакуация обычного населения проходила безалаберно и не согласованно. Из-за уверенности, что военные действия будут разворачиваться на территории противника, многие детские сады и интернаты в начале войны эвакуировали в южную часть Новгородской и некоторые районы Калининской (Тверской) областей, не предполагая, что эти места очень скоро окажутся за линией фронта. Когда в середине июля немцы заняли Псков и вторглись в Ленинградскую область с юга, часть эвакуированных успела вернуться в Ленинград вместе с отступающими частями наших войск, но несколько эшелонов с детьми немцы разбомбили. (С августа 1941 г. маленьких ленинградцев отправляли уже, в основном, в Кировскую, Горьковскую области и на Урал). Подобное происходило не только при отправке несовершеннолетних, но и взрослых людей. Поезда были переполнены, расписание менялось ежедневно. К тому же далеко не все стремились покинуть город, большая часть жителей (более 2 млн. чел.) осталась - кто не успел, а кто и не захотел, не веря, что Ленинград будет сдан.
28 августа 1941 через станцию  Мга проскочили последние эшелоны с эвакуированными. До того, как сомкнулось кольцо блокады,  из города выехало около 500 000 коренных ленинградцев.

Эвакуация  продолжается через Ладожского озеро: до ноября 1941 г. - по воде, а с 22.11.41 - по ледовой  дороге (Дороге жизни). Массовыми перевозки по льду становятся не сразу (за первые 20 дней действия ледовой трассы на восточный берег Ладоги удалось перевезти чуть более 21 000 человек), - отладить сообщение по этому пути удастся только к концу 1941 г.
С 22.01.41 по 15.04.42 через Ладогу из Ленинграда эвакуировали 554 186 жителей.
Трагедия эвакуированных ленинградских детей в поселке Лычково Новгородской области. Здесь 18 июля 1941 г они попали под вражескую бомбардировку. Многие погибли. В 2005 г на привокзальной площади Лычкова установили монумент детям войны.  А в 2009 г на могиле юных ленинградцев  воздвигли памятник Скорбящей матери.(«Санкт-Петербургские ведомости», 10.05.2011)
После этой справочной информации из газет и интернета я продолжаю свой рассказ о годах военного лихолетья.  Должен предупредить, что мои детские впечатления об этой грандиозной по масштабам эпопее, которая выражается трудно произносимым словом иностранного происхождения – эвакуация – носят поверхностный и также фрагментарный характер. Это была действительно гигантского масштаба операция по перемещению людей и техники с запада на восток страны, потоком которого была подхвачена и наша семья.
…Перрон Московского вокзала. Уезжаем с бабулей в неизвестность, мама остаётся в прифронтовом, а вскоре и блокадном городе. Обсуждался и вариант отправки меня из города с одним из детских садов, но был предусмотрительно отвергнут. Известно, что значительная группа детей была организованно вывезена в Старую Руссу (недалеко от Новгорода), которую вскоре оккупировали немцы. (Д.С.Лихачёв в книге «Воспоминания» слово организованно написал в кавычках). Судьба этих детей оказалась незавидной. Мы же медленно, но уверенно продвигались в восточном направлении на пассажирском поезде. Поток беженцев возрастал с каждым днём и людей отправляли и в товарных вагонах. Справедливости ради надо отметить, что перемещение такого большого количества людей и грузов в целом проходило сравнительно организованно: медленно, но уверенно чья-то невидимая рука управляла этим бесконечным потоком. Подробностей отъезда и первых дней пребывания в российской глубинке память не сохранила, поэтому опять только фрагменты. Поезд остановился на станции Мантурово в Горьковской области, и нас высадили на платформы, затем на гужевом транспорте перебросили в Кологрив.
…Глубокая осень – начало зимы. Поселились в большой кухне заброшенного общежития барачного типа. Бревенчатые стены и потолочные перекрытия почернели от времени и копоти, окно и дверь рассохлись и не утеплены. Русская печь, занимавшая большую часть площади кухни,  жрёт уйму дров и плохо держит тепло. К утру в помещении холодно, как на улице, – вода в стакане, оставленном на столе, замерзает. Спим  не  раздеваясь, кроме Татьяны Георгиевны, которая стоически переносит невзгоды, и единственная из обитателей кухни ложится в ночной рубашке внизу на кровати. Остальные укладываются наверху: бабуля – на полатях, мы с Наташей – на печи. Я упомянул всех жителей этого терема, теперь краткие пояснения. Вместе с нами эвакуировалась (а скорее, наоборот, - мы с ними) Татьяна Георгиевна, мать моего отчима, с девятилетней дочерью Наташей, которая старше меня на 3 года.
«Выковырянные» -   вместо  эвакуированные, что легче в произношении -  так  называли  непрошенных   гостей   вряд ли   обрадованные   местные  жители.  А радоваться жителям этих глухих мест действительно было нечему: рабочих рук почти не прибавилось, зато значительно прибавилось ртов – стариков (в основном, конечно, старух и детей). Цены на местном рынке сразу же подскочили вверх. Правда, наше старшее поколение выполняло посильную работу, а мы, дети, по-возможности, помогали. Первые осенние месяцы, пока были деньги, снимали комнату у местных жителей, затем пришлось перебраться в упомянутую выше кухню. В это время Татьяна Георгиевна работала на паточной фабрике, а бабуля выполняла надомную работу, которая заключалась в приготовлении сушеной картошки для фронта. Картофель надо было вычистить, разрезать на мелкие дольки, высушить и упаковать.
Город Кологрив расположен в верховьях в то время широкой и полноводной реки Унжа, левого притока Волги. Это захолустный старинный городок России, до ближайшей железнодорожной станции около 100 км, с которой его связывает единственная грунтовая, местами сильно разбитая, дорога. Дома, в основном, одноэтажные деревянные, что собственно не удивительно, т.к. кругом на сотни километров прекрасные хвойные леса, пригодные для строительства. Основной транспорт – гужевой, автомобилей я не видел. Вблизи общественных учреждений, таких как горсовет, дом колхозника, почта и др., специальные стоянки с горизонтально расположенным бревном для возможности привязать и покормить сеном лошадь. Лошадей пока ещё много: они безропотно тянут летом телеги, зимой – сани с седоками и грузом.
Перед тем как перейти к рассказу о следующих  этапах нашей одиссеи, хочу  коснуться общих вопросов положения «выковыренных». Должен  отметить, что об этом тоже очень мало информации. В этом читатели могут сами убедиться, познакомившись с представленными  ниже  публикациями в газете «Кологривский колхозник» за 1941 – 1944 годы. Одновременно можно получить представление о повседневных заботах руководителей и жителей района в военные годы.
Кроме ежедневных сводок с фронта,  эта газета  в 1941 г публикует следующие материалы. Далее будут приводиться подобные сведения и в последующие годы.

23 июня. Выступление по радио В.М.Молотова. Указ Президиума ВС СССР «Об объявлении в отдельных местностях военного положения». Горьковская область, куда в тот период входил  Кологривский район, в списке не числится. Указ о военном положении в стране.
24 июня. Выступление Черчилля по радио.
25 июня. С большим подъемом позавчера (23 июня) прошел общегородской митинг трудящихся города Кологрива. С боевыми песнями, лозунгами, портретами товарища Сталина, членов Политбюро ЦК ВКП(б) собрались на митинг трудящихся. Открывая митинг, председатель горсовета товарищ Смирнова предоставляет первое слово секретарю райкома партии товарищу Киселеву…. На митинге принята резолюция – мы обязуемся обеспечить  отличную подготовку и проведение уборочных работ в колхозах, создание прочной кормовой базы для нашего колхозного животноводства, подготовку для Красной Армии хорошего коня, устройство хороших дорог…. Смерть фашистским разбойникам!
Никто уже  и не вспоминал,  о грандиозных планах по строительству дорожной сети в районе, опубликованных в этой местной газете. Так, в номере от 11 июня (среда)  опубликовано постановление исполкома Кологривского райсовета депутатов трудящихся и бюро райкома ВКП(б) от 9 июня 1941 г.
Установить дни массового дорожного строительств с 16 июня 1941 года. Закончить полностью до 1 июля  все земляные работы на трактах Кологрив – Мантурово, Кологрив – Копьево, Кологрив – Палкино и Кологрив – Пеженга.  Далее в более поздние сроки  предполагалось замостить дорожное полотно камнем.
В номере газеты от 19 июня (четверг) сообщалось о плане строительства узкоколейной железной дороги для подвоза заготовленной древесины к реке Унжа в районе поселка Ужуга. Начало строительства – 1941 г, окончание – 1943. Главное полотно магистрали,  протяженностью  20, 2 км,   должно пройти в 20 км севернее Кологрива, с ответвлениями общей длинной 44 км, тупиками, складскими и станционными сооружениями. Общая стоимость строительства свыше 12 миллионов рублей. Общий запас древесины на участке в районе будущей узкоколейки оценивался почти в 4 миллиона фестметров (кубических метров). Освоение массива – до 1954 г.

