« И призваны были писцы царские в первый месяц, в тринадцатый день его, и написано было, как приказал Аман, к сатрапам царским и к начальствующим над каждою областью [от области Индийской до Ефиопии, над ста двадцатью семью областями], и к князьям у каждого народа, в каждую область письменами ее и к каждому народу на языке его: все было написано от имени царя Артаксеркса и скреплено царским перстнем.
И посланы были письма через гонцов во все области царя, чтобы убить, погубить и истребить всех Иудеев, малого и старого, детей и женщин в один день, в тринадцатый день двенадцатого месяца, то есть месяца Адара, и имение их разграбить.»
( Библия. Книга Есфирь. Гл.3 стих 12,13)
ГЛАВА 1
360 год до рождества Христова. Персия. Город Сузы.
Дворец царя Асвира. Женский дом.
- Кто порвал мой хитон? Вы, мерзкие рабыни! Вы знаете, сколько за него заплатил мой отец?
Есфирь открыла глаза и огляделась. Дорогие персидские ковры покрывали стены и пол спальной комнаты. Индийские шелка, словно разноцветные волны, заполняли пространство между полом и потолком, спускаясь вниз замысловатыми складками, образуя уютный, сказочный восточный шатер над каждым ложем.
Сотни шелковых, атласных и льняных подушек, украшенных причудливыми узорами цветов, лесными и морскими пейзажами, были разбросаны по всей комнате. Множество золотых и серебряных тарелочек, статуэток, вазочек разных размеров наполняли пространство изысканной роскошью.
Благовония смешивались в пьянящий, пряный аромат, который окутывал и уносил в сказочные мечты, наполненные покоем, негой и ощущением совершенного счастья.
-Я пожалуюсь Гегаю, и он накажет вас так, что мало не покажется.
Юная, рыжеволосая красавица стояла на своем ложе, крепко сжимая изящные пальчики в кулачки, страстно подергивая ими в такт словам. Ее изумрудные глаза горели как огонь в печи кузнеца. Румянец пылал на щеках красавицы, красноречиво демонстрируя ее возмущение происходящим. На полу возле ложа лежал голубой хитон, искусно вышитый золотыми нитками, соединявшими россыпь жемчуга в узор, придававший особую роскошь одежде. И лишь слегка разорванный подол нарушал это совершенство.
-Я вас спрашиваю, мерзкие твари, кто порвал мой хитон?
Вокруг ложа, стоя на коленях, четыре молодые служанки склонили головы, и в страхе, вздрагивая от каждого слова своей госпожи, не могли произнести ни слова в свое оправдание.
-Ну хватит уже разоряться, Амелия. Что ты раскричалась как торговка на базаре? Посмотри, твои служанки еле дышат от страха.
Молоденькая индийская принцесса в зеленом сари, украшенном бриллиантами и жемчугом, подошла к распалившейся от гнева рыжеволосой фракийке, подняла хитон, и, кинув его под ноги хозяйке, сказала:
-Ну, и что страшного произошло? Отдай им, они за пять минут все исправят, потом и не найдешь, где там было порвано. Да, кстати, хитон ты сама порвала вчера, когда примеряла его в очередной раз. Ты так замечталась о том, как предстанешь в нем перед Асвиром, что не заметила, как зацепилась подолом о розовый куст, стоящий у двери на мансарду. Прекрати панику, тебе пора на мирровые притирания.
Она взяла Амелию за руку.
-Ну, хватит, пошли.
Амелия слегка улыбнулась, спрыгнула с постели на пол, опираясь на руку подруги. Она поправила слегка растрепанные волосы, надела парчовый халат и тапочки цвета кораллов, и направилась к выходу, где ее уже ожидала Сумати.
-Возьмите хитон, и чтобы к моему возвращению все было идеально!
Она еще раз сверкнула зеленым огнем своих прекрасных глаз в сторону служанок и скрылась за занавесью.
- Как хорошо, когда никто не кричит, -подумала Есфирь. -Тишина, покой… какое блаженство! Понежусь еще немножечко, пока не пришел Гегай.
Она с удовольствием потянулась, лежа на тканной вручную индийскими мастерами постели, и закрыла глаза.
Есфирь вспомнила детство, их небольшой, и совсем не богатый домик на окраине Суз. Мама с раннего утра пекла лепешки, смазывала их медом. Первая лепешка всегда доставалась ей.
Отец был плотником, он работал с утра и до позднего вечера. Есфирь часто видела, как отец приходил домой совершенно обессилевший. Мать ставила на стол скудную еду, поскольку другой не было, отец ужинал, а потом садился на самодельный стул, брал в руки остро заточенный нож и из остатков дерева вырезал бусы и заколки для своей дочурки. Есфирь надевала эти незатейливые украшения, и начинала танцевать перед уставшими, но счастливыми родителями.
