Очаровашка Миля Глава 26

Инна Жарчинская
Глава 26
Очаровашка Миля остановилась у самого края чёрной, словно выгоревшей поляны. Ни единой травинки, ни одного зелёного пятна. Кое-где виднелись тушки животных и птиц, а ветви деревьев, нависшие над проклятым местом показались девушке обугленными. Впрочем, возможно, что так оно и было.
Эмилия заметила, как побледнело лицо Шута, когда они подошли к этой жутковатой проплешине. Его шатало из стороны в сторону, словно пьяного и девушке стало немного жалко парня. Сама она, как ни странно, не чувствовала ни малейшего дискомфорта. Напротив, чёртово кладбище манило её, она слышала его тихий, едва различимый зов.
- Стой здесь, - приказала Очаровашка Миля, - дальше я пойду сама. А ты отойди подальше, если тебе плохо.
Юрию Бессонову было не просто плохо, он чувствовал себя, как после жестокого похмелья. В какой-то момент он даже приготовился принять мученическую смерть, но, когда Эмилия предложила ему отойти на безопасное расстояние, бес противоречия в нём взял слово:
- Никуда я не пойду, я должен держать руку на пульсе. Я буду ждать тебя здесь – мало ли что.
- Держи, - с наигранной покорностью согласилась Миля, - на чём хочешь, на том и держи, но только на безопасном расстоянии. Ты нам нужен живым.
- Себе я тоже нужен живым, - не стал дальше упираться Шут, - поэтому на этот раз проявлю несвойственное мне благоразумие. Но ты, кралечка, если что, кричи и я приду.
- Ага, крикну. Что-что, а уж кричать я умею, - буркнула Очаровашка и переступила опасную черту.
Сначала ничего не происходило, лишь кровь шумела в ушах и по спине бежали мурашки. А потом она услышала низкий гул, как будто где-то рядом произошло землетрясение. Перед глазами вспыхивали разноцветные искры, а к горлу подкатила тошнота. А потом пришла боль, яркая, как картины Гогена. Она рождалась где-то в солнечном сплетении и растекалась по всему телу невыносимо горячими, бурлящими потоками.
Миля стонала, но упрямо шла к центру чёрного круга. Вернее она не шла – это ноги сами несли её туда. Каждая ей клетка визжала от ужаса и требовала прекратить эту пытку. Затуманенным взглядом девушка наблюдала за тем, как появляются на её теле тёмные пятна –  это лопались сосуды, расписывая её кожу фиолетовыми гематомами.
- Мамочка, - вытирая слёзы, шептала Миля, - зачем я это делаю? Я, кажется, умираю… нет, я точно умираю или уже умерла…
А потом боль исчезла, остались лишь синяки на теле и лёгкая дрожь в коленках. Очаровашка замерла, прислушалась к себе и услышала нечто!
Голоса были тихими, шуршащими, ласковыми. Они что-то рассказывали, куда-то звали, манили сладкими обещаниями и грозили жестокой расправой за неповиновение. Голоса такие знакомые и в то же время совершенно неизвестные, чужие, нечеловеческие, они заполнили собой всё. Они обволакивали сознание липкой паутиной, сплетённой из обрывков снов и воспоминаний.
Эмилия видела себя то грудным ребёнком, то глубокой старухой, она умирала, корчась в короткой агонии и потом вновь рождалась на свет. Она смотрела себе в глаза и слышала свой собственный шёпот у себя за спиной. А потом тело стало лёгким, как пушинка, почти невесомым. Порыв ветра подхватил его и поднял над чёрным пятном Чёртова кладбища. Так хорошо ей не было никогда. С непонятной досадой она смотрела на себя с высоты, осознавая и всю свою ничтожность и всё своё величие…
Сколько прошло времени девушка не знала, возможно, мимо пронеслась целая вечность, а может быть, всё длилось лишь один короткий миг, тот самый миг когда весь мир вдруг сжался до маленькой чёрной точки – её собственного  зрачка.
Время перестало существовать. За доли секунды перед ней промелькнула вся её жизнь – и то, что уже прожито, и то, что ещё только предстояло пережить…
Когда Эмилия пришла в себя, то обнаружила, что лежит на земле лицом к небу. Ушли все страхи, прежние неудачи казались такими мелкими и смешными. Наконец-то она обрела себя!