27 июня. Выступление английского министра иностранных дел в палате общин.
3 июля. Постановление Горьковского Обкома ВКП(б) и Исполкома Областного Совета депутатов трудящихся от 27 июня 1941 г. «О подготовке к уборке урожая и заготовкам с/х продуктов в 1941 г»
п.VII. По организации труда в колхозах:
Обязать райкомы ВКП(б), исполкомы райсоветов, земельные органы и правления колхозов обеспечить безусловное участие в полевых работах всех без исключения колхозников, а также членов их семей, включая подростков и школьников. В период уборки урожая, начиная  с сенокоса, работы во всех колхозах должны производиться с рассвета дотемна.
25 июля. Статья Н.Бобарыкина «Молодые рабочие на лесозаготовках». …. Каждый лесоруб в среднем нарубает по 4,25 кубометра леса вместо нормы – 3,3…. Одновременно с заготовкой звенья лесорубов ведут и подкатку древесины к декавильной (временной узкоколейной) дороге.
14 и 21 сентября. Сбор теплых вещей в леспромхозе для бойцов Красной Армии. Руководители леспромхозов сдали по полушубку.
31 октября (пятница). Статья инструктора всеобуча А.Липина. «Военное обучение на лесных участках». На Широколугском лесопункте на очередном занятии командиры товарищи Соколов и Шебелев занимались с военнообязанными по строевой и физической подготовке на заранее подготовленной полосе препятствий…. После перерыва занимались изучением Устава внутренней службы…. После окончания занятий бойцы идут в общежитие, где каждый из них имеет койку и тумбочку. В общежитии постоянно поддерживается порядок. Составлена ведомость несения внутренних нарядов по бараку.
2 ноября. Образование Горьковского городского комитета обороны. В соответствии с решением ГКО страны от 22 октября 1941 г,  в интересах сосредоточения всей гражданской власти и установления строжайшего порядка в городах и прилегающих районах, представляющих ближайший тыловой район фронта, создан Горьковский комитет обороны в составе:  т. Родионов – секретарь обкома ВКП(б) (председатель);  -  т. Третьяков М.Т. - председатель облисполкома (заместитель председателя). Члены комитета обороны: т. Рясной В.С. – начальник областного управления НКВД;  т. Прищепо Т.И. – комендант.
12 ноября. Заметка В.Чистова. «Обязались работать в лесу все выходные дни». Коллектив служащих и домохозяек Широколугского лесопункта взял на себя обязательства в выходные дни осенне–зимнего   периода  проработать на лесозаготовках. Начальник лесопункта Н.П.Маслов, мастер А.С.Беляев, бракер Н.В.Чистяков и другие обязались заготовить древесины не менее 150 кубометров каждый. Весь заработок, полученный от  заготовок леса,  решили передать в фонд обороны страны.
28 ноября (пятница). Передовая статья «Дадим стране больше леса».  ….В условиях Кологривского района поставки стране древесины занимают видное место. Десятки тысяч кубометров леса обязан заготовить и вывезти Кологривский леспромхоз за осенне-зимний период. Сейчас на лесных участках передовые рабочие показывают стахановские образцы труда. На Широколугском лесопункте лесоруб Монев В.Т. Вместо 4 по норме заготовил 6,2 кубометра древесины. …. Однако в целом, Колгривский леспромхоз работает неудовлетворительно. Там не смогли завербовать на лесозаготовки нужное количество рабочей силы, плохая организация труда и быта. …
12 декабря. Заметка начальника лесопункта поселка Широкие луга  Н.Маслова. «Девушки – на лесозаготовках». На Ширколугский лесопункт из колхоза «Гражданин» Маракинского сельского совета пришли пять девушек: Антонина Самоукова, Евдокия Смирнова, Анна Невзорова, Мария Одинарова и Мария Смирнова. Опытные лесорубы товарищи  Бобров, Румянцев, Лебедев, помогут им освоить лучковую пилу и научат лучше овладеть рубкой леса.
19 декабря. Статья. Готовить крупный рогатый скот для использования на с/х работах.


