В Москве стояла душная одуряющая жара. Сергей не помнил еще такого жаркого лета. Улицы были, как раскаленная сковородка, по которой, если продолжать метафору, медленно шипя, ползли чадящие капли-автомобили. Машины закипали и ломались от перегрева, мигая аварийками. У водителей, кажется, закипали мозги.
Пробки выстраивались многокилометровые. Даже счастливчики в авто с наглухо задраенными окнами, которые, казалось бы, могли наслаждаться дорогой в кондиционированных иномарках, теряли терпение, включались в общий дорожный бедлам и стремились всеми правдами и неправдами поскорее миновать затор.
Сергей смотрел на всех, посмеиваясь, жалея их, думая о том приглашении за город, которое получил от девушки, за которой долго и, казалось, безуспешно ухаживал. Он предвкушал дивный вечер на загородной даче на берегу озера в тиши и прохладе.
Девушку звали Ира. Неглупая, симпатичная, молодая, с богатыми родителями – что еще нужно для того, чтобы считаться перспективной невестой?
Был, правда, у Иры существенный недостаток – этот ее отвратительный снобизм, от которого у Сергея начинали ныть зубы. Ведь ничего выдающегося, по сути, в этой девчонке не было. А зазнаваться так, потому что выиграла в лотерею жизни богатеньких родителей и комфорт обитания среднего класса московских жителей… это было бы смешно, если бы не раздражало.
Сергей не придавал такого значения материальным благам. Он трудился на ниве журналистики. 33-х лет закоренелый холостяк, с московской квартирой, любимой работой, больным желудком и здоровым цинизмом. Таким Сергей любил считать себя.
Никак не удавалось задавить в себе ту тоску, засевшую еще в детстве в самом сердце… ту веру во все сверхъестественное и таинственное. Сергей высмеивал в себе эту слабость, вспоминая, как в детстве над его впечатлительностью и боязнью призраков издевались одноклассники. Теперь он вел в газете рубрику, в которой разоблачал все «таинственное» разгромными статьями о шарлатанстве и подписывался псевдонимом «Фома Неверующий».
Наконец он добрался до ее дачи… Ну и дача у людей… да это ж целый замок. Не зря он тратился на букеты-конфетки для этой цыпы. Во дворе, на подстриженном газоне выстроился амфитеатр из шезлонгов. Ирочка возлежала на одном из них, демонстрируя с показным безразличием свою крохотную грудку и проколотый пупок с украшением в виде паука с красными глазами. Черное бикини слегка прикрывало лобок, длиннющие накладные ногти были выкрашены сегодня в черный цвет и на них красовались белые паучки с красными стразами. «А, понятно, сегодня меня будут соблазнять… интересно, она мне даст или опять продинамит?», подумал Сережа, улыбаясь Ириным родителям самой широкой и обаятельной улыбкой, на которую был способен.
- Папа, знакомься: это Сергей. Он же Фома Неверующий.
- Очень приятно. Как же… читал ваши статьи. Интересно пишете. Какой у Вас отличный слог… Не пробовали замахнуться на что-то большее, чем газетные статьи?
- Папа…. Ну что ты так на человека набрасываешься… Сережа, это мой папа, Станислав Никифорович, - Ирочка многозначительно улыбнулась (как же, кто же теперь в Москве не знает Станислава Никифоровича, отличился, надо признать, своим судебным скандалом)
- Мамуля… Мама, ну сколько можно любоваться своими розами… ну отвлекись на минутку
Ирина мама сделала вид, что отвлекается от своих садово-огородных дел, на самом деле, ее нетерпеливое любопытство было хорошо заметно невооруженным взглядом, но она была слишком воспитана, чтобы позволить себе проявить излишнюю заинтересованность гостем.
- Очень приятно, Сережа. Вы, кажется, пишете о сверхъестественном? А знаете, какой завтра день?
- Знаю, Анна Сергеевна. Завтра Иванов день или праздник Ивана Купалы, как зовут его еще с языческих времен на Руси.
- Польщена Вашей осведомленностью. И имя мое Вам известно, и праздники русские Вы знаете.
Дальше разговор пошел исключительно обо всем русском. Вся Ирина семья дружно сетовала на засилие инородцев в России, на обилие новых заимствованных слов и непонятных, чуждых русскому народу праздников.
Сергей старался сохранять учтивость. Разговор этот его раздражал, но увести беседу в другое русло все никак не удавалось. Поэтому ему пришлось выслушать и о колдовстве в предстоящую ночь, и о цветке папоротника, и о разрыв-траве…
Сергей слушал, вежливо кивал, иногда вставлял нужные реплики, а сам думал об Ирином теле. Несомненно, она была слишком худа, но откровенная обнаженность и близость девушки, которую он так долго добивался начала помимо воли его заводить. Своему алчному взгляду он постарался придать загадочную страсть мачо… И эта его страсть начала пробивать в ней панцирь высокомерной отчужденности, давая место просыпающейся, еще недозрелой чувственности.