Если удавалось раздобыть рыбу, то в семье царил самый настоящий праздник: мать жарила рыбу на костре, пекла больше лепешек, чем обычно, из тайника доставался сосуд с виноградным вином. В гости приходил Иаир, брат отца, со своим сыном Мордехаем, который был гораздо старше Есфири. Взрослые возлежали за трапезой, разговаривали, пели, смеялись, а дети быстро съедали свои порции и спешили во двор, чтобы продолжить свои игры.
Там, рядом с домом, между двумя большими маслинами, отец повесил качели, привязав к веревке, сплетенной из засохших ветвей акации, дощечку. Это были самые чудесные качели на свете. Мордехай раскачивал, сидящую на качелях Есфирь, а она, закрыв глаза, представляла, что летит по небу, как птица. Как она была тогда счастлива! Казалось, что лучшего и не стоит желать.
Есфирь улыбнулась, ей показалось, что она снова вернулась в детство, в то счастливое время.
К сожалению, счастья не может быть много. Родители умерли, когда Есфирь была еще совсем юной. К тому моменту не стало и Иаира, дяди Есфири. Уже достаточно взрослый Мордехай, взял Есфирь в свой дом. Он очень трепетно и нежно относился к своей маленькой сестренке, по воле судьбы ставшей ему дочерью.
Каждый вечер Мордехай укладывал Есфирь спать и рассказывал ей истории о возникновении земли, небес, звезд и морей. От него, она узнала, как образовались леса и горы, как появились первые цветы, и вспорхнули в небо первые птицы.
Однажды, после очередной истории, Мордехай поцеловал Есфирь в лоб и сказал:
-Моя красавица Гадасса, спи, и пусть тебе приснится Иерусалим.
-Мордехай, я же Есфирь, ты что, забыл?
-Нет, красавица моя, я ничего не забыл. Твое настоящее имя Гадасса, что значит мирт.
Это имя тебе дали твои родители при рождении.
-Но, я же Есфирь, так все меня называют, и ты. Я ничего не понимаю.
Есфирь села, скрестив руки на груди, и нахмурив брови, как взрослые.
-Ну что ж, видно пришло время рассказать тебе еще одну интересную историю.
« Могущественный царь Навуходоносор захотел завоевать весь мир. Он прошел от Индии до Ефиопии, захватывал земли, уничтожал города, брал в плен целые народы. Прошелся он и по земле Израильской. И осадил он город Иерусалим, сердце Израиля, и взял его.
Захватил Навуходоносор в плен царя Иудейского Иехонию, и всю семью его, и все войско его, всех храбрых, ходящих на войну, и художников, и строителей, и простой люд. Захватил и отвел их на поселение в Вавилон. А вместе с людьми отвез и награбленные сокровища из святого храма, что построил Господу царь Соломон, сын великого царя Давида. А позже, и вовсе сжег, все сжег: и храм Господень, и дом царя, и все дома, и разрушил стены вокруг Иерусалима. С тех пор вот уже почти семьдесят лет в великом Вавилонском царстве живут евреи, не свободные и не рабы.» Вот и родители наши потомки плененных евреев. И я, и ты. И многие из нас скрывают свои настоящие имена, меняя их на новые, более привычные для этих мест. Вот и тебе дали другое имя-Есфирь, что значит «звезда».
Однако, какое бы имя ты не носила, помни моя девочка всегда, что ты еврейка, и никогда этого не забывай. Но и рассказывать это всем подряд тоже не надо, до поры.
-До какой поры, Мордехай?
-Господь наш произнес пророчество о летах пленения нашего в Вавилоне. Сказал Всевышний, что пройдет семьдесят лет, и отпустит царь народ Божий восстанавливать храм и стену вокруг Иерусалима, и сам святой город. Совсем немного осталось. Да свершиться пророчество Господа.
И вот смотрю я на тебя, дочка, и чувствует сердце мое, что Господь наш назначил для тебя очень важную роль в исполнении этого пророчества.
-Ух ты, а какую?
-Все, хватит, спи дочка. Что-то я сегодня разговорился.
-Мордехай, скажи, ну скажи, какую роль?
-Придет время, сама узнаешь. А сейчас ложись и спи.
-Ну...
-Все, я ухожу. Спи, и пусть тебе приснится святой Иерусалим, Гадасса.
…………………………………….
-Есфирь, Звезда моя, ты еще спишь, соня?
Есфирь открыла глаза, около ее ложа стоял высокий, мускулистый эфиоп лет тридцати.
Его красивое, слегка женственное лицо было гладко выбрито, впрочем как и голова. Молодое, крепкое тело, мягкая как шелк кожа, сильные ноги и руки, все говорило о том, что мужчина тщательно следит за собой. Его бедра прикрывала белая льняная "юбка", запахнутая на бок, и перевязанная пурпурной лентой. Это был евнух Гегай- страж и наставник молодых девиц, избранных для царя.
