Жидовская моя морда (Любек Шамсутдинов) / Проза.ру

Ljubek Shamsutdinov             LONDON    20.04.2012


   Анекдот Елены Доставаловой, «На берегах реки Иордан сидят справа нищий еврей, слева – араб. Комиссия ООН арабам все пожалуйста, как пострадавшим. А еврея ругают за агрессию. Один из комиссии еврею советует, прикинулся бы и ты арабом. Еврей на тот берег кричит, - Хаим! Он нас еще и учит делать коммерцию!»
Нравится мне когда человек говорит прямо, что у него накипело. Начальник Абаканского филиала «Краснярсгражданпроект» Генрих Ермолин по крошке по человеку и даже полчеловека собирал специалистов к себе. Он заботливо устраивал каждого и ждал от него такое же чуткое отношение к работе. В кабинете его был плакат со словами Ломоносова «Богатства России будут прибывать Сибирью!» Через своего друга Елену Достoвалову он перетянул меня к себе из Джезказгангипроцветмет. В Джезказгане был неклимат моей Елеонорушке. Ученики её там допекли до белого каления и директор школы был дурак – вечные придирки подозрения, так что Эля свалилась однажды. Я чтоб её избавить от такой беды, взял и перемахнул к Ермолину. Он мне обеспечил полную свободу творчества. Встретил меня здесь отличный коллектив. Интересной работы было навалом. Но, «как бы у тебя не застрял кирпич c заворот кишок».
   Ермолин особенно дорожил милой Жанной Батенковой. На её проектах держался весь филиал. И она старалась. Сидячая профессия особенно опасна здоровью. У Жанны под кофточкой виднелся аппарат, заменяющий желчный пузырь. Но она никогда не жаловалась. Было ей очень тяжело, особенно как после наводнения. Её брат летчик утонул в то время. По дороге в аэропорт через приток Ташиба мост снесло а паром опрокинулся, все вынырнули но летчик упал и тут же закоченел в ледяной воде. Я говорил ей осторожно шутя:
   - Когда ты позовешь меня искать медвежонка в тайге?
   - Ну ты смущеашь меня, говоришь прямо что придется и что попало. Что могут подумать люди, особенно твоя Элеонорушка. Известна её ревность. Вот я ей все донесу.
   Фаина Викентьевна держала на себе все планировочные работы. Она так любила решать планировки городов и поселков. Я за ней в этих проблемах был, как за каменной стеной. Старейший архитектор Данилин Петр Ефимович считал, что такие люди наша главная опора. Он долго служил в армии под руководством маршала Конева. И при всяком случае рассказывал мне, какой это был удивительный военноначальник, как он умел говорить и понимать каждого. Это был художник талант в своем деле. Известно, творческие профессии делят людей на две противоположные категории: на тех кто любит икусство в себе и наоборот, тех кто любит себя в искусстве. Кто действительно таллант и кто просто его подобие. Он уже насмотрелся всякое и сыт по горло.
Витька Лавренев наседал на меня, чтоб обеспечил я его интересной творческой работой с перспективой для роста. Я поручил ему дизайнерский проект – расстановка кухонного оборудования для крупного предприяия, которое сам Президент Подгорный приедет принимать. Зато попался я в немилость Фаины Викентьевны – она напустила на меня своего «Полкана» :
   - Какой ты жестокий человек! Несовсем хороший, как я думала. Что ты сделал с моим Витькой? Из-за тебя я теперь без мужа! Он так изменился, весь утонул в проблемах с этим проектом. Он съездил в Москву, и мало того в Киев, обложился литературой – изучает кухонное дело. Ты плохо его знаешь – ничего он тебе не сделает. Человек без специальной подготовки, не обученый рисовать, ему трудно видеть реальные объемы за проектом. Сам пойдешь краснеть перед Подгорным. Наростает скандал, и не Бог а только сам черт может знать, какой марразм.
   Ермолин из Тулы пригласил известного инженера-строителя Васева Юрия Михайловича. Он привез научную книгу с его именем, как не надо строить. Там фотография его пятиэтажного жилого дома, который утром на глазах у приемной комиссии тихонько свалился набок. Его не посадили потому, что формально вся его документация была правильная. Но оказалось, что на глинистых грунтах фундаменты плавают, как ножи в сливочном масле. Теперь он знаменит. Жанна ито прислушивалась к его слвам. Был такой случай. При строительстве театра с большой высоты рухнул легкий трап для перехода – погибли две женщины. Они не захотели в обход нести носилки с раствором. Экспертиза была поручена Васеву. Он мне сказал, что можно там пересажать всех. Я отказал ему делать эту подлость. Мы нашли, что доски оказались сучковатые.
