Женитьба бальзамирующего или в анатомичке
(Монолог).
(На сцену санитар вывозит каталку с «трупом», накрытую простынёй. Простынь недостаточно длинна - видны босые ступни "почившего", к большому пальцу прикреплена, размером с ладонь, бирка. Следом выходит врач, подвязывая фартук зелёного цвета. На голове - зелёная же шапочка, под фартуком - белый халат, рукава которого по локоть утопают в нарукавники. Санитар уходит.
Врач натягивает на кисти резиновые перчатки, потом бросает взгляд на наручные часы, кричит в закулисье: - «Нет-нет, на сегодня – достаточно! Этот – последний!». И в зал: - « у меня не десять рук». На каталочной полке лежат инструменты: нож, игла полметра длиной, нить толщиной со шнурок, таз, колотушка в виде киянки. Врач отбрасывает простынь, вонзает нож в «бок» «усопшего», тот неожиданно издаёт стон и, агонизируя, вздымает вверх трясущуюся руку. Врач дважды наносит лежащему удары колотушкой по голове, бросая: - «Да лежи ты уж!». Рука горемыки падает, вскрытие начинается).
Собственно, сам монолог:
Я , вообще-то, после школы на гинеколога собирался выучиться, да конкурс туда был - о-го-го! И, главно, в абитуриентах - одни мужики! Беда! Не прошёл я. А тут гляжу - у патолого-анатомов страшный недобор - 0,02 человека на место. Я туда. Это, конечно, думаю, не гинекология, но немало и общего…
И не жалею. Вот, потрошу уже пятнадцать лет. Платят прилично, квартиру отъевроремонтировал, баранку «Майбаха» вращаю. Подработки навалом - вот, к примеру, с год назад знакомый инженер крякнувшую любимую тёщу забальзамировать попросил, хорошие деньги забашлял. Ну, я и увековечил. Недавно был у него в гостях - стоит тёща в прихожке как живёхонька. Инженер её ещё всякой электроникой и механизмами нафаршировал: уходит он из дома - тёща пальто подаёт и крестит его, возвращается - кланяется в пояс. При жизни она, правда, кочергой его больше встречала…
Чучела животных делаю - тоже копеечка. Неплохо живу… А, вот, семейной жизни до поры не было никакой. Нет, конечно, бабы строили мне глазки, но как только пронюхивали, что я с мертвечиной дело имею - так сразу дёру - брезгуют!
Бе-да. Я и бюро знакомств навещал, и там - «вилы» - ну, не желает женский пол с падальщиком связываться и всё тут! Вдовы - рецидивистки - и те нос воротят. Так, думаю, мне бобылём в ящик и ложиться…
Раз альпинистку ко мне привезли, с уступа в ущелье загремела. Попросили родичи её в божеский вид перед погребением привести. Глянул я на неё - а там одно месиво из костей и мяса, работы немало. Ну так вот, отреставрировал я скалолазку эту - ничего себе куколка вышла! Лежит на одре такая мусенька - пусенька, ангелочек, прям! Жалко мне её стало земле предавать - а реанимирую-ка я её, думаю, для себя!.. Как только она глаза распечатала, я ей шепчу: - «Выходи за меня замуж». Она, вроде, кивнула - согласная, мол, застеснялась, простынкой прикрылась, а как скумекала - чем я промышляю - как чухнет из анатомички в чём мать создала. Через неделю с ней в городе встречаемся, узрела она меня и в панике на другую сторону улицы - как сиганёт, да прямёхонько под трамвай. Её опять ко мне доставили. На этот раз, думаю, я тебя воскрешать не собираюсь. Бе-да…
(Врач втыкает в «труп» нож, утирает чистой от «крови» - в действительности это кетчуп- тыльной стороной перчатки пот со лба. В процессе работы он изредка бросает в таз то «окровавленные» куски мяса, то фрагменты внутренности - бутафорные, конечно).
… Ну и, вот, месяц назад брачное объявление в газету дал. Сижу, короче, вечером дома, хомячка на заказ мумифицирую. Торкается кто-то. Открываю ворота - вкатывается сверхупитанная предсмертного вида старуха: - Я по объявлению, пришла холостяка оценить. Я её сразу к подъезду потихоньку подталкиваю, говорю: - Боюсь, что мой кастинг вам не осилить, оптимистка вы наша.
- Да ты не понял, - говорит. - Я для внучки Ирочки мужа приглядываю. Сама-то она в салон прифуфыриться зашла. Скоро будет.
У меня маленько отлегло от сердца. Ну, ладно, провожаю сваху в зал, сам следую несколько сзади - веником в совочек песок заметаю. Не приглянулась мне старая сводница, уродище - редкостное, поди, и внучка ей подстать. Не надо мне такого счастья! Сейчас, думаю, наговорю на себя всякой пакости - сама убежит!
Скрипнуло жалобно под моей бабулей кресло, стала она меня оком сверлить: - А поведай, соколик, о себе.
- А сказать-то особо и нечего, биография моя известна. Сирота. После третьей отсидки за каннибализм взяли истопником в больницу, потом подделал диплом врача и перевёлся в морг паталого-анатомом. Шибко, говорю, бедствую: жалованье моё таково, что и озвучить совестно, на пропитанье - и то не достаёт. До чего, бабушка, дошёл: в морге у жмуриков мякоть срезаю да домой тайно ношу. Это и спасает. Вон, ливеру да голяшек полон холодильник. Хотите, и вам печёночки на пирожки уступлю?
