глава 5 натурщики и призраки

Ольга Сафарова
   Глва 5. Карты и поход в морг
     …..и мы пошли….
   Вышли на Московский проспект, этот дублёр  Пулковского меридиана, каких только названий он не носил – и  Царскосельская дорога  и  Обуховский проспект, да ещё и Забалканский, а потом -  Международный, был и Сталинским шесть лет, а теперь – Московский…  -  какая-то частушка получилась.  Плясовая  по ритму  частушка - …попляши-тка,  попляши, больно ножки хороши…На улице подмораживало, вот мы и плясали-приплясывали на углу, у трамвайной остановки, продуваемые сквозняками и туманами  от прудов Парка Победы, разбитого на костях и пепле сожжённых в блокаду неисчислимых трупов, плохо сгоравших  в топках кирпичного завода, превращённого тогда в крематорий.
         Подмораживало, мы в своих куртках на рыбьем меху,  приплясывая,  складывали в руки Павлу  нашаренные по карманам деньги, а потом махали проезжавшим мимо такси кулаками с поднятым вверх большим пальцем, что означало  просьбу продать пол-литра  водки или   0,7 портвешка. Такой вот сервис был тогда – магазины закрыты, а если ещё и открыты – там уже нет ничего, а у таксистов – подороже, но было, всегда  было…
    И  вот, купив  и того и другого, свернули во дворы, путаница которых хороша здесь, на   бывшей Средней Рогатке.   Вот в тумане,  мнится, выплывает из 18-го  века шлагбаум и столб с изображением трёх рук, вырисовывается и указует  направление трёх дорог: -  на Петербург, на Царское Село и Москву, на Петергоф и Варшаву. Тут и  Путевой  Елисаветинский дворец  был когда-то, где потом  разместился «Трактир трёх рук»,….не туда ли мы идём?...но нет,…идём  современными  дворами, теряя попутчиков  по дороге…
    Наконец, голодных и холодных привёл нас именинник Михаил в большую свою комнату в  коммуналке, где могучий  парень в тельняшке вертел гантелями. Панк-роком гремел магнитофон,  запись была, похоже, самопальная, с концерта  «Гражданской Обороны».   С  трудом  угадывалась композиция  «Туман», потом зазвучала « Вечная весна» -   …Воробьиная, истошная, оскаленная,
Хриплая, неистовая стая голосит во мне….
Воробьиная, …. неистовая стая голосит во мне – сквозь треск и свист хрипел Егор Летов.
  Парень с гантелями назвался Сеней-Слоном и доложил, что картошка сварена.
     Мы сгрузили бутылки и что у кого было съестного – пряники, карамельки, чёрствые пирожки,  бутерброды.   Появилась  из-под подушки кастрюля с  горячей  картошкой, обнаружился хлеб и  селёдка, зельц и солёные огурцы - а  что ещё надо бедным художникам!  Накатили гранёные стаканы имени скульптора Веры Мухиной, которыми  она  прославилась не меньше, чем « Рабочим и Колхозницей». Выпили под горяченькую  картошечку за именинника – нашего гостеприимного хозяина, за нас – художников,  за искусство… Быстро  захмелевший  пожилой Панасюк вдруг забасил: - «…стаканчики гранёные упали со стола, упали и разбилися – разбилась жизнь  моя,…тардым-бардым красавица – побросила меня…, -  эх!.... Ничего-то вы, молодёжь, не знаете, и эту песню знаменитую не знаете – расстрелянного Прозоровского и  погибшего Гридова.  Лещенко пел, да не Лев этот нынешний, а Пётр Лещенко…»
 - «… да знаем мы, знаем, не ворчи,  Панасюк…»
     Большая комната  с раздвижным столом посредине была увешена анатомическими
 рисунками, в углу стоял скелет, похоже, не настоящий, -  муляж, как в школьных 
кабинетах биологии.  В застеклённом шкафчике –  пожелтевший дырявый череп и несколько колод карт, новых и потрёпанных. За шкафчиком приткнулась раскладушка,  рядом - потёртая тахта, застеленная пиратским флагом,  завалена книгами.  Из-под  них Весёлый Роджер криво усмехался и гримасничал сбившимися складками  «покрывала»,   наверху лежала  раскрытая монография рисунков Обри Бердслея, -  и где только достал?...Этот декадент никак не поощрялся и не издавался на родине соцреализма.
