Утро. Поезд «Москва – Сухуми» ушел со станции Орел и, набирая скорость, отбивая ритмичный степ на стыках рельс, помчался на юг, в поля с редкими лесочками на горизонте, с розовыми от утренней зари змейками речушек. Виктор заворочался на верхней полке. Он проснулся, когда поезд еще стоял на станции, и на перроне под его окном шумела провожавшая кого-то компания. А сейчас он перевернулся на живот и глядел в окно. Окно, по-видимому, было закрыто не плотно, и Виктор ловил запахи первой утренней свежести и едва уловимого аромата цветущих садов на полустанках. Из-за тонкой, бордовой полоски тучки над далеким перелеском поднималось солнце, и его краешек рос на глазах, яркий и колышущийся, как капля раскаленного, остывающего металла. Сверкающие слюдой осколки облаков розовой аркой окружали таинство рождения солнца. Сейчас оно полностью появится над горизонтом, и на несколько мгновений, осветив мир косыми лучами, заставит все засверкать золотом. Утренние росы превратят его лучи в миллиарды вспыхнувших искр. Виктор знает, как это бывает. В детстве ему не раз приходилось встречать солнце в поле или на берегу речки. Для отца, сколько себя помнит Виктор, рыбалка была любимым занятием. Или отдыхом. Во всяком случае, и то и другое было удовольствием. И для отца, и для Витьки, которого отец всегда брал с собой. А какая рыбалка без утренней зорьки.
И вот, эта зоря, запахи полей и промелькнувшее за окном золотое зеркало речушки с черной стеной камыша унесли мысли Виктора в детство, к родителям, к родному дому на Кубани. В памяти до мелочей встала зеленая улочка, калитка и двор. Под ноги бросился Дружок, припадая животом к выложенной кирпичом дорожке, и виляя хвостом. А на веранде замерла мать.
Виктор ехал домой, в детство. А назад, вместе с полустанками улетал прожитый год. Год, прожитый еще непривычной жизнью, наполненный чередой необычных, важных событий. Эти события были из новой, взрослой жизни, в которую он вошел и уже нет из неё возврата. А сейчас этот год улетал назад, пропадая за горизонтом, на время забываясь, как будто прожит он был другим человеком. В один год спрессовалось столько категорически нового, к чему ему придется привыкать, что теперь, по-видимому, станет неотъемлемой формой его жизни. Новые незаурядные люди, друзья, коллеги, непривычный пока уклад жизни. Море, во всех его проявлениях, новые страны, континенты, незнакомые берега и покоряющие своей неожиданной, загадочной красотой острова. Да и личная жизнь, в одночасье ставшая сложной, в которой появилась Варя, и не ушла Тамара.
Мама что-то говорит, протягивая к нему руки. Витя улыбнулся и задремал. Спал, обхватив руками смятую тощую подушку, прижавшись к ней щекой, и улыбался. Ветерок, пробивающийся в щелку окна, шевелил белобрысую шевелюру моряка.
От прихода в порт и до этой поездки на юг, к родителям, прошло неожиданно мало времени. Буквально считанные дни. Виктор не планировал эту поездку. Во всяком случае, не в эту стоянку. Но события неожиданно приобрели форму непредсказуемости и помчались по своему, какому-то непонятному Виктору плану. Хотя, можно сказать, что решения принимал он сам, но каждый раз это решение возникало спонтанно, из произошедшего только что события, или сказанного кем-то слова.
На второй день после прихода в порт капитан объявил команде, что принято решение о постановке «Мурома» на плановый капитальный ремонт в док. Какой плановый? О нем никогда не было речи. Но сказано – не обсуждается. Да и команда приняла это решение если не с откровенной радостью, то с облегчением. У многих сами собой решились проблемы. Рейс был тяжелый и команда устала. Это ясно, как ясное небо. Многим хотелось если не отпуска, то хоть длительной стоянки. А тут – на тебе. Не просто длительная, а минимум на два месяца. А где два, там и три. Капитальный ремонт предполагал переборку главного двигателя, ревизии всего корпуса, возможно замены баллера руля и гребного винта. Якобы, давала о себе знать случившаяся два рейса назад намотка трала на винт. А самое главное, что капитан объявил о том, что будет составлена минимальная команда из нынешнего состава для работ на ремонте, а остальным предлагался отпуск со всеми отгулами. Оставшаяся на судне команда набирается в основном из машинной команды и на полудобровольной основе. Кэп так и сказал: «полудобровольной». Мы, мол, учтем проявленную сознательность. На ремонтируемый траулер придет сменная команда, которая будет нести только во время стоянки вахтенную службу и помогать ремонтным бригадам. А по окончанию ремонта вернётся основной состав и уйдет в рейс. Все! Неожиданный длительный летний отпуск. Получай капусту за рейс, отпускные, отгульные и гуляй по самое «не хочу». А поскольку рейс был удачным, на заработок никто не обижался, то гулять все согласились. Хотя, и желающих остаться на ремонте оказалось достаточно.
