Красавица - поэтесса

Вячеслав Вячеславов
31 марта. Месяц не был в объединении. Новичок — Коля — худой и высокий, лицо простоватое, старается держаться значительно. Настроение у всех хорошее, любая шутка вызывала дружеский смех. Пришла ещё одна новенькая, девушка лет 16, пухлые розовые губы, скуластость придавала лицу детскую округлость, чуть вздернутый нос. Длинные волнистые волосы лежали на плечах, лицо в их обрамлении. Пожалуй, подобной красавицы у нас ещё не было. Вылитая Мальвина.

 На вопрос Вали, просто сказала:

— Катя. Познакомилась с Эльвирой Мамай, и она дала ваш адрес.

Поразительно, как они познакомились? Мамай самая вульгарная особа из всех женщин, которых я когда-либо встречал: ни воспитания, ни такта, ни чувства меры, да ещё потуги на поэзию. Правда, редко слышал, чтобы она читала свои стихи, которые, так же как и она, незначительны. Рашевская, своей приветливостью манит всех местных графоманов, которые в восторге оттого, что им дают возможность читать стихи, не сильно ругают, а говорят: «Нужно работать». Значит, что-то в них заложено, могут стать поэтом. 

На этот раз Валя познакомила с новым сборником Марины Кудимовой, о которой говорил Евтушенко, когда был в Тольятти. Стихи удивительные, надо приобрести, решил специально заехать в книжный магазин.

Первой читала пожилая женщина из села Подстепки:  набор слов, мешанина образов и потуги на мысль. Читала долго и нудно. Особо никто её и не критиковал, нечего было. Видя, что не все поняли, не принимают, как она рассчитывала, начала перечитывать стихи заново, но после недолгого чтения её прервали.

Начал читать новичок, Коля. Валя закрывала рот рукой, чтобы не фыркнуть, многие едва сдерживали улыбку. Я старательно вслушивался: в стихах так ясно вырисовывается человек, прочитал, и сразу стало понятно, чего он стоит.

Лишь Катя внимательно спокойна, никаких эмоций на лице. Стихи Коли поражали бездарностью и примитивностью. Но автор собой очень доволен, с чувством ещё раз продекламировал удавшееся, как ему казалось, четверостишие о своей дочери:

 "Надежда, Надежда, ты моя мечта, тебя я целую нежно, от глаз до плеча".

 Почти дословно. Не читал, а припевал в свою мелодию,  растягивая слова. После такого чтения никто ничего не говорил.

Дали возможность почитать Кате, предупредив, что новичков у нас не разбирают: пусть не боится. Она, в свою очередь, предупредила, что стихи наивные. Достала записную книжку и прочитала от первого лица три стиха о любви, об ушедшей страсти. Вот так вот. Слабенькие, но для школьницы не так уж и плохо. Вероятно, многие девочки могут такие стихи написать.

Люба Бессонова, словно что-то предчувствуя, спросила Катю:

— Сколько тебе лет?   
— 25.

Все удивились.
— Я была уверена, что ты намного  моложе.   
— Для женщины это даже хорошо, так молодо выглядеть, — сказала Валя. 

На Любе темно-синий берет, что придавало ей сходство с женщиной 40-х годов. Как-то она сказала:

- Я не красивая, это глаза у меня красивые.

Это в ответ на реплику кого-то, что она красивая. Сейчас ходит медленно, тяжело, отсюда её полнота. Характер озорной, неунывающий, может быть, показной. Замужем, есть ребенок, но часто слышны разговоры о разводе. Видно, в семье неладно.

7 апреля. На остановке увидел разговаривающих Аршинова и Мастеркова. Значит, вернулся. Говорили, что Сергей уехал насовсем, и я удивился, мне казалось, что лучше, чем здесь, ему нигде не будет. Не стал подходить к ним.

Когда Сергей пришел в комнату, Валя попросила рассказать о своей поездке. Немного поломавшись, стал рассказывать.
Ездил в Нижневартовск. Приняли главным энергетиком по рабочей ставке, клетке, иначе бы получал только 300 рублей, а так 450 рублей. Да ещё 200 рублей за руководство литобъединением. Город такой же, как и Тольятти, такие же дома. Вода плохая, через час в стакане осадок с палец. Летом окружающие болота  поглощают кислород, трудно дышать от пыли, детских садиков нет, поэтому не решился вызвать супругу. Сейчас ищет работу.