Рядом, опустив головы и протянув руки, с висящими на них одеждами и украшениями, стояли служанки, в ожидании пробуждения своей госпожи.
-Вставай, красавица моя, пора идти на притирания мирровым маслом. Или ты забыла, зачем ты здесь?
-Нет, не забыла, - Есфирь встала с постели, ловким движением накинула приготовленный халат и надела парчовые тапочки. - Иду, мой повелитель.
Она чмокнула Гегая в правую, протянутую к ней руку, шутя показывая ему свое смирение и послушание , мило улыбнулась, и скрылась за занавесью.
-Ох и шутница, ну я тебе,-продолжая затеянную воспитанницей шутливую игру, крикнул ей вдогонку Гегай.
ГЛАВА 2
Есфирь стояла у большого зеркала, держа в руке расческу, изготовленную искусными мастерами Востока. Расческа имела форму распустившейся лилии, ручка изгибалась изящным стеблем с резным листом на конце. Деревянную основу обрамлял цветок из слоновой кости, усыпанный изумрудами и топазами. Позолоченная лента окаймляла лепестки и лист на ручке.
Девушка посмотрела в зеркало, взяла в руку прядь волос, и стала ее расчесывать. Ее волосы, словно черные, бархатные волны водопадом спадали на плечи, струились вниз черными лентами, касаясь груди, и мягко, нежно окутывали бедра. Из-под дуги бровей пристально, как бы оценивающе, смотрели красиво очерченные карие глаза, словно глаза пантеры, выслеживающие жертву. Губы слегка приоткрылись, и между ними, как жемчуг из створок ракушки, блеснули белые зубы. Есфирь еле заметно улыбнулась своему отражению, чуть повернула голову налево, потом направо, немного приподняла подбородок, затем опустила. Слегка прищуривая глаза, она то подходила ближе к зеркалу, то отступала от него на несколько шагов.
При этом, множество браслетов на ее тонких, смуглых запястьях весело звенели, создавая музыку и превращая все эти движения в замысловатый танец.
Она была хороша, дивно хороша. Казалось, что Соломон описал именно Есфирь в «Песне песней»:
«О, ты прекрасна , возлюбленная моя. Глаза твои голубиные под кудрями твоими. Волосы твои как стадо коз, вышедших из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и нет бесплодной между ними. Как лента алая губы твои, и уста твои любезны. Как половинки гранатового яблока ланиты твои, под кудрями твоими. Два сосца твои, как двойня молодой серны, пасущаяся между лилиями. Округление бедер твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника. Живот твой -круглая чаша. Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе.»
Есфирь еще раз внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале, повернулась к сидящему за ее спиной евнуху и спросила:
-Гегай, как ты думаешь, я понравлюсь Асвиру?
-Конечно, красавица моя. Даже не сомневайся.
-Но здесь, в доме, столько красивых девушек, многие из них знатного рода. А я – обычная простушка. Разве царь посмотрит на такую?
Гегай встал, подошел к Есфирь, положил свои руки ей на плечи и повернул лицом к зеркалу.
-Посмотри на себя. Разве могут все эти принцессы и княжны сравниться с тобой? Ты особенная, твоя красота излучает свет, как свет от звезды. Не даром твое имя означает «Звезда». Твои доброта, ум, кротость как золотая огранка, еще больше подчеркивают эту Богом данную неземную красоту. Среди всех красавиц –ты избранная, единственная. Поверь мне, я знаю, что говорю.
-Скажи, а какой он?
-Кто?
-Асвир. Он молод или стар. Красив или…
-О, он дряхлый, беззубый старик. У него скверный характер, и всех, кто ему не понравится, он ест на ужин.
-Это правда?
Есфирь прижала руки к груди. Глаза ее наполнились ужасом, и она начала медленно отходить назад, словно желая сбежать. Гегай громко рассмеялся.
-Конечно же нет, глупенькая.
Он подошел к Есфирь, обнял ее за плечи, прижал к груди и шепотом сказал:
- Он понравится тебе, не переживай. Он создан для тебя, как ты создана для него. Только будь умницей, и слушай меня во всем, что ни скажу.
Есфирь прижалась к Гегаю, как к матери, ища покоя. Словно он сейчас мог прогнать прочь все ее сомнения и тревоги.
-Гегай.
-Да, красавица моя.
-Если Асвир так хорош, то почему он прогнал свою первую жену? Чем она была плоха? Девушки говорили, что она была «божественно красива».
-Да, Вашти, внучка самого Навуходоносора, ее красоте завидовало солнце. Она унаследовала от деда стать, ум, и непомерную гордыню. Но Асвир был ослеплен ее красотой, он больше ничего не видел, или не хотел.