 В самом городке наш «десант» выковыренных  задержался ненадолго. Стало очевидным, что война затягивается надолго и надо искать более подходящее жильё и способ пропитания. К тому же зимой наше семейство пополнилось: полуживыми дистрофиками из блокадного Ленинграда вырвались мама с больным мужем, которого сразу же положили в кологривскую больницу. Татьяна Георгиевна нашла работу в посёлке Черменино (в 40 км от города вверх по Унже) и перебралась туда с Наташей. Мы с бабулей оказались в другом конце этого района, где оправившейся от голода маме предложили работу в бухгалтерии одного из отделений местного леспромхоза. В этих труднодоступных местах располагался небольшой посёлок, носивший название Широкие луга. Он раскинулся на высоком берегу реки Княжая, притока Унжи, которая использовалась для молевого сплава леса. Безраздельными хозяевами этих медвежьих углов были леспромхозы, которые и основали немногочисленные посёлки. К моменту нашего появления посёлок
был населён в основном женщинами и детьми. Мужчины призывного возраста все поголовно были в армии, некоторые семьи уже успели получить «похоронки». Люди жили бедно, особенно многодетные семьи. Вспоминается семья Саженовых, в которой было, кажется, 10 детей – всегда грязные и сопливые, предоставленные сами себе; почти до школьного возраста они шастали босиком и без штанов. В их доме с русской печкой кроме большого обеденного стола, нескольких деревянных скамеек, родительской кровати и самодельной деревянной люльки ничего не было. Дети – погодки рождались, в основном, в поле, люлька не пустовала: каждый предшествующий ребёнок качал последующего. Никаких простыней и наволочек дети не знали. Спали вповалку на ватниках на печи или на сеновале. Питались своей картошкой, дарами леса и чёрным хлебом. С началом войны ввели карточки, и хлеб стал деликатесом. Дети всегда были голодны и воровали всё, что плохо лежит. Положение особенно осложнилось после оттока мужской половины кормильцев, и все заботы легли на плечи женщин. В избах было полно тараканов, а за печкой по ночам заливались сверчки. С тараканами, правда, боролись, но только зимой путём вымораживания избы. На время проведения этой процедуры жители перебирались к родственникам или соседям. От мороза тараканы погибали и их выметали. В одной избе видел, как пол оказался покрыт рыжим ковром из погибших тараканов.
Вначале нас поселили в барак, где прожили несколько месяцев, видимо, до конца 1942 года. Мёрзли и голодали, конечно, не так, как в блокадном Ленинграде, но тоже хлебнули лиха. Жили впроголодь, оборвались. Основная верхняя одежда местных жителей – тулуп зимой и ватник в остальное время года. У нас не было ни того, ни другого. А морозы в здешних местах бывали знатные – 30 градусов зимой не редкость. Наша одежда не приспособлена к суровому континентальному климату. Первую зиму пережили не просто. Всё время хотелось  хлеба, а его давали по карточкам очень мало (если не ошибаюсь, иждивенцам и детям - по 200 или 300 граммов в день). Приближалась весна, а с ней надежда на огород и на дары леса.
Дикие места там неописуемой красоты. Необозримые и труднопроходимые леса полны ягод и грибов. Близлежащие малинники позволяли ежедневно приносить по корзине малины. В начале лета огромные поляны вдоль реки краснели от поспевающей лесной земляники. Почти ежедневно ходили в лес вместе с бабулей. Такого количества ягод и грибов больше нигде и никогда не встречал. Малинники встречались такого размера, что иногда в одном массиве «паслись» одновременно люди и медведи, не мешая друг другу. Лес полон птиц и зверей – охота практически прекратилась из-за отсутствия охотников и дефицита охотничьих принадлежностей, особенно пороха и дроби. Грибы и ягоды запасали с расчётом на длинную, полуголодную зиму. Местные жители солили в больших деревянных бочках только настоящие белые с бахромой грузди, ели их с картошкой всю зиму. С заготовкой и переработкой ягод дело было сложнее – не было сахара, а без него, ясно, варенье – не варенье.
Мальчишкам всех возрастов особую радость доставляла река, которая в этом месте делала некрутой поворот, образуя живописный каньон, с крутым берегом с одной стороны и сравнительно низким – с другой. Ниже по течению перекат, т.е. мелкое место, по которому можно перебраться на другую сторону реки на телеге с лошадью, или перейти вброд, не замочив подвернутых порток. Течение быстрое, вода чистейшая и прозрачная. Река изобилует рыбой. Мальчишкам – раздолье, столько развлечений с удочкой и без неё. Одно огорчение – нет настоящих удочек и, главное, - крючков. Самодельные крючки из проволоки подводят, рыба чаще всего срывается. Все-таки ухитрялись что-то поймать, что было большим подспорьем нашему скудному рациону. Мне больше нравилось ловить окуней. Надо было идти, правда, дальше вверх по реке на более глубокое место, подальше от посёлка, который расположен на высоком берегу. Там, в месте впадения очередной мелководной речушки (недавно узнал её название – Ульшма), была глубоководная заводь, и ловился окунь. На рыбалку обычно ходили группой мальчишек примерно одного возраста. Когда надоедало сидеть на одном месте с удочкой
(или не клевало), шли ловить налимов, которые облюбовали мелководье упомянутой речушки, притока реки Княжая. Технология ловли налимов была примитивной: снимали или подворачивали портки и шли по воде вверх по течению этой речушки. По пути переворачивали находящиеся на дне коряги и кору бересты, под которыми прятались скользкие и кажущиеся неуклюжими, а на самом деле, очень юркие рыбёхи. От ловких мальчишек, вооружённых простыми домашними вилками, уйти налимам не удавалось. Так что без добычи, как правило, не возвращались. Пойманную рыбу насаживали на кукан (верёвку с поперечной палочкой или чаще срезанный хлыст с сучком) и тащили домой. Изредка старшие ребята брали нас – малышню – на ночную рыбалку. Плыли по течению реки на плоту или в большой лодке, на баке которой горел таганок, освещая стоящую в воде рыбу. Ловили спящую рыбу варварским способом – острогой, представлявшей собой длинный шест с металлическим наконечником, похожим на вилы с большим количеством зубьев.
Река доставляла радость мальчишкам круглый год. Летом – купание до посинения, а значит и поддержание чистоты и здоровья тела и духа, а зимой – естественный каток. Настоящих коньков тоже не было, но голь на выдумки хитра – делали самодельные коньки из лезвий старых поломанных кос, забитых в деревянную платформу. Эту несложную конструкцию с помощью верёвок привязывали к валенкам и до упадка сил катались.
Река доставляла взрослым и много тревог. Дети пропадали целыми днями на реке, таившей много опасностей, без присмотра и иногда случались неприятности. Об одном таком случае со мной, который мог закончиться печально, не могу умолчать. Ниже по течению реки в полукилометре от посёлка располагался великолепный естественный песчаный пляж. В этом месте на противоположный берег реки, где находился пляж, был переброшен наплывной мост, так называемые лавы. Такой мост, представлявший собой узкий и длинный плот, наводился только на летний период, и позволял попасть не только на пляж, но и на дорогу, ведущую в город Кологрив. Дело было в конце лета 1942 года, лавы уже частично заливало водой разлившейся реки, а на пляже никого не было. Я шёл один вдоль края переправы, и, наклонившись к набегавшей воде, изображал проводку корабля через эту речку. Роль корабля выполняло небольшое брёвнышко, которое было остановлено лавами. В какой-то момент поскользнулся и оказался в воде на середине реки. Плавать я умел, но, к несчастью, свалился в воду с той стороны переправы, где вода течёт под мост. Течение быстрое, меня начало затягивать под лавы. Говорят, что утопающий хватается за соломинку. Так же непроизвольно поступал и я. Пытался достать до верха лав, но длины рук не хватало. Поэтому хватался за брёвнышко, которое только что транспортировал. Течение прижимало эту палку к мосту, и она держалась на одном месте. Под моей тяжестью палка, естественно, ушла под воду, и я вместе с ней. Инстинктивно выпускал из рук эту «соломинку», и она выныривала на поверхность. Я – тоже. И так несколько раз – вниз и вверх. К моему счастью, в этот момент на лавах оказалась женщина, которая пришла полоскать бельё. Она заметила моё барахтанье в воде, и, бросив свой тазик с бельём, за волосы вытащила меня из воды. Попало ли мне за это происшествие, не помню. По словам мамы, с этой женщиной она поддерживала дружеские отношения до конца пребывания в Широких лугах. В посёлке рассказывали о подобном случае при катании на лодке по озеру, которое образуется при весеннем паводке на реках этого района. Ничему эти происшествия нас, пацанов, не научили. Страха перед водной стихией не было, а осторожность ещё не выработалась. Невдалеке от посёлка на мелководном повороте реки летом иногда образовывался затор – нагромождение из сплавлявшихся брёвен, который перегораживал неширокую в этом месте реку. Ребята резвились и носились по этим скользким брёвнам, каждый раз рискуя оказаться в холодной воде с непредсказуемыми последствиями. Кстати, под этими брёвнами плавали солидных размеров карпы, нагуливая жирок за счёт хвойной коры леса. Поймать карпов, насколько помню, не удавалось.
Осенью 1942 года пришла пора собираться в школу. В памяти не сохранился этот знаменательный день. Не знаю даже с охотой или без неё начал восхождение на Голгофу знаний. Знаю только одно: к началу учебного года я неплохо читал, чему научили родители ещё в пятилетнем возрасте. Начальная школа – а другой в посёлке не было – располагалась в центре посёлка в двух небольших комнатах добротного деревянного дома. Школа – слишком громко сказано о необорудованных закутках – подсобках, отвоёванных у размещавшейся здесь столовой. В столовую, а значит и в школу, вела сравнительно широкая и крутая деревянная  лестница. На занятия собирались не более двух десятков оборванцев, большинство которых – босиком. Ученики были разделены на две группы (по числу помещений), причем почему-то в одной группе занимались дети первого и третьего класса, в другой – второго и четвёртого. Учительница в единственном числе умудрялась заниматься одновременно в обеих группах. Имя учительницы я, к сожалению, не помню. Впоследствии в Ленинграде некоторыми сведениями об этой школе поделилась Люся Алексеева, которая оказалась одноклассницей (точнее, одношкольницей). Дело в том, что мама в Широких лугах познакомилась и впоследствии много лет дружила с Ниной Михайловной, родной сестрой известного балетмейстера – Леонида Михайловича Лавровского, эвакуированной из Ленинграда с детьми: старшей Люсей и младшим – Севой. Люся была старше меня на несколько лет и училась в этой же школе. Она помнила не только фамилию учительницы, но и некоторые детали школьной жизни. Как самой старшей из учащихся, ей иногда поручалось самостоятельно проводить некоторые уроки. По мнению самой взрослой из нас Люси, проку от таких занятий было мало, т.к. свою сверстницу ученики всерьёз не воспринимали. Кроме того, учебников и тетрадей не было. Читали только в классе сообща по единственному экземпляру учебника, имевшемуся у учителя. Начинали учиться писать между строк в старых исписанных тетрадях, причём, как в старину, куриными перьями, а в качестве чернил использовалась разведённая водой сажа. Не удивительно, что впоследствии я не писал, а царапал по бумаге, как курица лапой, и длительное время испытывал определённые затруднения в учёбе из-за неразборчивого подчерка. Понятно, многому ли можно было научиться в таких условиях? Но вопрос стоял о жизни и смерти страны, и до школьников захолустного посёлка руки не доходили. Дети, правда, были не в обиде. Уроков было немного, домашних заданий не задавали. И это было ещё не всё. Я не зря выше упомянул, что школьники были голодны и представляли собой сборище оборванцев, т.к. одеть и обуть ребят, действительно, было не во что. Мне, правда, повезло: в этот период пришла посылка от маминой школьной подруги, в которой оказались старенькие, но вполне пригодные для носки, подшитые валенки, и практически новый ватник. Так что я был хоть как-то одет и обут. Некоторые мои одноклассники даже в лютый мороз бегали в школу босиком, а на переменах босиком катались по ледяным горкам и раскатанным ступенькам и перилам школьной лестницы. У меня мороз по коже пробегает при воспоминаниях таких подвигов наших мальчишек. Других школьных подробностей память не сохранила. Не осталось также, хотя бы ради любопытства, документальных свидетельств  школьных успехов в первых классах.
Возвращаюсь к рассказу о взрослых. Здешний чистый воздух, сносное питание и помощь врачей помогли отчиму вырваться из лап смерти. Пролежав несколько месяцев в кологривской больнице, он начал поправляться, был выписан и какое-то время жил у мамы, Татьяны Георгиевны, в Черменино. Искусство местных знахарей и время довершили чудо – подняли на ноги безнадежного человека. В конце 1942 года, окончательно окрепнув, Гай Родионович перебрался в Широкие луга и вскоре был назначен директором местного совхоза, числившегося отстающим данного района. Кратковременное пребывание в этой должности было удачным. Не уверен, что в этом была заслуга только вновь испечённого директора, но факт остаётся фактом: осенью 1943 года сняли обильный урожай картофеля и овощей. На уборке урожая работало не только всё взрослое население, но и дети. Многие семьи имели возможность пополнить свои закрома, в том числе и с совхозного поля. Порядочность нового директора удивляла старожилов: почему он для своей семьи не запасся на зиму картофелем и овощами? Для них это было не понятно, а может быть и подозрительно. Но было именно так. Мы с бабулей ежедневно собирали дары леса, и я не припоминаю, чтобы мы в этот период голодали. Однажды и нам досталось несколько килограмм конины (кажется, единственная не мобилизованная для армии старая лошадь сломала ногу, и её пришлось зарезать). Но хлеба всё время хотелось, была постоянная мечта детей и взрослых – поесть вволю хлеба.
Так в трудах и заботах о хлебе насущном прошли два года. Взрослые «вкалывали» без выходных с утра до поздней ночи, поэтому родителей почти не видел. Заканчивался 1943 год. Третий год войны доносил и сюда радость побед. Наша семья из барака перебралась в частный дом на другом конце посёлка. Разместились в небольшой, но очень  чистенькой  комнате в заботливо ухоженном доме приветливой скромной женщины – труженицы, которые, к счастью, ещё не перевелись на Руси. Не помню её имени, жила она одна с сыном, которому ещё не было 16 лет, но он казался мне взрослым. Я завидовал ему, Мише Смирнову, что у него есть ружьё, и он иногда ходит на охоту и вообще ведёт взрослый образ жизни. А между тем жизнь взрослых была не сладкой: работали без выходных по 12 и более часов – всё для фронта, всё для победы. Маленьким праздником был банный день. Если не ошибаюсь, была одна маленькая баня на весь посёлок, в которой мылись и до одури парились мужики и бабы. Баня топилась по-чёрному и пропиталась гарью.
Крохотное окошко из-за копоти едва пропускает дневной свет, в предбаннике тоже полумрак. Так что мужики или бабы моются – не разобрать, тем более, что все тощие и отличительные признаки не выпирают. К тому же, мне только 8 лет и проблемы пола ещё мало интересуют. Однако вспоминаю, как однажды в полумраке чуть не прошелся по бесчувственному женскому телу, которое растянулось на полу предбанника после самоистязания в парилке.

Из  газеты «Кологривский колхозник» в 1942 году.

4 января (воскресение). Указ Президиума ВС СССР «О военном налоге». Установить, начиная с 1942 г военный налог.
п.4. Налог составляет при годовом заработке 1800 р  - 120 р, 6000 – 400 р, 10800 – 1020 р, 24000 – 2280 р. От налога освобождаются: военнослужащие, инвалиды, лица не имеющие источников дохода – мужчины 60 лет и старше, женщины – 55 лет и старше.

п.5 Колхозники и единоличники платят налог от 150 р до 600 р в год  с каждого члена хозяйства. Одновременно отменен указ о надбавке к с/х налогу и к подоходному налогу с населения.

16 января. Статья «Навоз – основное удобрение». Народная пословица гласит: «Клади навоз густо, в амбаре не будет пусто»….
18 января. С января текущего года в полных и неполных средних школах учащиеся старших классов проходят обязательную подготовку к с/х работам. В программу 7 и 8 классов включены вопросы агротехники, а 9 и 10 классов – подготовка к работе на с/х машинах и тракторах.
25 января (воскресение).
Статья. На наш район возложена задача – сдать стране лесоматериал, который необходим, как металл, уголь, нефть и др.  Отмечены передовые и отстающие работники. В частности, в течение двух месяцев отсиживается на лесоучастке ответственное лицо по механическому транспорту работник леспромхоза т. Бобарыкин.
28 января. За невыход на лесозаготовки Струков П.И. приговорен судом к тюремному заключению сроком на один год.
15 февраля. Рабочие и колхозники изучают в кружках «Краткий курс истории ВКП(б)».
Заметка  бригадира звена возчиков И.Комарова.  В  честь 24 годовщины Красной Армии наше звено кадровых рабочих Широколугского лесопункта вступило в соревнование со звеном т. Карандашова. Обязались выполнять дневные  нормы не менее чем на 150 %.
Кологривская школа медсестёр провела очередной (четвертый) выпуск специалистов.
26 июля (воскресение). По решению правительства СССР с 25 июля  1942 года  народный комиссариат финансов СССР проводит Вторую денежно-вещевую лотерею в 1.500.000.000 рублей. В районе организована работа по скорейшей реализации лотерейных билетов достоинством по 20 р.
5 августа 1942 г Кологривский филиал Московского института землеустройства объявил прием студентов на 1942/43 учебный год. В институте два факультета – землеустроительный (землеустройств и планировка с/х мест) и геодезический (геодезия и аэрофотогеодезия). Занятия проводятся на базе Кологривского зоотехникума.  Имеются  общежитие и столовая. Обращаться к декану института  А.Каракулину.
16 августа (воскресение). Кологривский пищекомбинат должен сдать государству 50 тонн ягод, произвести из них 25 т соков и 25 т варенья. Кроме того, заготовить и сдать 15 т соленых и маринованных грибов. Грибов и ягод нынче в лесу изобилие. На комбинате плохая организация труда, из 49 рабочих и служащих только 14 человек  заняты на основном производстве. План не выполняется.
27 августа.  Школьные  занятия  в 1 - 4  классах  начнутся  во  вторник      1 сентября.  (Среди  других упомянута  и  школа в деревне  Вонюх,  в  которой, видимо,  с  сентября 1943 года начал учится во втором классе и я).
29 октября (четверг). Колхозы Уромского сельсовета к 25 годовщине Октября посылают в качестве подарка трудящимся Ленинграда 4,25 центнеров пшеницы, 1,2 центнера крупы, 66 кг гороха, 1,5 центнера мяса, 13 кг масла, около 2 центнера сухих и солёных грибов.
5 ноября. Совет Народных Комиссаров СССР постановил. Идя навстречу пожеланиям трудящихся день 8 ноября этого года считать рабочим днем, а праздновать только один день – 7 ноября.
12 ноября. Опубликован доклад т. Сталина на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями Москвы 6 ноября 1942 г.
17 декабря (четверг). Сбор денег на постройку эскадрильи самолетов «Валерий Чкалов».
27 декабря 1942 г. В Доме пионеров и школьников состоялась очередная сессия районного  совета депутатов  трудящихся. Сессия рассмотрела вопросы:
1. О работе райздравотдела и санитарном состоянии в районе.
 2. О ходе выполнения плана лесозаготовок.
 3.О трудоустройстве и удовлетворении бытовых нужд военнослужащих и эвакуированного населения.

