Шелковые шнурки

тьисаячыфйячсчвычсчйфыйътрблючаю плеер и слушаю музыку.солнце освещает мою комнатуатная во всех отношениях -сопереживаю каждому его шагу Дежьтьтзббиваются, как стекло. Стеклянно шла, стеклянно упала, наступила на шелковый шнур. Катька, ей ведь все говорили, что не надо, не надо так делать. Лучше долбить по голове кого-нибудь похожего. Так, чтобы звуки оставались в мочках ушей. Дарю - это маленькая шуршащая поверхность шнурка. Шелковые шнурки ей подарили на восьмое марта однокашники по универу. Она плакала - ей было смешно. Шелк хорош еще и тем, что все становится глянцевым. Даже горечь при расставаниях  - ненужным куском. Болит, но не там где взятое за правило солнце вертится, как заведенное. Солнце - а что ему наши несчастья?Оно же не Бог. Катька вернулась домой поздно, включила плеер опять. Там была Бритни Спирс. Она пела как моторчик. Катя взяла бутылку спрайта и заглатывала пузырики. Лучше бы так не было, что осень и джинсы, серая магия дождя. Почем сейчас недоросль?Она продается в очередях продовольственных магазинов, в обмякших телах мам, растет как трава, обнимается с шепотом участливых лишних. Лишний третий в их компании был Василий. Он все говорил невпопад. Не попадал в ритм так скать. Его и выгоняли - кому такое надо. Поэтом можешь ты не быть...как горится. Катька девка, девка с большой буквы, с буковки м.Пила пиво под окном Васи. Просто боялась признаться ему в любви, любила а боялась. Вдруг не поймет, не примет, обмотает шелковыми шнурками душу. Слышишь - это Аня. Звонит, пишет смс, все пугает, что придет к Васе и разденется перед ним. Мы все его любили, зачем он стал наркоманом. Катька еще просидела до двенадцати, а потом пошла домой спать. Вечер, ночь и вот оно утро. Бьется, как рыба, обмотанная шелковыми шнурками.Оттого и весело на душе, что утро пьет сок берез всех деревнь России и проливает его на голову шампунем. Аня пришла таки к Васе, он был под кайфом. Мы все тебя любим - перестань. Она начала развязывать ему шнурки и уложила его спать. Всю ночь просидела с ним. Хорошо, когда холодно, а ночь выдалась холодная.Волосы ниспадали черным шелком на плечо, холод пронзал кожу лица и заставлял дышать. Не хочешь, а все равно дышишь, рывками, больно, больше не буду. Заткнусь как ежики.Хорошо, конечно, что Вася проснулся в семь. Аня лежала рядом с ним.Черноволосая бестия, она плакала. Зачем?Зачем он так, мы все любим лишнего третьего. Их все любят. Все абсолютно любят не таких как все. Катя ревела в три ручья у себя дома, когда узнала, что Аня спала рядом с Васей.Боль пронзила ее внутренности, которые она готова была выхаркнуть вместе с душой.Выхаркнуть вместо асфальта, забившего ей ухо.Бейся рыбой, можешь шептать, но только не реви. Хорошо, когда бьют, наотмашь, по лицу, шелковым шнурком.Больно конечно, но почему же тогда это страшно?Вася выгнал Аню как только продрал глазные яблоки.Он хотел быть один всегда и во всем. Играть в компьютерные игры, нюхать и не вспоминать. Будущее таких людей, таких, как он, остается неизвестным. Будущее проигрывателей, будущее холодильника, купленного за пять р в советское время.Будущее больших людей. И соленое и острое в бульоне из пива.Аня...poor Аня. Катя пришла в институт вся разбитая и совсем не слушала лекции. Ей было очень больно. Лишний третий...но какой.Как он красив!Словно с неба собрали все краски, не забыв и закат...Однокурсники недоумевали, что с нашей отличницей?Все у нее списывали в этот день и использовали ее.Аня не пришла, она дома пила пиво весь день. Любовь - оторванное от реальности чувство, это как болезнь. Задается одним параметром, числом пи, или...Нет, она так не хочет, она так не сможет. И что же...что дальше?Очередь, в которой придется стоять до семи с половиной вечера, дома серые от своей никчемности. И больные нервы.Катька ведь знала о том, что у нее большое сердце. Как набухшая от воды рыба, как шелковые шнурки.Шнурок, один, лежал на полу намокший от грязи. Катя наступила на него и не заметила. Вечер прятал грубые губы неба в колючки проводов. Конечно шелковых, как утром просыпаешься - шелк простыней обнимает простуженное тело. Веселила прохожих своей умелой глупой похожестью на всех этих маленьких людей, которые смеются. Простите всех, ведь они всего лишь болезненно воспринимают действительность. Аня все никак не могла смириться с Васиным эгоизмом. Подсылала к нему друзей, чтобы они выводили его из того состояния. А он все смотрел телевизор и щелкал чипсами. Катька вышла гулять. Солнечный проспект казался гламуром безысходности, все прохожие слезно улыбались где-то в глубокой депрессии. Депрессивный город, где каждый пьян от себя, и всегда бьется за жизнь. Божеский вид ему придает автострада и Кремль. Также некоторые многоэтажки, разрисованные граффити. Еще, может быть, пьяный зачес Москвы реки. Оля - это такая женщина с белыми кудряшками рано поседевших волос.