Некоторые проблемы философии постмодернизма

               
      
     Что есть дискурс? У Мишеля Фуко под данным понятием, прежде всего, подразумевается нечто, представляющее собой смесь множества элементов,
указывающих на отличительные особенности предметов.  К тому же это есть способ распределения в определенном порядке предложений, выражающих любые мысли. При этом в самом дискурсе заложено четко установленное количество суждений, а также стандартов их выполнения.  (1)
      Мыслитель предлагает следующий подход к пониманию  дискурса, заключающийся именно в отрицании некого предчувствия начала этого искусства, способного сделать окружающую вселенную расположенной во благо по отношению к индивидам. Само искусство дискурса раскрывается
как подчинение предметов своей воле, приводящее в итоге к утрате понятием
«Я» своих четко установленных границ. При этом особого внимания заслуживает вопрос о совместимости понятия дискурса со способами наблюдения за процессами, происходящими в нем самом.
      Фуко  наблюдает за последовательностью развития представлений
данного понятия, замечая при этом, что дискурс по тем временам входил в область ценностей культуры. (2)
      Самую верхнюю точку истины на сегодняшний момент составляют слова
дискурса, то есть особое значение придается правде, совершившей переход
от действия выражения мысли к содержанию говорения. Любой дискурс неизменно содержит в себе некую внутреннюю силу, способствующую его упорядочиванию.
      На сам этот процесс существуют две основные точки зрения, одна из которых заключается в свойственному европейской культуре стремлению к правильному мышлению, в то время как другая представляет собой, напротив, боязнь точных рассуждений, связанную с различием между образцовым типом выражения мыслей и особенностями протекания дискурса. Дискурс нельзя рассматривать как самую важную составляющую культуры. Основная проблема – это проблема соотношения свободы дискурса и социокультурных механизмов регламентации и контроля над дискурсом, придающих ему определенный порядок.
      Немалое значение представляют также действия разборки и удаления чего-либо ненужного, так как посредством них закладывается граница между явлениями, постигаемыми при помощи чувства.
     Жан Лиотар  определил постмодерн как кризис метасценариев (великих проектов), и в своей работе «Состояние Постмодерна» он замечает, что в наше время существует скептицизм к мета-нарративам. Что есть мета-нарратив? По Лиотару это некие крупные доктрины (например, исторический прогресс, познаваемость всего наукой, возможность абсолютной свободы).
Современные люди стали больше понимать несовместимость стремлений,
разнообразие жизни, поэтому макро-нарративы как бы распадаются на множество микро-нарративов. Нарративы характеризуют вполне определенный тип дискурса в данную эпоху. Нарративы бывают: легитимирующие (обосновывают политический строй и законы), языческие
(обыденная жизнь, коллективы, семья). Дискурс – мета-нарратация, его роль заключается в создании и поддержании «социальной мифологии» для удобства управления. Утрата легитимности макро-нарративами есть основная особенность времени постмодерна.
     В третьей главе Лиотар вспоминает теорию языковых игр Людвига Витгенштейна, который под   языковыми играми  понимал модели работы языка, методики анализа его в действии, это более простые способы употребления знаков. «Когда Витгенштейн, начиная сызнова изучение языка, сосредоточивает свое внимание на эффектах дискурса, он называет различные виды высказываний, которые он отмечает в языковых играх. Этим термином он обозначает, что различные категории высказываний должны поддаваться наименованию по правилам, определяющим их свойства и соответствующее им употребление, точно также как в шахматной игре существует группа правил, определяющих свойства фигур и соответствующий способ их передвижения». (3)
     Данный вид взаимодействия с единицами языка наводит на мысль о существовании следующих трех видов явлений. Прежде всего, во внутренних закономерностях, правилах этих игр существует некий предмет явного или неявного соглашения между игроками. Кроме того, если изменить эти правила, то меняется и природа этой игры. Таким образом, в основе всего метода лежит сопоставление процесса говорения с борьбой, подразумевающей игровой акт, при котором словесные действия противостоят друг другу. И взаимодействие индивидов при помощи речи в обществе предполагает неукоснительное подчинение неким словесным стандартам, приемам. (3)
        Переходя к «Различению» Дерриды, следует, прежде всего, обратить внимание на то, как он исследует данное понятие. Мыслитель здесь берет в качестве примера конкретную букву русского алфавита с целью обнаружения некой неточности с точки зрения орфографии в некоторых написаниях. И данная ошибка неизменно поддается исправлению в зависимости от различного рода случаев.  (4)
        Целью, которую Деррида ставит далее, является, как раз, взятие в некое единое, непохожих друг на друга подходов к различению, опираясь при этом на понятие, подразумевающее собой сплоченность, в связи со следующими основными двумя соображениями, одним из которых является наблюдение за процессами сохранения чего-либо, в то время как другой путь, неизменно, предполагает значимость обобщающего термина для указания на мысль о наличии во всеобщем элементов, представляющих собой свойство соединения чего-либо.