На этот раз Виктора встречали. Варя встречала. Впрочем, заставила его немного поволноваться. К причалу «Муром» подошел и пришвартовался уже вечером. А «границу открыли» заполночь. Пока погранцы, да таможня свои дела закончили, команда и встречающие намаялись. Одни у борта стояли, а встречающие на причале мерзли. Ночь холодная выдалась, то снег с ветерком, а потом дождь вдруг заморосил холодный, злой, вперемежку со снегом. И все вокруг покрылось и засверкало ледяной корочкой. Встречающие разбрелись под навесы и в служебные помещения. Виктор несколько раз выходил на крыло мостика и вглядывался в лица на причале. Искал Варю. Потом подошла к борту Татьяна и вызвала Сергея. Виктор у неё спросил, видела ли она Варю. Нет, говорит, не видела. И только, когда с борта стали уходить проверяющие службы, Виктор увидел свою Варю. Она стояла чуть в стороне у трапа и, слегка согнув в локте руку, помахивала ему ладошкой. Когда она подошла, он не заметил.
В каюте после первых жарких объятий и поцелуев она сразу же спросила:
- Домой?
Виктор сказал «минуту», и помчался к капитану. Каюта капитана была открыта, там были и знакомые и незнакомые лица, но, на счастье, капитан шел из каюты радистов к себе и столкнулся с Виктором. Остановился сам. Приобнял Виктора, дохнул на него водкой и, лукаво улыбаясь, спросил:
- Это твоя королева в шапке с лисьим хвостом?
- Ну, да, - кивнул Виктор.
- О ней речь была? Тогда? – кивнул в сторону мостика.
- Да.
- Витя, - капитан перестал улыбаться, - а ведь я её знаю.
Виктор молча смотрел на капитана. Он не знал, что сказать. Насторожило выражение лица капитана. Вот, сейчас сообщит что-нибудь неприятное.
- Да, знаю. Ну, не напрягайся так. Разволновался. Тебе позавидовать можно, молодой. Крупную ты рыбину зацепил. Да. Только вот, не понимаю я, что ты с ней делать будешь. Хотя, - он хлопнул Виктора по плечу, и снова улыбнулся, - дело молодое, само собой все на места станет. Что ты хотел? Ты ведь ко мне?
- Да, Григорий Иванович, я хотел спросить, мне можно на берег сойти?
- Сойди, третий, сойди…, и ты, это, не спеши…, завтра весь день можешь отдыхать, - он подмигнул, - а послезавтра с утра на суточную вахту. Понял? Мы тут без тебя пока разберемся. Лады?
- Лады.
- Спасибо за хорошую работу, штурман.
Виктор смутился. С хлопком пожали друг другу руки, и Виктор поспешил к себе в каюту. В каюте застал Варю, собирающую его вещи в большой чемодан с ремнями, который они купили еще перед рейсом. Когда Виктор вошел, Варя держала в руках пластинки и внимательно их рассматривала.
- Солнце мое, да ты, оказывается, увлекаешься классикой? Я смотрю, у тебя здесь Бетховен, - с удивленной улыбкой посмотрела на Виктора, - ты мне никогда об этом не говорил.
- Но ты и не спрашивала. Варя, ну зачем ты взялась за чемодан? Я сам. Здесь есть грязные вещи, их не обязательно нести к тебе, я их сам постираю.
- Витя, это что-то новое. Что значит сам? Ты сам, так как надо не постираешь.
- И что? Мы сейчас этот чемодан потащим? Зачем? Давай налегке пойдем, в магазинчик зайдем, купим чего нибудь?
- Нет, потащим, - обняла его, прижалась, - ты думаешь, что я смогу сейчас таскать по городу чемоданы? Да еще в магазины заходить. Какие магазины? Ночь. Нет, милый. Нас машина ждет. А дома уже стол накрыт.
- Какая машина?
- Обычная машина. На главной проходной стоит. Нас ждет. Ну, ладно, Витя, меня другое волнует, - она все теснее прижималась к нему, - ты почему меня ни о чем не спрашиваешь? Ты что, ничего не чувствуешь?
Ну вот. А Виктор уже думал, что пронесло. Варя о ребенке не говорит, как будто и не было той телеграммы. В голову ударила кровь. Противно зашумело в ушах. И Виктор только сейчас почувствовал, что живот Вари непривычно твердый, и, будто чем-то круглым давит на него. Так вот, как это бывает. Это его ребенок там. Его ребенок! Человек! Вырвалось:
- Варя, я что – отец? – спросил растерянно.
