Как полагается, послов и я к себе в имение пригласил, и кто ж думал, что действительно заявятся – халявного вина попить. Что ж не жалко – этого добра навез столько, что и царю в презент бочонок гишпанского отправил, а ведь вскоре и в Новом Свете свои каберне давить начнем. И еще дорогие гости узрели в загородке страусов. Это когда мы Африку огибали, наш кок пяток для камбуза и приобрел. Да одна из птиц на следующий день буквально, яйцо снесла. Причем емкостью в пять яишен. Так ни у кого под нож пустить рука и не поднялась. Хотя одну птичку стоило – больно был характер вреднючий. Но терпели все плаванье, тем более что в кормах животинка неприхотлива оказалась, хоть матросский сухарь дай, за милую душу уминает. Три курочки оказалось и два петушка. Так по прибытии на берег все три (видно на радостях что качка кончилась) на яйца и сели. Карл стал тут же вычислять, какой доход страусинная ферма давать может, если ее на пух пускать и на перо, и на яйца. Но и послам диковина в душу запала – мол, в дар государю хоть птицу, да пожертвуй. Пришлось поганца отдать в надежде, что другой в мужском вопросе с тремя совладает, а этот перевоспитуется. Подошли тут лесопильщики, что на длительную командировку согласились. Получили кормовые, аж на три года вперед, да оборотные средства на этот же срок, чтоб было на что закуп древесины у местного населения вести, и с пожеланиями не спиться отправились с послами в Московию. Обговорено было, чтоб через три года Карлу подорожная была прислана, ибо учет и контроль есть основа государственной машины. Ну и конечно следующий транш в кораблестроительную программу России ему осуществлять. Конечно, стремное это дело бизнес в Московии иметь, но хоть родина – мать и пьющая, и гулящая, а все равно одна. Курляндия же была хоть и предсказуемой внутренне, но вот три неугомонных соседа – Швеция, Речь Посполитая и та же Московия постоянно проводили выяснялки не ее территории: «Кто сегодня царь горы?» И после таких разборок выходило частенько, что жить на этом пятачке у моря и некому. Но как-то со временем эта проблема сама собой разрешилась. Вот и теперь, после первой шведской оккупации, в стране появилось много беспризорных сирот, и я на аудиенции и Якоба вызвался взять их на свой кошт – все равно ведь усадьба пустует, так сделаем в нем ШКИД (хотя до рождения Достоевского оставались еще века). Тех, кто поусидчивей пусть ювелир в подвальчик забирает и там ремеслу златокузнеца обучает, а остальным пацанам надлежит ремесло моряка одолеть. Но грамоту с арифметикой и тем и другим освоить безотлагательно. Якоб расчувствовавшись и свой взнос в проект сделал – учебное судно из старья обещал подобрать и несколько шкиперов-пенсионеров в преподаватели выделить. А вот прочим наукам пусть местный пастор обучает. Команда по отлову беспризорщины была отдана в тот же день и, забегая вперед, скажу, что толковых образовалось почти две сотни. Так что мои остающиеся крепостные от всех оброки теперь на прокорм детворы обязан был пускать.
Но один ребенок обговаривался особо – мой, еще неродившийся. Я просил герцога оказать честь стать его крестным отцом, как некогда его крестным стал король Англии. Соблаговолено было ответить положительно.
В хлопотах незаметно пролетели два месяца, и требовалось возвращаться в Новый Свет. «Сокол» и «Мартелия» были под завязку утрамбованы русскими религиозными ортодоксами, и только вместо каменного балласта лежало не дешевое, купленное в Швеции, железо. А все-таки «Курляндия» (любит же герцог рисковать) везла будущих горняков и металлургов на медный рудник. Финансирование снаряжения к походу по договору было моим.
Молока у Гретхен было много и в том, что маленькому Якобу морское путешествие пойдет на пользу, никто не сомневался. Фил наштамповал массу брынзулеток, в изделии и янтарь сбывался по цене золота. Кстати по моему заказу наделал ювелир и пару дюжин медалей учрежденного мной ордена «Янтарного креста». А то неудобно было не отдариться, когда испанский король меня в кого-то там посвящал. Этот мир придуман не нами. И жить в нем следовало соблюдая внешние приличия.