Четыре года назад царь устроил великое пиршество для всех князей царства, для главных начальников войска Персидского и Мидийского и для правителей областей своих. Сто восемьдесят дней длилось это пиршество. Гости утопали в роскоши и разнообразии увеселений.
По окончании этого пира, царь созвал гостей на еще один пир. В течении семи дней весь народ, находившийся в престольном городе Сузы, пиршествовал на городских площадях, Особые гости были приглашены во двор царского дома. Двор был украшен разноцветными шерстяными тканями, подвязанными пурпурными шнурами. Золотые и серебряные ложа выставили на помост, обложенный мрамором, перламутром и камнями зеленого и черного цвета. Напитки и еду подавали в дорогих сосудах и тарелках, стоивших целое состояние.
Веселье шло полным ходом. Начальники не тревожили народ приказами или запретами, каждый веселился, как хотел.
Царица Вашти тоже сделала пир для женщин в царском доме.
На седьмой день пира Асвир приказал евнухам привести царицу в царском убранстве, что бы все гости увидели божественную красоту его любимой жены. Семь главных евнухов отправились в царский дом, где пиршествовала Вашти , что бы передать ей повеление царя. Но царица не только не пришла, но и передала, что она веселиться со своими гостями, и не намерена являться перед простолюдинами, чтобы потешить царское достоинство.
От ярости Асвир перевернул стол, за которым возлежал, созвал своих приближенных, мудрецов и удалился для совета. Вопрос был один: как поступить по закону с не покорившейся приказу царя Вашти?
Встал Мемухан, приближенный царя и сказал: «Не только перед царем одним виновата царица, но и перед всеми князьями, начальниками и простолюдинами. Потому что, если пройдет слух о поступке царицы по всему государству, то все женщины, от богатой до бедной, перестанут повиноваться своим мужьям, и начнут пренебрегать ими. А этого допустить нельзя».
Все согласились с этим, и совет предложил огласить царское постановление, и вписать его в законы Персидские и Мидийские о том, что: « Вашти не будет больше входить пред лицо царя Асвира . И царское достоинство Вашти царь отдаст другой, более достойной царице».
Как не любил Асвир свою красавицу царицу, но решение было правильным, да и царское достоинство было попрано слишком вероломно. Постановление было оглашено во всех областях царства, Вашти отправили в дом царских жен. Через несколько дней слуги царя поехали по всему царству искать молодых красавиц, из которых царь и выберет себе достойную царицу.»
-Вот так ты и попала в царский дом. И я уверен, что нет другой, более достойной, стать царицей, чем ты, красавица моя. Только помни, что смирение ломает любые укрепления.
-Но смогу ли я соответствовать требованиям царя. Будет ли он доволен мной?
Есфирь снова подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение. Что-то изменилось в ее взгляде и в сердце.
Глава 3.
Вечерняя прохлада опустилась на Сузы, словно шелковое покрывало. Город выдохнул остатки зноя, открыв двери домов , и погрузился в живительные сумерки. Жизнь снова поселилась на улицах, площадях, переулках . Во всех домах распахнулись окна. Перед дверьми , словно сами собой, выросли торговые ряды, украшенные корзинами с фруктами и овощами, большими и маленькими сосудами с пивом, вином и медом. Торговцы тканями раскинули цветными полосами шелка, парчу, виссон, лен. Ремесленники устроились поудобнее на своих скамеечках и занялись привычным делом. В воздухе запахло свежеиспеченными лепешками, тушеными овощами, зеленью, пряностями. Город, снова ожил после утомительного, жаркого дня.
В середине года солнце особенно пылко ласкает землю Персии своими жаркими лучами. Днем воздух становится осязаемым, видимым, от поднимающейся с поверхности земли влаги. Улицы города словно вымирают. Жители плотно закрывают окна и двери своих домов, чтобы сберечь накопленную за ночь прохладу.
. Редко когда собака перебежит на противоположную сторону, ища закуток между домами, в который можно залечь, спасаясь от зноя, да водонос, еле передвигая ноги под тяжестью телеги, плетется по тонкой полоске тени, лежащей у подножия сжалившихся над ним домов.
Мужчины располагаются в самой большой комнате, пьют пиво и разбавленное вино, едят фрукты. Особенное внимание уделяется кальяну: это неотъемлемая часть дневных развлечений уважающего себя горожанина. За всем этим мужчины обсуждают последние события, рассказывают истории, услышанные от иноземцев. И вся это смешивается с дремотой, уносящей в миры, где покой, блаженство и прохлада.
Женщины занимаются детьми, ткут коврики и покрывала для дома, стирают белье. Вообщем, как и все женщины.
. Город ждет сумерек, спасающих от этого неумолимого, жестокого, не знающего пощады любовного пыла, посланного солнцем. И тогда он снова оживет, заголосит множеством языков и наречий, наполнится ароматами восточных пряностей.
