Долго разбирать найденные документы не пришлось. Все они сводились к накладным, договорам на поставку офисной и бытовой техники, таможенным декларациям и прочей финансово-юридической беллетристике, в которой Снегирев, если честно, понимал немного.
- Знаешь, - заметил он Быстрицкой, откладывая очередной листок в нужную стопку. – У меня из головы не выходит, почему любовницу Левченко так быстро убили. Стоило нам её разыскать, как от неё тут же избавились.
- Что ты имеешь в виду? – не поняла та.
- Думаю, что это далеко непростое совпадение. Информация утекла наружу. Вопрос, только, через кого именно?
- Хорошо, - охотно оторвалась она от бумаг. Ей, как и Снегиреву, уже порядком наскучило ковыряться в этом, найденном на помойке, мусоре. – Давай попробуем очертить круг подозреваемых. Нас, надеюсь, ты из этого круга исключаешь?
- Нас , да…
- Тогда, остается один Щукин, - благодарно кивнула Лена. - Но вряд ли, кому-то он что-то взболтнул. Слишком честный для этого.
- Откуда ты знаешь, честный он или нет? – не очень уверено возразил Сергей. – Хотя, в данном, конкретном, случаи, наверное, ты и права. Он человек еще старой, советской закалки. Зато, наверху, нашу деятельность кто-то постоянно курирует и ходом расследования интересуется. И этот кто-то на него сильно давит. С чего бы это? Простой контроль общественно-значимого и резонансного преступления, или еще и личная заинтересованность?
- Так можно пол страны в чём угодно подозревать, – недоверчиво усмехнулась она. - А по поводу давления на следствие, так это обычное дело, руководство всегда хочет получить всё и сразу. Да и потом, с чего это ты взял, что он кому-то о гражданской жене покойного доложить успел?
- А я , пока, ничего и не утверждаю. Просто, понять хочу, случайность все это, или нет? Возможно, что преступники по своей личной инициативе зачиститься решили. Так, на всякий случай, чтоб от лишнего свидетеля избавиться.
- Но зачем? Она ж ничего не знала.
- Это мы так думаем, что не знала. Раз убили, значит, для кого-то и чем-то была опасна. Ты, кстати, кушать не хочешь?
- Хочу, - несколько удивленно пожала плечами Лена. – Но мы еще этот мешок, только на половину осилили…
- Ну, и пусть! – решительно оборвал её Сергей. – Без десяти девять, сколько можно работать? Все равно, пока, мы с задержанными бизнесменами в «Крестах» не пообщаемся, не поймем, как их бухгалтерия в офисе фирмы «ТрансКом» оказалась.
- И где мы есть будем?
- В ресторане, - сходу нашелся он. – Шикарного ужина я не обещаю, но с голоду не помрем.
- Нет, в ресторане не интересно, - придала себе наигранно-разочарованный вид она, будто ожидала совсем другого ответа. – Там народу много, мешать будут… Поехали, лучше ко мне, я тебя сама покормлю .
- Но… – заметно смутился Сергей. – Ты ж, наверное, устала… Да и поздно, уже…
- Всегда поражалась мужской логике! Переспать с бедной девушкой это вам удобно! А проводить её вечером домой и разделить с ней скромный ужин нет?
- Я этого не говорил…
- Тогда, поехали, – категорично заявила Быстрицкая, решительно поднимаясь из-за стола.
То, что ему угрожает серьезная опасность, Одинцов начал понимать еще в феврале девяносто четвертого года, за четыре месяца до своей смерти. Да и как тут было не понять, если угрозы шли уже открытым текстом. Либо за бесценок продавай контрольный пакет акций, либо мы их у тебя отберем просто так. Сопротивляться такой наглости и цинизму, было уже невозможно. Не помогали ни милиция, ни прокуратура, ни другие органы государственной власти. Там лишь, бессильно разводили руками и сочувствовали:
- Ну, что мы можем сделать, слова ж к делу не пришьешь! Раз вы еще живы, значит, не так всё и страшно. А боитесь, соглашайтесь с их предложением и уезжайте в Москву, денег на обустройство вам там хватит.
Заозерский комбинат был единственной и по-настоящему драгоценной жемчужиной не только их маленького провинциального городка, но и всей области. Правда, за последние пять лет, эта жемчужина заметно потускнела, перестав сиять той ослепительной белизной, как раньше. В условиях стремительно разваливающейся экономики, многие предприятия, какими бы совершенными и новыми они не были, выживали, как могли. Государство бросило их на произвол судьбы, сами, мол, справятся со своими трудностями. Ну, а нет, значит, и не нужен нам этот завод вовсе! А как тут справишься, если поставщики и смежники, по тем же причинам, что и ты, на ладом дышат. Им тоже не на что купить сырье и комплектующие, а рабочие, устав жить подолгу без зарплаты и впроголодь, массово уходили в другие места. Слесари, токари, инженеры, конструкторы шли торговать вещами на рынок, мотались челноками за границу, или занимались пусть неквалифицированным, но все-таки приносящим хоть какие-то деньги в семью, трудом. Складывалось такое впечатление, будто собственная промышленность страну больше не интересовала.
Почти сразу, после развала Советского Союза, в стране началась приватизация, согласно которой, за короткий промежуток времени, промышленные предприятия принадлежавшие государству должны были перейти в частную собственность. Поначалу это было довольно стихийным и не повсеместным явлением. Не хватало еще принятых законов и механизмов реализации данного мероприятия. Активная ж фаза наступила летом 1992 года, когда каждому российскому гражданину, будь то грудной младенец или выживший из ума старик, был вручен именной приватизационный чек, номинальной стоимостью в десять тысяч рублей, на который можно было приобрести акции того или иного предприятия. Эти чеки , народ быстро окрестил ваучерами. Впрочем, покупательная стоимость ваучера была довольно условной, и в разных регионах на него можно было купить разное количество акций. Да и сами предприятия были оценены грубо и в меньшую сторону - в 1400 миллиардов неденоминированных рублей.
Полной неразберихой в стране и бессилием власти навести в регионах порядок, не преминули воспользоваться коррумпированные чиновники и откровенно криминально-бандитские группировки. Через чековые инвестиционные фонды, они собирали у населения ваучеры, в дальнейшем обещая с них хорошие дивиденды, а затем, используя свои связи, влияние, а нередко шантаж и убийства за бесценок приобретали контрольные пакеты приватизируемых предприятий. Никаких дивидендов, само собой, никому платить они и не собирались. Война за государственное имущество подходила к своей убийственно-кровавой стадии. Докатилась она и до маленького Заозерска.