Весь вечер Сергей изображал влюбленного Ромео и даже увлекся своей ролью настолько, что сцена любовного признания в вечернем саду вышла впечатляюще торжественной и даже искренней. Кажется, он смог задеть нужные струны в ее душе. Она ответила на его поцелуй пылко, страстно, долго…
Он, как Настоящий Рыцарь нес ее через весь сад в дом (чтобы папа с мамой видели из своих окон). Бережно положил на шикарную огромную кровать, снял символическую одежду, долго целовал, нежно гладил ее тело, чувствуя как медленно растет в ней настоящая страсть, а наигранные стоны уступают место глубокому прерывистому дыханию.
Он был нежен и терпелив. А она оказалась не безнадежно фригидной. Ему удалось вырвать из ее груди стон настоящего оргазма. После секса он тоже проявил галантность: принес смоченное теплой водой полотенце и обтер ее тело. Еще несколько минут лежал рядом с ней, слушая как она погружается в сон.
Сергею не хотелось спать. Ночь была тиха, а ночная прохлада приятно холодила разгоряченное тело. Он вышел в сад, где наткнулся на сидящего в темноте и одиночестве Станислава Никифоровича.
Очень скоро нашлось объяснение и одиночеству, и отсутствию освещения. Ирин папа изволил пьянствовать в одиночку. И очень обрадовался собутыльнику. Под отменную ледяную водочку уже говорили не о русских праздниках, а о вещах более понятных и интересных: о политике, о машинах, компьютерных программах и, конечно, о женщинах.
Сергей выпил лишнего и в запале рассказал, кажется несколько весьма неприличных анекдотов. Но глава семейства решил, что Сережа – человек простой и в доску свой, о чем громогласно и заявил. Сергей благодарил, смущаясь пьяным состоянием папаши, но тут ему на помощь выбежала маман и уволокла сопротивляющегося папочку домой. А на Сергея вдруг нашла охота пройтись.
Он шел по коттеджному поселку, стараясь запомнить дорогу, но, однажды обернувшись и увидев, насколько Ирин дом отличается от остальных, беззаботно махнул рукой и побрел наугад вдоль высоченных заборов. За поселком оказался лес. На какой-нибудь лесопарк, а настоящий лес с огромными деревьями и убегающими в чащу тропинками.
- А Вы не местный.
Сергей вздрогнул, потому что не заметил, как подошла девушка, и не понял, откуда она вдруг взялась. Перед ним стояла интригующая брюнетка. Стройная, гибкая фигура, с женственными соблазнительными формами, черная одежда: блуза с глубоким декольте, длинная пышная юбка и кружевная шаль с кистями. Он перевел взгляд на тонкие нервные пальцы, придерживающие шаль, думая, что увидит на ногтях черный маникюр, но ногти девушки были покрыты очень красивым кроваво-красным лаком в тон помаде, которой были накрашены сочные чувственные губы. На других девушках такой цвет выглядел бы вульгарно, но на этой он почему-то наводил на мысли о запекшейся крови. Сергей не сразу сообразил, что стоит и неприлично пялится на девушку, кажется даже рот открыл… Пауза затягивалась. Каким же идиотом он, наверное, ей казался.
- Да-да… конечно, я не местный. Я приехал в гости.
Губы девушки раздвинулись в соблазнительной, но хищной улыбке:
- Знаю, знаю, чей Вы гость. Не хотите ли прогуляться? У нас тут красивейшие места.
- С удовольствием. А Вы не боитесь гулять в лесу с незнакомым мужчиной?
- Нет, - усмехнулась она, - а Вы не боитесь колдовства… ведь сегодня такая ночь…
- Послушайте…, - Сергей замялся, не зная, как обратиться к девушке.
- Алина, меня зовут Алина
- А я – Сергей. Очень приятно. Послушайте, Алина, первое впечатление бывает обманчивым, но мне Вы кажетесь человеком неглупым - не разочаровывайте меня. Неужели Вы верите во всю эту чертовщину?
- Я? Конечно же - нет, - заливисто засмеялась Алина.
- Значит, нам с Вами ничего не грозит. Можем гулять сколько душе угодно. Пойдемте смотреть ваши красоты. Но, простите мою нескромность, рядом с Вами любая красота может померкнуть.
Комплимент ей явно понравился. Она повернулась и пошла по тропинке.
Сначала разговоры их были веселыми и непринужденными, вежливыми, содержательными. Говорили обо всем и Сергей восхищался образованностью и тонким умом Алины, но, чем дальше они уходили в лес, тем больше повисало между ними то особенное молчание, возникающее между мужчиной и женщиной, когда им есть о чем молчать.