       Далее мыслитель приводит пример, доказывающий недоступность для слуха разницы, таящейся между двумя звуками, которую в то же время можно обнаружить лишь опираясь на показания очертания знака алфавита и информацию, взятую из определенного текста.   И при этом следует подчеркнуть, что не дающая о себе знать непохожесть написания этих звуков в наибольшей степени обнаруживаема в правилах, подразумевающих кратчайшую единицу системы языка.
      Наблюдая за различием, можно в то же время докапываться до скрытых особенностей действия любого фонетического знака.  Да и вообще, между любыми обоими знаками неизменным образом существуют непохожести.
      Любая степень своеобразия какого-бы-то-ни было знака наиболее полно проявляет себя лишь в некоторые промежутки времени. И случай присутствия любой непохожести знаков, как того, что наличествует в действительности, еще не есть указание на обнаружение сути
чего-либо.
       Любое различие при утрате своего личного смысла неизменно переходит в категорию различения. Данное понятие является тем, что связывает между собой совокупность знаков естественного языка, и при этом отдельные части внутреннего смысла выполняют определенные действия в силу присутствия во всех них четко установленных критериев поведения.
       Рассмотрим  «Повторение и различение» Делеза, необходимо разобрать каждое из этих понятий в отдельности. (5)
       Так, начиная с повторения, следует прежде всего подчеркнуть, что данное понятие частно, то есть не является схожим с чем-либо. Отсутствие же своеобразия содержит в себе два разряда - схожее в качественном отношении и одинаковое по числу.
       Если брать повторение в целом, то сразу можно обнаружить, что оно представляет собой сопоставление образа действий кого-либо с тем, что не имеет похожего на себя. Повторение к тому же есть взятие какого-либо понятия, которое на все сто процентов является копией другого. Повторение есть также подобие некой устанавливающей себя мощи, которая способна как подчиняться  нормам, так и руководить ими. Это также подразумевает нечто сливающее между собой два основных вида похожих друг на друга общностей.
        Помимо того, существует еще и сопоставление повторения с законами морали и правилами окружающего мира.
        Важно особо подчеркнуть, что повторение также представляет собой момент выделения из общего ряда чего-то, обладающего наилучшими чертами по сравнению с чем-либо другим.  Повторение также есть указание на недоступные внешнему взору процессы, происходящие в духовном акте, благодаря которому подтверждается некоторая ценность.
        Переходя к понятию различения, следует сразу обратить внимание  на то, что оно, прежде всего, подразумевает под собой наличие двух непохожих друг на друга предметов.
        Любому виду различия необходимо содержать в себе вполне определенный смысл, в противном же случае он представляет нечто непостоянное. При этом нельзя считать то, у чего отличающиеся одна от другой внутренние сути, проявляющем себя как нечто содержащее множество своего рода ступеней развития.
       Немаловажно обратить внимание на то, что данное понятие есть синоним наличия в любом предмете тех свойств, которые позволяют осуществить акт выделения данной вещи из ряда прочих в качестве непохожего.
       И, наконец,   рассмотрим маленький шедевр Жана Бодрийяра «Пароли», где вначале речь идет о свойствах единиц языка, которые передают определенные  отношения к предметам и зрительным образам, а также  претерпевают постепенное превращение в сравнения и переливаются друг в друга, опираясь на предписания духа.  Части речи в связи с освобождением от положенных им границ постепенно начинают поддаваться процессу видоизменения, а также приобретают свойства средств, способных расшифровывать язык идей. (6)
        Вообще под паролем в широком смысле слова понимается то, посредством чего можно что-то раскрыть. И Бодрийяр как раз использует этот термин в данном аспекте.