А пресс-формы медалей «внутреннего пользования» – «За храбрость» и «За усердие» еще лондонскому резчику заказаны были – стимулов только экономических не достаточно.
И в заключение, вновь вернулись мы к вопросу о неспокойной Московии. Там указом сверху была проведена реформа церкви и начались репрессии на инакомыслящих. Вот старообрядцы и рванули в славящиеся своим религиозным либерализмом Лифляндию да Курляндию. Вот их я и попросил Якоба отсылать ко мне в поместье, и по формировании партий на суда, перевозить через океан. Разумеется, услуга будет платной. Так глядишь на логистике опять страна возродиться.
Неожиданно для меня герцог предложил купить у него какой-либо фрегат – совсем с деньгами худо было, но обговорил сразу: «Курляндия» не продается!» Да не очень-то она и требовалась – океанского перехода от старости могла и не выдержать. Так что пусть «Курляндия» идет на дрова, а вот ее команда с капитаном служить на «Мартелии» согласилась сразу же. Так было названо судно, которое с недоделками угоняли мы перед приходом шведов из Виндавской верфи, совсем недавно вернулся фрегат в герцогство ни славы, ни денег за истекший период не заработав. Такое случается тоже.
Плаванье проистекало благополучно. С переселенцами общаться было интересно, тем более, что мой древнерусский был немного лучше их немецкого или латышского. Так что вскоре и Гретхен научилась лепетать: «Аз есмь…» - лишний язык лишним не бывает, да и не трудно у нее это выходило, когда она меня учила немецкому (а вернее будет сказать – верхнесаксонскому его диалекту), мне давалось это напряженней. Наверное, это целая толпа добровольных русских нянечек руку (язык) приложила. Но зато в Панаме по-испански заговорил я раньше ее, а английский я еще из ТОЙ жизни принес. Пытались меня еще итальянскому учить пара шустриков, что приставлена была к моей персоне в Генуе финансовыми мэтрами, якобы для охраны VIP клиента – дескать, правила у них такие, но ясно было как день, что функция у них одна – разведка. Но это даже лучше – не надо заморачиваться, как дезу прогонять. Потому и на аудиенцию к Якобу их таскал, чтоб видели как тепло он своего бывшего пажа встречает, а также как я ему дюжину увесистых бочат передаю и с каким ликованием их герцог принимает (еще бы, ведь до того пить приходилось местную – Сабилскую кислятину), а вино там или другое что пусть им воображение дорисовывает. Видели они и как я с послами в Московию бочонок грузил. То есть могло создаться впечатление, что создается новая финансовая сеть и оставить ее неподконтрольной для Генуи было неразумно. Потому, когда я уже на борту посетовал перед своими секьюрити, что хотелось бы открыть банчек в Кенигсберге и банчек в Лондоне, да вот беда верных да знающих людей в наличии не имею, они тут же заявили, что у обоих высшее финансовое, с практикой, аж с десяти лет, а за их порядочность мэтры уже поручились. Пришлось последние два бочонка (на этот раз действительно с дукатами) на хорошее дело пустить – не тащить же мне драгметалл опять за океан – пусть работает в Европе, ей его вечно не хватает. Кстати и лучших распространителей брынзулеток мне было не найти. Другим способом от соглядатаев избавиться было невозможно, хотя все что мне требовалось они уже узнали.
Предупредил только будущего лондонского «банкира» чтоб со знанием под заведение сильно не капризничал, пусть хоть развалюху берет по дешевке, но чтоб только в Сити и желательно с хорошим каменным подвалом, для которого у кузнеца пусть железную дверь закажет. А если с подземными хранилищем не найдет – так пусть сам копает. Про великие лондонские пожары я что-то слышал, так что желательно было предохраниться. Сохранив наш банк после бедствия удвоить капитал смогут – всем потребуется строить, а для этого есть моргридж. С «кенинксбергским банкиром» было проще – Якоб написал письмо тестю – бранденбургскому кюрфусту с просьбой посодействовать, а так же в будущем для торговли пушками (а возможно и их производства) подходящий дворик подыскать. Прусаки для упоминания об оружии прям зомбируются. Что делать? Они ведь от тевтонских рыцарей произошли – наследственностью.