Лес тут был какой-то таинственный. Или Сергею это только казалось? Было в нем нечто… завораживающее своей мрачной красотой. От земли тянулся густой туман. Ему казалось, что они с Алиной плывут по колышущимся волнам тумана. Воздух становился все более зыбким. Лес издавал тревожные звуки, маня все дальше и дальше.
Но страха не было. Была только легкая тревога и любопытство. Было предчувствие чуда. Может быть мрачного, но чуда. Хотелось брести, брести вот так в тумане, молчать, испытывая невыразимо приятную глубокую чувственную связь с этой таинственной девушкой.
Понемногу деревья начали редеть, и Сергей с Алиной вышли на берег большого озера. В тумане казалось, что это океан, потому что не было видно противоположного берега. И они стояли завороженные внезапно открывшимся зрелищем.
Алина медленно повернулась к Сергею и произнесла загадочным шепотом, заглядывая в глаза Сергея своими широко распахнутыми манящими глазами:
- Ты выполнишь мою просьбу?
У него перехватило дыхание. Он попытался обнять ее за талию, притянуть ближе к себе. Он хотел поцеловать ее, но она отстранилась:
- Пожалуйста, сделай для меня кое-что очень важное! Тебе это будет совсем легко. Не отказывай мне!
- Постараюсь…
- Нет, обещай!
Сереже в этот момент было жутковато, но не было жалко ничего для этой странной девушки, и он пообещал бы что угодно, но… что-то тревожило его, бередя детские забытые страхи.
- Сначала скажи, что надо сделать.
С высоты его роста, открывался роскошный вид на ее декольте, на ее белую кожу в крошечных мурашках озноба, как бывает у человека, который только что искупался и дрожит на берегу, и не мог оторвать взгляд. Казалось, что грудь ее становилась все соблазнительнее, а глубокая нежная ложбинка манила, словно гипнотизировала.
- Что ты хочешь, моя колдунья? – с натянутой улыбкой, но почему-то резко севшим голосом спросил Сергей, - я обещаю, что исполню твою просьбу.
- Достань мое кольцо…
- Откуда? Какое кольцо?
- Мое кольцо – оно там, в воде. Я уронила его в озеро.
- Хочешь, я подарю тебе другое? Всего один поцелуй, моя волшебная! - он попытался притянуть ее к себе и удивился холоду ее тела.
- Да ты замерзла… Если я полезу в воду, то кто согреет тебя?
Она оттолкнула его, закрыла лицо руками, ее плечи беспомощно вздрагивали от беззвучных рыданий. Он не переносил женских слез и начал извиняться:
- Ну прости меня, прости… Я достану твое кольцо, но как же я отыщу его сейчас, ночью… Хочешь, я поищу его завтра, при свете солнца?
Он попытался отнять руки от ее лица, но она отвернулась.
- Не смотри сейчас мне в лицо…
- Хорошо, не буду… Только не плачь, пожалуйста. Не могу видеть, как плачет такая красавица. Скажи, как мне найти кольцо?
Она старательно вытирала лицо руками. Когда она повернулась к нему, ему показалось, что лицо испачкано чем-то темным. Но это точно не была тушь.
- Ты без труда найдешь кольцо. Я уронила его вон с того мостка.
Он обернулся, увидел длинный мосток, уходящий, как ему показалось, чуть не до середины озера. Они пошли по мостку, а туман расступался перед ними, как будто отступал океанский отлив. Алина бесшумно скользила за Сергеем следом. Даже доски не скрипели под ее невесомыми шажками.
- Видишь? Вон мое кольцо!
Он посмотрел в воду, пытаясь что-нибудь разглядеть в тумане и темноте и думая, что не увидит ничего. Но почему-то он увидел… вода оказалась удивительно прозрачной, а в ней блестело что-то…
Сергей нагнулся, чтобы разглядеть что это блестит и упал в воду. Ему показалось, что его что-то мягко толкнуло в спину.
Оказавшись в воде, он нырнул за кольцом, которое сияло так ярко и так манило к себе, что не было сил удержаться. Там еще что-то чернело… наверное водоросли. Сергей отвел черные водоросли в сторону и увидел бледное девичье тело.
Там на дне лежала… Алина.
Она вдруг открыла глаза, и тут он заглянул в них. Глаза у нее были глубокие, затягивающие, как омут и зрачки были во весь глаз, без радужки и белков. Нечеловеческие глаза. Лицо было перепачкано чем-то багровым. Разводы расходились от глаз к щекам.
Сергей испугался, забился, хотел всплыть наверх, но вспомнил, что обещал Алине, той, которая ждала на берегу, достать кольцо. Кольцо блестело уже так близко, осталось только снять ее с пальца утопленницы.