 Прочитал несколько стихов. Валя похвалила. Потом читал Богачев, о продажности мира, и всё в таких мрачных красках, что невольно подумалось: не повезло тебе, бедняга, в жизни. Похоже, он пришел под градусом, выражение лица туповатое. 

Когда Люба прочитала свои стихи, он заспорил с ней, что они незаконченные. Спор пустой, никому ненужный, и это все понимали, но почему-то каждый из них хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.

Валя сказала, что есть ещё и женская поэзия — Ахматова, Ахмадуллина. Богачев это отрицал. Я подумал: Пусть будет и женская, но только поэзией. Разошлись позже обычного.      

14 апреля. Четверг. Людей мало. Чувствуется, что вечер пройдет менее интересно, чем в прошлый раз. Но после семи постепенно все места заполнились, Павлу даже  пришлось уступить место Воронцову, сам сел на трельяж. Красавицы Кати нет. Еще двое новеньких. Один, более молодой, прочел два стиха. Сбой ритма, временами просто прозой, но мысль есть, правда, примитивная, банальная.

Был разбор стихов Тани Калашниковой. Читала неумело, даже не старалась читать с выражением, пробубнила, чтобы отвязаться. Самой было скучно читать, а людям слушать. Когда же, второе её стихотворение, стала читать Валя, то все преобразилось, стало значительным и интересным. Как важно умелое чтение. Я снова убедился, что хороший чтец может спасти безнадежное стихотворение, появятся мысли и чувства.

Таня прочитала: «Всё готова оправдать».

Я не выдержал:
— Оправдать Маутхаузен,  Дахау? Концлагеря? В мире полно подлости,  и это все оправдать?

На меня напустились, мол, не надо так прямолинейно понимать. Странно. Читатель должен верить автору,  и если там написано – «оправдать»,  то это никак не следует – «обвинить».

Валера П.  прочитал стих "Молитва".  Начали разбирать недостатки. Я же сказал:
 — Верующие руками и ногами ухватились бы за это стихотворение. 

Все засмеялись. Точнее нельзя сказать.

 Все, словно играют, на полном серьезе разбирают столь беспомощные стихи, что неловко становится и за автора и за критика. Из пушки по воробьям.

 На перерыве подошел к Вале и спросил про Остапа Бендера. Она отвела глаза.
 
— Тут все сложнее. Стали копать глубже, и директор ушел на больничный. Уже три месяца нет его, а без него не могут найти нужных документов. Вот вам номер Кузнецовой, позвоните, она скажет, как продвигается дело. Шарифов все работает на своем месте.

Я понял, что надо писать в журнал "Человек и закон",  иначе могут спустить на тормозах. И на следующий день это письмо отправил.   

16 апреля. После повторного просмотра "Калины красной" уже по телевизору, стало ясно, что успех фильма вызван лишь экзотикой, как же, вор — в положительной роли. Об этом я догадывался и десять лет назад, но смущало всеобщее восхищение, невольно думалось, может быть, я чего-то недопонял, недосмотрел.

На самом же деле, вся суть фильма сводится к простой сентенции, что и воры могут глубоко чувствовать, что они — тоже люди. Недаром зеки были благодарны за этот фильм, после его смерти завалили могилу красной калиной. Другой мысли из этого фильма выжать невозможно, все предельно просто, а временами, лживо, наигранно.

Конечно, есть чувствительные воры, готовые обнимать и целовать березку в порыве нежности, но ничто не помешает ему ограбить ближнего, изнасиловать его дочь. Целование березки оправдано при положительном герое, можно понять возвышенную,  поэтическую натуру. Но вор, вырвавшийся из грязи, из тюрьмы, где, если не он, то товарищи, каждый день смаковали пакостные подробности, такой, не будет целовать березку, ему незачем собирать незнакомых "для разврата", как в фильме. Он вполне знает, что это такое, тем более в начале фильма уже показали "малину", и уж ясно, что парочки занимались не невинными поцелуями.

Все были благодарны Шукшину, что он показал "клубничку", и не заметили, что фильм серенький, как и прошлые его фильмы. И проза меня не привлекла, не смог читать его "Степана Разина", «Любавины» — беспомощны, а потом и не захотел читать рассказы, вернее, несколько прочитал, и они не произвели особого впечатления, чтобы охать как все. Поднятый шум никак не оправдан.

В соседней бригаде повесился парень 22-х лет. Беременная жена сняла в квартире с петли. Шесть дней пролежал в реанимации, дышал только с помощью кислорода, в сознание не приходил. Здесь же в городе живут его родители, брат, которые не знают причину,  может быть, не хотят посвящать посторонних.

