Курляндский плацдарм Глава 5

 
                Так вот за хлопотами и пролетело жаркое лето. Золотые поля пшеницы, выращенной на девственной почве, обещали прям гигантский урожай. И первый день жатвы обставить требовалось празднично – ведь червь сомнения, грызший душу, благополучно окочурился – голода не будет. Первый сноп, по кем-то придуманному сценарию, надлежало сжать и связать моей супруге, и я с ужасом увидел, что ей в руки дают серп. Эта цивилизация еще не знала косы! Бедные спинки тружеников села. Хотя попочки торчали очень даже аппетитно. Но когда оставшись с женой наедине, я о своем человеческом сострадании ей поведал, то чуть сам от этого не пострадал – серп просвистел буквально в миллиметрах от ... (ну вы поняли!). А потом еще и по поселку меня погоняла с криками «Самец собаки!» Прямо уже и ценителем прекрасного побыть нельзя. Как же наивны и смешны эти карибские побасенки о всесокрушающем молоте. Свистящий серп – вот истинный ужас!

              Очевидцем происшедшего оказался и расконвоированный итальянец – неизвестно какими судьбами попавший в голландскую колонию на Тобаго. И схлопотавший раздачу наравне со всеми. Так его «гражданской профессией» - оказалось скульптурирование. Мужик проникся величием момента и буквально за ночь лихорадочного творчества вылепил умеренную модельку памятника, который должен украшать остров при входе в бухту. Я обомлел! Это была полная копия памятника Мухиной. Хотя до ее рождения были еще два века. Да и она идею вроде бы как позаимствовала. Конечно, время монументального творчества еще не приспело, но если мне будет твердо обещано, что страшное орудие сельского хозяйства переместиться в руки статуи, я готов был финансировать строительство из собственных средств. Отрезанные … ни за какие деньги ведь не пришить.

              Но где взять столько меди? (или бронзы? - никогда памятникостроением до сего момента раньше не занимался). Хоть пушки на это дело пускай. Но тут как раз возвернулись фрегаты, в Чили ходившие, чтоб нашу пороховую мельницу в Панаме сырьем обеспечить. Так выходило, что этой самой меди там … даже больше, чем селитры, и хошь монумент, хошь памятник, а хошь Статую Свободы ваять можно, оказывается, не особо и бюджет напрягая. Но об этом мы подумаем опосля, а пока реквизированные у меня и Гретхен приколотили на сцене нашего поселкового клуба, как символ нашей горячей (даже слишком) любви, на радость себе и подданным. А мне же очень захотелось куда подальше от этого символа! Технически это было уже возможно – жизнь устаканилась, на руководстве каждого направления жизни колониии люди подобрались достойные, и мне уже, как английской королеве, оставалось царствовать, но не править. Государственная машина заработала в автономном режиме. Рыцари воевали, монахи молились, крестьяне пахали-сеяли, а зеки множили злато – валютные запасы. Кстати, последнее хоть и не афишировалось, но в целях перестраховки, требовало серьезного решения. Умелец фальшивомонетчик (Пардон! Достойный член общества) наклепал уже пару десятков трудноподъемных бочат с кэшем, а остальное (тонны!) переделал в слитки, снабдив их при этом курляндским символом – крабом (что в наличии у мастера оказалось). Золотой запас в таких количествах, конечно, грел душу, но мог и послужить причиной очень больших неприятностей. Герцог Якоб с семейством в темнице сырой и за много меньшие суммы маялся. Так что капиталы требовалось спрятать. А где лучше всего спрятать лист? Правильно - в лесу! Так что деньги к деньгам, золото к золоту. И давайте продолжать кругосветку. После возвращения из Чили, экипажи судов отпустили развеятся, и десятку особо доверенных требовалось заменить камни балласта «Сокола» на крепкие кожаные мешочки со слитками, а потом вновь прикрыть их рядом камушков. Бочата же с кэшем прекрасно затерялись в крюйт-камере среди свиду точно таких же бочек с порохом, а на вес их без нужды проверять не станет никто. Еще серьезным источником поступления валюты неожиданно оказались большие запасы пушнины. Каланы любили понежиться на морском бережку, и когда народу очень надоедала китятина, за свежатинкой отправлялся стрелок. Вот так природу и уничтожают – очень кушать хочеться. Но коровы наши уже отелились и браконьерству было сказано твердое нет – пусть и морской зверь живет рядом с двуногими. А образовавшиеся шкурки можно в Китае с успехом сменять – там это большая редкость. Так что курс судам – ВЕСТ! Кстати моя уверенность, что попадем мы именно в Китай, капитанов «Сокола» и «Курляндии» обескураживала, хотя оба были тертые  и не трусливые. Но я еще не ошибся ни разу, и это успокаивало. Ведь хоть Магеллан уже двести пятьдесят лет назад обогнул земной шар, в том, что это действительно шар, верили далеко не все. Карты имелись скорее мифологические, а приборы навигации погрешность давали в лаптях. Судоходство развивалось на опыте (в основном горьком) и чутье. Но развивалось же!