     Михаил, жестикулируя гранёным стаканом, поведал, что учится в «Крупе» на режиссёрском факультете, будет постановщиком массовых зрелищ и гуляний, увлекается рисованием не только в рамках сценографии, а и вообще.   А ещё он   начал коллекционировать игральные карты и мечтает создать свою авторскую, оригинальную карточную  колоду, - «…вот коллекция, так коллекция есть у некоего Перельмана – мечтательно возведя очи к потолку, продолжал он, - Более тридцати лет  он собирает  эту коллекцию карт, мечтает об открытии музея в виде карточного домика, да кто позволит! Но его все знают, и игроки и собиратели  старины, говорят, у него есть испанская колода 16 века…»
 - « А у него только игральные или гадальные тоже есть? Ну, там, цыганские, или ещё - карты Таро – я слышала, бывают такие?» - заинтересовалась Лена.
 - « Да у него много чего есть, тысячи экспонатов, я ещё с ним не знаком, обещает тут один познакомить. Говорят, у него даже – он понизил голос – антисоветская колода есть, где все ну….вожди… в смешном карикатурном  виде изображены. Но зато и революционная имеется, там  все карточные масти  заменены: червы изображены в виде пролетарского кулака, бубны - звездами, пики – черными анархическими  флагами, а трефы - серпом и молотом.  В его коллекции, говорят,  круглые даже, китайские вроде, карты  есть…»
  - « А эротические, я  слышал, бывают такие?» -  спросил Цветков.
- « Ну, конечно, эротические, – но это что…это ширпотреб, интересны авторские карты художников известных – супрематические Гончаровой, фольклорные  Нарбута.  Кстати, и самые привычные наши   карты, атласные,  нарисовал  в 1800-каком-то году Шарлемань,  академик  исторической и батальной живописи,  автор, между прочим,  картины "Суворов на Сен-Готарде",  он  в вашей Академии  и учился и преподавал…»
 - «…Мне в детстве так хотелось  быть похожей на даму треф,  а у дамы бубен -  старуха рядом, ну, лицо такое, проглядывает из её рукава, такая зловещая, так меня пугала…» - задумчиво вертя стакан, проговорила Алёна;  грани стакана отсвечивали,  зелёный камень кольца на её пальце добавлял цвета, Сеня-Слон только на Алёну  и смотрел.
   Субтильный рыженький Миша вскочил, достал из шкафчика запечатанную колоду, раскрыл, вытащил   дам и королей, - «….и  ничего удивительного, во   французской колоде  карт, которая была образцом для Шарлеманя, все «картинки» имели прототипов и имена собственные, а образ дамы треф стал собирательным. Её изображали в виде, говоря современным языком, секс-бомбы, соблазнительницы, завлекательницы….и называли -  Аргина, царственная.  В средние века все королевы,  фаворитки и любовницы французских королей за глаза так и назывались - Аргинами. И остальные фигуры имеют свои точные имена, которые писались и до сих пор пишутся прямо на французских картах:  король червей - Карл Великий, король франков; пастух, певец  царь Давид -  король пик;  Юлию Цезарю и Александру Македонскому -  соответствуют бубновая и трефовая масти королей. Дамой червей стала  библейская  Юдифь, а особо знаменитой у нас, в России,  Пиковой дамой – стала греческая  Афина Паллада…. - Михаил помахал Дамой Пик.  А бубновая масть – это богатство, деньги, у англичан эти  ромбы красные, так и называются  -  "diamond" - алмаз.  С 16-го  века  даме бубён придали черты библейской же Рахили,  женщины жадной и корыстной.… А вот валеты -   Этьен де Виньель, рыцарь времен Карла VII  -  черви;   благородный Ожье Датчанин или Огиер  -  пики; один из рыцарей Круглого стола Гектор де Маре – бубны, а вот  трефы -  сам сэр Ланселот, старший рыцарь Круглого стола короля Артура. Во времена императрицы Елизаветы  и русские игроки называли карты по именам. Поэт Майков в поэме "Игрок ломбера" смело бросает на стол Огиера - валета пик….» - Миша залихватски бросил на стол  пикового валета.
