Глава 9
Михаил прибыл в штаб. Владислав Алексеевич сразу отправил его с поручением к Макашову. Уже, будучи у Альберта Михайловича, Михаил услышал голоса связных:
- Приказ Руцкого: прекратить сопротивление!
Генерала обступили возмущённые казаки, вопросительно смотрят на него.
На третьем этаже, где на проходившем съезде должны были выслушать прибывшего командира “Альфы”, нарастающий гул голосов, отдельные выкрики.
Альберт Михайлович, возмущённый не меньше остальных, кричит: “Не верьте. Это провокация! “ Но поблизости звякает брошенный кем-то сверху автомат.
Генерал приказывает майору Гусеву немедленно разобраться и доложить о происходящем. Гусев был ещё наверху, когда посыльный принёс известие, что съезд народных депутатов постановил: “Во избежание излишнего кровопролития сопротивление прекратить...”
Когда Михаил снова вернулся к своим, то сразу понял общее настроение. Какое-то время они все молча всматривались в глаза Михаила. Потом Толик, самый молодой офицер, не выдержал и, с трудом сдерживая слёзы обиды, начал:
- Не знаю, как другие, а я для себя решил окончательно: сдаваться не буду! Уйду на верхние этажи, и живым они меня не возьмут. Сам умру, но дёшево свою жизнь не отдам, с собой унесу десять жизней этих негодяев! Михаил молча выслушал его, потом дал высказаться каждому. Все были настроены в том же духе.
Некоторое время продолжал молчать, как бы раздумывая над услышанным, затем, обращаясь к тому офицеру, начал с вопроса:
- И жизни каких же негодяев ты хочешь прихватить с собой? Жизни тех мальчишек - наших сыновей, на которых надели военную форму и бросили в открытую против нас?
Ведь под твои пули пошлют их. А те иуды, что укрылись на всех ступенях власти, в открытый бой с тобой не пойдут.
Поэтому слушайте мои приказы. Первый - оружие сложить здесь на пол. Второй - всем покинуть здание Дома Советов и жить долго, чтобы донести до наших потомков правду об этих трагических днях очередного смутного времени в истории нашего Отечества.
Михаил первым бросил в угол автомат, начал доставать из всех потайных карманов и бросать туда же магазины с патронами, многочисленные листовки с обращениями Верховного Совета к соотечественникам и всё прочее, что могло послужить компроматом в этой ситуации. Все остальные молча последовали его примеру.
Видя, как тяжело было выполнять этот приказ его боевым друзьям, Михаил, обращаясь к Толику, продолжал начатый разговор: “А что касается войны, то тебе на твой век её хватит”.
Офицер бросил автомат и вопросительно посмотрел на Михаила. Тот, обращаясь уже ко всем, продолжал:
- Вот то, что мы все пытались сделать, будучи здесь для защиты законно избранного высшего законодательного органа страны, было единственным шансом сохранить мир и спокойствие в нашем Отечестве. Мы давали возможность создать истинно народное правительство, которое никогда не допустило бы даже возможности проявления каких-либо межнациональных конфликтов. К сожалению, нашим благим намерениям сбыться не дано, а пролитая здесь кровь невинных людей - это начало кровавого шабаша. И наша общая Родина ещё не один раз умоется кровью своих сыновей.
- Вы так думаете? - неуверенно спросил кто-то.
- А что же тут думать? - вмешался в разговор бородатый офицер с казацкими шевронами на рукаве.
- Во всём мире все делается, чтобы стравить ислам с христианством. Теперь настало удобное время для этого и в России.
- У нас ведь союз ислама и христианства скреплён совместно пролитой кровью наших отцов в борьбе с немецким фашизмом, - перебивает тот офицер. - И никому не позволят разрушать этот союз внутри России.
Михаил с жалостью смотрит на него, потом на дверь, за которой о чём-то Ачалов говорит с представителями “Альфы”.
Не выдержав, в разговор вмешался другой бородатый казак:
- Наивный ты человек, открой глаза , посмотри, кто у нас опять “шагает впереди”.
Снова те же Гайдары, Немцовы, Березовские, Гусинские. Если их дедам на пути к возрождению “Великого Израиля” удалось поделить народ одной веры на белых и красных, устроить массовый холокост против народов России, а потом заложить условия для дальнейшего деления нашего Отечества на отдельные государственные образования, то стравить народы с различными религиями для них не составит никакого труда.
А плановое время для этого уже подходит, иначе все честные люди поддержат справедливую борьбу палестинского народа против оккупантов. Потому и наши народы стараются втянуть в местные конфликты, проведя в общественном сознании параллель между палестинским сопротивлением и бандитским формированием. И не случайно оружие 10-ой Советской Армии передано “национально-патриотическим формированиям” и вовсе не в качестве музейных экспонатов. А идейного оружия, когда приватизированная четвертая власть оказалась в руках “демократов”, хватит на всех” юных патриотов в борьбе за свободу Ичкерии”.
- Всех задавим до единого, кто поднимет оружие на Россию, - опять обрывает его офицер.
- Естественно, задавим до единого. Кровью своих детей, но задавим, - с горечью соглашается Михаил.
- Ну, а в итоге это и нужно будет сильным мира сего для доказательства общественному мнению решения теоремы нивелирования палестинского патриота, семью которого оккупанты изгоняют с родных мест, с боевиком-сепаратистом, взявшим в руки оружие во имя идеологической догмы под общий созданный для ХХI века термин - “терроризм”. И, “ярость благородная” между христианами и исламистами будет вскипать по нарастающей
Дверь кабинета отворилась, Ачалов вышел в сопровождении офицеров “Альфы”. Он попрощался со всеми и покинул приемную.
Когда Владислав Алексеевич удалился, другие офицеры “Альфы” подошли к Михаилу и предложили передать им оружие. Надо отдать им должное “Альфовцы” вели себя очень корректно по отношению ко всем офицерам, никого не унизили. Оружие принимали без единого намека на то, что сдают его побежденные. Правда, все автоматы были “чистыми”, так как охране министра обороны Ачалова во время осады не пришлось сделать ни единого выстрела.