- О-о. А вот этого я не ожидала. Мальчик ты мой. К этому я должна была быть готова. Так. Давай присядем.
Села на диван, Виктор на стул, коленками в коленки. И он вдруг понял, что ситуация Варю веселит. Она улыбается счастливо и без тени расстройства от его вопроса. Взяла его руки, положила себе на колени и заглянула в глаза.
- Родной мой, я не молоденькая девочка, неожиданно забеременевшая от своего такого же молоденького дружка. И я не собираюсь убеждать тебя жениться на мне в связи со случившимся. Скажу тебе больше, - она поднесла руки Виктора к своему лицу и приложила их к своим щекам, - если ты сейчас же предложишь мне выйти за тебя замуж, то я, скорее всего, попрошу тебя хорошенько подумать. И сейчас же – не соглашусь. И это, несмотря на то, что очень тебя люблю. И ты пока что не отец. Ты отцом станешь тогда, когда сам этого захочешь.
Глаза её смеялись. Видно было, что говорит она искренне, что разговор этот ни сколько её не расстраивает. Виктора это как-то успокоило.
Скоро они собрались и с помощью вахтенного матроса спустились на причал. До проходной Виктор чемодан донес. Варя шла с ним рядом, держа его под руку и заглядывая ему в глаза. Виктор рассказывал о рейсе, Варя восхищалась, ужасалась так, как и следует слушать рассказы моряка верной женщине. За проходной она дернула Виктора за рукав «нам сюда». И подвела его к новенькой, сверкающей лаком и никелем автомашине. Достала из кармана ключи и открыла багажник «клади чемодан». У Виктора с момента, как он подошел к машине наступил ступор. Он онемел. Положил молча чемодан в багажник и, когда Варя открыла двери салона, спросил:
- Это что?
- «Жигули», Витя, моя машина. Я купила нам машину. Пока водить буду я. Потом ты получишь «права» и будешь сам водить эту красавицу.
Все это она говорила, усаживаясь на водительское сидение и усаживая Виктора рядом.
- Варь, ты меня поражаешь. Не даешь передохнуть. Каждый раз у тебя новые сюрпризы. Ты что, меня подавить всем этим шиком хочешь?
- Ну какой это шик? Перестань, Витя. Я просто хочу, чтобы нам было удобно и хорошо.
- Да ладно, Варь, - Виктор гладил руками панель, трогал рулевое колесо, усаживался на сидении, - ты все понимаешь. Провинциальный парень и все такое… Варя, я ведь все это сам хочу купить. Заработать и купить. И квартиру и машину. И тебя - жену, красавицу в эту квартиру хочу привести. А ты меня всего этого лишаешь. Что ты улыбаешься? Это разве честно?
- Витя, перестань.
Варя сняла шапку, положила её на заднее сидение, растрепала волосы и улыбнулась Виктору.
- Красивая?
- Очень, - не удержался от восхищения.
Варя легко тронулась, чуть вильнула на гололеде и, выровняв машину, поехала в город. Сидела спокойно и уверенно. Виктор с удивлением наблюдал за тем, как она вела машину.
- Варь, а когда ты научилась водить машину?
- А я всегда и все умею. Сразу. Села и поехала. Веришь?
- Ты, это…, смотри вперед, - Виктор беспокойно смотрел на дорогу.
- А насчет того, что я тебя чего-то лишаю, тебе не стоит беспокоиться. Тебя, Витя, невозможно лишить. Это слабаков можно лишить, унизить, а ты мужик. Ты, действительно, всего всегда будешь сам добиваться. И моя забота о тебе, это всего лишь забота любящей тебя женщины. И если есть у меня сейчас что-то, чего у тебя нет, так это временно. И давай этим пользоваться. И прекрати на это обращать внимание. Хорошо? Ты еще такого добьешься в жизни, о чем сейчас и не задумываешься.
- Чего это я добьюсь? Ты что, ясновидящая?
- Для этого не надо быть ясновидящей. Для этого достаточно тебя знать. Вить, давай закончим умные разговоры. Я так по тебе соскучилась, что хочется говорить только глупости. Вот сейчас брошу руль, - она действительно опустила руки с баранки и повернулась к нему, - и обниму тебя, зацелую. Хочешь?
Доехали они благополучно. Поднялись в квартиру и, не зажигая света, раздели друг друга и кинулись в постель. Потом стояли вместе под душем, пили вино, ели и снова оказывались в постели. Проснулись днем и оба голодные бросились на кухню. Еды было достаточно, готовить ничего не надо было, и они, накинув махровые халаты, устроились за столом. Виктору Варя подарила темно синий халат, мягкие домашние тапочки и импортную электробритву. На этот раз Виктор не расстроился, подарки принял с радостью, и заверил Варю, что его подарки еще ждут её. Пошутил только по поводу тапочек. Мол, теперь она будет с этими тапочками его в дверях встречать и сама переобувать его будет. Хорошо, сказала Варя, будешь себя хорошо вести – буду переобувать. И ножки мыть буду. Только лучше, когда так же и мужчина поступает. Договорились.