 - « Ну, ты просто энциклопедия карточная, кладезь премудрости, а знаешь ли ты, что карты содержат и тайное, сакральное, древнее знание,  доверенное  египетскими мудрецами не Добродетели, а Пороку  – азартным   играм, ибо Порок в людях сильнее Добродетели…» - Павел  назидательно поднял палец, другой рукой поднимая стакан.
 - «…а гадание – это и есть тайное знание или знание – это, как всех обыгрывать?» - Нина доверчиво смотрела, как Михаил тасует карты, тот, раскинув карты веером, адресовался Павлу: - «…и про это знаю, мне на одну ночь дали почитать книгу  Перельмана  "Новые фигуры академика Шарлеманя", редкая вещь, мизерный  тиражом, …я кое-что выписал  даже…»
 -  «…интересно, а как этому Перельману  в голову пришло  карты собирать, тем более,  что у нас и игры-то карточные запрещены… - заговорил Панасюк – правда, что запрещено, то и интересно…» - сам себе ответил.
 -  «…ну, и об этом  в его книге  есть, а знающие люди говорят, что  в 45 году советские войска заняли   город  Альтенбург, где с древности  картопечатанием занимались, там, на фабрике  обнаружили   ящики  с картами, и старинными тоже.  Часть по  карманам расхватали, а большинство  из них попала в Ленинград, верите ли, на растопку печей планировали пустить, часть и сожгли, наверное,  а часть - на Комбинат цветной печати  попало, где с 1817 года и до революции  печатались  игральные карты.   А Перельман жил в одном из домов, где оказались эти ящики. И он, еще мальчишка,  заинтересовался, даже менял  вещи на колоды карт у сторожей, что ли.…У нас ведь  как, что сторожу – то и имею… — и так спас от огня большую часть уникальной коллекции».
- «…дааа,….интересно…  - протянул Алёша Мичман – а ты, в  какой стилистике  мечтаешь колоду наваять?   Да и кто тебе её в печать пустит?»
  - « Сейчас расскажу, наливайте, давайте выпьем, (что и было сделано),  и я вам спою балладу, может, и сами  всё  поймёте… - Миша достал откуда-то гитару, Сеня-Слон ко всеобщему удивлению со шкафа снял футляр, из футляра вынул скрипку, встал рядом с приятелем, выдал пиццикато,  гитара  ответила, и зазвучал необычный аккомпанемент, вторя  красивой мелодией приятному Мишиному тенору:
     Смотрит луна на поляны лесные
     И на руины собора сквозные.
     В мертвом аббатстве два желтых скелета
     Бродят в недвижности лунного света:
     Дама и рыцарь, склонившийся к даме
     (Череп безносый и череп безглазый):
     "Это сближает нас - то, что мы с вами
     Оба скончались от Черной Заразы.
     Я из десятого века, - решаюсь
     Полюбопытствовать: вы из какого?"
     И отвечает она, оскаляясь:
     "Ах, как вы молоды! Я из шестого"….

… Снова томно зачирикало пиццикато… Все  захлопали, заговорили наперебой – «…так ты колоду скелетов решил сделать,…а слова чьи, неужели, твои?...….какое сочетание странное – гитара и скрипка!....То-то ты на анатомический рисунок ходишь…А как королей от дам и валетов различать будешь?...А что, интересная идея…» 
 - «Скрипачу нельзя гантелями заниматься, рука будет зажатой…» - это выделился голос Алёны, побывавшей  замужем за скрипачом.
- « Так я же не профессионал, а так, подыграть только,…а стихи Бунина…» - застенчиво сказал Сеня-Слон,  восхищённо глядя на Алёну.
