Дневники хозяйки мелкой пакости. 4.
Отступление 2. Свиньи
Я живу в новом районе в длинном семнадцатиэтажном семиподъездном доме. Так называемое эконом-жилье. Нет, я, конечно же, не жалуюсь. У меня собственная, обустроенная именно так, как мне хотелось, квартирка с большой кухней и просторным балконом. У меня полторы собаки. Одна, Берти, совсем моя, и еще одна, Герда, – наша с сестрой напополам. Герда живет этажом ниже. И все у нас хорошо.
Короче, это вступление к своего рода социальному памфлету. Вот вчера еще его хотела написать, да не решилась. Побоялась того, что использование ненормативной лексики на этом сайте не приветствуется. Бегают тут всякие зверушки и делают авторам «ай-ай-ай». Не хочу никаких аяяев.
Итак, вчера после работы я отправилась с собаками гулять в парк. Наш парк, он, так сказать, в процессе становления. Как я говорила, района у нас новый, застраивается года два-три как, в результате между домами образовался участок леса, заросшего преимущественно молодняком. Маленький загущенный оазис. В этом году его начали облагораживать. Пока в нем только вырубили дорожки и засыпали песком. Моим собакам там очень нравится. Народу немного, чужие собаки встречаются редко. Можно бегать, играть сосновыми шишками, прыгать через лужи, раскапывать всякую дрянь. Одним словом, весело. Да и мне хорошо. Солнышко светит (иногда), песики бегают, машин нет, а потому можно не волноваться. Броди себе туда-сюда, размышляй о вечном и быстротечном. Недавно к этим прогулкам я приобщила и сестру, так что, если получается, мы с собаками вчетвером устраиваем моцион.
Хотя я вот начала рассказывать про вчера, а это зря. Раз уж сказала про сестру, вспомним для начала про позавчера, и даже ранее.
Итак, дорожки в парке совсем недавно засыпали песком. И сначала все было очень мило и аккуратно, но недавно мы с Алиной обнаружили, что во многих местах песок усыпан осколками стекла. Причем в таких интересных местах… Элементарный анализ данных показал, что так испортить дорожки можно только если бить бутылки специально. Друг о друга или отдельно взятым кирпичом. Мне-то, как отдельно взятому субъекту, это неприятно, но не смертельно. Но я беспокоюсь за собак, которые бегают по этой дряни необутыми лапами!
Ладно, позавчера бредем с сестрой по парку и слышим характерные «бум-бзынь». Заглядываю в кусты и вижу. Пятеро ребятишек 9-11 лет, три мальчика и две девочки. Чистенькие, аккуратненькие, ухоженные. У девочек беленькие рубашечки, сарафанчики, волосики в косички заплетены. Мальчики тоже ну совсем на беспризорников не смахивают. В общем, эти пять малолетних выродков заняты тем, что сосредоточенно бьют бутылки на полянке.
Я им говорю:
- Молодежь, вы что делаете? Убирать здесь вы будете?
- Нет, - отвечают.
- А ничего, что здесь детишки могут маленькие ходить, животные? Что они порежутся? Вас это вообще не волнует? Вы поразвлекались и трава не расти?
Стоят, смотрят на меня, молчат, и морды при этом у них такие туповато-нахальные.
Я говорю:
- Так, быстро пошли вон отсюда!
Вон пошла в итоге я. Эти мерзкие малолетки постояли, посмотрели на меня, разбили (демонстративно!) еще одну бутылку и убежали.
Дети – цветы жизни, и эти цветы растут на помойке, которую разводят они и их родители. Причесали они волосики своим дочкам, а мозги причесать не могли? Ума не хватило, времени, или так и надо?
Раньше в нашем парке люди не ходили – не продраться было сквозь густо растущие березки, сосенки и кустарник. Сейчас, месяца два как, можно. За это время парк загадили так, что я даже не знаю, сколько КАМАЗов мусора из него нужно вывезти. И дело ведь не только в этом гадящем молодняке. Я уверена в том, что бутылки они не с собой принесли. У нас весь, весь наш лесок завален тарой из-под напитков! Ну зачем? Ну в чем проблема взять банку или бутылку с собой и выкинуть ее в урну? Да там же скоро не о, что собаки необутыми лапками, там скоро я на тракторе не проеду! Бутылки в гусеницах застревать будут!
Ладно, не будем о парке. На нашем пустыре валяются использованные презервативы и чьи-то кости. У нас там что, живет невидимый каннибал, который трахает жертв, а потом их съедает? Опять-таки, я не замечала это до появления у меня щенка, который все тянет в рот, а я потом за ним гоняюсь, отнимаю очередную гадость и закапываю ее (по возможности). Вы думаете, приятно брать в руки чей-то кондом? Мне – нет.