Никуда они в этот день не выходили. У Вари, видимо, этот день выходным был. Сама себе начальница, вот и устроила выходной день. Только к вечеру, в один из страстных порывов Виктора Варя остановила его.
- Милый, давай не будем делать вид, что мы все забыли.
- Ты о чем?
- Я же тебе говорила, - она крепко обняла его и глаза в глаза, - у меня будет ребенок.
- И что? – шепотом, растерянно спросил Виктор.
- Аккуратнее надо. А ты в пылу страсти забываешь, что у меня там…ребеночек. Понял?
- А что же ты мне не говорила? Не останавливала?
- Миленький мой. Да я сама голову потеряла. Соскучилась я по тебе.
А на следующий день капитан сообщил команде новость о предстоящем ремонте, на доске объявлений вывесили приказ о формировании ремонтной бригады и все бросились писать заявления на отпуск. Виктор пошел к капитану, но тот торопился и не был расположен к долгому разговору, даже в каюту не пригласил. Разговаривали на ходу и у трапа. Кэп сразу дал понять Виктору, что заинтересован в его работе в следующем рейсе, и советует пойти в отпуск на время ремонта. Посоветовал оставить адрес, куда Виктору сообщат ориентировочную дату отхода. Пожелал хорошо отдохнуть, извинился, что спешит и ушел. Так Виктор оказался перед неожиданной необходимостью принятия решения. Он ушел к себе в каюту и лег на диван. Что делать? Как это ни странно, но ему даже в голову не пришло, ехать к Варе советоваться. Получилось так, что решение принял он сам. Решение брать отпуск и ехать на родину, к родителям.
Можно предположить, что повлияло на его самостоятельность. Скорее всего, тот разговор с Варей, в котором она напомнила о ребенке. Конечно, Виктор теперь часто думал о том, что он станет отцом. Думал он об этой крохе, что скоро появиться на свет. Но было это как-то отстраненно. Не готовился парень к этому, потому так и воспринял. Варя планировала ребенка, ждала его, но не оставила в этих планах места Виктору. И невольно демонстрировала будущему отцу, что он волен относиться к этому, как ему вздумается. Свою любовь к нему, как мужчине, она не скрывала, наоборот, в каждым взгляде, в каждым её поступке было столько тепла и женской преданности ему, что не заметить этого было не возможно. И все же. Виктор как-то вспомнил, что только однажды, когда она прислала первую радиограмму, в ней было сказано «у нас будет ребенок». Впоследствии говорилось «у меня», «мой». Это был её ребенок, и Виктор это понял. Поэтому отстраненность возникла сама собой. Он, конечно, теперь поедет, обсудит это с Варей. Но обсудит уже принятое решение.
Так и получилось. Виктор приехал к ней на работу и, как свой человек, прошел в её кабинет. В кабинете сидели работницы. Стоило Виктору войти, они молча встали и ушли. Варя обрадовалась его приходу, тому, что пошел не домой, а к ней на работу. Соскучился? Или что-то случилось?
- Что ты такой загадочный?
- Варя, я ухожу в отпуск.
- Слушай, как здорово! Но почему так неожиданно? Ты ничего об этом не говорил.
- Да я и сам не ожидал. «Муром» на капитальный ремонт ставят. Вот это неожиданно. Мне показалось, что и капитан этого не ожидал. Сегодня всей команде объявил, и сказал, что всем, желающим идти в следующий после ремонта рейс на «Муроме» следует идти в отпуск. Да, и со всеми отгулами. Это почти три месяца получается. Представляешь?
- Представляю, - улыбнулась Варя, - а тебе он посоветовал в отпуск идти?
- Да, так и сказал, мол, иди на весь отпуск и оставь координаты, где тебя искать. Он хочет, чтобы я с ним в следующий рейс шел.
Виктор не скрывал гордости. А Варя не скрывала радости. Она обняла Витьку за шею и, как девчонка стала чмокать его в щеки и топать ногами. От неожиданности тот сел на стул.
- Варя, я тут подумал, - начал он…
- Нет, ты меня послушай, - перебила его Варя, - вот у меня, действительно, чудесное предложение есть. Буквально сейчас придумала.
Села ему на колени и загадочно улыбнулась, заглядывая близко в его глаза.
- И я абсолютно уверена, что ты со мной согласишься. Спорим?
