От усталости Венька еле волочил ноги. Пройти оставалось всего мимо нескольких палисадников, но мыслями он был уже дома, усаживался за стол, на который мать суетливо собирала нехитрую еду. Было ещё не очень поздно, но деревня уже погрузилась в глубокий сон, и лишь у бабы Мани свет горел во всех окнах.
-Ой, дак это же Валька с Катькой сегодня должны были приехать, - вспомнил Венька и остановился у самой калитки.
- Девки, вы чо голые-то по дому шныряете? – послышался недовольный голос бабы Мани. – Срамотишша-то какая! Вон хоть мою ночнушку надели бы што ли!
- Ага! – донеслось откуда-то из прихожей. – Вот так вдвоём в одной твоей ночнушке и спать будем. Да ещё при такой жаре.
- Да где видано, штобы вот так голышом по дому-то шлюндать? – заворчала баба Нюра. И через открытые настежь окна с легкими ситцевыми занавесками было слышно, как она заскрипела пружинами, поворачиваюсь на другой бок. – Вицы на вас хорошей не было. Вот ужо завтрева-то я за вас возьмусь, дурь-то городскую выколочу.
- Ой, бабулечка! Да не смеши ты нас, - донёсся звонкий девичий голос. – Ты что у нас такая дремучая? Да что такого плохого, что мы по дому без одежды ходим? Никто же не видит!
- А если бы и видели, так что? – донёсся из другой комнаты, в нескольких метрах от Веньки заливистый смех. – Нам тут кого стесняться? Вон на нудистских пляжах и мужчины и женщины голыми загорают и ничего. А нам тем более, есть что показать. Правда, Катюха? Жалко только так в этой твоей глухомани никто нашу красоту не увидит и не оценит по достоинству. Разве что Михеич. Бабуля, а женишок твой, Михеич, жив ещё? Я же, когда мы у тебя были, только в школу ходить начала, а помню, он к тебе сватался. Зря ты тогда его отшила, он бы нас на своём забавном барабане из доски играть научил.
- Да угомонитесь вы, балаболки! Вон уж ночь на дворе, давно стемнало, а вам всё неймётся. Михеича она вспомнила. Да жив он, слава богу! Што ему? Кажинный денёк пьяный, и никакая хворь не берёт.
- Так может потому и не берёт, что проспиртованный? Никакая микроба не выживает, - засмеялась девушка. – Вон недавно вычитала, что Кощей потому и бессмертный был, что каждый день по ведру самогонки выпивал.
- Да ну вас, - проворчала баба Маня. – Может энти ваши микробы и дохнут от вина, а стольки мужиков на тот свет оно, проклятое, свело, што и сказать страшно.
- Бабулечка! А ты нам своей замечательной наливочки ещё немножко не дашь? – послышался второй голос.
Венька не мог разобрать, кто есть кто – девчонок он видел больше десяти лет назад, когда ещё и сам был маленьким. Помнит только, что на мордашку обе были очень симпатичные, разодетые в красивые наряды и относились к местной детворе свысока. Валька тогда как раз первый класс закончила, а Катька ещё только собиралась в школу. Теперь-то уж совсем взрослые. Надо повод придумать, зайти завтра, на девчонок посмотреть, в клуб позвать. А может и сами в клуб придут, что им тут с бабкой-то дома делать целыми сутками?
- Так что, бабулечка? Угостишь ещё наливочкой?
- А то вы не знаите, где она! Для вас ить и берегла, знала, што понравится. Да тольки вы срамоту-то прикройте, не гоже голыми по дому ходить. Отродясь тут никто так не хаживал.
- Бабуля, а ты и в бане не раздеваешься?
- Эк, сказанула! Дак одно дело – байна, а другое – по дому голой жопой сверкать да титьками трясти, прости господи…
- Бабулечка, да кто тут нас видит? Где тут мужчины? Никого же нету.
- Пейте хочее да спать укладывайтесь, - заворчала опять баба Маня, но в её голосе не было ни строгости, ни недовольства. Зато слышалась радость, что не одна в доме, что в кои-то веки приехали в гости внучки, нашли время порадовать немощную бабку. И эту свою радость старушка пыталась завуалировать нарочитым ворчанием. Девчонки это прекрасно понимали и своим подшучиванием поддерживали игру.
- Катюха, иди сюда, сверкни голой попой. Я уже налила безумно вкусной наливочки.
Венька видел, как мелькнула по тонкой занавеске тень. Ему бы идти домой, но ноги будто приросли к тропинке возле калитки бабы Мани. С девчонками в деревнях давно было не густо, а тут сразу две, да ещё городские. И самое главное – голые. И пусть Венька не видел их, но слышал завораживающие голоса, знал, что буквально в нескольких метрах от него за легкими занавесками находятся две обнажённые красавицы. В том, что они красавицы, парень нисколько не сомневался.
На некоторое время в доме затаилась тишина, потом погас свет на кухне, в горнице.