Муж одной из погибших женщин говорит «Они сами виноваты, ну и черт с ними! Пили бы поменьше».
   Из Новосибирского института прибыл нам Стас с новым дипломом архитектора. Его анекдот:
   - Два Волгаря сидят пьют. Один говорит –«Эх! На Волгу потянуло!». Другой ему отвечает – «Мы с тобой, Алексей Максимович, еще будем кататься на Волге и непгеменно с девочками.»
Ему и Васеву Ермолин достал две огромные квартиры в центре Абакана. Васев мне и Стасу предложил, пока жена едет, будем праздновать новоселье три дня и три ночи. А почему бы и нет. Пока и моя Элеонорушка с детьми на родине, я тоже мог бы подурачиться. Васев заготовил вещмешок полный питья. Вскоре это мероприятие мне опротивело. «Питье не моя профессия». Стас начал нам толкать студенческие идеи об его архитекторах футуристах:
      - Знаменитый Кензо Танге и Куро Кава прославились проектами строительства на воде. Архитектор формалист Луис Кан начал строительство госпиталя из кубических помещений, но дураки его не поняли и перестали строить. Во франции Утуджан развивает идею подземного строительства городов. Он хочет всех парижан загнать в подземелье зато наверху свободно место для аэропортов и автострад. Оскар Нимеер начал строительсво центра Бразилиана за городом. Этим он создал себе памятник навечно.
   Васев подливал, пили наперсточками «не ради пьянки, дабы вкуса не забыть бы.» Когда порядком окосели, Стас начал нас перевоспитывать, чтоб склонить на свою сторону:
   - Петр Ефимыч старомодный архитектор. И он крепко здесь окопался, гонит старье. Если мы не тормознем его карьеру, то нам здесь не жить.
   - Здесь далеко до Франции. Вряд ли абаканцы полезут жить под землей под твои идеи. - пошутил я. Но дурак Стас от моих слов даже прослезился.
   - Вот такие как ты соглашетели всюду губят передовую архитектуру! – он готов был на кулаках посчитаться со мной.
   После такой пьянки нас, угарелых, Ермолин затолкал на дежурство в добровольной Народной Дружине. «В парке из-за кустов дружинники слышат женский голос, - Очки сними! Очки сними! Надень очки! Надень очки! – оказывается, он в очках царапает, а без очков лижет мимо.» Лейтенант нам сделал короткий инструктаж словами Маяковского, «Товарищь Ленин, много еще всякой сволочи бродит вокруг нас и около. Но мы их, конечно скрутим, обязательно скрутим!»
   На возале начальник Дружины поймал старенького тунеядца с дипломом инженера- строителя. Васев ему по свойски:
Шел бы ты к нам, а там глядишь и пить научим.
   - Был я прорабом на стройке. Кругом все воруют, тащат, работать никто не не умеет и не хочет. Я человек не железный, как ни старался заболел и бросил все это дело к чертовой матери. Теперь я бездомный бродяга БИЧ, что значит (Бывший Интеллегентный Человек). И ты, смотри, не застрахованый, и с тобой однажды это случится. Будешь пить, пропадешь и вовсе. Жена тебя выгонит, как девочку. Я фронтовик. Спереди немцы, а сзади наши заградительный огонь в спину били по мне. – скромно оправдывался бродяга.
   Прибежал мальчишка в коротеньких штанишках:
   -    Меня папа послал за Вами. Смотрите что ЗЕКИ вытворяют в парке перед нашим домом!
   Мы с радостью поехали с ним.
   На балконах пятиэтажного дома все семьями и детьми на руках стоят молча. Ни звука, как-будто их здесь и нет. На поляне лежит пухленькая женщина в одной кофточке. Человек пять мужиков из-за куста подбегают по очереди и упражняются на ней. Мы пытались их догнать, но они со штанами в руках бегают вдвое быстрее нас. Сержант нам сказал:
- Это досрочно освобожденные будут жить здесь на так называемой «Химии». Женщине лет двадцать пять, они набросились, как на свежатинку.