У Виктора в глазах блеснула искорка.
- А спорим. И я почти уверен, что не соглашусь.
- Да? Тогда слушай. Я предлагаю тебе ехать сейчас же на юг. Отдыхать. Домой, к родителям, или еще куда нибудь. Я могу, например, тебе путевку устроить. В дом отдыха. Здорово? А позже я к тебе подъеду. И мы на всю катушку отдохнем. Ну? Как?
У Виктора брови на лоб полезли. Он долго смотрел на Варю и, наконец, выдавил:
- Не ожидал. Что угодно, только не это ожидал. И ты действительно выиграла бы спор.
- А я и так выиграла, - она рассмеялась, - ведь выиграла?
- Мы пари не заключали, - буркнул Виктор.
- Так, Витька. Я тебе прощаю спор. Скажи, значит, ты сам хотел ехать? Так ведь?
- Так.
- Вот и замечательно! И я по глазам вижу – ты домой хочешь, к родителям. Отгадала?
- У меня такое ощущение, что ты не отгадываешь, ты заранее знаешь. Ведьма ты у меня, Варя. Точно, ведьма. Но самая красивая, самая, - как будто слов нужных не нашел, - самая-самая!
А Варя вдруг стала серьёзной и, чуть отстранившись от него, прикрыв глаза, прошептала:
- Витя, а на этот раз ты угадал.
Но Виктор этот разговор быстро забыл. Видимо, не придал значения. Сборы длились всего три дня. Деньги получил, вещи собрали, билеты Варя ему купила. Он бы сам, пожалуй, не смог бы так быстро купить билеты. Начало летнего сезона, на юг! Это проблема.
Когда Виктор снова проснулся и глянул в окно, то увидел сплошную стену цветущих кустов терна. Поезд мчался на большой скорости, а кипы, холмы и отдельные кустики разных оттенков розового, белого и сиреневого, то сливались в сплошную стену, то отдалившись, медленно проплывали перед глазами, чтобы остаться в памяти незабываемой картиной. В окно врывался густой аромат цветов, и прошедший на севере год окончательно таял в памяти, заслоняемый этим цветом и запахом приближающегося юга.
До отъезда было у Виктора еще два заметных разговора, две встречи. Вернее так будет сказать: разговор был с Сергеем, а встреча с Тамарой. С Сергеем то они не раз на судне сталкивались в эти дни. А поговорить удалось один раз. В штат были приняты уже подменные штурманы, и Виктор с Сергеем передавали им дела. Виктор сидел у себя в каюте, собирался уходить на берег. Дверь была приоткрыта, и он увидел проходящего мимо Сергея.
- Коллега, - окликнул он друга, - не проходите мимо. Загляните на огонек.
Сергей приоткрыл шире дверь и стал в проеме, давая понять, что не намерен надолго останавливаться.
- Чего бездельничаешь, красавчик? Поговорить хочешь? На берег идешь? Если идешь, то пойдем, по дороге поговорим.
- Да, пожалуй…, - Виктор немного подумал, - минуту погоди.
- Я на причале подожду, - закрыл дверь Сергей.
Виктор вытащил из рундука под кроватью фотографию Тамары и положил во внутренний карман. Он был уверен, что Варя видела её, когда перебирала его вещи. В том числе и в этом рундуке. И не тронула, и ничего не сказала. Странно, подумал Виктор, а говорят – женщины ревнивы. Оглядел каюту и вышел, замкнув за собой дверь. Ключ отдал подменному вахтенному штурману, сказ, что больше на борт не вернется и пошел к трапу. Сергей стоял на причале, разговаривал с кем-то незнакомым. Виктор оглянулся на «Муром», на иллюминатор своей каюты, и на секунду другую стало грустно. Больше года он буквально жил на этом пароходе. «Дом родной» подумал.
До проходной шли молча. Так, не о чем, парой слов перебросились.
- Так о чем ты поговорить хотел?
- Да ни о чем, - Виктор толкнул друга плечом, - может зайдем куда-нибудь, по сто грамм?
- На каждый зуб? – подхватил Сергей, - а пошли, я не против.
Теперь они разговорились. Вспомнили рейс, помыли косточки старпому за мелочные придирки, вспомнили первого помощника. Об этом чудаке можно было анекдоты сочинять. Абсолютно инородное существо в экипаже, глупый не по годам мужчина, трусливый и ленивый. Все его личные качества просто вопиюще противоречили условиям работы в море, тем не менее, этот человек уже не первый год ходил в море первым помощником, портил жизнь отдельным членам коллектива и всему экипажу в целом. Но, поскольку он считался полномочным представителем партии среди людей на время оторванных от родины, то это надо было терпеть, и делать вид, что так и должно быть.