И вот солнце, оставив на горизонте багровый след от прощального поцелуя, отправилось в свое привычное ночное путешествие с запада на восток. Город накрыла вуаль свежести и прохлады.
Есфирь вышла в сад. Мордехай стоял у большого дерева, скрывающего его от посторонних глаз. Летний ветерок ласкал его смуглое лицо. Его черные, как смола волосы, опускались на широкие, крепкие плечи. Такая же черная, с легкой проседью, борода окаймляла четкой линией овал лица от висков до подбородка, соединяясь со сводом коротко стриженных усов над тонкими губами. Его орлиный взгляд, казалось, не упустит ничего. Мордехай , мужчина средних лет, но достаточно крепок и силен. Наверное, если бы ему пришлось пойти против льва или медведя, как когда- то Давиду, победа была бы снова за человеком. В нем чувствовалась сила, мудрость, опыт, заставлявшие людей испытывать уважение и почтение.
-Ты задержалась сегодня, что-то случилось?
Мордехай подошел к Есфирь и положил свою руку на голову девушки.
-Нет, все хорошо.
Есфирь взяла руку Мордехая, и прижалась к ней щекой.
-Я разговаривала с Гегаем. Он рассказал мне об Асвире и царице Вашти. Эта история…
-Тебя что-то тревожит? Что смущает тебя, дочка?
-А вдруг я не понравлюсь царю? Ты и Гегай говорите мне, что я создана для Асвира. А если это не так. Тогда пророчество не исполниться. Ты же говорил, что мне уготована важная роль в освобождении моего народа. А если нет, что тогда будет с нами?
-Красавица моя, все будет так, как сказал Господь. Он не человек, чтобы забирать свои слова обратно. Если Бог сказал своим пророкам, что так будет, значит ничто не сможет помешать этому. И Асвиру ты обязательно понравишься, ты не можешь не понравиться. Не допускай сомнения, все будет хорошо.
Мордехай взял Есфирь за плечи, вывел ее на свет луны и сказал:
-Какой же красавицей сотворил тебя Всевышний. Твои родители гордились бы тобой, а я каждый день воздаю Богу хвалу за тебя. Господь обязательно Вознаградит тебя за кротость и смирение. Только не забудь, что я говорил тебе, когда ты вошла в этот дом. Пока не пришло время никто, слышишь, никто не должен знать, что ты еврейка. Господь сам скажет нам, когда будет нужно. У Него все времена и сроки, запомни это, дочка.
-Хорошо, отец, я сделаю так, как ты скажешь, и как хочет Господь. Ну мне пора. Боюсь, что Гегай что-то заподозрил. Возвращайся домой осторожно.
Есфирь пошла по тропинке в сторону дома. Потом резко повернулась в сторону Мордехая.
- Мордехай.
-Да, дочка.
-Ты заменил мне родителей, вырастил меня как собственную дочь. Я никогда этого не забуду.
Есфирь направилась к дому. Мордехай посмотрел на нее. По тропинке, освещенной лунным светом, шла новая Есфирь. Ее осанка, поступь. Все изменилось. Прежняя Есфирь осталась в сердце Мордехая, под светом луны шла царица Есфирь, Звезда обещанной свободы.
------------------------------------------
-Ты сегодня с кем-то встречалась в саду?
Гегай подошел к постели Есфирь и сел рядом, на ковре.
-Откуда ты знаешь?
Есфирь не смогла солгать. Она доверяла евнуху, ставшему за этот год ей не только наставником, но и другом.
-Звездочка моя, от меня трудно что-либо скрыть. В этом доме везде есть глаза и уши, которые видят и слышать все. Ты должна была бы об этом знать.
Кто он?
-Он мне как отец. Мои родители умерли, когда я была еще совсем девочкой. Мордехай воспитал меня как родную дочь. Пожалуйста, не говори никому, не причиняй ему зло. Кроме него у меня никого нет. Лучше накажи меня.
-Ну, что ты, глупая. Я все понимаю. Вот только я пришел тебе сказать, что через два дня твоя очередь идти к царю.
-Как, уже через два дня?
-Да, и поэтому, будь особенно осторожна. Не встречайся пока с Мордехаем, так его зовут?
Есфирь кивнула головой и глубоко вздохнула.
-Ну, все, мне пора идти. Сегодня к Асвиру идет эта рыжая бестия, Амелия. Надо дать ей последние указания. Спи и ни о чем не думай, завтра будет день, будет и пища. Не помню, кто это сказал?
Гегай улыбнулся, поднял с пола упавшую с головы Есфирь ленту, положил в карман халата.
-На память о тебе, моя Звезда.
Его глаза наполнились слезами грусти, грусти о том, что через два дня Есфирь покинет этот дом, и они больше никогда не увидятся. Гегай навсегда останется в доме жен, а Есфирь…
Есфирь закрыла глаза и стараясь ни о чем не думать стала погружаться в мир снов.