. Примечание. В этом номере газеты «Кологривский колхозник», выходившей на одном листе бумаги формата А3, нет подробных материалов этой  сессии. Впервые  упомянут термин – эвакуированное население, которое жило и работало в  Кологривском районе уже полтора года. Никаких опубликованных  сведений об этой группе временного населения в печати вообще нет. Надо полагать,  на эту информацию  было  наложено  «табу». Нет  сведений об эвакуации населения и в ленинградских газетах этого периода. Совсем недавно на сайте Кологривского муниципального района лишь узнал, что на 1 марта 1942 года в район прибыло 2560 человек,  эвакуированных из западных регионов СССР. Таким образом, население района увеличилось более чем на 30 %. Там же есть сведения, что в 1944 году в район начали прибывать высланные крымские татары.

Осенью 1943 года отчим  подыскал преподавательскую работу в животноводческом техникуме вблизи Кологрива, куда вскоре и перевёз семью. Что он преподавал, я точно не знаю, скорее всего, военное дело и математику. Возможно, он преподавал геодезию и не в самом техникуме, а в филиале Московского института, который располагался в том же здании, где и техникум.  Гай Родионович до войны успел закончить четыре курса Ленинградского высшего морского арктического училища, причем, по специальности геодезия и аэрофотогеодезия. С кадрами педагогов  в техникуме  было туго,  поэтому и пригодился человек с неполным высшим образованием, к тому же мужского пола, что в условиях военного времени было особенно ценно. Коса войны безжалостно прошлась и по этим глухим местам. 50 лет спустя, побывав в этих местах и посетив, в частности, краеведческий музей в 1991 году, узнал жуткие цифры: из 10 призванных на фронт мужчин домой вернулись (калеками) только два. Впечатлениям о послевоенном Кологриве посвящена отдельная глава.
К сожалению, Гай Родионович  недолго оставался преподавателем этого техникума.  Фронт  требовал все больше и больше солдат.  Поэтому,  относительно поправившийся дистрофик,  уже в  начале 1944  года был признан годным к строевой службе    и отправлен на Северный флот рядовым матросом. Техникум опять остался без преподавателя, а наша семья – без кормильца.



Посёлок, в котором находился  техникум,  назывался Екимцево и располагался в 3-х километрах от Кологрива, в живописном месте на противоположном от города берегу реки Унжа. Название посёлка старожилы объясняли просто. Жил тут когда-то полуглухой старик по имени Еким. Когда его окликали, он отвечал: «цево?», вместо чего. Таким образом, получилось Екимцево. Правда это или легенда, сказать трудно. Сообщение с городом было не очень надёжное: летом ходил небольшой канатный паром, на котором размещалось две телеги, зимой прокладывалась санная трасса по льду. Ширина реки в районе города достигала не менее 300 метров, при весенних разливах еще больше. Сам небольшой посёлок располагался с тыльной стороны кирпичного корпуса техникума, и состоял из десятка одинаковых одноэтажных деревянных домов – коттеджей для преподавательского состава и обслуживающего персонала. В свое время коттедж предназначался для одной семьи, ныне это была коммунальная квартира, в которой мы занимали одну комнату. Школы в посёлке не было, и ребята школьного возраста ходили пешком в одну из ближайших деревень на этой же стороне реки. До ближайшей деревни было не менее пяти километров, хотя до города было в два раза ближе. Но сообщение по реке было и не надёжным, а весной  и осенью - опасным. Родители школьников предпочитали не рисковать и отправляли детей в другую деревню на этом же берегу реки. Зимой, припоминаю, иногда подвозили на санях с попутчиками. В плохую погоду и метель не отпускали в школу вовсе, и мы были рады незапланированным каникулам. В этой школе я закончил второй класс. Думаю, что знаний не прибавилось, т.к. по-прежнему не было ни учебников, ни тетрадей.

Информация из газеты «Кологривский колхозник» в 1943 году.

10 января (воскресение). За последние дни в Широколукском лесопункте среди молодежных бригад в соревновании  занимает первое место бригада Екатерины Крутиковой, выработка которой на 6 января составляла 6,13 кубометров леса.
11 февраля (четверг). Заметка секретаря райкома ВКП(б) М.Гуляева, в которой отмечены недостатки в работе лесорубов поселка Широкие луга. Требует улучшить работу на лесопункте.
21 января (четверг).
Передовица.  «В последний час».
Успешное наступление наших войск южнее Воронежа.
Ликвидация окруженных немецко-фашистских войск в районе Сталинграда близится к концу.
Успешное наступление наших войск южнее Ладожского озера и прорыв блокады Ленинграда…  Наступление наших войск проходило с двух сторон: с западного берега Невы, юго-западнее Шлиссельбурга и с востока из района южнее Ладожского озера. Прорвав долговременную укрепленную полосу противника  глубиной до 14 км и форсировав реку Неву,  наши войска в течение семидневных напряженных боев, преодолевая исключительно упорное сопротивление противника,  заняли г. Шлиссельбург, Марьино, Синявино и другие населенные пункты.  Таким образом, после  семидневных боев войска Волховского  (командующий Мерецков К.А.) и Ленинградского фронтов (командующий Говоров Л.А.) 18 января соединились и тем самым прорвали блокаду Ленинграда. Координацию действий обоих фронтов осуществляли представители Ставки Верховного Главнокомандования Маршалы Советского Союза Г.К.Жуков и К.Е.Ворошилов.
Именно в этот день, 18 января, Указом Президиума Верховного Совета СССР Георгию Константиновичу Жукову было присвоено звание Маршала Советского Союза.
28 марта. Передовая статья «Больше внимания и заботы о семьях советских воинов». Пленум районного комитета ВКП(б) 25 марта обязал руководителей сельских советов, партийных организаций и учреждений использовать все возможности для оказания максимальной помощи семьям военнослужащих и эвакуированным в деле улучшения их материально-бытового положения.  Сюда входят: обеспечение топливом, ремонт жилья, ремонт одежды и обуви, трудоустройство на работу, помощь детям и др. Исполкому Горсовета пленум поручил взять на учет семьи военнослужащих и эвакуированных, ранее и сейчас не связанных по работе с учреждениями. Полностью обеспечить их огородными участками, помочь в изыскании тягловой силы для обработки участков, используя по договоренности,  имеющиеся на предприятиях и в учреждениях города лошади. Установить порядок обслуживания детей семей военнослужащих и эвакуированных детсадом, детскими яслями города. Лесхозу предложено выделить лесные участки для заготовки дров, чтобы семьи военнослужащих и эвакуированных имели возможность своевременно произвести заготовку и сплав необходимого для них количества топлива. Пленум обязал секретарей партийных организаций до 1 апреля провести партийные собрания, а сельским советам – сессии советов. После этого провести колхозные собрания с вопросом о помощи семьям военнослужащих и эвакуированных, на которых определить конкретные меры немедленной помощи нуждающимся семьям.
В этом же номере газеты помещена заметка «Забота о семьях фронтовиков должна быть повседневной». За время войны семьям эвакуированных и мобилизованных отведено 70 квартир, в которых производилась побелка, отепление и другие работы. Через райлеспромхоз 211 семьям подвезено 527 кубометров дров. В детские учреждения помещено свыше 130 детей фронтовиков. Семьям эвакуированных граждан,  прибывшим из  прифронтовой полосы,  выданы койки, матрасы, топчаны, столы, стулья. В 1942 г полностью удовлетворены запросы на огородные участки, оказывалась помощь в их обработке.
Примечание. Следует признать, что эта забота припоздала. В это время наши войска бойко гнали немцев на запад. Многие семьи уже начали собираться в дорогу домой. Чтобы их как-то удержать, вот и начали проявлять заботу, о которой раньше и не помышляли. Действовали по принципу: Лучше поздно, чем никогда. Внимательные читатели могут заметить, что упоминание эвакуированных  всегда следует в сцепке с военнообязанными или военнослужащими. Да и цифры оказанных услуг не соответствуют цифрам прибывших в эвакуацию в сцепке, хотя бы,  с мобилизованными, которых более 8 тысяч.