- Витя, а о чем ты, собственно, поговорить хотел? – на полпути снова вспомнил Сергей.
- Да что ты заладил? О чем, о чем - пожал плечами Виктор, - мы ведь с тобой последнее время самое большее парой слов перекидывались. И то на промысловую тему. Так ведь?
- Со временем ты обратишь внимание, что к концу рейса вообще все меньше общаться хочется. Еще не заметил?
- Не знаю, - Виктор помолчал, - а может так и есть. Кстати, ты вот сказал, и я …, нет не знаю, - Виктор махнул рукой, - ну ладно, чем твои приключения кончились? Если не секрет.
- Какие? - насторожился Сергей.
- Да ладно, кончай притворяться, ты же понимаешь, о чем я.
Сергей с досадой поморщился. Шел с минуту молча, потом повернулся к Виктору и косо улыбнулся.
- Мы же договорились тогда, что к этому больше возвращаться не будем. Что же ты любопытствуешь?
- А что ты набычился, не хочешь, можешь не говорить.
- Спросил – отвечу. Ты ведь, как бы, в курсе. Хотя отвечать нечего. Все. Понял? Все. Все прошло, как с белых яблонь дым. Забыли. Я, во всяком случае, забыл.
- Что, больше этих дельцов не видел?
- Нет, не видел, - Сергей все больше раздражался, - тебе это так интересно?
- Да брось ты, Серега. Не видел, так не видел. Убедил, забыли.
- Ты и тот раз говорил, что забудешь, а вишь ты! Вспомнил. Все, Витя, больше вспоминать нечего. Ты, я слышал, в отпуск идешь? Со всеми отгулами? – перевел он тему.
- Ладно, Серега, не горячись. Забыли, так забыли. А в отпуск я действительно иду. Домой, на юг еду. На все лето. Так что не скучайте тут без меня.
- С Варей?
- Нет, Варя остается.
- Вот как? – искренне удивился Сергей, - не поймешь вас. То друг без друга ни шагу, а то – на тебе. На все лето он уезжает.
Подошли к «Арктике».
- Ну, что, заходим? - Виктор потер руки.
- А ты знаешь, что-то расхотелось, - Сергей развел руками, - меня что-то домой потянуло. Прям страсть, как захотелось домой. К детям, к Татьяне. Не обижаешься?
Виктор расстроено пожал плечами и протянул для пожатия руку.
- Сам смотри. Я надолго настроился уехать. Соскучился я, брат, по дому. Так что, могли бы и посидеть, по стопочке, а? Ну, как знаешь.
Серегин финт неожиданный расстроил его. Попрощались и разошлись. А Виктор, не особенно задумываясь, куда идет, пошел по городу. Не удивился, когда оказался у магазина «Мелодия», усмехнулся в душе и зашел. Сразу от дверей увидел Татьяну, и направился к ней. Та что-то раскладывала на полках и, повернувшись к Виктору, спросила:
- Какими судьбами, товарищ капитан?
- О, а Серега помчался домой, сказал к детям, к жене, - удивился вместо «здравствуй» Виктор.
- Да ты что? Миленький мой, что же он там сейчас делать то будет? Ни детей, ни меня, - засуетилась Татьяна, - сейчас что-нибудь придумаю. Тебе что-нибудь надо?
Она вдруг лукаво улыбнулась.
- А-а. Как я сразу не догадалась?
И убежала в служебную дверь. Виктор не успел оглядеться, как в дверях появилась Тамара. На лице можно было прочитать и тревогу, и неприкрытую радость, и нерешительность. Она застыла в дверях и не решалась подойти к прилавку, где стоял Виктор. Растерянно оглянулась по сторонам и все-таки подошла.
- Ты ко мне?
- Вообще-то я зашел в магазин «Мелодия». Вот. Тебя рад видеть. Как жизнь?... как семья…., муж?
Тамара опустила голову и начала перебирать на прилавке пластинки. По-видимому, поняв, что Виктор сейчас просто повернется и уйдет, она подняла голову и спросила первое, что в голову пришло:
- Ну, как рейс? Все хорошо?
Виктор стоял и, молча, улыбался. Он теперь и сам не мог понять, зачем зашел в этот магазин, и что ему надо от Тамары. Перед ним стояла молодая женщина, жена знакомого ему парня, и совсем не похожая на ту, что вставала у него в памяти еще недавно в рейсе. Тамара немного располнела, в ней появились черты женщины, во взгляде уверенность, свойственная замужним, семейным женщинам. Все это Виктор невольно отметил. Девушки Тамары, подруги из курсантской юности, в ней уже не было.
- Томка, а ты помнишь, как я к тебе на веранду в окно лазил? И твой Полкан мне чуть клеши не порвал?