Нашему дому всего-то полтора года. Я – одна из первых заселившихся. У нас два лифта – пассажирский и грузовой. Работают оба. Так вот, уже, наверное, с полгода в них ведут переписку представители двух обитающих а нашем подъезде племени – красножопые и черножопые. Ну, простите, понимаю, моветон. Я хотела сначала назвать их как-то культурнее – вроде как алозадые и чернонижеспинные. Но решила – не стоит. В конце концов, у них такое самоназвание. Первыми начали красные. Они исписали оба лифта лиричными сообщениями о том, что они использовали «попы» черных в сексуальных целях. При этом отчего-то именно черных называли, хм, любителями заниматься сексом с представителями одного с ними пола. Мне, правда, непонятно, почему красные не считают себя таковыми. На мой-то неискушенный взгляд, любителями становятся оба партнера – и тот, кто, и тот, кого.
Черные терпели долго. Возможно потому, что отважная уборщица время от времени удаляла послания красных. Кстати, красные отчего-то использовали латиницу. До сих пор не понимаю, почему. Они всего дня три как перешли на кириллицу, отчаявшись, видимо донести написанные непонятным шрифтом послания до своих оппонентов. Наконец, недавно, терпение гордых и независимых черных, наконец-то, лопнуло, и они написали красным маркером на двери лифта название своих извечных противников. Те тут же пошли в атаку, указав, что они очень не любят черных, в том числе потому, что они те самые любители, ну, я писала.
Этот активный диалог наводит меня на мысли о противостоянии Ланкастеров и Йорков или о гражданской войне в России. Еще – о движении коллаборационистов, о том, как в Североамериканских штатах воевали с индейцами. Во всех этих случаях было некое почти поэтичное противостояние цветов, прямо, как у нас в лифте. Так может ждать уже боевые действия? Так я даже не знаю, к кому примкнуть. Мой зад, увы, другого цвета.
Переписка анонимных авторов продолжается достаточно долго. Каждый раз, заходя в один из лифтов, я с трудом подавляю в себе раздражение и мечтаю поймать хоть кого-нибудь из этих аборигенов с маркером в руках. Вот тогда бы они поняли, для чего предназначены их «попы».
Увы, пока мои мечты остаются мечтами.
Ну что я все о грустном? Перейду-ка я к более грустному. Итак, вчера я сбежала с работы пораньше, приехала домой и, не переодеваясь, лишь куртку сменила на пальто, отправилась гулять с бородатыми все в тот же парк. Мы бродили по нему достаточно долго. Холодно, конечно, но солнышко слегка пригревало, ветра почти не было, да и парк был пуст. Что не погулять? Уже выходя из него я учуяла запах дыма.
А вот здесь следует, наверное, сделать еще одно отступление, объясняющее мое дальнейшее поведение.
Я несколько лет прожила в Забайкалье. Как говорил, если не ошибаюсь, Чехов, до Байкала идет проза природы, а после – ее поэзия. Даже если это был не он – не приврал. Сопки, заросшие желтыми к5орабельными соснами. Меж них – горный багульник – сиренево-розовые нежные цветы, темно-зеленые продолговатые твердые листья, тоненькие сухие веточки. Если бы вы знали, как быстро загорается это великолепие, и как трудно его тушить. И потом горят прекрасные леса, те, что росли сотни лет на высоких сопках, и дымом заволакивает города и села по берегам Ингоды.
В общем, аллергия у меня на неконтролируемый костер в лесу.
Мы с собаками ломанулись в кусты. И вот он – огонь, а рядом никого. Несколько тел молодых березок свалены в кучу, сверху тряпки какие-то лежат, и все это весело полыхает и искрится посреди юных и сухих еще в связи с поздней весной деревьев. Я оглянулась – вокруг никого. Прикинула, доедут ли сюда пожарные, если их вызовут, и когда они будут, проанализировала возможность распространения огня на деревья в парке. Пришла к неутешительным выводам. Если пожарные и смогут сюда проехать, то будут они нескоро, на улице ветер, и пламя вот-вот начнет лопать кустарник. Короче, надо тушить.
Поймала мелкую, которая весело скакала возле костра, отставила ее в сторону. Кинула взгляд на старшую, но та осторожно поглядывала на пламя, стоя поодаль. Как я говорила, в костре горели какие-то тряпки. Другие, бывшие ранее чьей-то верхней одеждой, лежали поодаль. Я взяла их, преодолевая брезгливость, набросила на костер, потопталась сверху. Вроде бы, все потухло.
Я облегченно вздохнула, посмотрела на собак и обнаружила, что Берти увлеченно поедает чьи-то экскременты, а Герда рядом в них же валяется. Я наорала на собак, отогнала их в сторону и, мрачно бурча под нос ругательства, двинулась в сторону дома. Для этого нужно было обогнуть тот участок парка, где был поджар.
Конечно же, я вскоре обнаружила, что пламя, благодаря заботливо положенному на него мною старому ватнику, разгорелось еще больше.
Рассудив, что собаки грязнее уже не станут, я рванула обратно. На мое счастье неподалеку была куча мокрого слежавшегося песка. Я брала куски и несла их в костер. Вскоре он был потушен. А я – грязная, провонявшая зловонным мусорным дымом, в сопровождении чумазых до безобразия собак, топала домой. Санитар леса, блин.
Топала и злилась на людей. На тех, что бросают бутылки и кондомы, трех, что бьют их на улице, тех, кто разжигает огонь в лесу и не следит за ним. Свиньи, - думала я, - натуральные свиньи. Хотя… Зачем оскорблять несчастных животных?