Он схватил кольцо, пытаясь его сдернуть, но она сопротивлялась, вцепилась в его руки, в его одежду и притянула к себе. Он вдруг поддался этому очарованию и поцеловал ее в губы, ощущая привкус тины во рту. Потом снова рванулся, пытаясь освободиться из этих колдовских объятий, но темная страсть уже зажгла его кровь.
К своему ужасу он ощутил дикое болезненное вожделение к утопленнице. Он рванул на ней одежду, которая расползлась под пальцами.
Утопленница беззвучно хохоча, раздвинула ноги и обхватила его бедра. Его возбужденный орган был тесно прижат к этому обольстительному, но такому жуткому телу покойницы. Тело обжигало холодом, но манило, манило его в свои глубины. В последнем озарении рассудка, он снова рванулся наверх, ему не хватало воздуха, он задыхался, но она крепко его держала.
Ее ледяные пальцы с длинными кроваво-красными когтями ловко расстегнули его джинсы. Он не мог больше сопротивляться колдовской похоти, задохнулся от страсти и вошел в нее, ощущая, как член входит в ледяную слизь.
Это было ужасно, он с безумной страстью любил труп, покойницу, утопленницу, но распалялся все сильнее, от ужаса и запредельности извращения, которое сейчас происходило.
Удушье, которое он испытывал усилило его экстаз. Он почувствовал, как его живое и темное семя оплодотворяет покойницу. Но вместе с разрядкой пришло осознание абсурдности всего содеянного, вернулась воля и остатки сил.
Сергей сорвал кольцо с пальца утопленницы и попытался всплыть. Он поднял голову и увидел там, высоко над головой сквозь прозрачную воду озера, диск полной луны и ясные крупные звезды… неужели он опустился так глубоко и почему он никак не может подняться на поверхность?
Водоросли опутали его ноги. А может быть это не водоросли, а волосы утопленницы? Или ее полуистлевшая одежда? Или это мешают его спущенные джинсы? Он уже не мог понять ничего, чувствовал, как разгорается пламя, как разрываются легкие, требуя вдоха. Сергей спешил скорее подняться на поверхность, но движения были ужасающе медленными, как в замедленной съемке старого кино…А потом все исчезло в сером сумраке.
Очнулся Сергей на берегу, когда над головой уже вовсю светило солнце. Он лежал на чистеньком озерном пляже, а ранние купальщицы с возмущением косились на его непристойную наготу.
«Господи, как болит голова… Надо же было так напиться вчера… И где я потерял штаны… что делаю я на этом пляже?» - мысли его были невеселые, «Как теперь идти домой к Ире? Без штанов?»
И вдруг он почувствовал в руке что-то тяжелое. Это было кольцо утопленницы.
Только теперь он разглядел его как следует. Старинное черненое серебро. Черный орнамент, поблескивающие красные камни… Красиво.
И вдруг Сергей все вспомнил… вспомнил то, что так сильно хотел забыть… Как хотелось бы, чтобы это был сон. Но это кольцо и нагота говорили о том, что все случилось на самом деле. Сергей пообещал себе никогда не вспоминать о случившемся, тем более, что до конца поверить во всю эту чертовщину он не мог. Его рациональный ум отказывался воспринимать информацию столь… иррационального свойства.
Но как же теперь добраться до Ириной дачи? Сергей попытался соорудить из лопухов набедренную повязку. Получилось не очень… Как в старом детском анекдоте про дырявый лопушок.
Сергею повезло и он встретил в саду похмельного Иркиного папашу, попросил у него штаны, рассказав ему о том, как ночью по пьяному делу полез купаться, а когда вылез на берег, штаны не нашел. То ли забыл куда их положил, то ли местные пацаны так над ним пошутили.
Странное дело, но папашка, кажется, проникся еще большим уважением и пониманием к Сереже. Принес свои штаны, которые пришлись Сергею почти впору, только были немного коротковаты. Принес он и таблетку антипохмелина, развел его в стакане воды и дал выпить Сергею.
В доме уже проснулась горничная, а по совместительству и кухарка, что нередко бывает в этих новорусских поместьях. Она поинтересовалась, что мужчины предпочитают на завтрак. Горячий крепкий кофе по-турецки окончательно развеял призраки ночи.
К полудню проснулась его принцесса. Сергей снова изображал брачные танцы павлина перед ней. Иногда он вздрагивал, вспоминая ночную прогулку и начинал ухаживать за Ирой с удвоенным усердием. Ирино сердце млело и таяло. Кажется, Сережа угадал и играл роль ее Героя очень правдоподобно.