                Шкуры морского зверя в Китае ушли с ходу, а вот с золотом возникли проблемы – там более ценился нефрит. К счастью, наткнулись на португальскую колонию и там желтым металлом уже не гнушались, и при посредничестве этого в ту пору активного народа, удалось заполнить трюмы наших судов чаем, фарфором и шелком. А так же обзавестись уже сравнительно точными картами – дорога дальше лежала нахоженная. Столько шелка возбудило мою Гретхен до крайности, но модистки на судне у нас не было, так что шитье нарядов временно откладывалось. Зато другая коварная мысль посетила головку моей ненаглядной. Ведь если «Курляндия» была собственностью герцога и мною просто арендовалась, то реял на гроте штандарт Якоба – черный краб на красном фоне. Флаг в морском мире известный и узнаваемый. А вот «Сокол» был уже моим личным трофеем. Ведь герцогство являлось по сути дворянской республикой и еще недавние предки баронов были все братьями – рыцарями, а ставший герцогом Готхард – дед Якоба, был всего лишь первый среди равных. Отца Якоба дворянство даже в изгнание отправило, и он умер на чужбине, перебиваясь на грани нищеты. Так что «сдавать в казну» ни открытые земли, ни судно, нужды не было, но и легализовываться требовалось поэтапно (кстати, и Готхард так же Орден в светское государство переводил). И для начала Гретхен решила заняться нашим стягом. Основа с флагом герцогства должна была быть общей – красный фон. Но вместо краба потребовался символ, показывающий наше заморское местоположение. И по низу полотна пошли бело-голубые волны. Но вот когда старательные пальчики еще золотом вышили так полюбившиеся ей серп и молот, я вздрогнул – ведь это был символ Латвийской ССР, кстати, разумный, но напрасно обхаянный, теперь же он олицетворял государство Нового Света. Мне оставалось только попросить дополнить полотно небольшой золотой звездочкой – пусть каждый воспринимает ее в меру своей испорченности.

                Знамя получилось нарядным  и торжественно было водружено на мачту. Это несколько развлекло экипаж, ведь плаванье через Индийский океан затягивалось. Когда же обогнули юг Африки, народ встрепенулся – путь на север вел к Европе без преград, но только в «подмышке» Африки я настоял навестить небольшой островок недалеко от Гамбии. Там я сошел на берег в сопровождении двух своих гвардейцев, взявших с собой лопату. Вернулись же мы все втроем еле влача на горбах тяжелые мешки. И в тот же день и экипаж и капитаны получили давно задолженную оплату. Золотые монеты, хоть и были как новые, но маркировка указывала, что изготовлены они были двадцать три года назад. Всем враз стало ясно, что я знал о кладе герцога – ведь остров в свое время был им выкуплен у африканского царька и на нем возвели курляндскую факторию. На сколько же предусмотрителен оказался Яков – шведы ведь так и не нашли его казны! Так подумали все! Но только почему единственным посвященным оказался всего лишь паж? И чем можно объяснить его решительные и смелые действия, более достойные зрелого мужа? А может это потому, что в нем так же течет монаршая кровь? На эти темы можно много шептаться, но никто ни когда не скажет это вслух. И сам Яков о своем «сыне» не узнает никогда. Как и обманутый муж узнает о своих рогах последним.

