В палате холодно. Скоро новый год, но руководство поселковой больницы не думает затопить печь (центрального отопления нет). Хорошо, что я в Узбекистане, а не в Якутии.
Скосившейся дверцею тумбочка на двоих переполнена посудой. Едим то, что принесут из дому. В больничной столовой не то, что кушать, дышать не трудно от запаха стылой еды. Кормят только обедом, и выходишь оттуда, словно с политзанятий, что поел, что замполита послушал. Если жена не сможет приехать, остаюсь голодным один на один со своей болезнью. C соседом повезло. Не больной, а бычок на откормке. Целый день уплетает. Но не жадный – всегда приглашает на трапезу. Откажусь, особо не обижается и не настаивает.
Сегодня воскресный день. Жена с обедом не успела. Ужин я прогулял. Угораздило же меня, именно в тот момент, когда сосед ужинал, выйти покурить. Еще и обвинил меня, что я не вовремя вышел на улицу ( а подождать…, об этом он и не подумал). Извини Гюго (я читаю «Отверженные»), какие душевные переживания и страсти, когда в желудке пусто как в кармане нищего. Ему (желудку), как и сердцу не прикажешь.
В больницу я попал по вине участкового врача, который вовремя не сделал обычную прививку.
Через неделю, после переезда из севера самый юг необъятной страны, у меня появились обычные прыщи, И я, как обычно, долго не церемонясь, выдавил их и забыл. Но они, окаянные, не забыли меня и без опоздания появились в разных участках тела. Честно признаться, люблю я выдавливать их и не упускаю момента помочь в этом деле и жене.
И вот эти, как я их ласково назвал «чирики», стали чесаться и давать визиты в разных частях тела. Это стало меня беспокоить и, когда я обратился к врачу, он их у меня насчитал тринадцать штук. Лучше бы их было четырнадцать, пусть даже пятнадцать. Это бы так не угнетало. Меня поразило и само их расположение; на левой ноге и на правой руке, на шее под левым ухом и на правой лопатке.
Фельдшер, прищурив глаза, посмотрел поверх коричневых оправ, потом взгляд остановил на мне и убедительно выпалил:
- Я назначаю вам переливание.
Я понимающе кивнул и последовал за медсестрой.
Переливание делали по возрастающему: куб, два… десять, потом на снижение.
От этого переливания ягодицы мои опухли и я с трудом стал передвигаться, а чирики шли на поправку и приумножились. Их стало пятнадцать. Данный факт меня немножко успокаивал, не тринадцать же. После пятого куба, я заявил свое недовольство. Фельдшер задумался, почесал затылок.
- Все-таки я направлю вас к терапевту в районную поликлинику, у меня возникли кое-какие подозрения, - с достоинством сказал он.
Районный терапевт осмотрел меня как художник натуру, что-то пробормотал про себя и резюмировал:
- У вас, молодой человек, прогрессирующий фурункул, к тому же переливание сделали зря.
«Вам бы только поиздеваться над чужой задницей», - добавил я про себя.
- Для убедительности, нам не помешает проконсультироваться у хирурга, - прижал он губы, почесывая ус, и направил меня в областной диагностический центр.
Когда увидел очередь у кабинета хирурга, я даже забыл о боли. Я же не выдержу насилие засевшего во мне неопределенности по поводу медицинской принадлежности этих «чириков», пока дойдет до меня очередь.
К своему счастью я был одет в форменную одежду, а человек в форменной одежде для местного населения это настоящий аке – уважаемый человек. И я решил: «пусть меня мучает совесть, чем моя больная нога».
Извинившись, что мне по служебному вопросу чинно без стука вошел в кабинет и застал врача за столь приятным занятием. Он возбужденно гладил молоденькую девушку не по совсем больному месту. Я сделал вид, что ничего неособенного не заметил в этом столь скромном кабинете в рабочее время и встал в сторонке. Растерявшись от моего неожиданного вторжения, доктор ничего ни сказал. Для вида сделал на бумаге какую-то запись и отпустил девицу.
- Вы извините, что я без стука, - попробовал я сгладить недоразумение своего вторжения.
- Ничего, ничего, для вас мы всегда рады, - перешел он на официальный тон. - Что беспокоить? – сухо спросил он.