- Не Полкан, а Пират. Его Пират звали. Мама пишет, что сдох. На улицу выскочил, машина ударила и сдох, - Тамара грустно улыбнулась, заглядывая в глаза Виктору, - а ты значит помнишь?
- А почему я должен это забывать? Это моя молодость. Или юность? – он засмеялся, - мы ведь молодые? А Полкана жалко.
- Виля! Пирата. Слушай, а ты ведь ко мне зашел. Чего ты хитришь? Ты скажи, в море мои пластинки слушал?
- Да, Томка, за пластинки я просто обязан поблагодарить тебя. Не просто слушал, я их наизусть выучил. А почему ты мне Бетховена тогда дала?
- Не знаю, - Тамара пожала плечами, - не знаю. Вот взяла их и дала тебе. Как будто кто-то толкнул меня. А что, понравились?
- Не то слово! Я чуть ли не каждый день их слушал. Я те, что с эстрадой, почти не ставил. Понимаешь, Бетховен и море, он и стихия – это одно целое. Я много чего понял, слушая эту музыку. Я у тебя еще теперь буду покупать.
- Так подобрать тебе? Или сам подберешь?
- Нет, сегодня не надо. Я, Томка, домой еду, в отпуск.
- С Варей? – Тамара понимающе улыбнулась, - в Ростов?
- Нет. Варя здесь остается. И я не в Ростов еду, а домой, на Кубань.
- Надолго, Виля?
- На все лето, весь отпуск и все отгулы. Почти три месяца у меня получается.
- Счастливый. Как я тебе завидую! – помолчала, - а почему Варю с собой не берешь?
- Том! Тебе это очень интересно?
- Вот. Ты всегда таким был, - поджала губы Тамара.
- Каким?
- Таким. С виду такой открытый, добродушный, а тронь тебя, попробуй поглубже заглянуть, и ты закрываешься на все замки.
- Подожди, но ведь это действительно моё личное дело. Наше с Варей личное дело. Чего в него заглядывать? Почему я это должен с тобой обсуждать?
- Да и не обсуждай. Больно надо.
Тамара обиженно поджала губы, резко двинула на прилавке лежащие пластинки, и повернулась к стоящему молча, рядом покупателю.
- Вы что-то хотели?
- Нет, - пожал тот плечами.
А Виктор поднял руку, ладошкой сделал «до свиданья» и, повернувшись, вышел из магазина.
Из Мурманска в Москву Виктор улетел первым утренним рейсом. Провожала его в аэропорту Килп-Ярве Варя. Когда прощались и Виктор уже готов был отойти, она улыбнулась:
- Возвращайся.
- О чем ты? Конечно…, а как же…, - а сам уже уходил, смешивался с вереницей шедших на посадку пассажиров.
Было холодно. Моросил мелкий дождь, или над сопками, окружающими аэродром, навис туман – не имело значения. Капли воды метались в воздухе, меняя направление, все было пропитано влагой, текучей водой, тучи висели буквально над головой, неподвижные и тяжелые. Виктор сел у иллюминатора и видел, как только самолет оторвался от полосы, он сразу же ушел в сначала рвущуюся, потом сплошную темноту. Но уже через несколько секунд вырвался, вынырнул на бескрайний простор неба, в окно ударили лучи яркого утреннего солнца, а под крылом раскинулось море белоснежных волнистых облаков. То, что снизу выглядело, как старое грязное намокшее одеяло, сверху оказалось ослепительно белым лебединым пухом.
Виктор с изумлением смотрел на бескрайние белые равнины и холмы, а внизу, за тучами уже уплывали назад, как бы в прошлое, Мурманск, Кольский залив, стоящий в порту у причала «Муром», и его каюта, в которой были прожиты трудные, интересные, памятные дни прошедшего рейса. А Варя шла к остановке автобуса, следующего в город.
Заботами Вари в Москве у Виктора на руках уже был билет на поезд «Москва-Сухуми», и он без особых проблем в день прилета пересел на поезд, следующий на юг. В его родной Городок поезд прибыл ночью. Почти за час до приезда Виктор уже оделся и собрал вещи. Он одел свою «парадную» форму, с белой рубашкой и черным галстуком, мичманкой и начищенными туфлями. Куртку придется нести, перебросив через руку. В ней было жарко уже в Москве, но там он её только расстегнул, но не снял. За несколько минут до станции он уже стоял в тамбуре. Проводница, вышедшая на остановку в тамбур, открыла двери, протирала ручки ступеней, и все с улыбкой поглядывала на Виктора. И когда он уже спускался на перрон, сказала:
- Завидный жених приехал, ничего не скажешь! Да и мать, небось, счастливая – дождалась, да?