Ей снился родительский дом. Мама, пекущая лепешки. Отец, сидящий на стуле, уставший, но счастливый. Молодой Мордехай, раскачивающий самодельные качели, с сидящей на них маленькой, смеющейся девочкой. Девочкой, которой было уготовано стать «Звездой свободы».
Глава 4.
Есфирь стояла перед раскрытым окном.
Огромное багровое солнце начало свое привычное путешествие на запад. Горизонт, как бесконечная картина, раскрыл все великолепие красок этого действа. Лиловые, пурпурные, багряные огромные мазки невидимого художника небрежно легли на лазурный холст, уставшего от дневного зноя, неба. Птицы притихли, боясь спугнуть уже спускающуюся на солнце дрему. Даже ветер, запутавшийся в кронах деревьев, ненадолго смирился с этим чудным пленом, чтобы постигнуть таинство «нирваны», уводившей все живое в тишину, покой и умиротворение, вслед за уходящим за горизонт багровым шаром. На несколько минут все погрузилось в тишину.
Есфирь посмотрела вверх, откуда сквозь лиловые мазки проглядывала лазурная небесная мантия. Она сосредоточилась на этой зовущей к себе чистоте, и тихо произнесла:
- О, Всемогущий, Всемилостивейший Господь! Я склоняюсь перед Твоим величием и силой. Вся моя надежда, все мое упование только на Тебя. Ты знаешь, я всегда была послушна и смиренна пред Тобой. Все, что ты говорил мне делать через Мордехая и Гегая, все исполняла с почтением и в радости.
Веди и сейчас меня своей рукой. Пусть Твоя мудрость и Твой совет пребудут со мной. Что бы Ты не решил, что бы не предназначил мне, пусть будет Твоя воля на все. И если мне не суждено понравиться царю, то я в смирении навсегда останусь в доме жен, только Ты не оставляй меня. Но, если судьба моя стать царицей, то дай мне мудрость, и вложи в сердце мое любовь и повиновение Асвиру. И пусть он полюбит меня. Отдаюсь полностью в твои руки, о Отец, и пусть будет, как Ты решишь, не воспротивлюсь.
Макушка солнца скрылась за горизонт. Вечерняя влага легла на теплую землю. Птицы вдохнули живительный нектар прохлады, и запели свои серенады. Освободившийся от плена ветвей ветер, пронесся над садом, ворвался в раскрытое окно, прохладным поцелуем прикоснулся к лицу Есфирь, всколыхнул ее роскошные волосы, и умчался за горизонт.
Девушка посмотрела вслед бойкому проказнику. И тут она заметила, как на очищенном от красок уходящего солнца небе, словно на чистом холсте, зажглась яркая звезда. Есфирь знала, что Господь ответил ей, Он рядом, Он здесь.
Девушка глубоко вдохнула вечерний воздух, словно силу, посланную ей с Небес и прошептала:
-Благодарю Тебя. Теперь я все смогу.
Это был последний вечер Есфирь в этой комнате, ставшей ей уже почти домом.
Девушки, жившие с ней в комнате, уже были представлены царю, Ни одна из них не понравилась Асвиру, и им было суждено всю свою жизнь провести среди таких же несостоявшихся цариц, как и они. Одно утешение, что может быть, когда-нибудь, царь захочет провести ночь с одной из них, а потом вновь забудет, и возможно, что уже навсегда.
Перед тем, как отправиться к царю, каждая из них могла взять все, что только пожелает. И конечно, никто не отказывался от этой привилегии. Каждая уносила с собой сундуки, заполненные одеждой, драгоценностями, золотой посудой, дорогими тканями, золотом и серебром. Вот только добиться благорасположения царя они так и не смогли.
Есфирь подошла к своей постели, на которой лежал белый хитон, усыпанный жемчугом. Рядом с хитоном лежали пурпурные и белые ленты для волос, украшения из жемчуга и золота, золотой пояс, браслеты на запястья и щиколотки, и пурпурная тонкая ткань, прикрывающая голову и лицо, входившей к царю девушки. Все было готово.
Она провела рукой по хитону, лентам. Надела браслеты и серьги. Ей так хотелось еще чуть-чуть побыть здесь, оставаясь беззаботной, чистой, нетронутой, словно цветок в саду. Она присела на край ложа, закрыла глаза.
Ей захотелось вновь окунуться в беззаботное детство, где еще живы отец и мать, и она маленькая девочка, раскачивается на качелях. Легкий ветерок запутался в прядях ее волос, и нежно щекочет щеки и нос. Она смеется, и весь мир для нее -это дом, родители и больше ничего.