Девушка поднялась с земли, небрежно отряхнулась и пошла обратно, туда, где зеленела трава и где дожидался её Юрий Бессонов. Ей казалось, что по её венам течёт не кровь, а чистая энергия и теперь она всё знает и всё может. Но с каждым шагом эти необычные ощущения стирались, словно предрассветный сон и через несколько минут она уже не могла точно вспомнить всего того, что только что с ней произошло. В памяти остались лишь короткие, размытые обрывки.
Шут бросился ей навстречу, схватил за плечи и, всматриваясь в её глаза, нетерпеливо спросил:
- Ну, как ты? С тобой всё в порядке?
- Юр, - устало произнесла Миля, - это было похоже на безумие, но я уже почти всё забыла.
- Я знаю, так и должно быть, - успокоил её Юрик, - не переживай, теперь это от тебя никуда не денется.
- Мне было так плохо, так плохо, что я думала, что не выживу, а потом всё изменилось…
- Да, - улыбнулся Шут, - так оно обычно и бывает. Скоро ты сама удивишься, узнав на что ты способна. Не бойся, больше никаких потрясений не ожидается, всё будет происходить естественно.
- Ты тоже испытал когда-то что-то подобное?
Шут пожал плечами.
- Понятия не имею, - признался он, - у всех это происходит по-разному.
- А почему мне сначала было так плохо? – Милю  бил озноб.
Шут обнял её и прижал к себе, чтобы согреть и успокоить. Терпеливо, как маленькому ребёнку, он объяснил:
- Это была чистка. Для того, чтобы в тебя вошли новые знания и новые энергии, нужно очистить место от всякого старого хлама – обид, злости и прочего негатива, которые блокируют каналы. Наверное и монахи, когда умерщвляли свою плоть, пытались добиться того же. Чистка почти всегда проходит болезненно, ведь люди не ангелы, дряни в них хватает. Но всё уже позади. Считай, что сегодня ты заново родилась.
Очаровашка Миля вздохнула. Теперь она чувствовала дикую усталость, как будто только что разгрузила в одиночку не один вагон. Болели мышцы, ныли кости и безумно хотелось пить.
- Что, отходняк? – понимающе спросил Шут. – Знаю я это чувство. Ничего, скоро отпустит. Тебе надо немного отдохнуть, но сейчас не время. Чёрт, где же Вера с Эдюхой?
Его беспокойство передалось Миле. Как же она могла забыть об Эдике?! А, вдруг, он погиб? Он ведь остался там один с этими сволочами. А Эдька никогда не был бойцом… Или был? Он так изменился за последнее время, как будто уезжал один человек, а вернулся совершенно другой. Это её пугало. Эмилия не знала, как теперь ей относиться к этому новому Эдику и чего от него ждать.
Как будто услышав её мысли, Юрий Бессонов радостно сообщил:
- С Эдюхой всё будет в норме. Ты ещё нас - Шутов, не знаешь, мы ребята крепкие. И, если он пошёл на это, значит, всё взвесил и трезво оценил обстановку. Он ведь у тебя не дурак, хоть и Дурак. Не бери в голову, скоро нарисуется – фиг сотрёшь.
- Хорошо бы, - с надеждой ответила Миля, - а то он такой остолоп, что от него можно ждать чего угодно. Как вспомню, что он вытворял раньше, так вздрогну.
- Да вон же они! – воскликнул Шут радостно, указывая на две фигуры медленно бредущие среди деревьев. – Значит, справился твой рыцарь печального образа со своей задачей, не знаю как именно, но справился точно.
Очаровашка хотела броситься навстречу мужу, но обнаружила, что настолько ослабла, что едва держится на ногах. Ещё несколько шагов и она упадёт. Прав Юрка – ей просто необходим отдых. Вот растянется сейчас на траве и пусть эта озверевшая мошка сожрёт её с потрохами – она больше шага не сделает. Девушка тяжело опустилась на траву.
- Подождём здесь, - жалобно попросила она, - я не могу идти дальше.
Юрий Бессонов и сам знал, как оно бывает, поэтому послушно остановился и стал дожидаться друзей рядом с Милей. Пусть немного оклемается девчонка, ведь не каждый день приходится рождаться заново. Больше им не надо никуда спешить, хотя…
- Теперь пришло время выяснить отношения с Тарологом. Думается мне, что наш Эдька хорошо попотрошил «колоду».