   Она была в усмерть пьяная и шептала ругательства. Мы со Стасом её склизкую толстую пытались втащить в крытый грузовик с самодельной дверцей сзади. Но сумели затолкнуть её туда только наполовину.
   Васев             сказал:             - «Эх, так твою мать! На кобыле воевать, а кобыла хвост задрала, всю Германию видать.» И вы что, думаете так везти её через весь город? Стас, прояви инициативу, ищи носилки, ты же творческий человек.             Некоторые жильцы нам зааплодировали.
   Пошли мы к домам, где живут «На химии». Комендант сразу повел нас к бане. Там к окнам женской мыльной уставились толпой ЗЕКИ, некоторые даже встали на плечи друг друга. Комендант стал кричать им, что пришли дружинники. Толпа молча разбежалась. Зато наши дружинники заняли их места и молча уставились туда же. Комендант говорит, что кого ему теперь надо больше опасаться , нас или ЗЕКОВ. Пошли мы смотреть , где и как они живут. В недостроенном доме на сплошь расставленных кроватях, в кридорах и даже на кухне, вплотную сидят «химики». Кого не спросишь, говорят, что сделал аварию или попал в аварию. А сидеть им еще, кому три а кому и пять лет.
   Стас после с юмором сказал Ермолину:
- Мы, как великие зодчие, изучили теперь жизнь и нравы простого народа прямо здесь, в Хакасии. Я до сих пор руки не могу отмыть. Мой вывод простой, - надо кустики и деревья срубить, надо город строить под землей, чтоб негде было развратничать. Женские бани запретить вообще, чтоб мужикам некуда было подглядывать. Дома строить без балконов, чтоб жильцы с детьми с них не подсматривали плохое. Население , чтоб не избаловались, следует содержать в камерах и отпускать только на работу да за хлебом в магазин. «Марксизм не догма, а вечно живое развивающееся учение».
   По заданию Ермолина Стас побывал в ГЛАВК, вернулся ни с чем. Зато узнал свежий анекдот, «Из Сибири для строительства моста за материалами в ГЛАВК послали льва, тот вернулся пустой. Послали более опытного льва и тоже напрасно. Взялся помочь козел. Матералы стали прибывать вагонами, девать некуда. Козел говорит, что там сидят одни козлы. Спросили меня, будем строить вдоль или поперек реки? Я им сказал,что будем строить мост вдоль реки».
   Инженер-строитель Зирнит, главный архитектор Абакана, пригласил нас и попросил посмотреть проект Ленинградского архитектора Пилер, который привез макет строительсва нового жилого района на 80 тысяч населения. Пятиэтажные кирпичные дома расставил он, как гробы на похоронах в День Победы. Я в шутку сказал, что Ленинградская архитектура выросла на зыбких болотах и потому там члены комиссии архитектуру мыслят только кирпичными домами ростом не выше пяти этажей.
- Берите и стройте сами как умеете, - сказал Пилер и дал понять, что разговор окончен.
   В журнале была статья, что в Прибалтике архитекторы за строительство микрорайона Лаздинай отхватили государственную премию. Стас закрылся в кабинете и через неделю его макет мы группой повезли на Совет в Красноярскгражданпроект. Там Зубков выразил общее мнение, что это прожектерство на уровне студентов второго курса. Стас пришел в негодование, что его здесь затирают и топчут какие-то Димирхановы, Зубковы, Пановы – их тут одна банда вцелом.
   Вечером за такую неудачу мы пили в ресторане гостиницы, которую построил Арег Саркисович Димирханов. Был с нами и Илья Качин, однокурсник Стаса. Стас начал агитировать за то, чтоб Хакасию отделить от Краснояска. «Мы особая национальная Республика, как захотим так и будем строить.»
   Пришел наш главный инженер Климов. Оказалось, ему в гостинице мест не хватило. Он попросил Качина взять меня к себе домой. Я уступил ему место, потому что такому здоровяку спать втроем на кровати Качина опять не получится.
   Я так уморился, что согласился спать в коморке вместе с Качиным и его женой. Жена на кухне затеяла ему скандал до развода. «Ты что это повадился с дружками шляться по ресторанам!» Илья ей говорил и уговаривал до утра:
   - Милочка моя, опомнись что твой язык болтает. Это мои друзья по работе.
