Бабье царство. Бухгалтерия. Утро.
- Кать, тебе накладную с хлебозавода передали, - заявила главный бухгалтер молодому специалисту.
- Спасибо, Надежда Владимировна. А где она?
- Слушай, кажется, ее в комнате у экономиста оставили. Зайди, забери.
- А на чьем столе?
- Разберешься. Утро, столешницы еще не завалены.
Девчонка в короткой юбчонке простучала каблучками через коридор и ворвалась в тесный кабинет. В нем плотно засели запахи тяжелого парфюма, лаков для волос и ногтей.
Экономист приводила в порядок испорченные на огороде руки. Столешницу закрывали всевозможные тюбики, флакончики, пилочки, ножнички и… необъятная грудь.
- Вера Петровна, тут для меня, кхе-кхе, - задохнулась Катюша от жуткой вони, - накладная.
- Что, накладная? – промурлыкала объемная Вера Петровна.
- Передали мне, кхе-кхе, накладную с хлебозавода…
- Ой, не знаю, деточка, - тряхнув плотно закрученными редкими прядями, вздохнула она.
Экономист продолжала скоблить ногти, обрезать кутикулу, изображая скуку. А девушка, оглядев стол экономиста, обратила взор на стол товароведа. На этом столе даже губной помады никогда не было. Здесь сидел мужчина.
Она переворошила бумаги, журналы. Залезла в перекидной календарь. Накладная – как в воду канула.
- Вера Петровна, к Вам Светлана Борисовна заходила. Наша зав по кухне. Оставила накладную на хлеб. Помните? – как с малым ребенком, заговорила Катя.
- Ну-у, да. Была. Вечером. Сразу, как ты домой намылилась.
- Это была Светлана Борисовна?
- Она самая.
- Она с накладной приходила?
- Ну, да…
- А накладную эту, - девушка пальцами в воздухе нарисовала прямоугольник, - она куда положила?
- Так, на стол.
- На чей?
- Что ты со мной, как с полоумной? Не помню.
Девушка, вздохнув, снова осмотрела «дамскую радость» на столе экономиста. Вновь перерыла бумаги товароведа. Нет накладной.
- Может в стол попала? – растерянно предположила бухгалтер.
- Может и попала.
Катя открыла все ящики стола. Искомого нет.
Вера Петровна старательно наносила лак. Только язык не торчал. Лак растекался. Стирался жидкостью для его снятия и наносился вновь.
- Вера Петровна, поглядите у себя в столе, а я до главной дойду.
- Хорошо, деточка.
Через пару минут в невыносимо пахнущую комнату ворвалась Надежда Владимировна.
- Вера, где накладная?
- Так, кто ж ее знает? – Вера Петровна любовалась своим произведением.
- Фу, хоть бы форточку открыла!
- Ну, откройте, коль Вам не в терпеж, - она, не торопясь, закручивала флакончики.
В маленькое пространство ворвался майский ветерок. Посвежело.
- Вера Петровна, а у себя в ящики-то глянули? – нервно теребя короткую юбочку, поинтересовалась Катюша.
- Так, посмотри. У меня же лак сохнет.
Девица уселась на корточки. Переворошила тумбу под столом экономиста. Нет бумаги.
Главная по пояс залезла в сервант подшивок и почты. Тщетно. Подоконник пуст. Полки - тоже.
Экономист даже не дернулась. С некоторой ленцой и любовью убраны флакончики и тюбики, упакована необъятная косметичка. С тумбочки взят журнал «Бурда».
В коробкообразном кабинете – хаос. Все, уже и другие бухгалтера, и приехавший товаровед, ищут документ. Только в уголке Веры Петровны – тишь, да гладь.
За журналом последовала записная книжка. Потом, телефонный разговор, минут на двадцать. Далее – каталог с косметикой, посудой.
А стрелки неумолимо идут вперед, отсчитывая время. Десять.
- Ну, что, Катюш! Не знаю, куда делась эта накладная. А давай, не будем мучиться, позвоним, попросим дубликат нам сделать. А пока кофейку выпьем, - вздохнула главная.
- Вера Петровна, Вы с нами? – хором прощебетали девочки-бухгалтера.
- Кофе – дело хорошее. С удовольствием!
Экономист, наконец, подняла со стула свои ягодицы и освободила столешницу от своей дынеобразной груди.
На отполированной деревянной поверхности лежала пропавшая накладная.