Но, Ее время пришло, и дороги назад уже не было. В комнату вошли служанки и Гегай»
Девушки взяли в руки одежду, украшения, расчески и ленты, и ловкими, привычными движениями стали одевать Есфирь. Белый хитон был слегка сужен в талии и бедрах, что позволяло оценить всю прелесть точеной фигурки молодой красавицы. Одна из служанок вплела в волосы Есфирь ленты, украсила голову короной из живых лилий. Остальные дополнили наряд приготовленными украшениями, и накидкой на голову.
После того как Есфирь была одета, девушки удалились. Перед Гегаем предстала та, которую он должен был сопроводить к царю. Та, которую он видел последний раз. Та, которую он успел полюбить как сестру.
Он подошел к Есфирь, поднял пурпурную накидку, открыв лицо девушки, достал из халата изящную коробочку и открыл ее.
-Это сухие духи с ароматом ванили. Любимый запах Асвира, и твой.
Гегай опустил палец в коробочку, а затем прикоснулся ко лбу, изгибу шеи, запястьям и щиколоткам Есфирь. Он словно елеем помазал свою воспитанницу, благословляя и отдавая ее в руки Всевышнего.
А затем продолжил:
-За этот долгий год я многое о тебе узнал: какие цветы и ароматы ты любишь; какой цвет одежды придает особое сияние твоей коже; какие яства доставляют тебе наибольшее удовольствие; как ты улыбаешься, и от чего ты грустишь.
Я многое узнал о тебе. Ты смиренна и кротка. Тебя не возможно не любить. Ты словно сама-любовь. И мое черствое, холодное сердце растаяло, ожило, обрело новую жизнь рядом с тобой. О, как короток оказался этот год.
Гегай отвернулся от девушки, чтобы вытереть слезы, которые катились по его лицу.
-Гегай, ну что ты? Посмотри на меня, разве я была бы такой, не будь тебя рядом? Твои советы, шутки, требовательность и конечно любовь, которую я не могла не заметить, все это изменило меня. Из простой, ничего не видевшей и не знающей девчонки я стала той, которая сегодня, я верю, достойна пойти к самому царю.
Пожалуйста, посмотри на меня. Это и твоя победа. Ведь я-твоя Звезда, помнишь?
-Да, красавица моя.
Гегай повернулся к Есфирь. Подошел к ней, протянул свои руки, чтобы обнять, но, тут же опустив их, отошел назад. Он склонил свою голову, опустился на колени и смиренно произнес:
-Через несколько минут ты войдешь к царю, и выйдешь из его спальни новой царицей. Я в этом уверен. А потому я не смею больше прикасаться к тебе. Но ты навсегда останешься в моем сердце. И глядя на тебя издали, когда ты будешь гулять с царем по саду, я буду тихо говорить: «Моя красавица, моя звезда, Ты- великое сокровище, которое я сохраню в своем сердце навсегда». Я…
Есфирь не дала Гегаю договорить, она подбежала к нему, упала на колени и крепко прижалась к его груди.
-Я никогда тебя не забуду.
Прошептала Есфирь.
-Слышишь? Ты тоже навсегда останешься в моем сердце.
Пару минут евнух и невеста царя стояли на коленях, крепко обнимая друг друга. Затем Есфирь поднялась с колен, поправила хитон, накидку на голове, и направилась к дверям.
-Есфирь, постой.
Гегай поднялся с колен, подошел к девушке и произнес:
-Ты имеешь право взять с собой все, что только захочешь: золото, украшения, одежду. Бери, что пожелаешь.
-Нет, Гегай, я ничего не возьму, кроме того, что ты наказал мне взять. Я здесь не ради сокровищ. Придет время и ты все поймешь. Прощай.
Есфирь улыбнулась, накрыла лицо вуалью и ушла в открытую дверь. Они видели друг друга в последний раз.
Глава 5.
В комнате пахло благовониями, Особенно чувствовался аромат корицы и ванили. Играла тихая музыка, музыканты расположились за коврами, отделяющими их от спальни царя.
Лютни и свирели словно пели оду любви, наполняя комнату прекрасными звуками .
Вся спальня была увешана легкими тканями, спускающимися с потолка, и образующими подобие лабиринта, в конце которого, расположилось огромное, круглое ложе, покрытое шелками и парчой пурпурного, розового и белого цвета. Множество подушек, маленьких и больших, было раскидано по всему ложу. На подушке у изголовья лежали белые нарциссы, перевязанные пурпурными лентами и нити прекрасного белого и розового жемчуга. С потолка свисал легкий балдахин, подвязанный по четырем сторонам золотыми шнурами, со вставленными в узлы веточками белых лилий.
От всего этого великолепия у Есфирь слегка закружилась голова. Она подняла вуаль, открыв лицо, и присела на край ложа, спиной к изголовью.
