По мокрому песку залива брели двое. Бабушка и внучка. Сырой порывистый ветер распахивал пальтишко девчушки, трепал седые кудри старушки, швыряя в лицо соленые брызги. Они собирали плавник - обломки досок, щепки, ветки. Все, что под силу унести старому и малому. Откуда на северном берегу студеного моря лес? Только то и горит, что волна выбросит. Да и что это за дрова? Сырые и соленые.Когда еще высохнет! Вот и приходится каждый день собирать. Бабушку звали Августа, а внучку Хелен. Внучка не признавала своего имени, ей нравилось другое, - Лена. Да и бабушку она звала по своему, - Густя. И та и другая откликались на оба имени. Дом, в котором они жили и домом-то назвать было нельзя, так, избушка на сваях. Она стояла на берегу, возле брюги. Причал такой. Во время прилива, море подходило вплотную и волны с размаху шлепали по дну дома. Ветер просачивался сквозь щели в полу, приподнимая полосатые домотканые половики в коридоре. Другая половина дома стояла на берегу. Вокруг ни травинки, ни кустика, - песок. Песок родного берега сберегал остатки тепла в доме. В песок, на время отлива, зарывалась мелкая рыбка-песчанка. Ее можно было легко обнаружить, по крошечкой дырочке в песке. Без крючка и удочки, простой ложкой, девочка выкапывала серебристых рыбешек и складывала в корзинку. В эту же корзинку, после опасных набегов на птичьи базары, знакомые мальчишки, осторожно укладывали зеленоватые в крапинку чаячьи яйца, - делились.
Скалы, песок и море... Рев прибоя в шторм настолько оглушителен, что слышен в доме. В такие дни, бабушка рассказывала разные истории о поморах, которые всегда жили в мирном соседстве с лопарями. Заботясь о внучке, Густя купила у них малицу*. Красивую такую, расшитую ярким сукном и бисером. А еще, высокие пимы , крепившиеся ремешками к поясу.В кромешной тьме полярной ночи, когда в неумолчный шум моря вплетается вой ездовых лаек, особенно уютно дома, возле печки.
Однажды, когда бабушка была занята Лена выбежала на улицу посмотреть, как каюр готовит упряжку лаек. Серьезные, в роскошных зимних шубах они уныло сидели возле нарт дожидаясь хозяина. Но увидев идущую к ним девочку, бросились ей навстречу. Испугавшись несущейся своры, Лена побежала к дому. Первая догнавшая собака, ударом лап в спину, уронила ее лицом в снег. К ней мгновенно присоединились остальные и принялись с остервенением рвать малицу. Закрыв лицо руками она кричала, уворачивалась, пиналась,пытаясь стряхнуть их. Этот, шевелящий хвостами, мохнатый ком разъярившихся, повизгивающих и рычащих собак полностью скрыл ребенка. Мощные, с сильными лапами, лайки скребли когтями и вгрызались в мех. Впившись зубами, они мотали головами, чтобы оторвать клочок, живой ,корчащейся под малицей, плоти. Всем шестерым было тесно. Некоторые терзали пимы, пытались поднырнуть под подол. Снег был усыпан мехом. А когда они сорвали рукавицы Леночка втянула голые ладошки в рукава. Она с ужасом поняла, что отбиться от них уже не сможет. И скорчившись в комочек, замерла, перестав сопротивляться .
Пронзительный свист. И все мгновенно прекратилось. Осторожно выглянув из под локтя внучка увидела бежавших к ней бабушку и каюра. Собаки, угрюмо поглядывая на несостоявшуюся добычу, бегущего хозяина,все еще стояли рядом. Первым подоспел каюр. Размахивая палкой, он отогнал лаек.
- Ты пошто побежала-то? Стояла бы, так никто бы и не тронул! Поиграться захотели, поначалу-то.
Плачущая бабушка ощупывала внучку, вытирала уголком шали ее и свои слезы. Улыбалась и скороговоркой приговаривала : " Не плачь, дитятко моленое! Ужо, все до свадьбы заживет!"
*
Малица - двойная меховая "рубаха" из шкуры оленя. Одевается через голову. Одна, мехом внутрь, другая, поверх нее, мехом наружу. Плотно затягивающийся шнурком капюшон спасает от ветра. Двигаться в ней сложновато, но зато тепло.