Я расспрашивал ребят, кто он? Хотелось из разрозненных слов представить его портрет, понять, почему, что его толкнуло на самоубийство? Он работал в той смене, и я никак не мог его знать, тем более новичка. И вдруг Тычков сказал, что он раздевался в нашем проходе. Это на его шкафу висит замок, тогда как у всех внутренние замки. И я вспомнил его. Это тот парень, из-за которого у меня сильно испортилось настроение. В наш укромный,  уютный уголок он втиснул свой шкаф, и сразу стало тесно и неуютно. На замечание Мыльцина он произнес:

- Не ваше собственное, нечего выступать.

Я ему спокойно что-то сказал, он высокомерно ответил. Парень здоровый,  крупный, ругаться не имело смысла, просто от чужого нахальства испортилось настроение. На следующий день я перетащил свой шкаф в более свободное место, и настроение поднялось.

На пересменке видел его раза два, жизнерадостного, быстрого. Он ездил в Старый город, учился на сварщика, чтобы потом поехать в Сибирь за длинным рублем. Совсем не походил на человека, который в скором времени повесится. С того времени прошло не более трех месяцев. Жена работает на участке, на расспросы говорит, что его кто-то сильно избил, поэтому он умер. Реуцкий брал медицинское заключение, там написано: умер вследствие задушения. И он же видел труп с багровым следом на шее. Участок собрал  по рублю.

10 мая. Аршинов меня удивил, неожиданно изъявил желание прочитать мою повесть:

— Я чувствую — уже созрел,  могу сделать разбор, критику.   

У меня положение утопающего, так что хуже не будет, пусть критикует, авось, что-нибудь дельное подскажет. Зря надеялся. Он забыл про своё обещание.

14 мая. В четверг принес рукопись, но Аршинов не пришел. Зато явилась Катя. Перемена, происшедшая с ней, поразила: словно по её лицу провели влажной губкой, сочная акварель потускнела, лицо состарилось на десять лет, черты лица заострились, морщинки у рта, волосы до плеч не прежней пышности и чистоты. Она выглядела на свои 25 лет. И это жаль. Осталось недоумение, как ей удалось выглядеть 16-летней? Я то и дело смотрел на неё, пытаясь разгадать загадку. Пожалуй, причиной могли быть наркотики, только они так сильно старят человека.

Несмотря на то, что вечером шла очередная серия "Вечного зова", домой никто не спешил. Половина собравшихся читали стихи. Все почувствовали дарование новенького паренька, Виктора Толстова. Ему бы культуру речи и образование, великолепный поэт получился бы.

Еще один, новичок 30-ти лет, читал стихи пресыщенным тоном поэтического кумира. Чувствовалось, как он любуется, упивается своими строчками, чуть ли не пел. По его стихам никто не захотел высказываться. Воронцов, однако, точно сказал:

— Если бы не эта манера чтения...      

Это вам, поэты, которые до сих пор доказывают, что можно читать, как угодно, даже неразборчиво бормотать про себя, лишь бы стихи были хорошими.

Мастерков сел со мной, достал лист, вытянул у меня из рук папку и начал на ней сочинять стихотворение. Через 20 минут читал его, как экспромт. На доводы ребят, что прочел чепуху, пробовал возражать и доказывать. Все посмеялись.

Два дня назад встретился с ним в отделе пластинок, я держал вторую пластинку "Зодиак", а он прослушивал Окуджаву. Я тоже подошел проверить, может быть, у меня эта пластинка есть? Руки заняты, поздоровались кивком.

 Он сразу заявил, что решил сделать себе подарок в день рождения. С тех пор, как разошелся с женой, купил хорошую стереоустановку и наслаждается качественным звуком. О том, что  развелся, он уже говорил на четверге. Похоже, эту новость он сообщает всем встречным знакомым и незнакомым, и забывает, кого уже оповестил. На счастливца не походил, а пожалеть стоило.

Павел, как всегда, пришел в затрапезном виде, неряшливо одет, клетчатая рубашка с длинными рукавами, узкие джинсы на гульфике разошлись, показывая все пуговицы, он улыбчив и беспардонен. Плодовит. Прочитал длинное стихотворение, где все смешано, хочет пофилософствовать, и сразу обо всем, — вот и пишет.

Пришел Евгений, в очках, бородка а-ля Мулявин, в брезентовой куртке, которая топорщится на животе, словно наложил туда уйму нужных вещей.