Слушая их слезные объяснения до утра, я и не помню, удалось мне уснуть или нет. Зато потом в аэропорту мы еще допили. Я крепко спал в самолете и не помню, как Васев меня дотащил с самолета до аэровокзала Абакан. Горе тому, чья семья в отъезде долго гостит у родителей.             На остановке как-то встретился мне Петр Ефимович. Я поймал себя на мысли, что к нему я недостаточно внимателен. Оказывается Стас с Климовым учредили квалификационную комиссию и начали вызывать и допрашивать кого им надо, чтоб повысить или уволить. Так что Петр Ефимович теперь в другом филиале другого института. Жана Батенкова мне сказала, что это все проделки Стаса. Он сумел Ермолину заморочить голову и теперь жди новости одну за другой. Это здесь вечно так было и будет. Он далеко пойдет, пока милиция его за руку не остановит.
   Художники, когда хотят изобразить страдания человека, они красной краской красят белки его глаз на портрете. У Витьки Лавренева теперь были такие же глаза. С ним приехал и директор института Александр Иванович Гришин. Оказывается Стас выкинул Витьку с работы. И тот настойчиво дошел до Брежнева. Леонид Ильич сказал, «Никто не смеет обидеть фронтовика!» и свои молнии и громы он опустил на Красноярк. Витьку восстановили. Ермолина выгнали. Меня перевели в Красноярк. Леонид Ильич такой молодец! Мне понравилось, как он Подгорного выгнал из кабинета и сказал, «Мне президентская работа знакома, сам буду вести его дела». Жизнь в стране пошла на поправку. После Съезда он секретаря спросил:
- Что-то мой доклад в этот раз получился слишком длинный?
- Это я тебе, возможно, подложил двойной экземпляр. – объяснил его приятель.
   В Красноярске мне сразу же нашлось подходящее Дело, где я был нужнее всего. Новый Первый Секретарь Крайкома Владимир Иванович Долгих поднял сельское хозяйство Края так высоко, что он решил освободиться от дотаций из Москвы. Он всем архитекторм поручил оформить Краевую Сельскохозяйственную Выставку. Ответственным он назначил главного агронома Края Виктор Михайловича Буйновского, который учредил Постоянную Сельхозвыставку наподобие маленького ВДНХ.
   Виктор Михайлович очень симпатичный человек, я рад был работать на него. Новый директор этого ВДНХ поставил меня в известность, что у нас с ним пока нигде ничего нет. Будем арендовать под выставку большой танцевальный Зал на Предмостной Площади. Есть тут самый богатый человек – милиардер Перцовичь с его УМТС (Управление Материально Технического Снабжения). Он гноит миллионные ценности, купленые за волюту. Никому не подчиняется, он снабжает космическое и всякое ракетостроение. Он всем грубит, ничего не дает – все на него в обиде.
   Я по случаю был знаком с художником Марек Мацегора, племянником Перцовича. Марек мне сказал, что он стесняется зайти к дяде, который такой милый приветливый всегда, хотя о его богатствах болтают что попало. Марек давно в кармане носил шесть тысяч рублей, намеревался купить через него машину Москвич. Он помог мне составить список дифицитных импортных светильников и материалов. Плюс я приписал для себя один холодильничек «Бирюса», тогда это был страшный дифицит.             Буйновский с трудом уговорил Перцовича выручить его. Перцовичь меня спросил:
- Скажи мне честно, как ты уже побывал на моих секретных складах и знаешь даже, где я там припрятал холодильник? Ты пришел, показать мне жидовскую твою морду, и хочешь сказать, «Мы с тобой оба евреи, будем воровать вместе, а потом сидеть буду за это я один.» Ничего я тебе не дам, здесь хозяин Косыгин. Когда он подпишет, я тебе отдам все и спокойно уйду на пенсию.             Бедный знаменитый Перцовичь. Через несколько лет кто-то из художников мне передал, что этот богач в тюрьме повесился на шнурке от своих ботинок. Беда в том, что Советская Власть не успела издать Закон запрещающий ботинки со шнурками.
   В Красноярске на вокзале, с Дружиной, я случайно встретился с дорогим Юрием Михайловичем. Он был с вещмешком за спиной. Я так обрадовался, прашиваю:
- Как семья, какие успехи на работе?             Он безнадежно махнул рукой. Видно, не зря сказано.
«Хороший человек, почти коммунист! Но пьет, сволочь».
Человек обязан талантливо творить счастье свое и других людей, он создал Бога по своему образу и подобию.