Статья  ветеринара  в газете от 28 марта «Довести коней до средней и хорошей упитанности». Рекомендуется  кормить лошадей исходя из ежедневной нормы 6-7 кг овса и 13 кг сена. Так как лошадей мало, обучать крупный рогатый скот для использования в качестве тягловой силы.
25 апреля (воскресение). Заметка «Начался сплав древесины». Вчера вышли одна за другой три ужугские соймы. Ведет этот караван лоцман
Ф.А.Смирнов. (Сойма – небольшое, длинной  5-12 м,  парусно-гребное грузовое или промысловое судно).
16 мая. Статья парторга обкома ВКП(б) при леспромхозе А.Смирнова «Организованно проведем молевой сплав». Из малых рек Княжой, Печенги и Понги успешно закончен плотовой и молевой сплав леса.
5 июня. Счетовод Нина Семенова, эвакуированная из Ленинграда,  подписалась на 2.5 тысячи рублей и внесла наличными 500 рублей. Подписка на 2-й Государственный  военный заем от 4 июня 1943 г в Кологривском  районе проведена успешно  за 2 дня на сумму 4 миллиона 706 тысяч рублей.
Впервые в местной газете упомянута конкретная фамилия человека, эвакуированного из блокадного Ленинграда.
15 июля. В газете «Кологривский колхозник» напечатана статья Ильи Эренбурга «Два года». В этом же номере газеты заметка: Задача местной промышленности района не позднее 1 сентября ввести в эксплуатацию мельницу № 2 на реке Княжая.
22 июля. Бюро райкома ВКП(б) и Исполком райсовета постановили: В целях безусловного выполнения задания по заготовке дров для города Горький, объявить с 20 по 31 июля фронтовой декадник работы в лесу. Каждому работающему в течение декады заготовить не менее 40 кубометров и вывезти 75 кубометров дров.
Напомню читателю, что в тот период Кологривский район входил в состав Горьковской области.
2 сентября. В Широколугском лесопункте построили круглолежневые дороги, по которым без конной тяги 20 человек ежедневно вывозят  до 135 кубометров древесины.
В порядке подготовки к выборам в Верховный Совет страны, назначенным  на 13 декабря 1945 г, в одном из декабрьских номеров Кологривской газеты публикуется перечень избирательных участков. Так, в Пустынский избирательный участок № 114 с центром в деревне Пустынь, входят следующие селения: Филистовка, Ульшма, Н.Светица, Б.Светица, Пустынь, Широкие Луга, Тропино. Избирательная комиссия создается из рабочих Пустынского лесопункта и колхозников колхозов «Красный труженик» и «Тропино».

Весна 1944 года принесла не только новые надежды, но и нового члена семейства: 30 марта мама родила мне сестру, которую назвали Еленой. Об этом неординарном событии, вернее, о том, что оно скоро произойдёт, я узнал несколько ранее, ещё в Широких лугах, причем по подсказке окружавших меня мальчишек   старшего  возраста. Они обратили моё – несмышлёныша – внимание на округлившийся живот мамы. Скорее всего, предстоящие роды и были главной причиной нашего переезда поближе к Кологриву, где находился роддом. Несмотря на коренные изменения на фронте, жизнь в этих местах оставалась очень трудной. Сказывалось отсутствие нормальных жилищных условий и главы семьи, который  мог зарабатывать деньги на питание. Ребёнок родился слабым, прогрессировал рахит – требовалось полноценное питание для него и матери. Сахара не было вовсе, по карточкам выдавали сахарин (химическое вещество, которое в 500 раз слаще сахара, но не усваивается организмом), которое противопоказано детям. Детская консультация, которая находилась в Кологриве, выписала для ребёнка полстакана (100 гр.) сладкого чая, молока у них не было. Хлопот сразу же прибавилось всем домашним. Моя обязанность заключалась в ежедневной пешей прогулке до города за маленьким пузырьком сладкого чая и обратно, что составляло в день не менее 6 км. Учитывая, что за чаем хожу после школы, общий маршрут составлял не менее 10-15 км. Мне исполнилось 9 лет, скоро заканчиваю второй класс, чувствую себя почти взрослым, ответственно и безропотно преодолеваю этот маршрут.


«Табань» или реэвакуация.

…Перевалил за экватор третий год нелегкой  жизни «выковырянных» на кологривской земле. В январе 1944 года снята блокада Ленинграда. Волна беженцев, отражённая от берегов суровой действительности российской глубинки, начала движение в обратном направлении с востока на запад, вслед за уверенно наступающими армиями. Гром салютов за победы наших войск доносился сюда слабыми раскатами и с большим опозданием. Не имея достоверной информации о возможности возвращения на родные места, и имея опыт полуголодного существования, начали готовиться к очередной зимовке, по крайней мере, картофелем запаслись. Но зов предков  будоражит и влечёт на родину.
В начале августа 1944 года слухи о возможности вернуться в Ленинград начали обретать конкретные очертания. Эти слухи имели под собой вполне реальную почву, о чём я узнал много лет спустя. Постановлением Государственного комитета обороны от 29 марта 1944 года «О первоочередных мероприятиях по восстановлению промышленности и городского хозяйства Ленинграда в 1944 году» предусматривалась реэвакуация в город 30 тысяч производственных рабочих, главным образом, из числа эвакуированных ленинградцев, и более 18 тысяч подростков для вновь организуемых ремесленных училищ и школ фабрично - заводского обучения. Т.е. всего 48 тысяч человек, что, конечно, капля в море, если учесть, что, по данным городских властей, в 1941-1942 гг. было эвакуировано почти 1,5 миллиона жителей. (В.Кутузов.  Верните в Ленинград.//Диалог, 1989).

Перечень наиболее заметных статей, напечатанных в газете «Кологривский колхозник»  в 1944 году, показывающих, чем жил район в этом году.
6 января (четверг). На первой полосе под заголовком «На фронтах Отечественной войны» обзор военных действий с 29 декабря по 4 января 1944 года.
Передовая статья секретаря райкома ВКП(б) И.Киселева «Наши задачи в новом году». Больше любого соседнего района трудящиеся нашего района внесли денежных средств на строительство воздушной эскадрильи «Валерий Чкалов». Сверх плана реализованы Второй Военный заем и билеты денежно-вещевой лотереи. Досрочно произведены расчеты с государством по хлебопоставкам, продали и дополнительно. Перевыполнен план по крупному рогатому скоту, овцам, свиньям, курам. Проведена большая работа по созданию теплой и сытой зимовки скота. Есть и недостатки. Исключительно плохо работала в прошлом году машинно-тракторная станция. Не выполнил годовой  план и сработал в убыток в 4 квартале Кологривский леспромхоз. Не выполнено задание по поднятию продуктивности животноводства. Задачи на новый год: Хорошо подготовиться к весеннему севу. Досрочно и высококачественно провести ремонт тракторов и с/х инвентаря. Подготовить квалифицированные кадры в МТС и колхозах. Засыпать полностью высококачественные семена. Больше заготовить и вывести на поля удобрений….  Дело лесозаготовок становится равнозначным добыче угля, производству металла.

13 января. Передовая статья председателя Исполкома райсовета Н.Комарова «Образцово организовать труд на лесоучастках». План заготовок в 4 квартале 1943 г выполнен лишь на 63,4 % и вывозки – на 68,5 %. Плохо работали руководство леспромхоза (директор А.А.Новиков) и инженерно - технические работники во главе с Н.П.Бобарыкиным.
В этом же номере газеты:
Заметка А.Лебедева  из деревни Б.Юрино Павликовского сельского совета. «Заготовляю (и сажаю) верхушки картофеля.
Письмо академика Т.Д.Лысенко ко всем пионерам, школьникам, учителям и работникам школьных учреждений. Всесоюзная академия с/х наук имени В.И.Ленина совместно с Центральной станцией юных натуралистов объявляют второй конкурс на лучшего сборщика и хранителя верхушек клубней картофеля.
Заметка доярки из колхоза «Заветы Ильича» Уромского сельского совета «Повысим удои молока на 200 литров».
Заметка «Быстрее закончить вытирание семян клевера».
21 января (пятница). Передовица. «Под знаменем Ленина, под водительством Сталина мы победим». Рисунок художника П.Васильева «Ленин и Сталин» (за рабочим столом).
На фронтах Отечественной войны (Обзор военных действий с 12 по 19 января 1944 г).
Пионеры и школьники Княжереченской средней школы в количестве 300 человек решили стать участниками конкурса, объявленного академиком Лысенко.
27 января (четверг). Передовица «Ликвидировать отставание в подготовке к весеннему севу».
Приказ Верховного Главнокомандующего. Генералу армии Говорову.
Войска Ленинградского фронта, развивая наступление, в ночь на 26 января штурмом овладели городом и крупным железнодорожным узлом Гатчина (Красногвардейск), превращенный  в крепость с развитой системой долговременных оборонительных сооружений. В боях за овладение городом Гатчина отличились войска генерал-майора Тихонова.
В ознаменование одержанной победы, наиболее отличившиеся в боях соединения и части представить к присвоению наименования «Гатчинских» и к награждению орденами.
Сегодня, 26 января, в 20 часов столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует нашим доблестным войскам, овладевшим городом Гатчина, - 12-ю артиллерийскими залпами из 124 орудий.
За отличные боевые действия объявляю благодарность всем руководимым вами войскам, участвовавшим в боях за освобождение города Гатчины.
Вечная память героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины. Смерть немецким захватчикам.
Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И.Сталин.
26 января 1944 г.


В этом же номере газеты обзор военных действий с 20 по25 января. Войска Ленинградского фронта заняли  г. Урицк (Лигово),  г. Пушкин (Царское село) и  г. Павловск (Слуцк).
Войска Волховского фронта освободили г. Новгород.
Утром 22 января английские и американские войска высадились на западном побережье Италии южнее Рима.
Статья главного зоотехника райзо А.Кузьмина «Беречь коня».

3 февраля (четверг).
Передовица «Выше уровень организационно – партийной и политико-массовой работы в колхозах».
VI Пленум Кологривского райкома ВКП(б). «О выполнении решений XIV пленума Горьковского обкома ВКП(б)  «О задачах организационно-партийной и политико-массовой работы». Докладчик – секретарь территориальной Павликовской парторганизации т. Морозов.
Х Сессия Верховного Совета СССР Первого созыва.
На фронтах Отечественной войны. Обзор военных действий с 26 января по 1 февраля. Войска Волховского фронта после упорных боев овладели городом и важным железнодорожной станцией Любань, городом и крупным железнодорожным узлом Чудово. Таким образом, основная магистраль, связывающая Москву с Ленинградом – Октябрьская железная дорога, полностью освобождена от немецко-фашистских захватчиков на всем своем протяжении.