- Я знаю, кто он такой Таролог, - робко призналась Эмилия.
- А я только догадываюсь, - Шут пристально посмотрел в глаза девушке, как будто пытался разглядеть в них ответ на непроизнесённый вопрос, - и пора нам сорвать с него маску.
***
Вера успела успокоиться и теперь её волновало всё, что связано с корректорами. Любопытной девицей оказалась эта невозмутимая особа. «Видимо, - подумал Эдик насмешливо, - в этом тихом омуте такие черти водятся, что мало не покажется. В ней страсти кипят нешуточные, но маскируется хорошо, профессионально».
Ветер, пронёсшийся по ветвям могучих кедров что-то невнятно шепнул, а затем Вера явственно услышала: «Sowahel, Theoska, Fiboi megocor, Gobelkon, Ypar, Rodigast, Gosoel, Thagy Ragowor, Mohon Kamem». Девушка замерла и принялась озираться по сторонам.
- Что-то случилось? – Эдик дёрнул её за руку.
- Мне кое-что показалось, - призналась Вера, - добегалась, уже галлюцинации начались. Но так странно всё это…
- Что показалось? – Насторожился Савичев.
- Да так, ерунда. Не бери в голову. Просто ветер. Что-то фантазия моя разгулялась не на шутку.
Чтобы не пугать девушку, Эдик решил промолчать, но его самого поведение и слова Веры встревожили. Когда имеешь дело с «колодой», ни от чего нельзя отмахиваться, а уж от галлюцинаций тем более. Кто знает, сколько ещё арканов бродит поблизости и на что они способны. Поэтому он попытался осторожно выяснить, что же так взволновало Падающую башню.
- Вер, а это правда, что у тебя эйдетическая память?
- Ну, есть такое. Я запоминаю всё и сразу. Стоит разок взглянуть на страницу и я уже всё запомнила. Удобно это.
- А это касается только зрительных образов?
- Не знаю, как у других с этим делом, ведь эйдетическая память в основном связана со зрительными образами, но я запоминаю всё, что когда-либо видела и слышала, - Вера ещё не поняла, к чему он клонит, но заподозрила неладное. – Эдька, ты бы не юлил, говори, что ты хочешь узнать?
Освободившись от необходимости быть деликатным, Эдик выпалил:
- Повтори слово в слово, что ты услышала. Я же видел твоё лицо, тебя что-то испугало.
Падающая башня пожала плечами и старательно, как прилежная ученица, повторила фразу, которая напомнила ей однажды услышанное в «колоде» заклинание. С каждым произнесённым словом лицо Эдика становилось всё мрачнее и мрачнее. 
Были времена, когда его просто распирало от скептицизма и он готов был высмеивать все эти магические штучки-дрючки при каждом удобном случае. Но с тех пор много воды утекло и то, с чем ему пришлось столкнуться в «колоде», не оставляло место для сомнений и неверия.
- Брось, Эдька, это был всего лишь ветер, - попыталась успокоить его Вера.
- Нет, подруга, не ветер, - мрачно заявил Савичев, - это было заклинание подчинения духов воды, их имена. Зная имя, ты можешь подчинить себе кого угодно. «Что в имени тебе моём?» Я знаю, что говорю, я несколько раз слышал, как Императрица его произносит. Вот только она всегда делала это в новолуние и ночью, но ведь сейчас особый случай, верно?
Вера знала, что Императрица – одна из самых опасных стихийников. Поговаривали, что вместе с земляным стихийником, имени которого никто не знал, кроме Таролога, она устроила землетрясение и цунами в Японии. Союз стихийников считается настолько опасным явлением, что Таролог старался как можно реже сводить их вместе.
- Тоесть, если я правильно тебя поняла, она не экстрасенс, а колдунья, да? А это значит, что она умеет не только разверзать небесные хляби, но и многое другое? Какого же чёрта ты позволил ей уйти?!
От возмущения у Веры окончательно испарились остатки страха перед могущественным и страшным корректором. Корректор, конечно, опасный тип, но так оплошать… 
- Я не привык воевать с женщинами, - принялся оправдываться Эдик.
- Привыкай. Это не женщина, это – наш враг, а теперь она где-то рядом шарится и в любую минуту может напасть. Джентльмен выискался.