Когда выходные кончились, Сергей вернулся к работе, которой как всегда было невпроворот. Надо же было написать разоблачительную статью в газету об Ивановом дне, о том, что никакого колдовства, никаких ведьм и русалок в природе не существует.
Потом у Сергея было новое задание, по которому он поехал к какой-то бабке колдунье, чтобы написать о ней разгромную статью. Уже продумывал заранее, как будет смеяться над ее деревенским шарлатанством.
Колдунья его ошеломила. Это была древняя старушонка, почти совсем слепая. Как только она коснулась Сергея, она истошно завопила:
- Убирайся! Не хочу тебя знать! Ты муж утопленницы и сам утопленник! Вон ее обручальное кольцо у тебя на пальце. Ты мерзавец, насильник и извращенец! Ты сдохнешь, сдохнешь! Уйдешь к своей ненаглядной женушке в ее мерзкое озеро. Будешь там спать в ее мокрой постельке!
Сергей обомлел от ужаса, по спине его лились потоки ледяного пота, несмотря на удушающий зной. Он попятился от бабульки, наткнулся на притолоку, развернулся и… побежал со всех ног.
Сергей сидел в своей машине и медленно приходил в себя. Руки были ледяными и дрожали, самому ему стало страшно холодно, и холод этот шел у него изнутри. Почему-то оледенело интимное место. И вдруг что-то затмило его рассудок, он увидел свою утопленницу ясно, как будто сейчас был на берегу озера. Алина лежала обнаженная, бледная, красивая, с черными длинными волосами, слегка колеблемыми волнами, похожими на черные водоросли. Она победно плотоядно улыбалась. Он не мог слышать ее голоса, но по губам прочел: «Ты мой навсегда!».
Из ступора его вывел телефонный звонок. Звонила Ира и капризным голосом спрашивала, куда он пропал. Сергей долго извинялся, а потом пришлось пригласить вечером ее в ресторан.
Привычная жизнь снова завертелась. Днем было все как всегда, но ночью все сильнее росло в нем странное беспокойство. Он все больше думал об Алине. Это было жутко, но Сергей поневоле осознавал, что любит Алину, а не Иру. Сергей злился на свое помрачение рассудка, даже обратился за консультацией к психотерапевту. Психотерапевт сказал, что у Сергея лишь легкий невроз. Прописал какие-то успокаивающие чаи. Жутко дорогие. Предложил ходить на занятия йогой. От йоги Сергей вежливо отказался.
Сергей сделал предложение Ирине, которое было с восторгом принято. Казалось, что от него ждали предложения уже очень давно. Начались приготовления к свадьбе.
Сергей подарил Ире очень красивое и дорогое кольцо с бриллиантом. Но она увидела на пальце Сережи кольцо Алины и сказала, что хотела бы в подарок именно его. Он вспылил, наговорил резкостей, развернулся и ушел. Он понимал, что Ира – замечательная девушка, но почему-то все время сравнивал ее с Алиной. И Ирочка явно проигрывала в этом незримом и молчаливом поединке с покойницей.
А осенью у Сергея начались странные сны. Ему снилась Алина и она звала его. Во сне она то улыбалась, то плакала. Из глаз ее текли кровавые слезы. Она сетовала на то, что Сергей воспользовался ею и бросил ее. Наконец она призналась, что она беременна от него. Сначала Сергей ей не верил. Как утопленница могла от него забеременеть? Но время шло, живот Алины в странных снах Сергея увеличивался.
Сергей откладывал и откладывал свадьбу с Ирой, уходя в свои сны. Реальность казалась все менее значимой, сны все больше места занимали в его жизни. Сначала он не хотел бывать на даче у Иры, где произошел тот странный случай. Ира не знала, что творится с Сергеем и очень расстраивалась его поведением. Потом Сергей начал бывать на ее даче все чаще. Ире казалось, что свежий воздух и одиночество пойдут на пользу ее жениху.
Была уже глубокая осень. Сережа подолгу сидел на том самом мостке, уходящем далеко в озеро, делая вид, что рыбачит и высматривал свою суженную утопленницу, но Алина наяву не показывалась ему.
Он страдал, он метался, боясь, что лед затянет озеро, и он уже никогда не увидит свою Алину. Однажды ударили сильные морозы. Сергей примчался к озеру, пробил полынью, гладил ледяную воду, роняя в нее соленые горячие слезы.
Ему уже не нужна была реальная жизнь с ее заботами, тревогами и радостями. Он смирился с мыслью, что любит девушку, которой нет на этом свете. И еще его очень беспокоила участь его ребенка, который должен был родиться у утопленницы.
Вскоре начались зимние морозы. Озеро затянуло толстым слоем льда. Сергей ездил чуть ли не каждый день на озеро и пробивал большую прорубь там, где заканчивались мостки, уходящие далеко в озеро.