   Миша, перебирая гитарные струны: - « А печатать и не нужно, рукотворные делать, коллекционные, штучные… Одному долго и кропотливо, вот я вас всех и позвал…»
    Алёша Мичман достал из мешка свою треуголку, нахлобучил на муляж скелета и сказал,  что знает,  как валетов оформить. Нина расширенными глазами уставилась на эту инсталляцию, прошептала: -  «….ой, вот только к треуголке мне ещё и скелета не хватало, и этот сниться теперь будет…»  К ней наклонился  Миша:   - « А ты вообще-то мальчик или девочка?»
   Все, слегка захмелевшие, воодушевились идеей  и снова разом заговорили: - «…скелеты в латы и фижмы одеть…На черепа королям – короны, дамам – шляпки, валетам – береты…Ну да, а масти -  традиционные оставить…Нет, лучше короли в шлемах на черепах, валеты в  - треуголках, дамские черепа – в перьях и цветах,…или в этих высоких,  остроконечных, средневековых, с вуалью, эннен -  называется…А тузы как?...»
 - «…а можно  ещё колоду сделать  в виде скелетов-пиратов…» - выделился голос Цветкова.
Миша снова взялся за гитару, все примолкли, Сенин смычок протянул минорную долгую ноту, Миша прошептал –«… из Фауста Гёте…» – и тихо запел:
           Чтоб вольнее гулять,
            Извела меня мать,
            И отец-людоед
            Обглодал мой скелет,
            И меня у бугра
            Закопала сестра
            Головою к ключу.
            Я вспорхнула весной
            Серой птичкой лесной…
            И лечу….и лечу…..и лечуууу….
  Нина, чуть ни плача, выбралась из-за стола, прерывающимся голосом пробормотала, что ей надо  домой, надо Арлекина разыскать, переодеться, выспаться… Следом за ней поднялась Алёна: - «…да, и мне пора, сидите, сидите, я возьму такси и сначала её довезу
домой, потом к себе поеду, да ладно-ладно… - взяла Нину под руку – пошли-пошли…»          Сеня-Слон вскочил, помог натянуть им  куртки, сам оделся, пошёл проводить – помочь такси поймать, район, мол,   незнакомый, темно, не такси – так частника найдёт, мол….
   - « А Арлекин – это кто?» - вопросил, проводив эту троицу, вернувшийся в комнату Миша,  ему ответил Цветков: - « А это мы в гостях у скульптора Подозёрова кадриль
 Венецианских  масок устроили,… позавчера, кажется, или вчера?...Переодевались, маски примеряли…Там парень был,  скульптор, они одеждой поменялись… - он достал альбом, зачиркал на листе – а ведь можно колоду карт и с персонажами Дель-Арте  разработать… - он увлечённо рисовал - …Арлекины -  валеты, Доктор Чума – короли, Дамы - Коломбины …»
     Достали бумагу и стали рисовать и Лена с Андреем, Алёша смотрел через плечо Цветкову, что-то пальцем показывал. Панасюк налил себе остаток вина, получилось с полстакана, - выпил и забормотал под нос - «…а я это и не сумею, у меня только пейзажики получаются, мне бы закончить и диплом получить, буду пейзажи, березки  там, кустики …рисовать… листок – сюда, листок – туда, это не портрет и не груди круглые-округлые…сходство?...какое сходство – внутреннее подобие…по ощущению. И вообще! – а я так вижу!...»
     Цветков,  рисуя, продолжал рассказывать Михаилу: - «….а какие посмертные маски  мы там видели,… но их вряд ли можно на игральных картах изобразить….Хотя,  если сюр… …Надо подумать, может оригинально получиться,…но жутковато,,, Какие атрибуты   этим маскам подойдут?… - он отбросил лист, взял другой – это  как-то по-другому скомпоновать  надо…» - он увлечённо рисовал…
    Михаил  расчистил место на столе, положил  разрозненные листы с копиями гравюр – «….вот, у меня Гольбейна Младшего   серия – Пляски смерти, посмотрите. Вот скелет-шулер  карточный, вот в саване и с косой, ну, как в средних веках принято было изображать Смерить, она ведёт вереницу к могиле…и короля, и папу, и нищего с сумой, и красотку, и абатиссу…А вот – он принёс  на стол с тахты раскрытую монографию Бердслея,  - посмотрите, как Бердслей  в чёрно-белой графике, и не изображая,  собственно,  атрибуты смерти, лаконично создаёт атмосферу тления, зла, эротизма, тайны…»
 - « Ну почему – лаконично, по-моему, наоборот, избыточно, контрастно, орнаментально… - Павел задержался на рисунке Саломеи, держащей блюдо с головой Иоанна Крестителя – смотрите, как сплетается орнамент,…из капель крови вырастают злые цветы, а она, плясовица,  тянется поцеловать мёртвые губы…»
    Похоже, идея рукотворной карточной колоды увлекла нашу братию, все достали свои альбомы, набрасывали, штриховали, разглядывали карты Шарлеманя новыми глазами.