В этот момент они вышли из леса и перед ними  предстало Чёртово кладбище с полуразложившимися трупами и белыми костями, случайно забредших в это гиблое место животных. А потом показались и Эмилия с Юриком и об Императрице и Вера и Эдик тут же благополучно забыли. Им безумно хотелось узнать, как там обстоят дела у Очаровашки, успела она уже пройти «путь к себе» или ещё нет. И, если успела, то как это всё закончилось.
Бывший Шут вспомнил свою инициацию и поёжился, ему даже показалось, что  и сейчас, так же, как и тогда, у него носом пошла кровь. 
- Эд, а ты можешь мне рассказать, как это у тебя бывает? – голос Веры вернул его в настоящее.
- Что именно? – не понял он.
- Ну, как корректоры решают, кого надо уничтожить? Ты слышишь какие-то голоса или на тебя снисходит откровение? Как это бывает?
Эдуард Савичев улыбнулся растерянно. Он был обычным человеком и ему очень хотелось немного приврать, чтобы окружить свою персону флером загадочности и исключительности. Хотелось, но он не стал этого делать и честно признался:
- Никаких голосов и откровений. Всё просто: сначала меня тянет в какое-то место, а потом я встречаю там кого-то, кто начинает меня безумно раздражать. Когда раздражение достигает своего пика, человек умирает, неважно как и при каких обстоятельствах, но избежать смерти не удавалось ещё никому. Я не хочу этого делать, но, сама понимаешь, раздражение – это чувство, которое сложно контролировать.
Вера разочарованно вздохнула, она надеялась на захватывающий рассказ о таинственных сущностях из иных миров, которые наставляют и направляют корректоров. Ей так хотелось поверить в высшие силы, которым дано право контролировать это безумное человечество и у которых есть свой план развития Вселенной. Да, план, такой же чистый и чёткий, как её расчеты и формулы…
- Жаль, - вздохнула она, - я надеялась, что кто-то всё же следит за всеми нашими безобразиями и в нужный момент направляет карающую десницу на провинившегося…
- Роль карающей десницы ты отводишь мне? – Эдик усмехнулся. – Так ведь я и без высших сил неплохо справляюсь с этой задачей, вот только  всегда у меня остаются сомнения в правильности своих поступков – «а тому ли я дала», вернее  - а того ли я убил.
- Видимо, - сделала вывод Вера, - Бог не очень-то хочет с нами общаться.
- Я бы на его месте тоже не горел желанием.
- А как же ты не укокошил Эми? – удивилась девушка. – Никогда не поверю, что она тебя никогда не выводила из себя!
Эдик вспомнил свою невесёлую семейную жизнь и вынужден был с ней согласиться:
- Было дело, но, понимаешь, как бы мне ни было с ней плохо, но без неё гораздо хуже. Неважно, вижу я её или нет, но один факт того, что она где-то существует, даёт мне возможность жить и дышать.
- Ты так сильно её любишь? – не поверила девушка.
- Нельзя любить сильно или слабо, можно просто любить или не любить, - поправил её бывший Шут.
- Счастливые вы, - вздохнула Падающая башня.
***
Очаровашка Миля хотела броситься навстречу мужу, но упала, сделав всего несколько шагов. Она испытывала странные, противоречивые чувства. Внутри её бурлила и требовала выхода неведомая сила, ей казалось, что она может горы свернуть, если захочет. А вот с телом было сложнее – оно отказывалось повиноваться, воя и корчась от чудовищной усталости. Оно умоляло: «Оставьте меня в покое, не трогайте. Дайте отдохнуть».
Солнце поднялось высоко над горизонтом и палило нещадно. Где-то в тайге закричала птица и ей тут же ответила другая. Жизнь продолжалась, не смотря на то, что кому-то это очень не нравилось.
- Sowahel, Theoska, Fiboi megocor, Gobelkon, Ypar, Rodigast, Gosoel, Thagy Ragowor, Mohon Kamem, - услышала Вера знакомые слова в перекличке двух, спрятавшихся в лесу, птиц.
Вера никак не могла решиться подойти к Юрику и заговорить. Впервые её любимые и понятные цифры куда-то исчезли и всё вокруг стало таким сложным и запутанным. Она топталась на месте и молила Бога о том, чтобы этот вздорный Шут сам сделал шаг навстречу. И он сделал. Шаг, ещё один. А потом произошло что-то непонятное.
