- Расскажите о себе…
Перед Викторией Молвиной сидел герой ее будущего интервью – художник Водянинов. Так, вроде ничего человек, подвижный, с проницательным взглядом черных глаз, не старый и не молодой, но несущий интерес для еженедельника. И это точно, потому что он победитель конкурса «Художник века». И задание дал заместитель главного сам Нестор Иванович.
- Что вас интересует девушка? Я ведь могу говорить до бесконечности, пока не занят работой. А уж в студии – увольте.
- Степан Степанович, как вы шли к победе в этом конкурсе?
- Спросили бы у Нестора Ивановича, он все знает. Вопрос в другом – победил я или проиграл?
- А что так?
- Когда идешь к победе – побеждаешь инерцию, а когда финиш, пустота. Так скажет почти каждый, кто…
Водянинов не договорил. Помолчал и продолжил.
- Ладно, о чем речь. Конечно, я рад решению жюри.
- Итак, когда вы впервые взяли кисть?
- Что вы, детка, я рисую карандашом, пером с тушью, иногда фломастером, мелом, кусочком угля. Карикатуру не сделаешь кистью. Если только цветом наполнить, то акварель с кистью пойдет. Но это особый заказ.
- По-вашему, когда говорят об особом заказе, то имеют в виду нечто отличное от стандартов. А мне всегда казалось, - Виктория взглянула в глаза художнику, - особый заказ делает мастеру его вдохновение.
- Правильно, душой вдыхаешь, или вдох новый, - художник сделал протестующий взмах руки, мол, не закончил мысль. - Заказ может быть или со стороны, или идущим изнутри.
- Чему предпочтение?
- А что на этот момент главное – деньги, удовлетворение собой или мир самим с собой?
Виктория задумалась. Нет, не вяжется беседа. Да и фамилия у него размывчатая. Она улыбнулась, ну они и парочка: Молвина-Водянинов.
- А давайте поговорим в другом месте, - предложила она.
- Кто против? У меня еще есть время. Не вы меня, а я отвезу вас в хорошую кафешку, тихую и полутемную. Сейчас там никого.
Через полчаса они уже сидели в подвальчике у Воробьевых гор. Да, было тихо и пахло хорошо сваренным кофе. Оба курили не спеша, но молчали.
- Вы задумывались о том, что такое рисунок, или картина? – неожиданно заговорил Водянинов.
- Картина – окно в мир. Рисунок, это «окно» в сознание, - быстро, почти не задумываясь, ответила Виктория.
- Правильно, академически верно. Но, по-моему, картина – всегда искаженное восприятие мира. Привычного мира. Мы, художники, напоминаем, что есть мир, в котором живут существа с двумя ногами и двумя руками, у которых в душе есть какие-то соображения насчет своего мира. Но представьте инопланетянина, смотрящего на наши фотографии, картины, скульптуры. Его взгляд на искусство будет зависеть от среды, в которой он живет. Каким будет его организм, если он не питается привычной для нас пищей, а, допустим, просто улавливает энергию? Каким будет его основной орган?
- Если «рот», то у такого существа, - Виктория улыбнулась, - он будет похож на коническую солнечную батарею…
- Правильно, огромный конус, уходящий в голову на вертеле, то есть шее. Значит, решили, что у него должна быть голова, рот в виде конуса и глаза. Но чтобы выходить на источник энергии, он обязан иметь приспособление для движения. Например, крылья. А они крепятся на теле. Тогда кого я нарисую?
- Ангела…
- Но уродливого - с крыльями и очень короткими ногами, чтобы приземляться, - художник набросал карандашом некое существо.
- Похоже на сфинкса, - улыбнулась журналистка, - но как-то все крутится вокруг «по подобию своему».
- С намеком на Бога?
- Да, на Библию, в которой говорится о том, что человек создан по подобию… Конечно, не в прямом смысле. Впрочем, Вы опять ничего не сказали о себе.
- Сказал и говорю: я живу этими мыслями, этими представлениями… Я пытаюсь разобраться в сущности живого, но уже не в рамках Земли, а Вселенной.
- Это заметно по Вашим фантастическим триптихам.
- Знаете что, время уже почти полдень, закажу я немного коньячка.
Художник встал легко и стремительно двинулся к бару. Через минуту принес две стопки.
- Специально выпросил серебряные рюмки, - пояснил Водянинов, - из них коньяк хорошо пьется.
Виктория отпила. Понравилось. Все понравилось – и подвальчик, сделанный под царские палаты, и несколько студентов, рассматривающих проекты друг друга, и сам художник. Хотя он лукавил, изображая неумение выкладываться в интервью.
А тот открыл свою папку и достал рисунок, на котором нарисован человек, смотрящий в верх на самого себя, летящего в окружении воздушных шаров в небо.
- Конкурсная работа - «Полет мысли», - сказал художник. - Человек стремится ввысь, потому что мысли его - это воздушные шары…
- Сколько в герое рисунка лично Вашего?
- Я есть во всем, что рисую. Будь женщина, все равно я. Или животное. Кот, собака, верблюд – это я. Я везде, куда проникает мой взгляд, мой слух, мои руки и воображение…
Степан Водянинов говорил с воодушевлением. Лежащие перед ним кусочки ватмана мгновенно заполнялись рисунками по ходу разговора. Тот же верблюд с лицом самого художника, или же русалка, очень похожая на Викторию. Барная стойка превратилась в старую каргу с протянутой рукой, сливавшейся с ножкой стула.
Неожиданно, наверное, после второй рюмки, Виктория почувствовала необыкновенную легкость и открывшееся глубокое понимание сущности человека, сидящего перед ней. Она не хотела думать, что Водянинов может быть очень эгоистичным, почти тираном в своем доме, он может быть грубым, когда его спрашивают о каких-то прозаических вещах, оторванных от мира искусства - квитанциях об оплате, неожиданной поездки жены к своей матери, просьбы сына купить навороченный компьютер. Что у Водянинова есть еще какая-то своя жизнь, в которую он никогда и никого не посвящал. И эта тайная жизнь может тянуться с детства, от какого-то яркого впечатления, неудачи понять мир реальный…
Художник подозвал официанта. Подняли тост за правду жизни.
Водянинов казался милым и очень умным человеком.
Виктория смотрела на его руки, крупные и сильные, увидела на подбородке ямку упрямого волевого человека, а в его взгляде энергию, обещавшую прекрасные страстные ночи в его объятиях…
Нет, только не это, потому что пришло ощущение, что интервью получается, и она в тексте задаст умные вопросы и получит такие же умные ответы. Только не надо уступать сидящей в себе женщине. Так было однажды… А потом ребенок, развод. Кому скажешь, что ее дитя - дочь космонавта?
- Давайте еще один тост?
- Последний, мне надо работать.
Да, сегодня она, Виктория Молвина, работает.
Художник пристально посмотрел ей вслед. Он увидел в ее походке удивительную изюминку, которая принесет зарождение новой работы. Лучшей за эти годы.