Мне, в середине семидесятых заехавшему в отцовскую деревню Осинники, представшая перед глазами картина показалась, мягко говоря, странной и непонятной. Судите сами: с территории деревенского кладбища многолюдная похоронная процессия вынесла открытый гроб с покойником и направилась в глубь деревни. Скорбные, заплаканные лица, траурные наряды, венки, много венков. И поп. Я всегда считал и считаю, что процессия проводов должна шествовать от дома усопшего до его могилы, но ведь никак не наоборот!
А далее было и вовсе диковинно: покойник-старик вдруг в гробу поднялся и стал отчаянно жестикулировать и кого-то отчитывать. «Может, фильм какой снимают?» - мелькнуло в голове, но, осмотревшись, съёмочной группы я не обнаружил. Так что же?..
Отставной режиссёр областного драмтеатра Архип Петрович Разбудин был вынужден оставить любимую работу - того настоятельно требовали врачи. А из своих семидесяти трёх лет театру Разбудиным было отдано полвека бурной, неспокойной жизни. В последнее время он стал заговариваться, чрезмерно нервничать, участились провалы в памяти. И уехал доживать свои года Архип Петрович вместе со своей домработницей Фаиной в тихую отдалённую от суеты деревню Осинники. Фаина представляла собой - долговязое, сутулое существо с вытянутым, лошадиным лицом, мутными, самогонного цвета, глазами, длинными, до колен, костлявыми руками и плоскостопными ногами, единственным половым отличием которого служила неизменная, вытертая синяя юбка. Схожесть с изработанной лошадью добавляла привычка постоянно жевать губами неизвестно что. Готовила Фаина ужасно, но компенсировала свои видимые и невидимые недостатки исключительной, сонной невозмутимостью. Казалось, если земля перед ней разверзнется до самого ада, она лишь переведёт свой взор в сторону в поиске обходной дороги.
Разбудин являлся отпрыском выходцев из центральной Индии по материнской ветви. Его отец, хваткий воронежский крестьянин, в зрелые годы сделал себе имя и состояние на выведении и продаже чистопородных скакунов и завещал единственному сыну весь свой немалый капитал. Знатный коневод дал Архипу всестороннее образование и даже посвятил в таинства хатха-йоги, которые в свою очередь позаимствовал у тестя. Юноша рос инициативным и творческим. И когда возник вопрос - кем в жизни быть, он изъявил желание учиться в театральном училище. Отец, естественно, желал, чтобы сын пошёл его тропой.
И вот старый больной Разбудин поселился в Осинниках, прикупив самый большой и добротный в деревне дом. Деревенские его и Фаину приняли равнодушно - ну приехали и приехали, места на всех хватит. И хоть Разбудин и был сильно хворым, руки по театру у него «чесались». По первости пробовал он в тутошнем клубе сколотить некое подобие театральной труппы и попытаться поставить «Чайку» и даже установил «актёрам» жалование, но вскоре понял, что с местными невеждами не только Чехова, а и Чуковского не осилить.
К концу сентября Разбудину весьма занедужилось и он вызвал к постели деревенского прорицателя - юродивого Илью. Тот тщательно обследовал принесённый с собой потрёпанный Талмуд и выдал неутешительный прогноз: жить старику осталось четыре дня.
Встревоженный вестью, Архип Петрович долго ворочался в постели, осмысливая ситуацию, потом послал служанку за Николаем Мазаным - фигурой в деревне авторитетной и влиятельной.
- Вот что, Микола, - прохрипел Разбудин. - собирай-ка к завтрему народ. Чем больше, тем лучше. Юродивый мне скорую смерть накликал. Сам видишь, какой я. Будем, значит, мои похороны репетировать. И чтоб всё было взаправду: и гроб, и венки, и священнослужитель. Чтобы люди рыдали. Оркестр пока не надо выписывать. Охота, чтобы когда действительно помру, погребли меня в строгости со всеми христианскими канонами. А народу объяви, что тому, кто репетировать мои похороны придёт да будет в скорби своей усердствовать - отвалю каждому мужику по ковшу вина, а бабам - по одёжке новой. Да выдам за каждый день репетиции всякому статисту по двадцать рублей денег… Да не забудь гроб-от добрый к утру сколотить, венков наплести - чтоб никакой мне бутафории! Могилу загодя выройте на сухом месте, повыше где. За всё готов хорошо заплатить. Панихидой руководить буду сам.
К обеду следующего дня у избы Архипа Петровича собралось поболе сотни деревенского люду - на посулы старика купилось немало селян. Главенствовал в толпе Николай Мазаный. Он кратко проинструктировал, как сам представлял, что и как нужно делать каждому. В полдень шестеро мужиков вынесли из избы в роскошном гробу «покойного». Разбудин лежал в дорогом костюме, с закрытыми очами, сложив на груди руки. Тронули
за околицу. Шествие предварял деревенский дьяк Евлампий - шествовал с видом значительным, важным, покачивая кадилом. Далее вытянулись в колонну носчики венков и крышки гроба, потом - сам гроб и, после, прочие провожатые. Бабы вразнобой и фальшиво зарыдали, мужики стали креститься.
