14 Хозяин, из повести На золотом краю России

               

                На золотом краю России,
                За далью половецких веж -
                Мой инкубатор самостийный
                И родина моих надежд.

     Уже год, как наша семья удвоилась: отец с матерью, старшая девятнадцатилетняя Тамара, четырнадцатилетний Николай, десятилетний Толик и я, младший.
    Хорошо помню лето 1947 года. Чаще всего я оставался дома один: отец, мать и Тамара – на работе, Толик – не знаю где, а Николай – у дедушки с бабушкой, на Туапсинской, 52. Детский сад? Об этом и слыхом не слыхивали, и видом не видывали, и знать не знали. А поэтому, как ни беспокойно было матери, но семилетнего Шурика приходилось оставлять одного. Возможно, она просила соседей присматривать за хатой и мною, но я этого не чувствовал. Мне давались какие-то наставления. Всех я сейчас не помню, но среди них были и такие: на улицу – ни ногой и калитку никому не открывать. Калитка и ворота оставались на засове («на зАсове» - говорил отец) до прихода родителей.
  Чем же занимался я на своём посту? Бродил по огороду, щипал зелень и горох, подпитывался соседской вишней, свисающей к нам через забор, зреющими абрикосами. Приникал к щелям в воротах: наблюдал за улицей. Вон, напротив – Сидоренки. Ни калитки, ни ворот – здорово! Многочисленные, таборно галдящие, они сновали через улицу к родственникам на углу (нашим соседям) и обратно. Казалось, что они непрерывно кричат; они всегда разговаривали на повышенных тонах – манера такая. Всё у них раскрыто – и хоть бы хны им: никого не боятся, ни от кого не закрываются и даже, кажется, собаки нет.
   Откуда мне в голову залетела цифра  7м 14см – не знаю, но засела там, как рекорд мира 1947 года по прыжкам в длину. Я потом проверял: 8м13см, рекорд 1935 года – продержался до 1960 года. А вот, поди ж ты – 7м14см. Какой источник? Каким образом – без радио и газет на «нахаловке» - неведомо, а вот запало же семилетнему пацану. И поразило – на всю жизнь запомнил.
   Я страшно удивлялся: почти нашу хату «перепрыгнул» прыгун! Сам замерить длину хаты я не мог, поэтому спросил у отца. Оказалось: от крыльца до угла – 7м. Да 2м – сенцы.
   Такой длины у нас была хата. Четырёх метров в ширину. С завалинкой по периметру: для тепла. Сенцы и две крохотные комнаты. Первая побольше: в ней печь,  2кровати, стол;  во второй - родительская спальня с комодом. Полы в хате были земляные, смазанные (наведёные) особым замесом из глины. Крыта хата была камышом. Летом в хате всегда было прохладно. Ставен на окнах не было.
   …Я сижу на пороге у входа в хату. Лениво отмахиваюсь от зыков (слепней), наблюдаю бурную козявочную жизнь на заваленке: вот здесь все при деле.
   - Мальчик! Подай кусочек хлеба!
   Над забором, с улицы – голова крупного мужика. Высокого. Вернее, так: крупная голова здорового мужика. Нестарого.
   Я срываюсь с порога, хватаю коромысло и несусь к забору. Отец говорил мне: «Гони всех. Ты – хозяин».
   - Щас как дам коромыслом! – отважно ору я. – А ну иди отсюда!
   -Ух, ты! Да я тебя сейчас…- Мужик нахмурился, затопал ногами.
   Я онемел от страха и непонимания: почему он не боится? Не убегает? Будто в стену влепился. Выронил коромысло и в приступе безумного, животного страха побежал прятаться в огород.
   - Говнюк! – донеслось до меня от забора.
   Во двор  я вернулся только вечером, когда пришли с работы мать с отцом. Услышав мой рассказ, отец похвалил меня и буркнул что-то насчёт уголовников и ворья.
   В другой раз у меня было конкретное задание: смолоть ведро кукурузы, а не просто охранять дом.