Кто-то заинтересовался обратной стороной,  - крапом, рубашкой или как там она называется.   Михаилу и тут было много чего порассказать:  - « Помимо эстетической составляющей общего оформления карт…ну, чтобы рисунок изнанки стилистически отвечал картинке, изображению лицевой стороны – это сам собой, -  рубашку ещё использовали шулера, наносили только им  видные знаки, значки,  закорючки, краплёные карты делали…» - он показал рубашки нескольких своих  коллекционных колод   -  …в 1843-м году, в Америке появился, так называемый, шулер-расстрига, раскаявшийся игрок по имени Джонатан Харрингтон Грин. Он утверждал, что распознаёт игральные карты любого типа, и может назвать любую по рубашке, потому  что производители карт,  якобы, являлись участниками афёры и заговора с шулерскими сообществами против   наивных,  честных игроков. Он говорил и писал в газетах, что  рубашки всех колод изначально, по сговору понятны карточным мошенникам во всех  казино США,  и  что только полный дурак может рисковать деньгами в карточной игре.  И этот Грин даже устраивал публичные сеансы демонстрации своей способности знать по рубашке любую карту в любой колоде. Но это просто к слову, это не относится к  новым картинкам...»
 - « А бывает, на рубашке нет ничего, просто белая или чёрная изнанка?
 - « Я слышал, белая бывает,   вот бы её достать…» - Миша мечтательно зажмурился.
 - « Так прав, наверное, был шулер-расстрига про сговор изготовителей – потому однотонную и не делают, что шулерам никак на одноцветной рубашке крап невозможно наводить…»
   Раздался звонок в дверь – это вернулся Сеня-Слон в компании встреченного у дверей парня с волосами до плеч и надменным выражением миловидного лица, что странно  не вязалось – миловидность и надменность. Они выставили на стол три бутылки 0,7, так называемые – фаустпатроны,  «Солнцедара».  Сеня с отрешённым видам откупорил, налил, выпил, налил ещё и, как во сне, проговорил: - «  Я их посадил на частника, вина вот у него купил, Петю вот встретил у дверей, привёл.…Ах, какая эта Алёна! Ну, просто Весна Боттичелли, Форнарина, нет,…современнее…на актрису Беату Тышкевич похожа…»
 - «  Забудь думать, – Цветков  сочувственно заулыбался – мы мало что о ней знаем, но, говорят, у неё Великая Любовь с неким ювелиром, красивым как демон, талантливым как Челлини, востребованным как червонец и ревнивым как собака,  развёл её с мужем-скрипачём».
 - «  Ну, думать-то мне никто не запретит…» - насупился Сеня.
Все сгрудились вокруг стола, Миша снова взял гитару,  запел:
     Старый, старый сон. Из мрака
     Фонари бегут - куда?
     Там - лишь черная вода,
     Там - забвенье навсегда.

     Тень скользит из-за угла,
     К ней другая подползла.
     Плащ распахнут, грудь бела,
Алый цвет в петлице фрака.

Тень вторая - стройный латник,
     Иль невеста от венца?
     Шлем и перья. Нет лица.
     Неподвижность мертвеца…. 