Пока раздевался, я ввел его в курс цели моего визита.
Хирург подтвердил диагноз терапевта.
Чтобы лечь в больницу, мне нужно было взять направление с районной поликлиники, и я обратился к хирургу районного значения. Увидев мою ногу, хирург, узбек по-национальности, попросил меня залезть на высокую деревянную кровать. Больше нигде ни в одной больнице я не видел подобной кушетки. Я еле залез, а когда лег игольчатый холод окутал мое тело. Врач бесцеремонно, как на животном развязал колено где, подколенной ямке, прямо в сгибе вырос самый здоровенный «чирик», который уже превратился в фурункул. От боли мне показалось, что я через минуту встречусь с прадедушкой и напряг свою волю, чтоб не показаться слабым. В это время услышал:
- Я очень сомневаюсь, что это фурункул, уж больно он красен и крови много идет.
Он снова сделал мне перевязку и дал направление к кожновенерологу и тем самим дал надежду, что со мной не случиться то, что случилось с великим Шаляпиным.
Гений, говорят, умер от обострения фурункула.
Вначале я не придал значение «кожновенеролог», но когда на дверях кабинета прочитал «кожноВЕНЕРОЛОГ» меня начало колотить.
«Сифилис!», - ужаснулся я и как счетная машинка деньги стал перебирать в памяти, когда я был последний раз в порочной связи. Но совесть моя оказалась чиста, хотя и были возможности. «Чтобы я когда-нибудь…», - молнией врезалось в сознании.
По мере продвижения очереди, внезапная мысль низвергла меня в ярость и фантастические способы расправы с женой заполонили мое воображение. А больше думать не на кого. Я был, чисть перед ней и перед своей совестью. «А может это грехи шальной молодости, - промелькнуло у меня. – Вот проклятье! Аукнулось. Пожинай результат наслаждений!».
Жена, из подозреваемых, плавно перешла в потерпевшую. За мои грехи будет страдать и она!
Придавленный горькими думами, я зашел к врачу. Пока он изучал мою карточку своей близорукостью, я вспомнил рассказ друга, который ему рассказал знакомый кожновенеролог, как у них больнице умирал от сифилиса пациент. Он умер по частям, Сначала отвалилось загнившее ухо, потом нос, следом пальцы друг за другом. Вслед им попрощалась с телом рука, торопясь попасть в рай. Та же участь постигла ног и всего остального.
Жуткая картина!
По спине ежиком прокатились мурашки, и тело покрылось холодным потом.
Представил, как я по частям предстану суд перед Всевышним.
С неохотой протянул врачу руку с чириком, а может фурункулом, а может и сифилисом, а может?.. Сам отвернулся. Хотел еще закрыть и уши, чтобы не услышать страшный приговор судьбы, но руки были заняты.
СПИД – вот карающий меч судьбы!
- Все ясно, - покачал головой старый хирург так издевательски-равнодушно, и мне показалось, что он смеется надо мной.
Я еле сдержался, чтобы не ударить его.
- И сколько это у вас, - прервал он мое покушение.
Я стоял как Карбышев, окутанный льдом.
- Больше месяца, - выдавил я, не поднимая глаз, как уличенный в измене супруг.
- Что же так поздно обратились? – сказал с укором доктор.
Это был конец. У меня что-то екнуло под сердцем, и я согнулся как хомут. Тупым бесчувственным взглядом посмотрел на врача и опустил одеревеневшую голову.
- Ничего джигит, дней десять, пятнадцать придется полежать в больнице, - великодушно провозгласил он. – У вас – лечминос, - снисходительно огласил он приговор.
«Хоть аждаха, - в сердцах воскликнул я, - даже если умру от этого, то, как настоящий мужчина».
После в больнице я узнал, что так называемые «чирики» в народе называют «афганский прыщ». Он появляется от укуса местного комара, если во время не сделать от него прививку.
«Не комар, а крокодил какой-то», - заключил я.
При выходе из поликлиники, я невольно посмотрел в зеркало, и мне показалось, что виски мои слегка осеребрились.
«Шаляпин в медицине», - оценил я кожновенеролога.
1988г.