Сергей с нетерпением ждал ночи, чтобы во сне видеть свою любимую Русалочку. Во сне он говорил с ней. Сергей спрашивал, каково ей там на дне одной? Она жаловалась, что ей плохо, что ребенок очень сильно шевелится в ней, не дает ей уснуть, что ноги ее, запутавшиеся в черных водорослях, очень сильно отекают.
От всех людей в реальном мире Сергей закрывался, уходил в себя. Перестал за собой следить, бросил работу, начал пить.
Ира приезжала к нему, пыталась повлиять не него. Уже не заговаривала о свадьбе. Просто молча плакала, глядя на него. Привозила сначала только продукты. Ругалась на него, что он пьет. Потом, видя, как он смотрит на нее невидящими глазами, шла в магазин за водкой. Когда она возвращалась, по лицу ее текли слезы. Но она готова была для него на все, а он не замечал ее присутствия.
Ира пыталась приводить его в порядок. Но он либо раздражался на нее, либо безразлично сдавался. Иногда она целовала его. И он даже откликался, а, забываясь, называл ее Алиной. Но ей уже было все равно, как он ее зовет. Она давно поняла, как сильно любит его. А он сходил с ума прямо на ее глазах. И она ничего не могла поделать.
Ира истерила, просила папу о помощи. Папа выписывал самых лучших психиатров, но они разводили руками в бессилии. Говорили, что Сережу надо помещать в стационар. Сколько раз потом она жалела, что не согласилась. Может быть, в больнице его вылечили бы. Но она представляла себе, как там будут с ним обращаться, и не отдавала его. Сама за ним ухаживала, никого не допуская в его квартиру, никому не рассказывая о своем горе. Вместе с ним страдая и сходя с ума от любви и нежности, она превращалась из гламурной куклы в измученную несчастную женщину. Ничего не желая есть, стараясь обустроить его быт, разбудить хоть мимолетный интерес к жизни, чтобы его взгляд хотя бы раз обрел осмысленное выражение.
Для него Ирина любовь была еще большим испытанием. Потому что он не смел ей рассказать про Алину и их общего ребенка. Ира все равно считала его сумасшедшим. Она сочла бы это бредом.
А ночью приходила Алина. Зима подходила к концу. У нее приближался срок родов.
Вдруг, к великому счастью Иры, Сергей встрепенулся. Он привел себя в порядок, начал лихорадочно суетиться, собираться куда-то. Уже трое суток Сережа не пил.
Ира воспряла духом, прихорошилась, снова начала нормально есть, позволила себе чуть больше поспать, на ее худых щеках даже появился румянец.
Он приехал к озеру, снова прорубил лед, сделав квадратную купель, и стал ждать. Иногда он уходил погреться в машину, а заботливая Ира, тенью последовавшая за ним к озеру, приносила ему горячую еду.
И вот наступил день, когда Алина позвала его наяву. Он подошел к озеру и увидел, как она корчится в родовых муках там на дне в ледяной темной воде. Во время родов он метался вокруг сделанной купели, заглядывал, но ничем не мог помочь любимой.
Иру он прогнал. Так на нее шикнул, что она испуганно убежала домой. Он увидел, как их дочь появилась на свет. Лег на лед, протянул руки, взял малышку… но когда он попытался вытащить ее из воды, Алина испуганно отняла дочку. Сергей видел, как его ребенок задыхается и тонет, но ничего не мог поделать. Он был абсолютно бессилен что-то сделать… Алина не отдала ребенка. Дочка затихла на ее руках…
Потрясение от смерти его ребенка было так сильно, что Сергей разом вынырнул из своего подавленного гипнотического состояния. Увидел Иру, просил у нее прощения. Она счастливо плакала, прижимая его к себе. Сережа нежно гладил ее тощее тельце, говорил, что теперь все будет хорошо.
А перед глазами стояла картина захлебывающейся новорожденной девочки. Его дочки. Алина убила ее. Будь проклята эта ведьма. Все. Он забудет ее, он будет жить нормальной жизнью и женится на Ире…
Но через неделю Сережа снова увидел свою русалочку. Она приснилась ему ночью.
- Хочешь увидеть дочь?
Сережа вздрогнул. Он не хотел видеть посиневший детский трупик.
Но Алина показала ему нежное детское личико: губки бантиком, колышущийся чубчик, глаза… как у мамы, с вертикальным зрачком. Казалось, дочка была вполне счастлива. Как же он хотел быть с ними. Ему снова опротивела эта реальная жизнь.
Внезапно он принял решение. Ну конечно! Это было так просто! Решение было всегда рядом, он просто не видел его. Он повеселел. Говорил Ире комплименты, от которых она заливалась краской и счастливо смеялась. Но он уже решил. Остались некоторые формальности. Он должен быть со своей семьей. И он идет к Алине и дочке.