Через три-четыре двора Архип Петрович, кряхтя, присел в гробу, пристально и явно недовольно осмотрел шествие, сколько мог громко, заорал:
- Стоп-стоп-стоп! Вы что, люди, покойника никогда не хоронили? Ну кто так голосит? Шибче, бабоньки, по мне реветь надо. А вы, мужики, пошто не все фуражки сняли? Где это на Руси видано - чтоб на похоронах с покрытой головой? И не так торопливо тащите меня, бережней - я, вон, только что из ящика чуть было не выкатился, ладно, руками успел ухватиться за борт… Как подумаю, что таким вот макаром вы меня, как взаправду помру, на погост снесёте - мне сразу и помирать неохота стаёт… А ты, Мазаный, поправляй народ-то. Ну ладно, несите дале…
Колонна послушно поплыла дальше, но уже не так спешно. Женщины прибавили голосу, напустили на лица больше уныния. Вскоре пришли к кладбищенским вратам, спросили Разбудина - что следует делать дальше. Тот опять поднялся в гробу по пояс, обвёл всех долгим проницательным взором:
- Много я за жизнь поставил спектаклей, немало довелось встретить бездарных актёров, но такого вот безобразия!.. Ты, Евлампий, зачем в конец шествия ушёл?! Почему венки кое-кто под мышками нёс? Почему крышка гробья два раза наземь падала? А вон тот парень с девкой, никак, всю дорогу в обнимку шёл! Мазаный, ты, как главный распорядитель, куда смотрел?.. Знайте все: покуда я не добьюсь отменного исполнения действа - не покину этот мир!.. Ладно, покурите, да тащите меня домой - будет сегодня с вас.
Принесли старика домой, разоблачили, переложили в постель. Распорядился Разбудин поднять из хозяйского погреба бочонок кубанского вина, отмеряли каждому мужику обещанное. Бабам же велел раздать по цветастому платку либо по паре чулок, какие Фаина накануне закупила в городе для такого случая. А какие бабы наиболее старательно и самозабвенно выли - так ещё и по изящной гребёнке получили. Помимо того, всем участникам панихиды Фаина вручила по два червонца.
На следующий день репетиции были продолжены. Народу собралось побольше. И на исходе дня, когда гроб опустили у вырытой могилы, Мазаный услужливо спросил старого режиссёра:
- Ну, как нынче прошли, Петрович?
Разбудин, даже не пытаясь приподняться, прошептал:
- Да нынче, пожалуй, получше будет. Теперь не срамно и в землю лечь. Несите, братцы, меня домой.
Согласно провидению юродивого Ильи, жить Разбудину оставалось не более двух суток. И как будто всё шло к этому: поутру старику ещё похудшало, притупились зрение и слух, его водило то в жар, то в озноб. Шла горлом кровь.
Около одиннадцати часов дня к Разбудину на цыпочках пробрался Мазаный, склонил над постелью смоляные лохмы:
- Архип Петрович, народ желает знать- сегодня на кладбище вас нести?
- А как же! - встрепенулся тот. - Репетицию никто не отменял. Кладите меня в короб… Слышь, Микола, я давеча завещание составил, у служанки оно. Как богу душу отдам, вскроете его, узнаете мою волю.
За весь путь к могиле Архип Петрович подымался только единова. С трудом опёршись на локоть, обозрел сопровождающий и надрывающийся в рыданиях народ и с улыбкой на лице, оставшись, видимо, увиденным довольный, рухнул обратно в гроб.
Осенний промозглый ветер пригнал на небосвод стадо туч, но дождя пока не было. По обыкновению, у могилы гроб приземлили на пожухлую уже траву. Носильщики сели передохнуть, стали сворачивать самокрутки.
- Дождь сейчас леванёт, - сказал кто-то. - Надо бы в деревню поспешать, або вымокнем в дороге.
- И то верно, - согласился Мазаный. - Покурить и по пути можно. Архип Петрович, велите вас домой доставить?..
Ничего не ответил ему старик. Не вздымалась более грудь его, не дрогнула на шее и лице ни одна жилка. Лишь назойливый холодный ветер лениво перекладывал седые пряди на голове его. Мазаный схватил дедову кисть, пытаясь поймать пульс, потом понуро обнародовал:
- Всё, люди. Отошёл наш Архип Петрович, царствие ему небесное… Ну что, мужики, так и так надо нести его в деревню - не зарывать же сразу.
