30 апреля

Костя Петров
На концерт я пришёл рановато. Купил билет, сходил в туалет, спросил, где находится гардероб, чтобы повесить куртку. Своими запросами, похоже, озадачил сотрудников дворца.

- Хотите гардероб? Ну я даже не знаю… Пойдёмте.

Женщина провела меня в другую залу и прошептала, указывая пальцем:

- Спросите у неё.
Я повторил свой вопрос.

- Раздеться? Вы на концерт?
- Да.
- Так ещё рано!
Позвали какого-то мужчину.

- На концерт пришли. Спрашивают, где раздеваться.
- Так ёще рано!
- Рано. Я и говорю: пусть погуляет…
- Конечно, пусть погуляет…

Я одел куртку и вышел.

Елагиноостровский дворец-музей в этот солнечный день был белоснежно-ослепительным. Небольшое здание, несколько рядов колонн, лестница, львы по обе стороны от неё. Помимо лестницы, слева и справа ко входу во дворец вели дорожки, уложенные камнем. Я спустился вниз.

Елагин остров по своей красоте можно сравнивать с дворцовым парком у Белого озера в Гатчине. Сложно сказать, где лучше: в обоих по-своему хорошо.

По всему парку были проложены заасфальтированные дорожки, на которых через каждые сотню метров была нарисована стрелочка с надписью «Роллеры». И вправду, на роликах здесь катается масса народа. Мимо протекала Средняя Невка. Высокие деревья, птички поют, а справа – яркое, тёплое солнце. Если уж встречать весну – то где, как не здесь?

Я прошёл немного от дворца и завернул направо. Там народу не так много. Если точнее, вообще практически нет. Идёшь, дышишь свежим, весенним воздухом, в кустах шелестит листва: ты наклоняешься и видишь старые, сморщённые дубовые листья, опавшие осенью. Немного левее, опять-таки, белоснежное здание. Маленькая белая лестница, по левой стороне от неё кустарник. Половина здания в тени, кое-где пятнышками мелькают фрагменты света и тени. Само собой вспоминаются фрагменты некоторых советских фильмов, где всё было также чисто и светло. Медленно-медленно поднимаешься по лестнице, заинтересованный табличкой на двери, и читаешь: «Вход в музей стекла находится в центре здания». Ах, это музей стекла… Сзади проходит женщина с собачкой, искоса поглядывая на меня.

Мне больше нравится ходить по таким, песчаным, дорожкам: песок хрустит, ступаешь мягче. Идёшь себе, и никто особенно не мешает; мир и покой. На скамейке сидит пожилая женщина и смотрит вдаль. Дорожка искривляется, дует ветер. По правой стороне от себя я чувствую какое-то движение, помимо сухих листьев на ветру. Наконец я замечаю птичку, она прыгает по листьям на полянке, останавливается, и прыгает снова: прыг-прыг. Я не знаю, как называется эта птичка, я вообще в этом не разбираюсь, равно как и не разбираюсь в названиях цветов. Наблюдаю с минуту за птичкой, она отдаляется. Я иду было за ней, но под ногами хрустят листья, и я понимаю, что распугаю тут всю округу. A propos, в кустах тоже что-то шевелится. Я пригляделся. Ах, это белочка… Но ближе не подойти. Хвостик мелькает…

Я вышел из тени деревьев, меня греет солнце. У самого берега я вижу утку. Я достаю телефон, включаю запись видео, медленно иду к ней, она пугается и взлетает. Мимо, по Средней Невке, плывёт теплоход. На воде большие волны, это от ветра.

В голове уже который день звучит нордическая мелодия Эдварда Грига, аранжированная композитором на различные лады. Я иду и напеваю, не раскрывая рта. Сколько различных красок может быть у одной мелодии, сколько подходов и настроений! А при аккомпанементе триолями вообще ощущается яркая смена времён года, то ли осень, то ли весна, но что-то переходное и прекрасное.

Постепенно я обошёл дворец кругом и вышел обратно на асфальтовую дорогу. Смех, шум, веселье. Сколько радостных лиц…  Весна идёт! Весна идёт…

Наконец стали запускать на концерт. Показали, куда вешать куртки.

«Русские вечера» - музыкальный фестиваль, который проходит одновременно в Москве и Санкт-Петербурге. Это первый концерт в рамках фестиваля. Задача концерта – познакомить слушателя с малоизвестными и «незаслуженно забытыми» произведениями русских композиторов.

Я сел в правой части зала относительно входа, на третий ряд, на третье место от центрального прохода. Первые два ряда предназначались для важных особ. На спинках стульев об этом говорили сложенные бумажные таблички. С моего места клавиши рояля были видны идеально.