В начале вечера молоденькая библиотекарь сделала обзор прозы в журналах за прошлый год. Всё, за исключением некоторых рассказов, я читал. Вид у нее слегка высокомерен и снисходителен, как же, ей приходится иметь дело с классиками, со знаменитостями, не чета нам. Внимательно всех слушала. Когда попросили почитать свои стихи, мы не поняли, что её пригласили лишь для обзора печати, отказалась, но мнение высказала:

— Понравился паренек, когда наберется опыта, получится хороший поэт.

Выступил полный мужчина лет 60. Заявил:

— Только у меня не стихи, а хохмы.

Валя разрешила читать хохмы. Он встал и громовым голосом, как с эстрады перед большой аудиторией продекламировал три басни. С моралью. Написано грамотно, без явных ошибок, но всё это уже было в тысячах вариантах. Никого не удивил, не поразил,  поэтому никто и слова не мог сказать. Начал читать следующий поэт, по кругу.

5 мая. Вторую неделю читаю дневники Жюля Ренара. Единственное достоинство — заставляет думать, будит воображение. Чехов, в дневниках, гораздо выше, как человек. У Ренара записаны красивые фразы, лишенные правдивости и естественности.
 "Слезы у тебя на лице блестят, как дождинки на птичьем оперенье".
 Автор озабочен лишь тем, чтобы сказать красивей и оригинальней, и зачастую несет чушь.

Ренар естественен и интересен, когда просто описывает событие, а когда начинает тужиться над придумыванием очередного афоризма, то получается фальшь.
  Он написал: "Не всем повезло родиться сиротами".
 Чувствуется, он ненавидит мать. У меня такой ненависти нет, я просто обижен на нее, за то, что лишила сыновней и материнской любви, никого в жизни не любила, кроме себя. Мне её жаль. Говорят же: на больных не обижаются. А она больная, шизофреничка. Сколько их, таких ходит, и все неизлечимы.

Из дневников Ренара выглядывает мелкий, завистливый, тщеславный себялюбец. Восхищения не вызывает, предисловие ни чем не оправдано. Жаль, что не читал его прозу, а из дневников видно, почему его современники не любили. Трудно, невозможно любить эгоиста, для этого надо быть святым. А их у нас на земле очень мало, святые погоды не делают. Так что незачем выпячивать Ренара обличителем буржуазного общества. Он просто описывает окружающих, себя, свой мир. Танцевал от своего психического настроя, и меньше всего хотел быть обличителем. У шизофреника тоже свой особый, оригинальный мир. Он недоволен собой, миром, а мы кричим: Он борец за свободу! За справедливость! Обличитель буржуазии!

На самом же деле, он просто больной человек, и физически, и психически. Но, тем не менее, этот дневник хотелось бы иметь у себя на полке. Одна из немногих, которые должны быть в личной библиотеке. Я не за обширную библиотеку, у человека должны быть только те книги, которые он читает. Надо следить за современной литературой, а для этого нужно время. Если уделять, хотя бы по месяцу на каждого классика, то жизни не хватит, а современные, будущие классики, останутся вне поля зрения.

Месяц назад пришел ответ из "Юности". Неделю ходил пришибленный, потом жизнелюбие взяло верх. Разве не предвидел такой исход? Просто я мечтатель, хочется верить в сказку. Человек живет надеждой.

Подсел Комаров, узнав, что за последние две недели я ничего не заработал, утешил, что еще заработаю, и спросил:

 — Скоро ли машину купишь?    
— Ты что? Я рубли считаю!      
— Воровать не думаешь? Я бы украл, только не по мелочи, а сразу на большую сумму.      
— И такие тоже попадаются.   

Он посмотрел на меня и ничего не сказал. Такое впечатление, словно ищет единомышленников, чтобы сколотить преступную группу и похищать автодетали. Он уже не первый раз заговаривает со мной об этом. Он способен на это, будучи автоинструктором брал взятки, — мясо, продукты. Сам рассказывал, и сейчас хвастается, что жил припеваючи, и мастером не намерен задерживаться, вот подыщет теплое, денежное местечко, и уйдет.

Месяц назад из соседнего дома,  рядом со школой, выбросилась старушка из восьмого этажа, сын допек. В другом доме — парень выбросился из девятого этажа и остался жив, лишь покалечился. Трехлетний ребенок выпал с какого-то этажа, врачи не смогли спасти. Только и слышно, что кто-то опять выбросился, или выбросили. В большой соблазн вводят эти многоэтажные здания.

Попалась в руки "Зависть" Олеши. Бред собачий. Он мастер эпитетов и метафор, но только из этого нельзя сделать хорошую книгу.

продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/02/384