Начал покапывать дождь - природа чутко отреагировала на смерть человека. Принесли тело домой, поставили гроб посреди светелки на два табурета. Опять выдали народу заработанное - вино, тряпки, деньги. Промокали передниками навернувшиеся слёзы женщины, скучковались группками, обсуждая кончину, захмелевшие мужики.
- Надо только завтра поехать музыку заказать да памятник, - вслух рассуждал Мазаный. - А так, поди, и готово всё. Выпивка есть, бабы еды наготовят… Вот ведь юродивый чёрт - всего-то на день ошибся! Вот и не верь после этого в прорицательства!.. Да, Фаина, покойничек про завещание сказывал. Принеси его, вскроем.
Когда служанка вышла, Разбудин вдруг в гробу заворочался, оголил глаза, с усилием привстал на локте:
- А не спешите завещание-то оглашать раньше срока! Я вам когда велел?!!
Присутствующие скорбящие чуть было не грохнулись со скамеек:
- Ой, Архип Петрович, боже ж вы наш!!! Да мы ж вас умершим посчитали!..
Разбудин обшарил мутными глазами светелку и бросил известную в театральных кругах фразу:
- Не верю!
Попросил квасу и, испив, продолжил:
- Не верю, братцы. Не так ушедшего в мир иной провожают! Пошто куришь здесь, Микола? Где опять же бабий рыд? Где даже свечи, свечи где?! Запомните же вы, нехристи, что покуда я не добьюсь правдивости, шиша с два вы дождётесь моей смертушки!
Разбудин взглянул на напольные куранты, распорядился:
- Давай всё сначала! Ещё разок прокрутим засветло. Выноси гроб.
Старику разъяснили, что сделать это едва ли можно - на дворе хлещет дождь, да и народ отпущен по домам, не пойдёт.
- Ну добро, - зло сказал Разбудин Мазаному. - Но чтоб к завтрему массовку мне обеспечил. Экзаменовать буду по всей строгости!.. Ишь, они меня уже на тот свет спровадили, ладно хоть не зарыли! А про то не подумали, что я себя йогой в глубокий сон вогнал, да вот только в дозировке маху дал...
Назавтра ровно в полдень от дома Разбудина в который уже раз отвалила похоронная процессия. Было видать, как насточертел крестьянам весь этот маскарад. Уж и выли женщины не так проникновенно и душераздирающе, и мужчины плелись сплошь в фуражках и, не таясь, покуривали да матерились. Евлампий шёл впереди без кадила и чего-то лыбился.
Разбудин в гробу и не приподнимался уже, не доставало сил. Всё утро, будучи ещё дома, он заговаривался и отвечал невпопад. Уж третий день отказывался чего-нибудь поесть.
Едва одолели половину пути, Архип Петрович дал знак кистью остановиться, опустить гроб у дороги под обжелтевшим тополем.
- Всё, братцы мои, - слабо двигал бледными губами Разбудин. - Отмаялся я, кажись… Прощайте, милые земляки и поминайте когда…
Старик замер. Теперь уже навсегда.
Увядший тополиный лист сорвался с ветки и лёг умирать на разбудинскую грудь. Тихо-тихо стало на многолюдной деревенской улице…
Погребён был Архип Петрович со всеми почестями и атрибутами, как он того и добивался. Похороны собрали вдвое больше люду, чем было на репетициях. Поминали старика две седьмицы кряду. Распечатали и конверт с завещанием. В нём умерший предписывал раздать всем жителям Осинников, включая и младенцев, по триста рублей наличными. Служанке Фаине причиталось пятьдесят тысяч. Оставшийся свой капитал - около двухсот тысяч - завещал передать местной казне для нужд селян.
… Упорхнуло два десятка лет. И вот случай вновь занёс меня в родные пределы. Деревня уже и не деревня, в ней ныне здравствуют всего-то четырнадцать жилых дворов.
Иду с охапкой живых пионов на святое для всякого человека место - кладбище. С трудом отыскиваю среди запущения нужные захоронения. Дарю цветы бабке, отцу, тёткам, двоюродной сестре... Едва видимая в рослом разнотравье стезя показала могилу Разбудина. Охватываю взглядом величественное мраморное надгробие, свежие (!) венки на нём, массивную витиеватую, похоже, из чугуна, ограду. В камне выбито: -«Разбудин Архип Петрович, 1901-1974 г.г.».
Да, удивителен был этот человек. И хоть рождён был от матушки иноземной, душою располагал воистину русской - широкой, щедрой и непредсказуемой. И мне становится бесконечно хорошо, что я когда-то немножко знавал этого великого чудака и сейчас вот стою у последнего его пристанища и, как бы, соприкасаюсь с чем-то значительным, вечным и необъяснимым. И оставшиеся мои пионы находят место на плите разбудинской могилы.