Народу постепенно собрался полный зал: фестиваль хорошо разрекламировали. На экран проецировалась презентация фестиваля: множество мнений и отзывов деятелей культуры, краткие биографии музыкантов. Вскоре презентацию выключили и начали концерт. Первое слово дали пианистке, арт-директору проекта в Санкт-Петербурге, Галине Жуковой. Она как раз сидела слева через сиденье от меня, у прохода; оставив свои ноты на соседнем месте, она пошла к микрофону. Она говорила о миссии фестиваля, о количестве концертов (в Москве их восемь, у нас «чуть меньше» - пять), о музыкантах, о камерном оркестре «Carpe Diem». А сама она играет на фортепиано лучше, чем ведёт речь. По крайней мере, она на это надеется.

Слева от меня захотели сесть две пожилые женщины. Одна из них села, вторая смотрела на ноты на втором стуле.

- Здесь свободно?
- Не знаю.

Галина Жукова тем временем закончила речь и подошла к третьему ряду. Пытаясь заглянуть через плечо толкущейся на месте женщины на второй стул, и взять ноты, только после того, как там их не обнаружила, она заметила, что я протягиваю ей их чуть ли не перед носом. Она быстро пролепетала нечто невразумительное, означавшее «застенчивое спасибо», и быстрыми шагами ушла.

Затем с речью выступил какой-то важный господин. Как выяснилось, такие мероприятия влияют не только на культурный уровень, но и на ВВП. Он не будет пояснять, что это значит, это и так все знают. А вот насчёт экономики страны в целом: он заметил некоторую интересную закономерность…

Первым произведением был «Блестящий дивертисмент на мотивы из оперы Винченцо Беллини “Сомнамбула”» Михаила Глинки. Исполнял оркестр  «Carpe Diem», соло на фортепиано – Галина Жукова.

…С пустовавшего второго стула на втором ряду упала бумажная табличка с надписью «Важные гости». Одна из женщин, сидящих слева от меня, подняла её и повесила обратно на спинку стула.

Затем стали исполнять романсы. К роялю вышел Игорь Ерёмин – баритон, и Людмила Мезенцева – фортепиано. Сначала исполняли романсы Михаила Глинки. Звучание фортепиано в этот раз мне не понравилось. То ли его, после Галины Жуковой, невидимые эльфы успели подменить, то ли ещё что-то, но звучание в нижних регистрах инструмента было такое, как будто это вообще доисторический инструмент, сам за себя говорящий «Что с меня взять?». А баритон пел прекрасно. Правда, мне его плохо было видно из-за сидящей передо мной девушки, и приходилось наклоняться влево. Время от времени со стула слева от неё вновь падали «Важные гости», а женщина слева от меня снова её поднимала и ставила на место. Наконец девушка поворачивается и шепчет ей: «Да пусть лежит!». Затем, через секунду, поворачивается опять, смотрит на женщину, сидящую с серьёзным выражением лица, на носок её ботинка, на котором валяется бумажная табличка, издаёт сдержанный, но по-детски весёлый смешок, и отворачивается.

Больше всех мне понравился романс Чайковского «То было раннею весной». Певец пел так выразительно, так громко, что заглушал фортепиано. А пианистка, как она ни старалась, всё же не смогла извлечь из инструмента адекватные звуки. Или я слишком критически к ней отношусь? Во всяком случае, если вспомнить романсы, исполнявшиеся осенью в особняке Румянцева, они были божественны!

Далее был исполнен секстет Чайковского «Воспоминание о Флоренции» для двух скрипок, двух альтов и двух виолончелей. Теперь я понял, как по внешнему виду отличить скрипку от альта: альт изготовлен из более тёмного дерева. Мелодии и подголоски в произведении поочерёдно проходили то у одних инструментов, то у других, и в заключение мелодия уходила к виолончели, а подголоски на скрипках улетали ввысь. Жаль, что не все это слышали. Пожилая женщина слева от меня уже храпит; со стула впереди на неё падает бумажка.

Наиболее меня впечатлила последняя часть секстета. По окончании мне сразу же вспомнилась мелодия из квартета Сен-Санса для струнного оркестра, которую я слышал на одном из концертов в декабре, но записи которой, я так, увы, и не нашёл. Я поднял бумажку и повесил обратно на стул.

Было сказано несколько слов в заключение концерта.

Бумажка падает вновь. Я её поднимаю.

Было сделано приглашение на ближайший концерт, который состоится 12 мая в СПБГУ.

Бумажка падает снова. И я поднимаю…

Девушка замечает суету вокруг неё и, похоже, не понимает моей упрямости.
 
…Больше бумажка не падала.

Я вышел из дворца, с программой концерта в руках, и медленно пошёл в сторону метро. Как же хорошо в парке! Солнце садится, выглядывая из-за распускающихся листочков. Светлая дорога, прохладная тень. Вдоль дорожки расставлены деревянные птичьи кормушки, и слышно птичье щебетанье. Неподалёку место заняли три вороны: одна важно расхаживает, вторая села на спинку скамейки, а третья на краешек урны.

Через пруд перекинут деревянный мостик. В пруду отражается заходящее солнце, деревья, что в тени. Я иду, и солнце следует за мной по поверхности водоёма, я улыбаюсь. Но вот пруд заканчивается, мостик тоже, и солнце остаётся только наверху, освещая своими лучами уходящий вечер.



31 апреля 2011