Конечно можно быть человеком, который смеется. Можно убить пересмешника, можно...Совсем забыть, кто тебя бьет по башке своими "не балуйся". Хорошо жить на широкую ногу, ублажать свое сердце мелкими обидами и никогда не стареть. Хорошо поехать в Петербург и ходить по кроткой улице бомжей. Пить питерский воздух как западник, или славянофил. Все время думать, будто кровь течет по венам в нужном направлении и конечно же, вот еще что...Когда Оля родилась была зима, Февраль.И она была грубо расположена в утробе. Кончики пальцев были скрючены слишком сильно и казалось, что момент появления на свет сопрягается с неимоверным усилием воли. Вуаля, какой ребенок, можно подумать что светозарная улыбка, появившаяся уже в два года что-то обещает. Может быть плен исходников, коренья запоминаний, и еще...почему то человек хочет быть докачанным этим глупым светом из под обморока. Полуобморочное состояние дает крендель и тогда уже не хочется держаться за себя. Избегать усилий перед прыжком. Женщина, она не знала границ между "я" и не "я". Оля также ходила на курсы бухгалтеров, как семь лет назад подстригала себе волосы. Все в ее размеренном быту предполагало толчок изнутри. Даже ножные запонки удачи качались вдоль протекавших ручьев сумеречной зоны. Оля...такая свежая рыба, что все в ней безынициативно катится в ничью. Может быть, это зима виновата, февральские штучки, но сам факт рождения предполагал то, что будет сумеречно везти. Везти на принципиальные вещи. Больше меньше, в основном же молнией пробежавшая кошка дает лишь четверть того, что могло хоть как то напомнить, или доказать.Смотреть и опускать детали не значит допустить то, что все таки это правда. Правда и то, что Оля в полуобморочном состоянии добралась до холодильника и съела всю зеленую петрушку. Потом икала, потом рыгала и все таки набрала Светке, своей сослуживице. Что-то им обеим не понравилось, что они начали орать. Это было как-то сразу прервано тем, что один единственный человек, который знал их как дур, позвонил в дверь. Оля открыла не сразу. Она очень долго думала, чем закупоривается бутылка совесть. Может быть слезами, типа отче наш?Сергей вошел как возглас, он принес шампанское и сладкие пирожки с яблоком. Оля смеялась, она была влюблена в него тайно. Поэтому было совершенно неясно, как добиваться такого то от таких то. Если кошка и правда перебегает дорогу, может быть она еще десять раз подумает. И смех и грех, Оля улыбнулась вязко и включила чайник. Кофе приятно горчил во рту, они суетились по поводу рабочих будней, перетасовывали варианты кремации проектов, ушедших вглубь. Серый потолок был покрыт коричневыми точками и отсвечивал в стеклянной поверхности стола. Оля ушла в себя, она больше не хотела слушать Сергея, поэтому заткнула его резким замечанием. Он не обиделся и лишь немного скривил рот в лживой усмешке.Он ушел. Оля осталась одна. Вернемся к Васе.Василий прошел лечение в наркологической клинике и стал нормальным. Катя его любила по прежнему. Она обмакнула себя в не нудные дни серой никчемности. Пила чай и слушала новости. Наслаждалась видом из окна и всегда думала, что станет с ее личным пространством. Аня писала Васе письма по мэйл, он не отвечал. В их компании он так и остался третьим лишним, лишним третьим.Бездарное времяпрепровождение обратилось чем-то емким и твердым. Теперь можно думать над тем, как превратить глупости в начальную  проблематику. Надя...это такой человек, который всегда будет на чеку. Чумная немного, а впрочем милая и довольно таки приличная. Работала диджеем в музыкальном кафе. Параллельно торговала своей живописью. Все что она делала, было задумано, словно потерянный почерк стиральной машины. Можно писать по серому картону, описывая окружности, но в итоге будет получаться так себе что-то, а что там? Катя всегда знала, что шум городской жизни заставит ее пересмотреть все, что случайно оказалось в ее удивленных глазках. В ее красных губках, подчеркнутых малиновой помадой. Ничего не случится, будет просто и тепло до тех пор пока...пока не прекратится эта нескончаемая давка в метро, эти чертовы пробки на дорогах.Катя чувствовала Олю, как свою родную сестру, и ее рано поседевшие волосы задавали ей темп. Проще душить вечер крохотными смайликами в интернете и превращать себя во что-то супрематичное. Но и это тоже путает смыпичыяфйяфйяфлюдинаковыми просмотрами с той и этой стороны. Детская противоречивость, речевая деятельность и еще немного капель туши на белоснежной накрахмаленной скатерти. Катя была привязана к глупому почерку улиц. К мелочным потугам города. Внутри и снаружи - во всем чувствовалась некая изюмина. Оля прятала голову в песок, она вообще не хотела признаваться в том, что она когда-то сделала ошибку. Больше никак нельзя было представить себе эту моральную оболочку всего того, что предоставила жизнь.