Он приехал на озеро. Выкурил свою последнюю сигарету. И бросился в ледяную воду. Холод обжег тело. Тяжелая обувь тянула на дно. А организм сопротивлялся, не хотел умирать. Но Сергей должен был преодолеть этот последний рубеж, отделявший его от его семьи. Невыносимо хотелось вынырнуть. Легкие разрывались. Он собрал все свое мужество, заполз под корягу и сделал вдох… ледяной воды.
Когда он очнулся, рядом беззвучно плакала багровыми слезами Алина:
- Что ты наделал! Теперь мы все трое будем утопленниками. И нам уже не будет дороги в мир людей.
Он обнял ее. Боже, он наконец-то смог обнять свою любимую жену! Гладил нежные волосы под водой, прикасался к ледяной коже… Это было счастье. И он сказал ей об этом:
- Мне не страшно потерять теплый мир, потому что в нем нет тебя и нашей дочки. Любимая моя, я счастлив, что мы можем быть вместе! Как мы назовем дочку?
- Я уже назвала ее… извини. Я не думала, что ты когда-нибудь будешь с нами. Ее зовут Елизавета. Лизонька.
- Дай мне ее. Господи, как я переживал, думая, что она погибла.
- Утопленникам нельзя днем на воздух. Мы от этого умираем.
- А ночью?
- Ночью иногда можно выходить. А в некоторые дни нам даже можно ходить в мире людей при солнце. Перед рождеством, например, или на Ивана Купалу.
Так началась их подводная жизнь. Холодная, странная, но счастливая. Ему ничего не надо было, кроме жены и дочки. Он так был счастлив тем, что может находиться рядом, любить свою жену и видеть, как растет дочь.
Иногда он выходил на землю. Иногда они выходили все втроем. Но Алина не любила подолгу гулять. Ей милее было родное озеро. А вот Сережу все чаще тянуло назад. В теплый мир.
Ночами он сидел на берегу озера и пытался увидеть огни города, из которого когда-то сбежал под воду. Видел людей, которые тщетно пытались найти его тело. И безутешную соломенную вдову Иру. Она часто приходила к озеру и плакала. И ему так хотелось утешить ее… но он не смел. Он не хотел позволять ей верить, что он не умер.
Однажды, это было как раз в ночь перед Иваном Купалой, они гуляли всей семьей по лесу возле озера. С Алиной у них что-то не ладилось последнее время.
Дочка радостно носилась по лесу. У утопленников есть редкий дар: они видят все клады и сокровища. А еще они могут летать по небу. И видеть сокровища с высоты птичьего полета. Конечно, можно было бы стать богатейшим утопленником. Но им ведь не нужны богатства. Они богаты другим. Своей любовью. Но… его мучила несбыточная тоска по миру живых людей. Алина чувствовала это, но молчала. Только становилась все печальнее.
Сергей попытался выяснить отношения с любимой. Она ответила ему:
- Ты был человеком. И тебе милее мир людей. Со временем ты начнешь тяготиться нами.
Он разозлился и вспылил. Потому что это была правда. Но тут к ним подбежала дочка.
- Папочка, поможешь мне собирать сокровища?
- Сокровище мое, но зачем тебе они?
- Я хочу играть: я сделаю пещеру Сезам.
- Хорошо, но если нам поможет мама.
Это была веселая игра. Той ночью они искали сокровища и переносили их в пещеру. Потом, в следующие ночи, обустраивали пещеру так, как им нравилось. Отношения быстро пошли на лад. Холодок, зародившийся между ними, растаял без следа. Потому что у них было общее дело. Пускай игра, но она сближала их. Так они и пережили свой первый семейный кризис.
Но у Сергея появилось право надолго отлучаться из дома. И вот однажды случилась беда, которой никто не ждал. Беда пришла в виде женщины.
Она напала внезапно, подло… Она пряталась в их пещере. Сережа сопротивлялся, вырывался, что есть сил, но она была сильнее. В ней была сила, которой он не встречал ни у людей, ни у утопленников. Борясь, он уже понимал, что вот это и есть его смерть. Настоящая.
Он не знал кто она, но понимал, что она пришла убивать. У него была только одна мысль: может быть, она не узнает о его семье.
Он не видел ее лица. Оно было скрыто большим капюшоном. Сначала она просто боролась. Потом начала наносить болезненные удары. У нее в руках был странный нож. Или, скорее, кинжал. Странно, но ему было нестерпимо больно. Странно, потому что покойники не чувствуют боли. Но Сергей все еще сопротивлялся, уворачивался, из последних сил сражался за свою жизнь. Если это можно назвать жизнью. Это было существование, в котором рядом с ним были любимые жена и дочь.