- Спокойной ночи, бабуленька! – пропел девичий голос.
- Приятных снов, бабулечка!
- И вам спокойной ночи! Да окно-то затворите.
- Бабулечка, ну, какое окно? В доме такая жара! А ты ещё печку натопила.
- Да как же я без печки пирогов-то вам напекла бы? А ить угостить-то хотелось домашним. В городу-то што за еда? А што жарко, дак уж одну-то ночку потерпите. Завтрева на сеновале постелю изладим, полог от комаров повесим. Помните, как в пологу-то спали, когда ко мне приезжали? Валинька всё говорила, мол, в шатре живём, как шахини. Ладно уж, спите, шахини вы мои. А окно-то затворите, мало ли што.
- А что тут может произойти? – удивлённо спросила одна из сестёр. – Это же не в городе, воры не заберутся.
- Да воров-то у нас тут отродясь не бывало, слава тибе господи! А вот вас, голых, Лешак к сибе в лес уташшит дак… И што я потом родителям-то вашим скажу? Как девок проворонила?
- Да ладно тебе, бабулечка, пугать нас на ночь глядя. Ну, скажи, какой такой Лешак нас может утащить? Мы ведь уже девочки взрослые, в сказки не верим.
- Да сказки-то, девоньки, сказками, тольки в их намёк.
- И добрым молодцам урок! Но мы-то красны девицы.
- Вот потому што девицы и беречься пуще надо. На таких красавиц-то ой сколько охочих, поди, в городе-то. Я ить вами любусь - не налюбуюсь! Это же надо, какие круглолицые, умные да ладные! Женихов бы вам господь послал хороших, дак и умирать мне, старой, можно было со спокойной душой. Приглядели, поди, женихов-то уж? Не прогадайте тольки, не торопитесь. Мужикам ить што? Им одно тольки и надо. Наобешшают три короба, слов ласковых наговорят, а мы, дуры, и рады. Ноги-то и разведём. А они натешатся да и будь таков.
- Да какие женихи, бабулечка! Там выбирать-то не из кого! У парней только и разговоров про пивасики, да в инете зависать круглыми сутками.
- И пивасики-то это што такое?
- Да пиво, бабуленька! Им пива засосать да в компе чатиться.
- Ой, всё одно ничо не поняла.
- Бабуленька, нету женихов. Все нормальные парни вывелись. Одним только выпивка нужна, другим интернет, а третьи вообще голубые, друг с другом только и могут.
- Тфу ты, срамота-то какая! Девки, да неужто нормальных-то, умных-то нету совсем?
- Да есть, конечно, бабулечка, только одних давно уже расхватали, а другие ботаны. Они кроме книжек ничего не видят. Может у вас тут в деревне нормальные есть?
- Ой, девки, а ить есть! – обрадовалась баба Маня. – Вон хоть Веньку Егоровны возьми. Хороший парень, добрый, обходительный, работяшший. И пьяным никогда не видела.
Венька от такой высказанной в его адрес похвалы мигом зарделся. Почувствовал, что даже уши стали горячими. Впрочем, может такими они были уже давно, потому что перед глазами парня невольно всплывали образы двух красивых и голых девушек. Он хоть и не видел их за занавесками, но слышал нежные голоса.
- Бабуленька, завтра ты нас с ним познакомишь, мы обе сразу за него замуж выйдем и на ферму доярками работать пойдём. Ладно?
- А фермы-то уж и нету у нас, - откликнулась баба Маня.
- Тогда доучимся и училками сюда приедем.
- Дак ить и школы нету. Рожать-то некому. Вот мы тут свой век доживём, дак и деревня вмистях с нами умрёт. Вы хоть на могилку-то спроведывать когда-никогда приежжайте, не забывайте старую. Люблю эть я вас, внученьки мои дорогие!
Венька услышал, как всхлипнула баба Маня, стыдливо высморкалась, снова заскрипела пружинами старой кровати, стоящей справа у входа в горницу.
- Ну, что ты, бабулечка? Ты у нас ещё долго-долго жить будешь. И мы к тебе приезжать на лето обязательно будем. А если женихов нам найдёшь, так мы у тебя и жить останемся. Не выгонишь, с женихами-то?
И засмеялись.
- Ладно, балаболки, спите уже. А окно-то затворите, не блазните Лешака голыми титьками.
- Бабулечка, а он что вот так прямо из леса нас видит?
- Ой, девки! Какие же вы у миня ишшо глупенькие! Не гоже над боженькой да над Лешим посмеиваться. Над боженькой – грех, а над нечистой силой – к себе её приманивать.
- Да ладно, бабулечка, пугать на ночь глядя.