Деньги появились чуть ли не одновременно с человечеством, а использовать грандиозный опыт, накопленный за такой срок, было неразумно. Например, генуэзским старичкам, я помянул между делом, что-то ли в Египте, а может и далее, где такой кустарник произрастает, на ветвях которого в коробочках как бы комочки шерсти спрятаны, так за семена этого кустарника я любые деньги готов отдать. Так дедушки переглянувшись, посоветовали на обратном пути Гибралтар заглянуть и адресок начиркать – может, что интересное и найдется. И ведь не подвели – семена хлопка меня ждали, причем не слишком круто и обошлись. А ведь и хлопчатобумажное и самим потребно будет и мировой рынок его в любых объемах схавает. Причем даже производство не менее десяти процентов рентабельности дает, а если еще и переработку подмять? Это нынче у нас остзейским полотном наравне со свейским железом трюмы забиты, а ведь запросто можно было все наоборот повернуть (Хотя с «запросто» я все же немного погорячился). Кстати, раз уж на италийской земле оказался, то и еще одну прихоть высказал, которая старцами тут же, как заказ была воспринята. Затребовал я учителя музыки, А конкретней – скрипача-универсала. И дюжину инструментов впридачу. Сам я в этом не очень компетентен бы, но то, что есть скрипки и большие и маленькие, знал. И наверняка найдутся среди переселенцев молодые люди с музыкальным слухом. Вот пусть и формирует из них себе маэстро капеллу, дабы и слушателям веселье было и исполнителям удовольствие. А пока в пути нам все равно заняться нечем было, маэстро среди пассажиров для капеллы таланты и подобрал. Но что бы от однотонного пиликанья его не поубивали, ежедневно для почтеннейшей публики и на пару часов концерты устраивал – не только негатив у людей от скрипки остаться должен. К тому же, фрегаты хоть раз в сутки да сходились, и не угомонный музыкант перебирался на следующий борт, дабы дать ушам на предшествующем небольшой отдых. Не хлебом единым жив человек, но и слишком много сладкого так же вредно.
А взамен убывшей, я начинал уже совсем другую «музыку» начинал проводить с мужской частью занятия по НВП. Калаш с завязанными глазами мы не разбирали, ввиду отсутствия такового, но вот купленные в Англии штуцера освоить требовалось всем. Причем с практическими стрельбами, пороха на которые не жалелось. В результате, сотня лучших стрелков удостоилась личного оружия – в перспективах, на их основе задумал я создать милицейское подразделение. Будущие вооруженные силы не планировались для плац-парадов и парики с буклями им были не нужны. Тут следует отметить коренное отличие в ментальности переселенцев восточного и западного побережья Америки. Если атлантический берег заселяли люди не самые бедные – оплата дороги была не дешевой, и на новые земли их пусть и завуалировано порой, но гнала лишь жажда наживы. На тихоокеанском побережье я вез людей и менее богатых, но более спокойных. А невольно попавшиеся неспокойные пребывали изолированно. И единственной целью оружия здесь была охрана спокойствия этих людей, если на нее кто-либо посягнет. Добрались же пираты до Панамы. А главными грабителями во все времена являлись государства. Так что «мы мирные люди, но наш бронепоезд…» Кстати, если скрипачу мелодию напеть, наверняка он ее на инструменте повторить сможет. Надо будет подумать над репертуаром для масс, а то как-то сразу классическая музыка нашим крестьянам не очень пошла – слушали больше из деликатности. Но не ложечниками же и балалаечниками на новой земле искусство зарождать. Наверняка Пугачевские шлягеры здесь востребованы будут, да и помимо ее немало для рабочее-крестьян в двадцатом веке музыки писано. Простите не родившиеся еще Паулсы и Крутые, мелодии ваши примут авторство доселе неизвестного итальянца, а вам что-то другое придется сочинять. Не могу же я творческую личность до положения завклуба опустить – на танцульках аккомпанировать, да кружок скрипичной музыки вести. У таких особ души тонки и ранимы, глядишь, сопьется или повеситься от тоски, а так у человека в жизни цель светлая будет – великое творить. И это «великое» до европейской цивилизации дойдет – я к этому руку приложу. Хоть сам гастроли проантрипринирую.