        Рассматривая  понятие предмета, мыслитель сразу обращает внимание на то, что под ним скрывается любая вещь, могущая помимо бездеятельного состояния обладать еще и способностью к независимости, приобретая при этом другие свойства, делающие его похожим на субъекта обозначения. К тому же он вбирает в себя при этом и способность обладания оценочным взглядом на что-либо.  Но основной чертой его поведения является привычка ускользания куда-нибудь.
          В любом предмете, как ни странно, всегда присутствует противоположность, руководящая его образом действия и заключающаяся, с одной стороны, в показывании им либо положительных черт, одной из которых является вера в будущее, либо же, наоборот, он отталкивает. Да и наше повседневное отношение к любым предметам тоже бывает зачастую двойственным. То есть они могут одновременно как и привлекать внимание, создавая позитивные впечатления, либо же создавать для них преграду.
          Существует полная зависимость между двумя видами паролей, то есть ценностью и предметом.  Ценность также представляет собой нечто важное и основное по отношению к внутреннему миру вещи.
          Следующий вид пароля, символический обмен, неизменно предполагает передачу личных предметов пользования.
           Соблазн же заключается в сбивании с правильного пути функционирования предметов окружающего мира.
           Подходя к понятию непристойного, следует особо выделить, что данный вид пароля представляет собой отсутствие удаленности от реальных предметов. 
           Прозрачность зла есть нахождение чего-то в чем-либо, что необходимым образом должно оказать сопротивление.
           Виртуальное же представляет собой взгляд на происходящее в действительности как на нечто непостоянное. Иными словами, это то, где намечается отсутствие того, что направлено на размышление и на осуществление чего-либо.
           Следующей разновидностью пароля выступает алеаторное - то, что является составным компонентом предположений, обращающих свое внимание на невозможность предугадывания происходящих явлений.
           Переходя к хаосу, важно заметить, что данное понятие представляет собой отсутствие каких-бы-то ни было правил протекания естественных процессов.
            Конец же есть результат, по которому можно судить о возможности стремления любого действия к чему-то.
            Идеальное преступление-это то, посредством чего удаляется обманчивость воспринимаемой реальности.
            Если брать такой пароль, как судьба, то сразу становится очевидным, что он подразумевает недолговечность любых предметов. К тому же это есть угаданный заранее порядок явлений.
           Невозможный обмен-нежелание порядка событий принимать к сведению что-либо имеющее в себе долю разумности.
           Дуальность предполагает момент неизменного существования во всем противоположностей.
           Мышление же есть неразрывная связь объектов рассудка с окружающим миром.  «Мир нас мыслит, но тогда, когда мы его мыслим» (6)
       В «Паролях» Бодрийяр следит за движением терминов, переходящих один в другой, в соответствии со своего рода логикой спирали. Расшифровка паролей бесконечно сложна. Необходимо идти «по линии определенного числа парадигм, каждая из которых перестает действовать в момент, когда превращается в другую».  «Мысль должна играть роль разрушителя, быть элементом катастрофы, провокации во вселенной, стремящейся к завершению, истреблению смерти, уничтожению негативности. Но она обязана также и оставаться гуманистической, внимательной к человеку и, следовательно, вскрывать реверсивность добра и зла, гуманного и негуманного». (6)
           И, наконец, подводя всему итог, следует сказать, что весь наш мир и вправду представляет собой в некотором смысле пароли, нуждающиеся в их раскрытии.
       
               

                Использованная литература
1. Грицанов А.А., Абушенко В.Л. Мишель Фуко.- Мн.: Книжный Дом, 2008. – 320 с. – (Мыслители ХХ столетия).
2. Фуко М. Порядок дискурса//Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности [Электронный  ресурс]. - Режим доступа : www.gumer.info
3. Лиотар Ж.Ф. Состояние постмодерна/Пер. с фр. Н.А. Шматко – М.: Институт экспериментальной социологии; Спб.: Алетейя, 1998. – 160 с.
4. Деррида Ж. Различение//Деррида Ж. Голос и феномен./Пер. с фр. С.Г.Кашина, Н.В. Суслов; Спб.: Алетейя, 1999.
5. Делёз Ж. Различие и повторение. – ТОО ТК Петрополис, 1998. – 384 с.
6. Бодрийяр Ж. Пароли. // Бодрийяр Ж. Пароли. От фрагмента к фрагменту/ Пер. с фр. Н. В. Суслов. – Екатеринбург:У-Фактория, 2006. – 199 с.