 - « …ты всё о своём, о скелетах и мертвецах, о  тождестве Эроса и Танатоса,…где любовь – там и смерть, вот у древних Шумеров…» - Павел не успел докончить мысль, его перебил Андрей – «…давайте лучше о любви, я вот недавно на рок-концерте в ДК Железнодорожников был, так там, прикиньте, Дюша Романов, ну – флейтист «Аквариума»,  рассказал о своём первом интимном опыте, ну, когда он мальчишкой ещё со взрослой тёткой невинность потерял…прямо со сцены рассказал, да с юмором…»
 - « Так это не о любви, а о мужской инициации, и зря рассказал, да ещё публично,  в форме стёба. Настоящий мужчина первую женщину с благодарностью помнит, - глаза бородатого Цветкова затуманились – какая бы она ни была…и ту пятиклассницу – косички, портфель, обмирания,- помнит…. И той, что мужчиной сделала – благодарен,…  пятиклассница – заряд романтики;  первый интим, инициация  мужской потенции – тайна…»
  Павел подхватил: - «…правильно, это разные виды любви, греки различали -  Эрос –
любовь-страсть, желание обладать, Филиа - любовь-дружба, Сторгэ - нежная любовь, горячая привязанность, Агапэсис -  возвышенная любовь, стремление отдавать, жертвовать собой. Самая страшная любовь – Мания – безумие, драмы, убийства,  самоубийства…Зато  существует и самая лёгкая – любовь-игра – Людус, ну, а самая
скучная и невзрачная – Прагма – любовь из-за выгоды для себя…»
 - « Да разве это любовь! – всколыхнулась толстушка Лена, - из-за выгоды!...»
 - « Конечно, любовь… - пьяненький Панасюк мотнул головой, - дойную корову любят, курочку-несушку – любят-лелееют…»
 - «…и эти все любови могут переходить друг в друга и сливаться, а могут и сходить на нет – пшик…и закончилось всё, …перегорело,….ушло, как и не бывало…» - почти шёпотом закончил угрюмый Павел, разлил всем « Солнцедар», и эта отрава сделала своё дело – ударила по мозгам, развязала языки.
 - «…дааа, - заговорил надменно-миловидный Пётр, - портфель,…косички,…школьная любовь,…как ты говоришь? Сторгэ? – нежность-восхищение…Вот у меня как-раз с пятого класса была  такая любовь…Девчонка, рисовала классно, я боялся подойти, другие за мной бегали, а она – гордая была,….я в школьном спектакле играл  Гринёва  в «Капитанской дочке», а она декорации там, …реквизит…»
Что за знакомая история, не вчера ли рассказанная Ниной? Вот это да!...Если бы она не ушла с Алёной они бы здесь и сейчас и встретились бы…Вмешаться? Сказать Петру, что они в 15 минут разошлись? Подтолкнуть судьбу или не вмешиваться?...
   Пётр вынул чёрно-белую фотографию, вырезанную, похоже,  из группового школьного выпускного снимка, - на нас глядело  лицо посмертной маски Марии Стюарт, лицо утопленницы   «Неизвестной из Сены»,   лицо нашей визионерши-хиппницы -   Нины-Николы. Все загалдели – «… так это же наша Нина, она только-что ушла, вы чуть не встретились…Ну, наливайте, выпьем за  Сторгэ, пусть она перейдёт в Эрос….ну, а - не дай Бог, -  в Манию, чтобы не перешла…А помните, как её испугало сходство с масками этими посмертными, потом переодевание это…Венецианские кадриль…»
  «Солнцедар»  делал  своё чёрное дело, речи делались  бессвязными,  кто-то что-то кому-то пытался объяснить.  Всё перепуталось, - карты, скелеты, любовь,  маски… Во внезапной паузе зазвучал отрывок  бессвязной речи Цветкова: - «…  мы все  носим  и невидимые маски - своего  парня, первого на деревне, милой девочки,  души компании,  бывалого тёртого калача, всезнающего советчика, лихого прожигателя жизни, непримиримого  борца за справедливость,…..маску  мужа и отца… - голос  Цветкова исполнился горечи, -   эти маски намертво прирастают к лицу. Я  бы и рад быть другим - да маска взяла  надо мною  верх, уже она управляет  мною. Как заметить тот момент, когда еще можно снять ее и надеть любую другую - или просто представить миру обнаженное лицо?...» - Цветков уставился в пустоту. Что это было, - то ли цитата, то ли собственные глубокомысленные соображения – а к чему, в какой связи  с ситуацией?...поток сознания или скрытое предсказание грядущих событий?...