Музыка продолжала играть. Есфирь справилась с накатившим на нее волнением, и начала разглядывать комнату. Повсюду виднелись золотые сундуки и вазы, инкрустированные драгоценными камнями- искусная работа мастеров Индии и Персии. Персидские ковры устилали пол, создавая мягкий, теплый настил, приятный для ног. На маленьких столиках по углам комнаты курились благовония.
Есфирь полностью успокоилась, поднялась с ложа и стала разглядывать картину, украшающую потолок. Это было изображение двух возлюбленных, окруженных цветами, птицами и отрывками любовных стихов придворных поэтов.
-Так вот ты какая. Ну, дай я на тебя посмотрю.
Есфирь вздрогнула от слов, внезапно прорвавших тишину. Она обернулась и замерла от восхищения и смятения, одновременно охвативших ее. Сердце забилось, словно маленькая пташка в клетке, стремящаяся вырваться на свободу. Она не могла пошевелиться, все ее тело будто связали прочными, невидимыми жгутами.
Перед ней, окруженный тонкими волнами свисающих тканей, стоял Асвир. Да, это был он, тот о ком Есфирь так много слышала, кого представляла себе сотни раз, лежа в своей постели. Но, как он был красив. Даже в самых своих смелых предположениях Есфирь не смогла нарисовать Асвира таким, каким его сотворил Всевышний.
Асвир, еще достаточно молодой, высокий, статный мужчина. Его длинные, густые волосы обрамляли красивое, ухоженное лицо. Черные брови ровными дугами нависали над большими, миндалевидными глазами. Широкие скулы были очерчены тонким изгибом ровной, словно нарисованной художником бородки, закрывающей подбородок, и плавно переходящей в свод таких же ухоженных усов, огибающих четкую линию вокруг губ.
Царский разноцветный халат, вышитый золотыми и серебряными нитями, почти касался пола. Под распахнутым халатом виднелся голубой хитон с круглым, глубоким вырезом на груди, украшенным рубинами и золотыми монетками. Казалось, наряд и хозяин соревнуются между собой в красоте.
Есфирь не могла оторвать глаз от, представшего перед ней, царя. Он был прекрасен. Ее сердце распахнулось и любовь, словно бабочка впорхнула в его лепестки. Девушка слегка покачнулась и стала медленно опускаться на пол. Асвир устремился к ней. Он опустился вместе с красавицей на мягкий ковер, снял накидку с ее головы и осторожным движением убрал прядь волос, упавшую на лицо.
-Ты прекрасней любого цветка.
Прошептал Асвир.
-Сама луна, осознавая свое уродство в сравнении с твоей красотой, готова стать незаметной. Чудо, сотворенное Всевышним.
Есфирь открыла глаза, и ее понесло течение страстных, пылающих любовью, черных глаз Асвира, который был так близко, что казалось, она вдыхает его, а не воздух.
Асвир прикоснулся губами к губам Есфирь, словно пробуя их на вкус. Потом еще и еще. Он как гурман в каждом прикосновении искал новые, скрытые нотки раскрывающегося вкусового букета, предложенного ему. Затем он впился в слегка приоткрывшиеся губы девушки, чтобы полностью насладится совершенством, подаренным ему Небесами.
Есфирь не могла сопротивляться натиску влюбленного уже не царя, но мужчины, держащего ее в своих объятьях. Она закрыла глаза и в наслаждении поплыла по волнам этого бурного и страстного океана, охватившего ее тело.
Девушка чувствовала, как Асвир срывает с нее хитон, обнажая невинное, еще нетронутое никем тело, но это не смущало ее. Сейчас она была готова отдать ему свою жизнь. Прикосновения его рук, губ, жар разгоряченного желанием тела, все это было так ново, неизведанно, и приятно. Казалось, они были созданы друг для друга. Любой порыв, движение доставляло истинное наслаждение обоим.
Они словно пили из источника жизни друг друга, и никак не могли утолить жажду, внезапно охватившую их. Казалось, пропусти они хоть каплю, и жизнь в их телах угаснет навсегда. Каждое мгновение они все больше и больше познавали друг друга. Каждое движение соединяло, скрепляло двоих в одно. И уже не было отдельно мужчины и женщины, но нечто большее, еще неизведанное, окутанное тайной, но такое понятное, простое и чистое было рождено и венчано любовью в последнем крике, сорвавшемся с уст обоих.
Это была самая прекрасная и пьянящая ночь, ставшая концом прежней и началом новой, полной неизвестности жизни, в которую Есфирь впорхнула на крыльях расцветшей любви.
В эту ночь слуги не заходили в спальню царя, чтобы отвести девицу в дом царских жен. Асвир нашел ту, что была назначена ему свыше.
Накануне вечером Мордехай получил от Эсфирь записку в два слова «сегодня ночью». Когда он прочел их, слезы радости покатились по его лицу. Он всю ночь простоял у открытого окна своей комнаты, благодаря Господа.
Пророчеству пришло время свершиться.