Бабка - хоть бы хны, говорит: - А по обстановке в квартире не скажешь, что ты испытываешь нужду.
- Так это, - отвечаю. - не моя хата, снимаю я её у одного наркомана в обмен на шприцы и вату. Да на свою беду и сам к отраве пристрастился.
- А тебе, что, за хищение человечины не попадает?
- Так,- говорю. - У нас сейчас все с прозекторской тащат. Лучшие куски, правда, рестораны забирают.
Я смотрю - бабку, наконец-то, зацепило:
- Что ты говоришь?!! Какой ужас! В рестораны?! А нет, чтобы в первую очередь в детские учреждения лакомство отдавать!.
Я говорю: - Кстати, не отужинаете со мной? Да, сейчас таз принесу - руки помоете, а то водопровод в доме отсутствует, сам купаюсь в тазу, что с работы спёр.
А бабка так с подозрением: - А не тот ли это таз, из какого у тебя в морге полы моют?
- Ну что вы, право! Обижаете. Из этого мы всего лишь омовение тел производим.
И опять старухе - хоть бы хны! Иду я, значит, на кухню за ужином, кладу в немытую тарелку пару котлет недельной давности, у кота из блюдца забираю рыбьи кости, сверху посыпаю сухарями, предварительно стряхнув с них тараканов. В треснувший бокал из-под крана наливаю воды, туда же вливаю пузырь йода, сыплю ложку дуста, всё это подкрашиваю томатом…
Пригубила старуха мой коктейль, подивилась: - Какой необычный вкус! Нечто подобное, говорит, нам подавали на приёме в Версале. Я в ответ: - Судя по вашей изношенности, мадам, это был приём у Людовика-14-го.
И опять она не откликнулась на мои колкости! Отведала она и котлетку - и тоже одобрила, только спросила - из чего?
- Точно, - говорю.- Сейчас и не вспомнить, фарш я крутил с год назад, но, кажется, из икроножной мышцы престарелого утопленника. А, вообще, говорю, в нетрадиционной кулинарии более всего потроха в цене: лёгочная масса, почки, кишочки. Язычки младенцев в кляре - тоже неплохи, а так же ушные раковины под маринадом, конечно, ежли их в духовке достаточно потомить. На холодец же лучше всего кадыки и копчики годятся. А вот селезёночку - не рекомендую - сколько ни отваривай - а всё горчит, а после и пучит.
(Врач вытаскивает из нутра трупа часы: - Ба ! Часики нарыл!.. А нет, пардон, это мои. - Кладёт в карман).
Ну, вот , смотрю - а на лике старухи ни тени смятения, думаю уж - не глуховата ли она?!
Тут встаёт, значит, моя бабка с кресла и ко мне с объятиями: - Ну что, милок, пожалуй, подойдёшь ты внучке. Готовь калым!
Я - в шоке: как это - как это? Да что это у вас за внучка такая, что собралась за меня? Юродивая иль прокажённая?
- Да ну что ты! Ирка - у нас девка всем хороша - и ублажит и скрутит. А частушечница да хороводница какая! Вязанью тоже обучена. И мясиста в меру - еды много не потребует… Да вот уж скоро сама явится.
(Врач заканчивает вскрытие, теперь берёт иглу, вдевает нить, начинает зашивать. Руки по локоть безобразно в «крови»).
Тут захотелось бабке в туалет.
- Санузел, - говорю, - тоже какой уж год не фурычит - засор. Вся жижа с верхних этажей прямо в мои покои скатывается. Самому приходится на балконе оправляться.
Пошла старая карга на балкон. А я тем временем в её бокал касторки леванул, по креслу кнопок рассыпал - чтобы шибко не засиживалась в гостях.
И тут, знаете, выплывает из балкона… деваха - кра-си-ва-я! Телом очень недурна, со всеми основными опциями, на добротных ногах. Короче, очень даже пригодная для эксплуатации дама. И говорит: - Здравствуйте, я - Ирина.
Пошёл я в недоумении на балкон бабку проведать, может,
туалетную бумагу надо подать. А нет там её! Гляжу - на полу валяются накладные части женского тела: живот, груди, ягодицы, рядом - старухин прикид и парик… Старая перечница в белую лебедь обратилась! Бе-да!..
Тут я всё понял… Артистка, блин. Кстати, лебедь эта действительно оказалась артисткой из нашего драмтеатра. Оказывается, она меня еще до этого как облупленного знала - газеты обо мне много писали, причём, заметьте - только с хорошей стороны.
Короче, недавно мы с Ириной в ЗАГСе заявление оставили, теперь, вот, одну жилплощадь населяем. Спрашиваю её как-то: - а не стрёмно, мол, со мной свою жизнь переплетать?
Смеётся моя лебёдушка: - После тех ролей на сцене, что я воплотила, мне уже всё нипочём.
(Врач заканчивает операцию) - Ну вот и всё… А нет, не всё! (Внимательно всматривается в труп). - О, господи, он опять шары открыл! Бе-да! (Врач двоекратно, наотмашь, колотит бедолагу киянкой по кумполу). - Вот теперь - всё. Ну, братишка, будь здоров, не хворай! (похлопывает "труп" по плечу). - Сейчас Иринка за мной должна заехать - пойду переодеваться. (накрывает простынёй труп, стягивает окровавленные перчатки, уходит. Появляется санитар, увозит тело).
Конец.
Константин Десятов. 07.02.11