   Фаустпатроны «бормотухи»  били прямой наводкой по сознанию, кого-то затормаживая, а кого и взбудораживая: впавшие в глубокую нирвану -  поплыли в сентиментальность  душевных страданий; неистовые бьёрсерки обрели галлюциногенную нечувствительность к своим душевным ранам.   И те и другие порывались поведать свои любовные истории,  не слушая друг-друга, одна малопьющая добрая Лена сочувственно внимала, комментируя: - «… Ну, это настоящая Мания,…а у тебя просто любовь-игра,…Людус, кажется, так называется…  Господи, как мне вас всех жалко…»
   Сеня провёл смычком, Миша тронул струны, его голос повёл странную, прерывистую мелодию:
                Поговорим о странностях любви, сестра,
Что иногда как сто ножей остра.
 Поведай, брат, о странностях любовных,
О помыслах преступных и греховных…
          Сука  -  Любовь….
Наградой бесполезной,
           Сказка - Любовь….
Как лилия качается над бездной,
    Палач-любовь….Любовь-палач…
                Чей слышен плач?
                Чей слышен плач над тёмною водой,
Кто жертва, кто палач, истерзанный виной!?....
…………………………………………………………………………….
Смычок сфальшивил, гитара сбилась, голос пресёкся, но вот  -   снова  звякнул аккорд, Миша  продолжил –
               
….Под чёрною водой – трава ли косы,
Вот всплеском вспугнуты стрекозы…
         Кто канул в омут головой?
Сомкнулся круг  болотной ряски,
Сомкнулся, и струится волчий вой,
И маски вьются в ритуальной пляске
Вкруг омута, над чёрною водой,
И кто таится там под волчьей маской?…
                Сказка – Любовь…
          Волчица  –  Любооооовь….
Миша повесил голову, Сеня набычился, все заахали, Лена прослезилась. Павел наставительно  воздел указующий перст: - «…единство Эроса и Танатоса, неразделимость Любви и Смерти…»
 - «…дааа, - смерти….Скелет с косой, как раньше изображали, - Миша  оживился – а здорово, как мы, рисуя кости, сегодня на анатомическом рисунке  все познакомились-подружились, а! Слушайте, а пошли сейчас в морг мертвецов рисовать, анатомию доктора Тульпа, как у Рембрандта!  А у нас будет – анатомия санитара Панькина… мой приятель Панькин здесь поблизости, вот сразу  у Московских ворот,…  в больнице в морге… санитаром ночным работает!»
    Чернильная ядовитая жидкость  «Солнцедара» воодушевила компанию на чёрные подвиги, подняла на нетвёрдые ноги, всколыхнулась  в желудках, ударила  изнутри  во все закоулки  тела и воображения и, полных энтузиазма, повлекла из квартиры на лестницу.
    - « Как там Махов нам говорил ? – фактура гипса, живого тела и мёртвого – разная, вот сейчас пойдём и устроим штудию – зарисуем живого Пронькина, мёртвый труп и….Ах! – жаль, Мюнхенского торса у меня нету – Миша покрутил головой - …ничего, гипсовая рука с плечом и предплечьем  есть… - он засовывал что-то большое в рюкзак - ….сейчас придём и на одном листе,…а натура разная – и штрих разный,…. эх, хорошо бы маслом…   Аля-прима…да ладно,  ни холста грунтованного, ни оргалита  нет…ну, тогда так – грифелем на ватмане…»
  Панасюк с пьяной рассудительностью: - «  Да как бы мы гипсовый торс-то тяжеленный, метр с лишним ростом…ну,  высотой, то-есть, - тащили бы как!...Да и вообще, я сомневаюсь, может, не надо, а?...» Его никто не слушал, собирали альбомы, карандаши, искали куртки-шапки. Алёша-Мичман зачем-то снова надел камзол, кафтан и треуголку  Семёновского солдата.  Одеваясь на ходу, компания посыпалась вниз по лестнице.    Миша  возгласил: - «…Пошли!»
….и мы пошли….






 


 
 
.