17 февраля. Учащиеся Кологривского педучилища разучивают Государственный гимн Советского Союза. Вот один из куплетов:

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил.
Нас вырастил Сталин — на верность народу,
На труд и на подвиги нас вдохновил.

24 февраля (четверг). Приказ Верховного Главнокомандующего  от 23 февраля 1944 года  И.Сталина. (с портретом  Сталина).
XXVI  годовщину  Красной Армии народы нашей страны встречают в обстановке исторической победы советских войск над немецко-фашистскими войсками…. Великая победа одержана советскими войсками под Ленинградом.
Наши войска взломали мощную систему долговременных, глубоко эшелонированных укреплений противника, разгромили сильную группу немецких войск, полностью освободили Ленинград  от вражеской блокады и варварских артиллерийских обстрелов.
Приказываю.
п.5. В ознаменование великих побед…. Сегодня,  23 февраля, в день годовщины Красной Армии в 18 часов салютовать доблестным войскам Красной Армии в Москве, Ленинграде, Киеве, Днепропетровске, Гомеле, Ростове, двадцатью артиллерийскими залпами.
2 марта. Условия перемирия с Финляндией обсудили на встрече премьер-министра Финляндии Юхо Кусти Паасикиви с  послом СССР в Швеции Александрой Михайловной Коллонтай.
16 марта. Заметка о плохой работе городской коммунальной бани в Кологриве. Содержится в антисанитарном состоянии, дефицит воды, работает всего три дня в неделю, вход по билетам как в кинотеатр.
23 марта. Аналогичное антисанитарное состояние «Дома колхозника», не общежитие, а общага. В кроватях клопы, белье меняют только после того, как они примут неопределённый цвет. В номерах нет ни тумбочек, ни табуреток. Обслуживающего персонала много,  в среднем всего по 5 человек приезжающих на одного работника, а толку ни какого.
6 апреля. Заметка «Культурно обслужить посетителя столовой». Открывается с опозданием. Большинство посетителей общественной столовой семьи фронтовиков и эвакуированные. Чтобы получить по карточкам жидкие щи или плохо приготовленные соленые грибы нужно простоять в очереди несколько часов. Карточки раздает райпотребсоюз, поэтому прибывший из дальней деревни колхозник без карточки не получит не только чая, но не допросится даже  сырой воды.
25 апреля вскрылась река Унжа. Отмечается резкое повышение уровня воды за последние трое суток. Так, за сутки 24 апреля вода поднялась на 185 сантиметров, 25 – на 269, 26 – на 381 см.
6 мая. В  Совнаркоме Союза СССР: О выпуске Третьего Государственного займа на сумму 25 млрд. рублей.
15 июня (четверг). Заявление товарища Сталина о вторжении союзных войск в Северную Францию. Вождь положительно оценил  прошедшую масштабную операцию по высадке войск.
13 июля (четверг). Указ Президиума Верховного Совета СССР о налоге на холостяков и малосемейных граждан, который составляет: 6 % от дохода на холостяков, 1 %  - если в  семье  один  ребенок,  0,5 % - если два ребенка.
3 августа. К сведению охотников. Районная контора «Заготживсырье»
выплачивает охотникам дополнительно к стоимости шкурки за каждого истреблённого волка премию в сумме 250 рублей, и за каждого волчонка 100 рублей. Кроме того выдает по твердым ценам за шкуру волка 1,5 пуда хлеба и на 60 р  водки и промтоваров . За волчонка – 0,5 пуда хлеба и на 25 р промтоваров.
7 сентября (четверг). Указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 августа 1944 г, которым утверждено образование в составе РСФСР Костромской области, куда вошел и Кологривский район.