                Ну а дальше интрига закрутилась еще круче. Подойдя к Европе, мы не направились в Бискайский залив, а завернули в Средиземное море. Постоянно имея дела в испанских колониях, не оказать метрополии знаков внимания было невежливо, и фрегаты направились в Барселону, где экипажам судов представлена, наконец, была возможность потратить накопившееся у них золото. Портовый город обладал для этого всем необходимым, прекрасным и недорогим вином, и не менее прекрасными и так же недорогими женщинами, а нам же с баронессой предстоял путь в Мадрид. Наняв экипаж, добраться удалось благополучно, но вот дальнейшие мои действия уже больше смахивали на авантюру – я попросил аудиенции у короля. И это при дворе, прям кричащем о своем снобизме! Но как ни странно, прилипшее к моей фамилии неофициальное прозвище «Мартелл» – открыло двери королевского дворца, и аудиенция была получена. В таких случаях  набивающийся в гости обычно старается удивить монарха каким-либо подарком. Но чем можно удивить владетеля страны, чьи галеоны уже четверть тысячелетия везут и везут через океан драгоценности? Я смог преподнести королю всего лишь простенькую шпагу, но на клинке которой выгравировано было «Генри Морган».

                Этот клинок мы подобрали на пирсе Панамы – у его владельца ядром оторвало голову. О чем я королю и поведал. Если оружие у истинного владельца, ранее не было почищено (во что слабо верилось), то корона с моей помощью избавилась от своего злейшего врага, и подарок был равноценен не одному золотому галеону. Что и было оценено по достоинству. В ответном даре, мне был вручен толедский клинок и надет на шею орден.

                В дальнейшей беседе король расспросил о причинах моего переезда через океан. Пришлось честно признаться, что этому виной была война, которая забрала родителей и чуть не отняла и мою жизнь. Но перебравшись в заморскую колонию и там жизнь пришлось начинать с военных действий. Поэтому, движимый исключительно мотивами гуманизма, я повел своих людей далее за солнцем – на запад, в поисках счастливой земли, управляемой царицей Калифой. Этим самым я показал свою начитанность. Знание самого популярного фантастического романа того времени было своеобразным тестом культуры. Увы, заветного встретить так и не удалось, и высадиться пришлось на берегу, дойти до которого хватило сил, но эта земля стала кормить нас и первый урожай мы уже смогли убрать. Разумеется, о другом «урожае» никто бахвалиться не собирался – золота много не бывает, и король бы сразу вспомнил про каждую буллу, жалующую ему обе Америки сразу. Хотя с тем же успехом предприимчивые люди в моем прошлом времени и на Луне участки продавали. Англия, Голландия, Франция, да и та же Швеция  на буллу чихали, живя по принципу «Кто смел, тот и съел». Но я европейское государство не представлял и потому учтивость излишней не была. Король правильно рассудил, что лучше иметь в слабо им контролируемом районе действенного союзника, чем врага, и пожаловал меня землями, которые и так мною были взяты. К сожалению, пользоваться мы могли только секстаном и знали исключительно широту места. При счислении долготы песочные часы давали такой сбой, что и врать не хотелось. Государь об особенностях навигации в тех краях также был наслышан и отнесся с пониманием, тем более, что указанная мной широта находилась за тысячи километров от ближайшего его подданного. Экспансия испанского языка на север еще не начиналась. Как же хочется любить того, кто от тебя далеко. Тем более, если тот далекий вовремя приходит на выручку при драке с ближайшими соседями. Да и его порох при этой драке помогает весьма. По всему было видно, что король был наслышан о мануфактурах, оставленных в Панаме, и наше военно-техническое участие при решении (разумеется в его пользу) застарелых проблем региона монарха устраивало. Мне были «пожалованы» все земли на север континента, начиная с той точки, на которой находимся. Давалось так же право на открытие мануфактур в других местах Тихоокеанского побережья – ведь их продукция ориентирована то будет на сбыт испанской короне. Это обрадовало весьма – медь Анд – это лучшие пушки в мире, на которые всегда имеется сбыт. Да и нашей колонии их надобно побольше в случае появления незваных гостей, недостаток народа требовалось компенсировать техническим преимуществом, и артиллерия пока была верхом прогресса эпохи. На прощание король пожаловал мне титул графа Мартелли и земли, нами обживаемые, окрестил Мартеллия. Все ж хорошо, когда кто-либо замечает твои недоработки. И отбывал я из Мадрида вечным другом и союзником Испании. В Барселоне Гертруду ждала уже целая коллекция нарядов исполненных прекрасными мастерами. Казалось, что если бы мы чуть припозднились – весь груз шелков был бы переведен на новоявленную графиню. Кстати, при появлении отпрысков именовать их очевидно следовало графинчики? Благо, что с англичанами дел не имею. А то там всякими сэрами – пэрами жалуют. Бедные детки!