Но все было тщетно. Женщина вонзила кинжал в его грудь. Было больно и обидно от бессмысленности смерти и всей его никчемной жизни, как в теплом мире, так и под водой… Он умирал. Понимая это, он собрал последние силы, когда она уходила. И увидел. Она скинула плащ и распахнула белоснежные крылья. Не выдержала. Обернулась. У нее было лицо Иры. Она улыбалась, а по лицу ее текли слезы.
Он умирал. Теперь он все понял: Ира умерла, чтобы отомстить ему. Она стала Ангелом и выпросила там, наверху этот кинжал, который способен убить утопленника. Теперь можно закрыть глаза. Это справедливо. Его смертью он купит существование его семьи.
Но что это? Почему боль становится сильнее, почему так горит тело? Он пошевелил руками. Вынул кинжал из груди. Посмотрел на быстро затягивающуюся рану. Его долго рвало зеленой слизью и тиной. А легкие болели. Он снова был теплым, снова мог ходить днем под солнцем. Но он был один. Его жена и ребенок остались там…
Первую он подкараулил Алину. Она даже не сопротивлялась. Ее глаза смотрели на него - человека с тоской и усмешкой. Она развела руки, подставляя под удар грудь. И он не смог ударить. Отвернулся. Поднял ее, обнял… собрался с духом и всадил нож в спину. Она дернулась, кровь хлынула из раны. Она с укором смотрела ему в глаза, но даже не вскрикнула. До крови прикусила губу. Тогда он сказал:
- Прости
И с размаху всадил нож в грудь. Он вошел так легко… Алина захрипела. Ее глаза стали стекленеть. Она смотрела на него до самого последнего момента, пока «жизнь» покидала ее.
Ему вдруг стало страшно: а вдруг она не вернется в теплый мир? Вдруг он совершил страшную ошибку и убил свою любимую? Но вот она дернулась, ее тело забилось в судорогах, изо рта хлынула зеленая жижа… Ее веки затрепетали и открылись. Тело теплело. Он ласкал ее, согревая, а она не понимала, что произошло, но была бесконечно благодарна ему.
Он нашел заранее запертый дачный домик, где никто не появлялся уже давно. Отнес свою Алину туда. Она была слаба и больна. Для нее «смерть» не прошла бесследно.
Дочку ему пришлось выслеживать самому. Именно выслеживать. Потому что она заподозрила неладное и стала прятаться от него. Он настиг ее в ее любимой пещере. Схватил ее внезапно. Она отбивалась, сопротивлялась, с ужасом глядя на него.
У него все никак не получалось убить ее. Она страдала от многочисленных ран. Его руки были перепачканы кровью его любимой дочки. Но вот, наконец, она затихла, глаза закрылись… а потом начались конвульсии и Лиза начала оживать. Он целовал ее и просил прощения. Но она шарахалась от него. Не понимала что с ней и где она. Ведь она никогда не бывала в теплом мире.
Много времени ушло на то, чтобы Алина выздоровела, а Лиза научилась снова доверять папе.
Теперь они были богаты, потому что, благодаря их игре в пещеру Сезам, у них были несметные богатства. Сергей открыл антикварный магазинчик, стал приторговывать сокровищами из найденных кладов.
Алина сама спроектировала их новый дом. У нее обнаружились неожиданные таланты: она оказалась отличным архитектором, еще она любила и умела выращивать цветы. И создавала прекрасные наряды. Правда, одежда в ее коллекции была немного мрачновата… но нынче Готика была в моде. Супруги посовещались и открыли ей свой магазинчик.
Лизе наняли учителей. Она не пошла в школу. Слишком мало она была похожа на обычных детей. Сережа не хотел травмировать ее психику лишний раз. Она уже и так натерпелась…
Ей было уже 15. Она носила ту странную одежду, которую шила ее мать. Она вообще была похожа на мать. Те же вертикальные зрачки, те же черные волосы, та же нежная белая кожа… как китайский фарфор, те же чувственные пухлые губы. Но вот с ровесниками у нее отношения никак не складывались.
Однажды к ним забрел местный подросток. Что ему тут было надо – Сергей не знал. Он притаился, заняв удобное наблюдательное место. Что же будет?
- Привет! А ты прикольная деваха. Гот?
- Что-то наподобие…
- Ух ты! Какие у тебя крутые линзы! Дорогие?
- Да уж… недешево они мне достались.
- Слушай, пойдем на озеро. Искупаемся. У нас там компания большая. Я тебя познакомлю с ребятами.
- Нннет… Что-то не хочется… Я… я боюсь воды, понимаешь?
- Да нет проблем! Как хочешь.
- Давай, я тебя лучше чаем напою?
- Ты, небось, тоже ведьма, как твоя сумасшедшая мамаша?
- А ты думал… Так налить тебе чаю?