   Но что значит  - «смолоть»? Это значит: ведро РУШЕНОЙ кукурузы (зёрен) превратить в крупу и муку на самодельной ручной мельнице – крупорушке. 
   И опять требуется объяснение.
   ПОРУШИТЬ кукурузу, НАРУШИТЬ кукурузы – отдельный технологический процесс, не имеющий ничего общего с разрушением.
(Хотя, наверное – как глубоко смотреть). РУШИТЬ кукурузу – значит, очищать КОЧАН (початок) от зёрен, как колос от злака. Только технологии разные.
   И вот ведро такой РУШЕНОЙ кукурузы мне и нужно было смолоть в течение дня. Для семилетнего пацана – это много. Даже очень много. Потому что происходит большая трата сил при работе на домашней минимельнице.
 А она устроена так.
   На крепкой узкой лавке, длиной чуть больше метра, закреплён оригинальный жернов. Даже не жернов, а устройство для смола зёрен кукурузы. Что он из себя представляет? Прямоугольный брусок металла сантиметров 15 в длину с шириной ребра 3см закреплён вертикально на одном из концов лавки. Верхняя часть этого бруска сделана в форме усечённой пирамиды. Нижняя – закреплена на лавке и находится в металлическом жёлобе в форме блюдца. Левая часть жёлоба-блюдца – разомкнута: через неё будет выходить смолотая крупа.
   На вертикальный брусок с насечками надевается металлический цилиндр с приваренным к нему стержнем-ручкой для вращения цилиндра. Внутри цилиндра-барабана закреплены вертикальные скобы из проволоки диаметром 3-4 миллиметра. Если надеть барабан на брусок, то между скобами и рёбрами бруска – зазор минимальный. Вот и всё устройство.
   Цилиндр с ручкой на 5-8 см выше внутреннего бруска.
   Я сажусь верхом на лавку, насыпаю зёрен кукурузы в верхнюю часть цилиндра и за ручку начинаю вращать его. Поначалу он почти не проворачивается и я дёргаю ручку вперёд-назад, вперёд-назад, увеличивая амплитуду, и, наконец-то, делаю полный оборот. Зёрна кукурузы, зажатые между скобами цилиндра и конусным бруском, РАЗРУШАЮТСЯ от вращения барабана, просыпаются ниже, всё больше измельчаясь, и остаются на жёлобе-блюдце в виде крупы и муки. Чем быстрее и дольше я вращаю цилиндр-барабан, с засыпанной порцией кукурузы, тем больше на выходе, в блюдце, муки и меньше -  крупы. Такой помол – ценнее, потому что мука важнее крупы. Помол просеивали: крупа шла на каши, мука – на оладышки.
   Смолотая кукуруза через устье разомкнутого жёлоба от вибрации и покачивания лавки соскальзывает в подставленную под жёлоб посудину: кастрюлю, чугунок, чашку.
   Всё! Работай, Шурик, и не думай о глупостях.
   Да я и не думал. Но из-за монотонности действий у меня стали появляться галлюцинации. Мне казалось, что под подушкой на кровати, слева от меня, лежат деньги. Я смаргивал: нет, не лежат. И продолжал вращать барабан крупорушки.
   Да, как же нет! Вот же красненький край сложенной вчетверо тридцатки!
Ага! Ну, да! Деньги под подушкой и я их вижу. Да что же это такое!
   Я встаю, сую руку под подушку и вытаскиваю…тридцатку. (Были такие купюры до денежной реформы 1947 года.) Я разворачиваю её, рассматриваю, не веря глазам своим, и снова кладу под подушку. Сердце колотится бешено, аж грудь гудит. Я нашёл деньги! У меня никогда их не было – и вот я нашёл!
Клад, богатство, счастье! Я снова беру деньги и размышляю. «Если деньги отдать маме – она меня похвалит. И – всё. А можно купить конфет на мостопоезде. И наесться. И ещё останутся, наверно, деньги. А вот оставшиеся деньги можно отдать маме. И она меня всё равно похвалит»
   Мне и в голову не приходило, что я делаю что-то нехорошее; что деньги я НЕ нашёл, а взял у матери БЕЗ разрешения – то есть УКРАЛ.
   Деньги в доме – не теряют. И – не находят. Они там живут, если есть.
   Я не ведал, что творил.