Наконец все пассажиры, эвакуируемые с Кольского полуострова в глубокий тыл Большой Земли, были на борту морского транспорта. И тогда, по-военному кратко и четко зазвучали усиленные рупором, команды его капитана:
- Убрать трап! По местам стоять!..
Минька Кожевников - низенький и худенький девятилетний мальчик - стоял на палубе рядом с двумя младшими братишками и сестренкой и внимательно приглядывался и прислушивался ко всему происходящему на судне.
- С якоря сниматься!.. Пошел шпиль!
Мальчик представил, что это он, Минька, стоит сейчас на капитанском мостике и отдает приказы, наблюдает за тем, как шпиль, вращаясь, с лязгом вытягивает из воды якорную цепь. И, будто повинуясь его командам, пароход стал медленно пятиться назад, стараясь не задеть кормой соседние суда, затем развернулся в направлении выхода из бухты в направлении Белого моря.
- Малый вперед!
Мальчуган шепотом повторил команду капитана.
Постепенно исчезали из вида устье реки Нивы, высокие прибрежные краны, дома Кандалакши, гражданские и военные суда с разноцветными флагами, что стояли у пирса или на рейде.
Детей у Николая Ивановича и Александры Васильевны Кожевниковых было четверо – три сынка (я был моложе Миньки на четыре года, Боря – на семь) и двухлетняя дочурка Тонечка. Жизнь их семьи до сегодняшнего дня проходила в Хибинских горах, в небольшом рудничном поселке, где и сейчас военные оставили отца-горняка. А потому они с любопытством теперь глазели на проплывающие мимо крутые скалистые берега, на волны, что набегали одна за другой и раскачивали пароход, вызывая неприятные головокружение и ощущения в горле.
И все же плыть на судне, вдыхать влажный, прохладный, но чистый воздух было приятней, нежели ехать в душном, переполненном людьми вагоне. Правда, и здесь виделась теснота – эвакуированные и их скарб заполнили каюты, трюм палубу. Не признавала ее только разновозрастная детвора. Она резвилась повсюду. Матросы тщетно пытались угомонить ее. Родители тоже старались удержать детей рядом. Но тем казалось, что страшные обстрелы и бомбежки остались дома, а здесь, среди бескрайнего моря, они просто невозможны.
- Дети, не бегайте так быстро, а то столкнете кого - нибудь за борт или свалитесь за борт сами.
Но детишки не остерегались, Откуда им было знать, что плывущие впереди и позади их парохода катера – их конвой: развевающиеся на высоких мачтах судна флаги с изображением Красного Креста и Полумесяца – международного символа самой мирной территории – их охрана.. Что зоркие и настороженные, не покидающие своих постов гидроакустики, артиллеристы у расчехленных пушек, сидевший на мачте матрос с биноклем – «впередсмотрящий» - тоже охрана их парохода.
Откуда им было знать, о чем перешептываются взрослые, почему с тревогой смотрят на горизонт, где море касается неба, прислушиваются к посторонним звукам?
А взрослые тревожились не напрасно.
За два часа до их отплытия из Кандалакши, ее пристань покинул пароход с ранеными красноармейцами. И вдруг среди эвакуированых разнесся слух о том, что фашисты будто бы потопили то судно. Значит, германские самолеты могут появиться и над их головами?
Александра Васильевна с восемнадцатилетней снохой Дусей сидели на узлах и вспоминали довоенную жизнь, когда до них донесся тоненький голосок Тони:
- Миса, смотли – птички!
На горизонте действительно появились еле заметные фигуры, напоминающие птиц с распростертыми крыльями. Они быстро приближались к пароходу. Их было две.
- Воздух!!! – раздался с мачты крик «впередсмотрящего» и над морской гладью понесся сигнал Воздушной тревоги.
На палубе началась паника. Появились санитары с носилками, забегали матросы, приказывая всем прятаться в трюм или ложиться на палубу. Раздалась пальба из судовых пушек.
- Ребятки, бегите ко мне! Ложитесь теснее друг к другу!
И когда вражеские самолеты, проносясь на бреющем полете над головами пассажиров, стали обстреливать их, Александра Васильевна накрыла их своим тучным телом. Она была на шестом месяце беременности.
Вдруг за кормой раздался оглушительный взрыв и тотчас, оказавшись мокрыми, ребятишки почувствовали отсутствие тяжести материнского тела.
- Человек за бортом! – раздался рядом чей-то возглас.
Минька осмелился поднять голову, поозирался и увидел, как несколько моряков спрыгнули за борт, а оставшиеся наверху спустили им вниз веревочную лестницу. От страшной догадки он потерял голос и лишь просипел:
- Ма –а – ма – а!
Не обращая внимания на стрельбу и взрывы бомб, он вскочил на ноги, подбежал к матросам, которые с трудом поднимали на палубу Александру Васильевну. Она была без признаков жизни. Подбежали санитары с носилками. Один из них приложил ухо к груди женщины, прислушался.
- Жива. Просто потеряла сознание. Товарищи, помогите нам осторожно положить ее на носилки и унести в лазарет – она беременна.
Узнав, что пострадавшая – Минькина мать, матросы попытались успокоить мальчика:
- Не плач. Мама твоя жива. Сейчас доктор поможет ей придти в себя и она вернется к вам. Будь мужчиной – до прихода мамы не оставляй братишек и сестренку одних. Лежите , и до отбоя воздушной тревоги не поднимайтесь.
Проводив взглядом тетю Дусю и матросов с носилками до лазарета, Минька вернулся к своим.
Александру Васильевну доктор отпустил к детям лишь тогда, когда на Архангельском рейде – в устье реки Северная Двина – с морского транспорта подали сходни, соединившие его с приплывшей от берега речной баржей.
Она-то и должна была доставить прибывших из Заполярья пассажиров в архангельский порт. Из него многим прибывшим предстоял еще долгий путь вглубь страны.