- А мы всё равно не боимся, - задорно прозвенел голос другой сестры. В это время занавеска откинулась в сторону, Венька увидел голое плечо девушки и высунувшуюся на улицу голову. Из боязни быть застигнутым подслушивающим под окном чужие разговоры, парень присел, хотя после яркого света девушка вряд ли смогла бы разглядеть в темноте чью-то фигуру. – Лешенька, где ты? Заходи на огонёк, - с задорным смехом прокричала одна из сестёр в темноту и запахнула занавески.
И тут Веньку осенила шальная мысль. Почти бегом бросился он домой, зашёл в избу.
- Мам, я счас вернусь.
Забрался на чердак, схватил в охапку висящий там старый овчинный полушубок и на ходу выворачивая его наизнанку, пошёл к дому бабы Мани. Соседская Дамка лениво тявкнула ему вслед, но никто из собак не поддержал её лаем, и она тоже успокоилась. Света не было уже и в комнате девчонок, но рамы оставались открытыми настежь, легкое дуновение ветерка колыхало ситцевые шторы, и они белели в темноте августовской ночи.
Венька легко перелез через забор, прокрался под самое окно. Было слышно, что девчонки о чем-то шепчутся, то и дело хихикают, но слов было не разобрать. Парень хорошо знал, что вдоль завалинки за углом стоит прислонённая к стене небольшая лесенка, которую сам туда и отнёс ещё в начале лета, когда приколачивал отвалившийся было наличник. Он без труда нащупал её, поставил прямо под окно, расположенное на уровне макушки парня, натянул на себя вывернутые наизнанку полушубок и стал тихонечко подниматься наверх.
За шторкой снова раздалось весёлое хихиканье. Венька хотел было пугающе зарычать, но вдруг изменил решение и просто молча ввалился в комнату прямо на кровать девчонок.
Как только лохматое чудовище, всё заросшее грубой шерстью вкатилось в постель прямо на голые тела сестёр, они дико завизжали. Одна вскочила и с криком «Бубулечка-а-а-а!» бросилась из комнаты, вторая замешкалась, выбираясь из-под навалившегося на неё мохнатого зверя, соскользнула с кровати на пол и на четвереньках поползла в горницу, не в силах кричать. Из её горла вырывалось только едва слышное: «Мамочки, ой, мамочки… ой, спасите…».
Венька, путаясь в полах полушубка, тут же выбрался на улицу, вместе с лестницей заскочил за угол дома и стал слушать поднявшийся в горнице переполох.
Девчонки ничего толком не могли сказать бабе Мане, только сбивчиво пытались объяснить, что к ним в постель прямо через окно залезло какое-то огромное лохматое чудовище, от которого они едва-едва сумели спастись.
Баба Маня выглянула в окно, долго всматривалась в пугающую темноту ночи, но ничего не увидела и стала успокаивать внучек, что это им обеим привиделось во сне.
- Да какое во сне, бабулечка, - заикаясь от пережитого страха, говорила Катя. – Мы же ещё и не спали, всё твоих деревенских женихов обсуждали, планы на жизнь строили, и вдруг тако-о-о-е! Может это снежный человек приходил? Бабулечка, ты не знаешь, тут снежные человеки водятся?
- Да што глупости-то молоть? – отмахнулась баба Маня. – Какие тут снежные человеки. Ишь чево напридумывали со страху-то! Привиделось вам, почудилось.
- Бабулечка, да какое почудилось! Я же ему в шкуру двумя руками вцепилась, пока с постели выбралась. Кажется, даже клок шерсти вырвала.
- Ну, пойдём, поглядим, што ты там вырвала, - баба Маня шагнула в комнату девчонок, включила свет. На постели и впрямь лежал небольшой клок чёрной шерсти.
- Свят, свят, свят! – забормотала испуганная баба Маня и начала неистово креститься. – Говорено вам было, окно затворяйте, дак нет. Лешего вон ишо из лесу звали. Вот и накликали.
Баба Маня затворила рамы, закрыла их на шпингалеты.
- Ложитесь давай.
- Ага, а вдруг оно под кроватью прячется, - сказала забившаяся в угол бабушкиной кровати Валя.
Баба Маня с кряхтеньем тяжело опустилась на колени перед кроватью, заглянула, пошарила рукой.
- Нету там никого, спите давай. А то вон уже и светать скоро начнёт.
- Бабулечка, милая, а можно я с тобой спать останусь?
- Не дури, Валька! Троим нам тут не уместиться, а Катьке одной ишшо страшнее будет. Можите свет оставить, коли страшно. Всё, иди давай, не дури. Мне тоже спать надо.
Венька слышал, как девчонки укладывались спать, хотел было постучать в раму, но решил, что для первого раза и этого будет вполне достаточно. Лучше он завтра ночью на сеновал стучаться будет.
Ухмыляясь во весь рот, он довольный своей шуткой, шёл домой по тёмной и пустынной деревенской улице. И снова только Дамка подала голос, докладывая, что она исправно несёт службу, охраняя деревню от незваных гостей и всякой лесной нечисти.
рисунок: Евгений КРАН (Тюмень)