СЕРГЕЙ ЗЯБАРОВ - http://proza.ru/avtor/250288 - ТРЕТЬЕ МЕСТО В 38-М КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
– Простите, чем вы занимаетесь? – обратился я к незнакомцу. Нельзя сказать, что увиденное шокировало меня, но посредственной представшая картина также не являлась.
– Обнимаю дерево, – спокойно ответил человек в майке цвета топлёного молока.
Уставшее солнце рылось в облаках в поисках одеяла, готовясь отойти ко сну. Опустевший парк с улыбкой вспоминал о радостной суете, царившей ещё недавно. Но вечером здесь было безлюдно и тихо. Единственный фонарь, опускающий свой свет на прохладную кожу асфальта, давно сошёл с ума. Теперь он разговаривал лишь сам с собой, игнорируя робкие попытки лавочек присоединиться к беседе.
– Зачем? – с нотками подлинного удивления поинтересовался я.
– Мне хочется выразить ему благодарность. Каждый вечер я прихожу в этот парк, чтобы обнять какое-нибудь дерево. Без разницы. Будь это долговязый дуб или хрупкая, как эта, липа.
Ощущение некой неловкости ситуации овладело мною. Казалось, меня разыгрывает актёр юношеского театра. К этому ощущению привязалось нервное желание уйти, но ради любопытства я решил поставить точку в нескладном спектакле:
– Люди не обнимаются с деревьями, – презрительно бросил я, озарив оппонента победоносной ухмылкой.
Чего я ожидал после этого? Капитуляции незнакомца в виде последовавшего далее молчания?
Допустим. Или ответной порции грубости в мой адрес? Вполне прогнозировано. Но все догадки
рухнули вследствие непредсказуемых слов странного собеседника:
– А чего ещё не делают люди? – парировал он мой дерзкий комментарий. Никакой дрожи в голосе, ни доли раздражения. Теперь я почувствовал себя клиентом на приёме у психолога. Молодой человек не смотрел на меня, как смотрят на мишень лучники. Но повисшее в сладком воздухе молчание, резонируя с укутавшей парк тишиной, пугало. Казалось, каждая пылинка, каждый листик в этом осиротевшем закоулке притаился в ожидании моего ответа. Как будто от него зависела чья-то судьба.
– Люди не ковыряются в носу в общественном месте, – попытался я разрядить обстановку.
– Да, вы правы. Но этим бесполезным занятием они предпочитают заниматься дома, – иронически заметил странный юноша. – Для этого у них хватает здравого смысла. А вот для прекращения войн и насилия – нет.
– Какое отношение к вашему вопросу имеют кровопролитие и глобальные проблемы? Весьма абсурдно сравнивать, простите, ковыряние в носу со смертью!
– Неужели? А ваш скоропостижный вывод насчёт того, что люди не обнимаются с деревьями, не абсурден? Вот стою я и делаю то, что по вашему мнению просто невозможно. И где же в этом логика? А тот пример приведён лишь в качестве обличения человеческой натуры – боязни совершать маленькие "глупости" в отличие от больших.
Безмятежное спокойствие, твёрдая уверенность незнакомца в произнесённых речах ввели меня в ступор. Прежний пыл угас. Я находился в смятении. Боязнь катастрофической развязки пронзила раскалённой иглой измождённое сознание. Хотя сумерки успешно скрыли капельки пота, проступившие на каменном лице, я небрежно вытер их рукавом рубашки. К чему это неуклюжее представление? Невинный диалог превратился в каторжную пытку…
Пред глазами из неведомых глубин выросла арена, на которой сражались два гладиатора. Один из них уже занёс острый меч над главой окровавленного соперника, ожидая вердикта разъярённой толпы. Запах смерти, неумолимо разъедающий пыльный воздух, почти материализовался в нечто видимое. На левой чаше весов ликовало безжалостное дыхание жестокости, на правой – сиял едва различимый луч сострадания и доброта…
Внезапно туман рассеялся. Передо мной стоял тот же человек в неизменной «топлёной» майке. Кто же они? Кто эти два гладиатора? Осознание кратковременного провала оказалось не столь болезненным, как засевшие в голове едкие и мучительные вопросы.
– Вам плохо? – решил осведомиться молодой парень, не перестающий прижиматься к безмолвному дереву.
– Мне? Да нет. Кажется, нет…
Наоборот, подумал я, внутри меня произошли радикальные перемены. Лютая ненависть к раздражающему философу стихла. Облик испепеляющего ужаса исчез вместе с тревожным состоянием досады. И, всё-таки, чтобы вернуться к теме нашей замысловатой дискуссии, я произнёс:
– А за что? За что вы так любите деревья?
Впервые за время разговора мой собеседник улыбнулся. Так улыбаются дельфины, которым искренне аплодируют за проделанные трюки. Так улыбаются отдельные бабочки. Улыбаются целый день. Единственный день своей жизни. После он молвил:
– Чтобы добраться на работу, мне приходится около получаса торчать на остановке. Обилие желающих уехать роем заполняют место, отведённое для ожидания маршрутки. И у них такие выцветшие, исполненные бесконечной усталости, глаза! Как будто, за ночь им пришлось преодолеть сотни километров опасного горного маршрута. Когда подъезжает заветный транспорт, люди подобно бестактным хищникам, умышленно толкаясь, стараются первыми настичь воображаемую «жертву». Среди безудержного хаоса и безобразия легко и самому поддаться дикому соблазну. Но… Возле остановки, в сторонке, растёт рябина с восхитительными алыми плодами в тёплый сезон. Именно она помогает мне оставаться равнодушным к всепоглощающему сумасбродству. Помогает оставаться живым, понимаете. На извечном поле брани это милое деревцо является истинным символом красоты, символом гармонии.
Мы долго молчали. Ночь, оседлав стаю вороных коней, галопом неслась сквозь задумчивый воздух. Я думал о своих гладиаторах. Сколько…Сколько в мире подобных арен…
Где-то признавался в любви подружке мечтательный кузнечик. Спящее солнце бесшумно перевернулось на живот. Мой новый друг несколько минут назад растворился в пришедшей к власти темноте. Но одиночества не ощущалось. Обнимая маленькую иву, я крепко прижимал её к груди. Мы общались с хрупким созданием посредством объятий. Даже ворчливый фонарь прервал никчемную болтовню, присоединившись к нашему беззвучному разговору. Я, ива и фонарь. Нам было хорошо втроём. Удивительно хорошо.