Виктор усмехнулся, поблагодарил тетку и пожелал счастливого пути. Спрыгнул на перрон и огляделся. Где оркестр? Где толпа встречающих с цветами?
Кубань встретила душноватым, летним теплом и моросящим теплым дождиком. У Виктора даже мысль такая мелькнула, что дождь его провожал и встречает. Хотя, то, что сыпало сверху, и дождем то назвать нельзя было. Просто периодически падало несколько теплых капель на пыльную землю, и оставалось ожидание новой порции дождика, напоминающего о себе ночным, летним запахом мокрой, теплой пыли и прогремевшей где-то рядом грозы. Городок спал, на привокзальной площади было пусто, фонари освещали направления улиц и аллей, а дома стояли темные. Гроза ворчала где-то за городом, изредка засвечивая голубым светом край неба. Виктор, не задумываясь, пешком направился домой. От вокзала до их дома было приличное расстояние, и он шел скоро, вертел головой во все стороны. Ему казалось, что не был здесь он уже многие, многие годы. Казалось, что все изменилось, все не такое, как было в годы, когда он перетирал эту пыль босыми пятками. Но чем дальше он шел, тем больше убеждался, что все осталось неизменным, как будто он проходил здесь вчера, во всяком случае – недавно. Запахи, висящие над головой фонари, даже ночные тени были теми же, что и многие годы, прожитые им на этих улицах. Под ногами в пыли белели листики недавно осыпавшихся отцветших садов. А над головой, вдоль заборов свисали, дурманно пахли кипы цветущей сирени. Ноги несли «домой, домой».
Виктор никого не предупреждал о своем приезде, поэтому, когда подошел к калитке своего двора, рука, открывающая щеколду, дрожала. Постучал в закрытую ставню. В доме долго было тихо, наконец, в дверях защелкал замок, и глухой голос отца спросил «кто?». Виктор стоял на ступеньках веранды, не решаясь подняться. Ноги не несли. «Это я». Дверь открылась, зажегся свет, и в дверях стала тень отца. Не оглядываясь, отец так же глухо, негромко сказал «мать, это Витька!». Дверь из комнат распахнулась, мать в ночной сорочке вынырнула из-под поднятой руки отца. «Витенька, ну я же чувствовала, я же чувствовала!» зачастила. «Что ты могла чувствовать, он же писал, что приедет, возможно, только к зиме». «Нет. Чувствовала». И стояли, Виктор на ступеньках, а отец с матерью в дверях. Наконец: «Господи, ну что же мы? Витя, заходи». Отец потянулся к его чемодану. Виктор сам занес свои вещи, в комнате отдал куртку отцу и обнял мать. Уткнулся носом в седеющие, распущенные волосы, вдохнул знакомый, родной запах, на глаза навернулись слезы. «Мать, ты посмотри, какой красавец!» Отец погладил сзади его спину, прихлопнул и отошел, сел на табуретку.
- Ну, вот ты и дома. Мореход-путешественник, - и громче, - Людка, все проспишь! Вставай!
И в дверях своей спальни появилась Витькина сестра, прислонившись к косяку, тоже в ночной сорочке, заспанная, терла кулаками глаза и смущенно, счастливо улыбалась.
- А Наташка только вчера про тебя спрашивала. Когда, мол, да когда приедешь? – тихо заявила Людка, вместо «здравствуйте».
- Какая Наташка? – растерялся Виктор.
- Как какая? Твоя Наташка. С которой ты с первого класса за одной партой сидел. С которой перед училищем в кино бегал. Ты думаешь, мы не знали? – улыбнулась мать.
- А я и забыл, - Витька растерянно посмотрел на отца.
- Витька, а ты заметил, что сады цветут, - усмехнулся отец, - женихи с невестами под яблоньками встречаются, под сиренью сидят. У нас все по старому. Ты домой приехал.
- Ты там, в морях, еще не женился? – мать заглянула ему снизу в глаза.
- Нет, мама, не женился…, пока.
Родители переглянулись.
До утра никто не заснул. Виктор разделся, раздал подарки, мать поставила чай. Сидели долго, Виктор рассказывал о работе, о друзьях, о море, его не спешили расспрашивать, он уже сказал, что приехал надолго – успеется. Слушали, слушали, мать сидела рядом, гладила то руку Виктора, то, как маленького гладила по голове. Отец одобрительно, с уважением поглядывал сбоку. Сестра не сводила с Виктора глаз, не пропускала ни одного слова. Под утро Виктор лег спать, мать с отцом пошептались, посовещались и ушли на рынок. Сестра Людмила умчалась по своим девичьим делам. Ей в этом году исполнялось пятнадцать лет.
Заснул Виктор быстро и безмятежно. Спал долго, никто его не беспокоил.
Продолжение следует.
http://proza.ru/2012/05/03/860