Из книги "По Реке к родному Дому. Исповедь ныряльщика".
Падает пушистый снежок, а я благостно вспоминаю, как ловил летом краснопёрку. Вдруг слышу грубый вскрик:
- Чив!
Громко так, неожиданно. Я даже вздрогнул. Зыркнул в окно. А на птичьей кормушке сидит серо-лохматый воробей. Ветерок чуть поддувает ему пёрышки. Он глянул на меня тёмным глазиком, как-то странно, словно заговорщик, подморгнул и опять:
- Чи-ив! – приказывает. Значит, корми. Я искрошил кусочек белого хлеба и протянул руку в форточку. Воробей видит меня, но сидит, ждёт. Сыплю крошки ему прямо на спинку. Он поёжился и схватил одну. Уселся на край кормушки.
- Дуралей, уронишь! – сказал я вахлаку-воробью. Он попытался отщипнуть клювом кусочек хлеба, и тот полетел вниз, на асфальт. Теперь птичка стала вроде бы умнее. Взяла большую крошку и полетела с ней на ветку тополя. Не успела устроиться, как, где не возьмись, другой воробей выхватил хлеб и скрылся…
Тут явилась синичка. У неё голосок другой, нежный:
- Чиви-чики, чиви-чики.
Близкие родственники беседуют. Но эта птичка вертлявая, недоверчивая и пером – красавица. Она никогда не посмеет отобрать еду у своей подружки. Откуда такие разные повадки? Как и у нас. Один – воробей, другой – синица, хотя оба – из родной семьи. Закон выживания. Но не только.
Рядом с кормушкой, по эту сторону оконного стекла, растет у нас «денежное дерево». Под ним ползает розовый червячок. Что может быть проще? Кажется, он таким и был всегда. Но откуда же взялся на Земле? Явно же, не мог упасть из ледяного космоса. Значит, копошились в седой древности крохотные слизнячки, бактерии, как-то встретились, слиплись, и получился червячок. А его гены (невозможно поверить) такие же, как у меня и у вас!
Ох, не зря знатоки-учёные говорят, что зародыш человека во время бурного роста повторяет формы существ, какими мы когда-то были. Ну, там жабры видны, хвосты и прочие причуды. Так вон еще откуда у нас разные голоса, глаза, повадки… А мы, наивные, смотрим на малыша и лишь ломаем голову: что у него от мамы, что от папы?
Наше тело рождается из великих, тёмных, многомиллионнолетних глубин живого. Тайна сия открывается нам порой во снах. Да разве узнаешь своего далёкого прапращура из родного Дома в каком-нибудь цветке, звере или чирикающем воробье?