Было ясно, что предстоящее возвращение домой будет не менее сложным хотя бы потому, что на руках был грудной ребёнок. Но мама «рвалась в бой», и уговоры местного начальства повременить не помогли. Фактор наличия грудничка, по-видимому, помог «выбить» подводу и уехать в первую очередь. Подробностей сбора не много. Хотя в этой глубинке и с недостатками, но  всё же организационное начало в этом броуновском движении было. На сборном пункте в Кологриве на Соборной площади проходил смотр отправлявшихся в далёкий путь репатриантов, заключавшийся в проверке документов и изъятии с телег грузов, превышавших установленные нормы. «Излишки» сбрасывали с телег прямо на землю тут же на площади. Безжалостные контролёры-извозчики не реагировали на слёзы и просьбы уезжающих людей. По земле катилась отборная картошка, высыпаемая из мешков прямо в грязь и лужи.
…Вереница нагруженных подвод на конной тяге с мужиками-возницами двинулась в путь. Большие дети и взрослые шли пешком, на телегах среди мешков и тюков – малые дети и немощные старухи. Дорога не близкая, разбитая, колёса иногда увязали по ступицу в грязи, до железнодорожной станции около 100 километров. Добирались не спеша, кажется трое суток, периодически останавливаясь на отдых. Ночью стояли, давая возможность отдохнуть и подкрепиться лошадям и людям. Спали тут же на телеге или около неё.
…Товарный вагон, оборудованный деревянными нарами для ночлега. Вагон набит людьми под завязку. Спим вповалку,  прижавшись  друг к другу. Неожиданно, видимо, от резкого торможения поезда, вываливается толстая доска и падает одним концом на меня. Начинаю хныкать скорее не от боли, а для того, чтобы взрослые обратили внимание на пострадавшего.
…Продолжаем двигаться в западном направлении с частыми и продолжительными стоянками на станциях и полустанках. На остановках ищем в первую очередь туалет и воду, затем что-нибудь съестное на привокзальных базарчиках. Запомнилась наиболее длительная стоянка в Чудово. Состав загнали в тупик. Вокруг многочисленные пути, до вокзала далеко. Отсутствие какой-либо информации о маршруте движения и, главное, о времени отправления стоящего состава не позволяет далеко отойти от вагона. Тут же разжигаются костры для сушки белья и приготовления пищи. Так колесим по европейской части России несколько недель. На улице и в вагоне очень холодно. На одной из длительных остановок можно было наблюдать такую картину: взрослые разводят костер, греют воду и пытаются вымыть грязных и завшивевших в дороге детей. С меня снимают рубаху и тут же бросают в костёр – не думаю, что рубашка была лишней, но другого способа избавиться от паразитов в дороге не было. Ради правды надо отметить, что вшивость в те годы приняла характер эпидемии, и санитарные службы принимали кое-какие меры по борьбе с педикулёзом. В частности, в городах при банях существовали т.н. санпропускники, где обрабатывали бельё высокой температурой.
…Сидим на тюках на вокзале Гатчины. Всех пассажиров, не имеющих специальных пропусков для въезда в Ленинград, высадили на платформу в Гатчине. По словам мамы, вызов на возвращение в Ленинград у неё был, но пропуска не было, т.к. спецпропуска были введены после нашего отъезда из Кологрива. Недавно я прочёл, что, оказывается, 3 сентября 1944 года (мы были уже в дороге) ГКО дал указание ограничить реэвакуацию, и все ранее выданные разрешения на въезд отменялись. Однако, несмотря на строгий режим, ленинградцы рвались домой, и многим это удавалось. Мы же оказались выкинутыми на улицу в 40 километрах от города с грудным ребёнком, и прорывать очередную блокаду возможности не имели. Заслоны милиции устанавливались повсеместно, что узнал позднее из упомянутой выше публикации В.Кутузова,  «На всех главных станциях и в Москве делается  отсев (уголовная терминология!). В пути проводится постоянная проверка (т.е. нас могли высадить в любом месте!?)… Кроме того, имеются специальные заградительные посты на путях пешего перехода в город. (Военная операция против мирных безоружных жителей, в основном, женщин с детьми, аналогичная той, какая практиковалась в военное время против отступающих бойцов и дезертиров).
…Продолжаем сидеть на грязном полу набитого людьми вокзала в 40 километрах от города без всякой надежды хоть на какую-либо помощь. Мама в отчаянии на последние деньги отправила мужу в воинскую часть телеграмму: «Сидим на вокзале в Гатчине и умираем от голода». Далее, по выражению мамы, произошло чудо. Неожиданно именно к нам подходит незнакомый мужик и предлагает маме работу в посёлке Тайцы. Затем подгоняет лошадь с телегой, грузит наши пожитки, и через пару часов мы оказываемся в тёплой избе.
Разместили нас в тыльной половине одиноко стоявшего дома. С лицевой стороны этого небольшого дома с вывеской «Лесничество» размещалось правление лесничества, хозяин которого и оказался нашим сказочным избавителем. Разожгли печку, наварили картошки, которая оставалась в подполе после стремительного бегства немцев, квартировавших здесь в течение почти трёх лет. Картофеля, к сожалению, было немного, и нам хватило только на первое время. На чердаке, правда, обнаружили приличные запасы брюквы, которая зимой спасла нас от голода.
Краткое пояснение к причине этого чуда, которое мне пришло в голову, когда писал эти записки для домашнего архива. Мама была симпатичной и интересной во многих отношениях женщиной. На неё обращали внимания многие мужчины и в более позднее по годам время. В данном случае, лесничий был холостяк, он имел возможность на вокзале присмотреться  и выбрать любую женщину, с которой рядом не было мужчины, и которая ему понравится по внешнему виду.
Текст телеграммы возымел свое действие. Командование Северным флотом даже в условиях продолжающейся ещё войны предоставило Гаю Родионовичу (В дальнейшем я буду пользоваться инициалами – Г.Р.) краткосрочный отпуск по семейным обстоятельствам, сочтя причину уважительной. Отчим нашел нас уже в Тайцах и не в таком отчаянном положении, как на вокзале несколько дней назад. За короткий срок отпуска он не сумел выхлопотать нам пропуск в город и вернулся на флот в положенный срок. Успел всё же побывать в Ленинграде и сообщить о нашем бедственном положении маминой школьной подруге Жене, муж которой, в конечном итоге, сумел оформить пропуск. Но это произошло более чем через полгода. А пока устраиваемся на новом месте. Заработок мамы бухгалтером в лесничестве был недостаточным, чтобы прокормить четыре человека. Эта зима стала для нас самой голодной, не считая, конечно, первой блокадной зимы в Ленинграде. После того, как съели запасы картошки, положение опять стало критическим. В это время маме удалось получить ссуду якобы на обзаведение козой, которую давало государство жителям пригородной зоны в рассрочку на несколько лет. Вместо козы купили пуд ржи. Это зерно бабуля молола на ручных жерновах и варила из полученной муки крупного помола что-то вроде каши, которая была похожа на клейстер, которым пользуются для оклейки стен обоями. Эта каша фактически спасла нас от окончательного истощения. Она казалась необыкновенно вкусной, особенно по сравнению с мороженой брюквой. Чтобы растянуть эту еду на более длительный срок, кашу варили через день: один день каша, на следующий день – варево из мороженой брюквы. День, когда подавалась на стол каша, казался праздничным по сравнению с днями, когда на обед готовили только брюкву.
Это была четвёртая зима нашей одиссеи. В начале октября 1944 года с опозданием более чем на месяц начал посещать местную школу. Школа располагалась в старом деревянном здании недалеко от железнодорожной платформы. В Тайцах когда-то было поместье Демидовых, возможно, что школа занимала одно из служебных зданий этой усадьбы.  Не припоминаю, чтобы учёба требовала большого напряжения, да и сил на это не было. Всё время хотелось есть. Зима наступила рано, и подножного корма уже не было, все запасы были брошены в Кологриве. Обстановка в доме напряженная: у грудного ребенка из-за скудного питания развивается рахит, у старшего поколения повседневная забота: чем кормить семью завтра.
Домик лесника стоял в одиночестве на противоположной стороне железной дороги, примерно в полукилометре от платформы. Дома жителей посёлка находились с другой стороны железнодорожного полотна и начинались, практически, от платформы. Леса поблизости не было, видимо, вырубили на дрова и другие нужды немцы. Вокруг дома никакой изгороди не было, рядом с тыльной стороны дома - несколько затоптанных грядок. В отдалении были заброшенные карьеры, где добывали песок для строительства. Некоторые наиболее глубокие карьеры весной превращались в небольшие озёра, в которых купались и резвились пацаны всех возрастов. Следы войны ещё оставались на каждом шагу. Кругом масса брошенного трофейного добра, в том числе и взрывоопасного: патроны, пороховые шашки, корпуса от мин и снарядов, подбитая военная техника, детали и части, а иногда и целые винтовки. Всё это, конечно, манило мальчишек, некоторые из них покалечились и даже поплатились жизнью. Вокруг нашего дома валялись предметы зимнего обмундирования немецких солдат, в том числе хорошо запомнились т.н. ерзац-сапоги – валенные ботинки на толстой деревянной подошве. Такая обувь спасала завоевателей от российских морозов.
Никаких особых событий зимой 1944-1945 гг. память не сохранила. Кое-как выжили. Мама и бабуля крутились без устали. Вспоминаю один маленький эпизод. В начале зимы мама с бабушкой ушли на промысел жратвы. Меня оставили нянчить Леночку, которой чуть больше полугода, мне почти 10 лет. Всё, что было оставлено из еды, съедено и выпито. Ребенок всё плачет и плачет без остановки. Что бы  я не предпринимал,  ничего не помогало. Взрослые возвратились поздно и застали такую картину: и ребёнок и нянька ревут в три ручья. Больше, кажется, так надолго нас одних не оставляли.
Весной 1945 года уже было ясно, что до победы над Германией остаются считанные дни. У нас своя победа: наконец-то через Женю Белоусову удалось получить заветный пропуск. Впоследствии узнал, что роль сыграло, видимо, Постановление СНК СССР от 15 июня 1945 г. «О мерах по обеспечению выполнения плана восстановления и развития промышленности и городского хозяйства Ленинграда на 1945 год». Разрешалось завести в город 274 тыс. рабочих, инженерно-технических работников и учащихся. Как следует хотя бы из названия этого постановления, если бы не план возрождения промышленности и прочего хозяйства, власти могли бы не пустить домой даже коренных жителей.  Вот такая своеобразная была «забота» о людях. К сожалению, ни празднование дня победы 9 мая, ни, позднее, переезд в город память не сохранила. Скорее всего, обстановка дома была настолько трудной, что груз домашних проблем затмил вселенские радости.
В Ленинграде нашу семью ждали очередные испытания. Самое ужасное заключалось в том, что мы остались без квартиры. Наши две комнаты оказались заняты чужими людьми, вроде бы семьёй военного. В таком положении оказались многие ленинградцы. В такой ситуации, говорили, некоторые применяли в прямом смысле силовой вариант вселения: силой (если был в семье мужчина, или обманным путём) входили в свои квартиры, выкидывали чужие вещи, обосновывались и занимали круговую оборону на случай контратаки. Мама знала о таком варианте, но не было мужчины-исполнителя. Поэтому пошла по другому, ей казалось, правильному пути – обратилась в суд, надеясь добиться справедливости. Казалось, все аргументы для этого были: коренные ленинградцы, в семье двое детей, муж на фронте. Квартира была не брошена, а сдана в ЖЭК при эвакуации, которая проводилась по решению правительства. Кроме того, было и специальное  постановление правительств о запрещении занимать жилье людей, призванных в армию. Возвращение происходило тоже на законном основании после получения реэвакуационного талона, причём, поставив в известность жилищные органы заранее, что семья жива и возвращается в город. Семья, вселившаяся в нашу квартиру, была не из разрушенного дома, а приезжая, т.е., по уверенности мамы, занявшая квартиру незаконно.
Суд первой инстанции не внял этим аргументам и предложил маме с семьёй уехать обратно по месту эвакуации. «Чудовищно!» - только одним этим словом наивная мама охарактеризовала это постановление и опротестовала его. Доподлинно было известно, что выиграть такой суд можно было только за большие деньги или связи, которых не было. Суд второй инстанции не стал всерьёз конфликтовать с коллегами, но всё же заменил прежнее решение своим: включить в список на внеочередное получение жилья. Известно также, что в этой внеочередной очереди уже были тысячи людей при абсолютном отсутствии перспективы. Ходить дальше по судам (самым гуманным в мире) было бессмысленно: не было ни сил, ни средств.
Пришлось идти на поклон к родственникам. В доме №14 по Моховой улице жила Берта Яковлевна (Беба) Лящ с сыном Олегом, почти моим ровесником (1936 г.р.). Этот строгого облика серый дом с ассиметричным фасадом построен в 1905 году крупнейшим мастером петербургского модерна Ф.И.Лидвалем. Однокомнатная квартира родственников размещалась на 6 или 7 (мансардном) этаже этого приметного дома, куда вела крутая лестница (видимо, это был т.н. чёрный ход, без лифта). Из этой квартиры через холодное помещение - «предбанник» был выход на чердак дома с окнами на скошенном потолке. Этот предбанник и заняла наша семья. Спальных мест на всех не хватало, поэтому мне стелили на кухне.
Беба была вдовой убитого на фронте двоюродного брата мамы – Леонида Загашева. Олег Загашев, мой троюродный брат, после смерти своей матери и женитьбы, впоследствии с семьёй переехал в современную квартиру в одном из новых т.н. спальных районов города.
Трудности возникли не только с жильём, но и с тем, как прокормить семью на одну мизерную зарплату мамы. Как эти трудности преодолевались, меня ещё толком не интересовали. Меня не смущала и такая скудная и стеснённая жизнь, т.к. большую часть летнего времени 1945 года проводил на улице в компании мальчишек-сверстников. Впоследствии стало известно, что маму это беспокоило, и она обратилась к моему отцу (с которым развелась перед войной) с просьбой вмешаться для определения моей дальнейшей судьбы. Во-первых, меня нужно было подкормить и подлечить, т.к. меня по вечерам мучили головные боли. И, во-вторых, куда-то определить, оградив, по возможности, от тлетворного влияния улицы. А улица, где столько развлечений, конечно, манит. Кстати, Моховая улица одна из наиболее любопытных в городе. Сравнительно тихая (машин еще в городе, практически, не было) и не широкая, длиной всего около километра, улица уютна и, кажется, создана для прогулок. Едва ли не каждый дом отличается индивидуальным обликом. Я ещё застал время, когда эта улица была замощена деревянными шестиугольными шашками, и это придавало ей какой-то домашний уют. Небезынтересно происхождение названия улицы, которое, как я выяснил позднее, не имеет никакого отношения ко мху. Моховая улица берёт начало с 1700-х годов, когда сюда был переведен с Петербургской стороны Хамовный двор и Хамовная слобода. Хамовник – это ткач, отсюда и первоначальное название улицы – Хамовая, заменённое впоследствии более благозвучным нынешним. Во второй половине 18 века на улице начинают селиться дворяне и появляются дворцы и другие оригинальные строения.
После небольшого экскурса в историю продолжаю рассказывать о жизни первого послевоенного года. Я был предоставлен улице. У матери не было ни своего жилья, ни средств существования, и, к тому же, на руках – годовалый ребёнок. Только что демобилизовавшийся мой родной отец живет недалеко, но тоже в крохотной комнате коммунальной квартиры, работает на нескольких работах, чтобы сносно обеспечить свою новую семью, в том числе недавно родившегося сына Вадима. Отец откликнулся на просьбу мамы и взял меня под свою опеку. В своих биографических заметках  мама написала, что отец устроил меня в санаторий. Думаю, что это был не санаторий, а городской пионерский лагерь с полным пансионом, который был организован при школе в Соляном переулке, где я провёл один месяц летом 1945 года.
Чтобы больше не возвращаться к Моховой улице, где прошло предвоенное раннее детство, упомяну о судьбе своих соседей по довоенной квартире. После войны в  пятидесятые годы, по своей инициативе, я решил найти своих друзей детства. Соседский мальчик Вова вырос таким же большим и очень похожим на погибшего отца мужиком, работал бригадиром сдаточной команды на военном судостроительном заводе. Работа трудная и опасная, для настоящих мужчин, хорошо оплачиваемая. Соседка Майя – миниатюрная блондинка, недавно вышла замуж за ковёрного в цирке и выхаживала малолетнюю дочь. Жила в той же довоенной квартире в доме №18 по Моховой улице. Это была первая после войны и последняя наша совместная встреча.
К 1 сентября, началу нового учебного года, я переселился к отцу. Его семья состояла из трёх человек, в т.ч. жена - Александра Александровна с грудным ребёнком, и жила в 12 метровой комнате коммунальной квартиры хорошо сохранившегося большого дома №40 по улице Восстания.
Первая в моей жизни настоящая школа-десятилетка, в здании специальной постройки, куда меня определили, находилась поблизости от дома на Кирочной улице. (Современный адрес школы №197 Фурштатская улица 29). В соответствии с возрастом пошел в четвёртый класс  в  предположении, что всё же усвоил программу трёх классов начальной школы. На самом деле пробелов было очень много. Но таких,  как я, было большинство. В классе собралось и много переростков, которые знали и умели не больше меня. Среди учащихся немало шпаны, хулиганья и просто воришек. Учителям, среди которых, в основном, женщины – не позавидуешь. Вспоминается, однажды после уроков группа шалопаев нашего класса, в составе которой оказался и я, от нечего делать двигалась вдоль улицы Восстания. Проходя мимо магазинов, столовых и тому подобных заведений, кто-либо из самых шустрых мальчишек заходил туда, и, пользуясь ротозейством продавцов и своим малым ростом, что-либо воровал. Причём тащили всё, что плохо лежит, даже если эта вещь ему и не пригодится. Например, бутылку с денатуратом (для разжигания примуса) – в хозяйственной лавке или солонку – в столовой. Если даже факт воровства был замечен, группа убегала и исчезала в ближайшей подворотне. Из фамилий этих малолетних разбойников запомнил только особенно шустрых – братьев Тихомировых. Такой образ поведения мне, видимо, был не по душе и больше, кажется, в таких набегах я не участвовал.
Требования педагогов к знаниям учеников были заниженными, особенно делали снисхождения переросткам, которые по разным причинам не могли посещать школу в период войны. Теперь все с большим трудом навёрстывали упущенное, я – тоже. Впервые увидел учебники и чистые тетради, в которых начали учиться писать. Помогала тётя Шура-жена отца, по образованию учитель. Почерк и грамотность продолжали «хромать» ещё не один год, но прогресс всё же был налицо, что позволило в  следующем году  поступить в нахимовское училище. Если не ошибаюсь, все учащиеся нашего класса относительно успешно закончили этот учебный год. В альбоме сохранилась фотография, снятая по случаю окончания четвёртого класса. К сожалению, фамилии классного руководителя и большинства учеников не помню, за исключением отличника Астрахань, Севастьянова и Окуня, с которым впоследствии учился в Риге. Это была моя первая школьная фотография, как и первая настоящая школа с нормальными учебниками, ручками, чернилами и тетрадями.