Раздался тихий свист, напоминающий змеиное шипение, что-то белое мелькнуло перед глазами и Юрий Бессонов остановился. Он удивлённо вскрикнул, покачнулся и упал на траву.
- Достал ты меня уже этими своими шуточками, - возмутилась Вера, -  нашёл время и место. Разлеглись тут оба и валяются, как арбузы на бахче. Вставай, пора собираться и уходить отсюда.
Шут не двигался  и Вере это очень не понравилось. Она приблизилась, чтобы устроить Бессонову серьёзный нагоняй и вскрикнула.
Из шеи Шута торчала длинная белая стрела. Это ей сперва так показалось, но присев перед Юриком на корточки, она поняла, что никакая это не стрела, а самая настоящая сосулька.
В застывшем взгляде Шута не было ни страха, ни боли, ни страдание, лишь удивление. Вере даже показалось, что вот сейчас он вдохнёт в грудь побольше воздуха и заорёт на всю тайгу: «Какая это сволочь так неудачно надо мной пошутила?!»
- Юрка, Юрочка, держись, ты только не умирай, - шепотом просила она и обернувшись на обнимающихся Милю и Эдика, заорала:
- Юрка умирает!
Она, как зачарованная смотрела на тёмную густую лужу крови у него под головой. Сосулька, торчащая из шеи Юрия Бессонова, медленно таяла и вода смешиваясь с кровью, стекала на весёлую, зелень травы. Тело Шута несколько раз вздрогнуло и замерло навсегда.
Вера гладила его по слипшимся от крови волосам и всё никак не могла поверить в то, что этот неугомонный балагур и раздолбай умер. Она что-то шептала, но никто не мог услышать её слова, потому что тот, к кому они были обращены, ничего не видел и не слышал. Как-то удивительно тихо, без лишнего шума, Юрий Бессонов покинул этот мир.
Падающая башня не заметила, как к ней подошли Миля и Эдик, не слышала их слов, она погрузилась в своё горе так глубоко, что туда, на самое дно её души, не проникали солнечные лучи и не долетали никакие звуки.
- Я убью эту тварь, - незнакомым злым и холодным голосом пообещал Эдик, - она никуда от меня не денется!
Он выругался и принялся осматриваться по сторонам. Вскоре он заметил неподвижную тёмную женскую фигуру среди деревьев и направился к ней. Эдик уже знал, кто эта женщина и на что она способна, но это его не пугало. Злость, раздражение и горечь потери заглушили все остальные чувства.
***
Алла Валентиновна Смирнова замерла от ужаса. Она, не мигая, смотрела на приближающегося мужчину и не могла даже пальцем пошевелить. Хотелось бежать, куда глаза глядят, но ноги вросли в землю.
А потом её стало трясти. Её тело вибрировало так, как будто сквозь него пропустили электрический ток, каждая клетка дрожала так, что готова была рассыпаться на атомы. Зубы стучали, кроша эмаль а перед глазами возникла густая пелена, сквозь которую невозможно было ничего разглядеть. Императрица поняла, что пришло и её время прощаться с жизнью, а так не хотелось…
Она попыталась вспомнить заклинание, но в тот момент, когда слова уже готовы были сорваться с её губ, женщина рассыпалась на мелкие кусочки, словно песочная фигура. От Императрицы осталась лишь горстка пыли.
Когда Савичев вернулся, Вера уже успела взять себя в руки. Она вскочила и, схватив Очаровашку за плечи, принялась трясти её.
- Он умер! Ты понимаешь, что но умер из-за тебя?
- Извини, - только и сказала она растерянно.
- Извини? Это всё, что ты можешь мне сказать?
- А чего ты ждёшь? – Миля чувствовала себя виноватой и не знала, куда глаза девать.
- Я хочу, чтобы он был жив! – Категорично заявила Вера и Миле показалось, что девушка сошла с ума.
- Я не Бог и это не в моей власти, - попыталась оправдаться Миля.
- В твоей, - не слушая её, продолжала настаивать Вера. – Верни его! Верни немедленно. Он не заслужил этого. Ты виновата в том, что с ним случилось, только ты.
Очаровашка Миля жалобно пискнула и попятилась.