В домашнем архиве сохранилась единственная фотография, на которой    Четвертый  класс 197 средней школы города. Ученики сняты на фоне бюста В.И.Ленина и знамени школы – обязательных атрибутов  ленинской пионерской комнаты. В классе только мальчики (эпоха раздельного обучения), одеты бедно, только сын полка – в новой военной гимнастёрке с гвардейским значком на груди; обуты, в основном, в валенки, стрижены коротко, как солдаты – новобранцы. На лицах улыбка только у двоих из 36 учеников. Я в верхнем ряду – третий справа. Во втором ряду сверху второй справа Лёва Окунь. Ленинград, весна 1946 года.
В семье отца был бо'льший достаток, чем у мамы, хотя лишних денег тоже не было. К началу занятий меня приодели, чтобы не походил на оборванца.  Спал на небольшом диванчике, который стоял у самого окна продолговатой комнатки.
После уроков – прогулка или игра со сверстниками во дворе. Наиболее популярной коллективной игрой была лапта, в которую играли прямо на проезжей части улицы. Не обходилось без шалостей и небезопасных упражнений, таких  как езда на «колбасе» трамвая или прыжки на подножку трамвая на ходу и обратно. Наши отечественные трамваи старой конструкции не имели автоматически закрывающихся дверей, но уже заменялись американскими с автоматикой. Зимой во многих дворах заливались небольшие катки, где и резвилась детвора. Иногда выкатывались на проезжую часть улицы и катались на буксире, цепляясь проволочными крюками за борта изредка проезжавших грузовиков.
Изредка, видимо, помогал по хозяйству дома, ещё реже нянчил малыша. Нянькой был ненадёжной, хотя и имел опыт обращения со своей малолетней сестрой, но однажды выронил ребёнка. Вадик, завёрнутый в одеяльце, выскользнул из моих рук и оказался на полу около круглой печки. В результате падения на лбу и носу ребёнка появилась ссадина. Тётя Шура быстро успокоила заплакавшего ребёнка, меня не ругала, вместе волновались, что попадёт от отца, когда он придёт с работы.
Не могу не упомянуть о посещении Музея обороны Ленинграда. Произошло это вскоре после официального открытия музея в Соляном городке на Фонтанке в начале 1946 года. Мальчишек инстинкт притягивает к технике вообще, а к военной – в особенности. Огромная площадь залов музея позволяла нашпиговать экспозиции отечественной и, особенно, трофейной военной техникой. Тут её можно не только посмотреть, но и пощупать. Здесь были собраны вместе немецкие танки «Тигр» и «Пантера», гигантские дальнобойные орудия, обстреливавшие город, самолёты и множество другой техники. Впечатляла своим правдоподобием и размером панорама битвы-обороны Ленинграда, вместившая в натуральную величину землянку и искорёженный трамвай. Восьмиметровая пирамида из трофейного оружия и немецких касок невольно напоминала известную картину Верещагина «Апофеоз войны». (В.Кутузов. Музей обороны Ленинграда. //Диалог, 1988). Высота центрального павильон выставки позволяла подвесить под потолком самолёт-штурмовик Ил-2, участвовавший в 233 боевых вылетах. (Л.Безрукова. Беды после победы.//Вечерний Петербург, 18.01.1993). Двухчасовая экскурсия заканчивалась в кинозале просмотром документального фильма, запечатлевшего чудовищную правду блокадного города: воздушные тревоги и бомбёжки, героизм будней, походы за водой на Неву, мор людей от голода и холода, гибель жителей от вражеских снарядов и при эвакуации по льду Ладожского озера. На меня, не видевшего этого своими глазами, выставка и, особенно, документальный фильм произвели глубокое впечатление.

Впоследствии прочитал немало книг и статей о Ленинградской блокаде, некоторыми из них пополнил свою домашнюю библиотеку. Многие страницы просто страшно читать. Ужас, что перенесли люди в блокаду. Из-за жёсткой цензуры ещё многое не позволили напечатать. В 90-е годы появились более подробные и правдивые публикации. Например, «Блокадная книга» А.Адамовича и Д. Гранина, где несколько страниц посвящено и моей жене Александре (Але). Причем, более поздние переиздания этой книги продолжают дополняться шокирующими подробностями этой трагической истории города.
К сожалению, в угоду политической конъюнктуре, уникальный музей в 1949 году был закрыт, а экспонаты по недомыслию уничтожены. Спустя 40 лет оставшиеся в живых блокадники и ветераны сумели убедить городские власти в необходимости возродить музей.
Свидетелем ещё одного события, оставившего неприятный осадок, мне пришлось быть. Этим событием была публичная казнь 5 января 1946 года нескольких немецких карателей на городской площади у кинотеатра «Гигант», где были построены виселицы. Саму казнь я не видел, меня, видимо, предусмотрительно не отпустили из-за возможности пострадать в толпе зевак, хлынувших на эту сравнительно небольшую площадь. Но был там на второй или третий день после казни и разглядывал висевших безымянных военных преступников. Впоследствии из печати узнал фамилии и воинские звания этих людей. Ими были: 63-летний генерал-майор Генрих Ремлингер – бывший комендант Пскова и еще 10 военнопленных немцев, обвинённых в карательных экспедициях на территории Ленинградской области. Открытый судебный процесс проходил с 28 декабря 1945 по 4 января 1946 года в помещении Выборгского дома культуры. Государственный обвинитель на процессе генерал-майор юстиции Петровский. Из 11 подсудимых к высшей мере наказания приговорены 8, в том числе один генерал и два офицера: капитан Карл-Герман Штрюфинг – командир второй роты второго батальона «особого назначения» и лейтенант Эдуард Зоненфельд – командир особой группы 322 пехотного полка. А так же два обер-фельдфебеля, командиры взводов Эрнст Бем и Фриц Энгель, два рядовых – Эрвин Эрнст Герер и Герхард Янике и обер-ефрейтор Эрвин Скотке. Обер-лейтенант Франц Визе и фельдфебель Эрих Пауль Фогель приговорены к ссылке на каторжные работы сроком на 20 лет, солдат Арно Дюре – на 15 лет. (С.Глезеров. От ненависти к примирению. 2006).



Краткое послесловие.

После успешного окончания четвертого класса школы в Ленинграде мне удалось поступить в пятый класс Нахимовского училища в Риге. Почему уехал в Ригу? Об этом тоже можно прочесть мои заметки где-то в интернете. Успешное окончание этого замечательного училища в 1952 году стало решающим фактором в выборе карьеры военного моряка, о чем не сожалею.

«А я вам говорю, что нет
Напрасно прожитых мной лет,
Ненужно пройденных путей,
Впустую слышанных вестей.
Нет не воспринятых миров,
Нет мнимо розданных даров,
Любви напрасной тоже нет,
……………………………….»
Ольга Берггольц


А Кологрив застрял в мозгах на всю оставшуюся жизнь. Именно этот город спас от голодной смерти  мою семью и еще тысячи других беженцев из блокадного Ленинграда. Все трудности и неурядицы жизни в эвакуации давно забыты, осталось только светлое в воспоминаниях об этих краях и их людях. Я никогда не забывал эти красивые   благодатные места: полноводные быстрые реки, богатые рыбой, широкие цветущие луга, дремучие леса с изобилием грибов и ягод. И всегда мечтал когда-нибудь посетить эти края вновь. Нет нерешаемых задач. И в августе 1991 года вместе с родственницей две недели пробыли  в Кологриве. Об этой поездке любознательный читатель тоже может прочитать на этом же портале в очерке  «Сосед студента Иванопуло…». Не скрою, что всегда продолжал и продолжаю следить по печати, а ныне и в сети за скупыми известиями из кологривской глубинки. И если в своих детских и взрослых воспоминаниях отмечен  и негатив, то уверяю – хулы нет. Очень хотелось бы,  чтобы этот район развивался, а люди этого чудесного уголка России жили богато и счастливо.

Ленинград 11 декабря 1989 г (с добавлениями в последующие годы).