Ему крупно повезло 28 ноября 1979 года, когда экскурсионный самолет DC 10-30 авиакомпании Air New Zealand врезался в склон вулкана Эребус с его матерью на борту. Хотя прочие 256 человек, и пассажиры, и экипаж, были уничтожены полностью, полусгоревшие останки юной женщины, бывшие на пятом акушерском месяце беременности, отнесло внезапно поднявшимся вихрем к озеру Мак-Мердо, погрузило в воду и неведомыми глубоководными дорогами доставило на русскую территорию - четыре километра вглубь и примерно тридцать метров вокруг станции "Восток".
Вода гигантского подземного озера была пресной, мощное - почти 300 атмосфер - давление ледового купола на низлежащий воздух и погружение слоёв льда в незамерзающую воду насыщали и то, и другое кислородом, в глубинах били горячие ключи, нагревая средние слои до плюс 18 градусов Цельсия, и бурлила всевозможная органическая жизнь.
В некотором смысле то была идеальная природная матка для зародыша, исторгнутого из углеродной среды. Для плода, которого никто не научил, что можно и что нельзя человеку. Матка, перенасыщенная информацией, которая насчитывала около полумиллиона лет и которую пополняло каждое термофильное создание, распущенное в животворном кипятке, всякая снежинка, прилепившаяся к вечному ледяному щиту снаружи.
Ей крупно повезло 28 ноября 2013 года, когда по выходе из детдома она получила законную "однушку" эконом-класса и догадалась не продать, а с выгодой обменять её на старый дом с небольшим участком прибрежной земли.
Дом достиг той степени дряхлости, когда время уже потеряло над его лиственничными костями всякую власть. В запущенном саду росли кедры, роняя спелые шишки. Море не переставая выбрасывало к ногам водоросли и плавник, нарядные гальки и куски янтаря, сезонные пляжники оставляли стеклотару и пивные банки, а нередко - и что побогаче.
Нет-нет, это вовсе не было её основным промыслом. Обязательное среднее - не та печка, танцуя от которой можно стать офисным менеджером или классной проституткой, но для того, чтобы понять компьютер, в нынешнее время достаточно владеть школьной грамотностью и выписывать соответствующие журналы.
И ещё - обладать быстрой умственной реакцией и недюжинным упорством.
Эти два бесценных качества однажды переменили её судьбу.
Можно сказать также, что сошлись накоротке два везения: её и чужое.
Проходя летним вечером сквозь выброшенную на взморье полуголую толпу, девушка сразу увидела кучку заинтересованного народа.
По-видимому, береговая охрана извлекла утопленника, заплывшего за волнорез: шторм только снаружи казался несильным. Очевидно, самый драматический момент уже прошёл: теперь спасатели и все прочие наблюдали, как совершенно голый, бледнокожий и длинноволосый субъект, извиваясь наподобие червя, в судороге извергает из себя невероятную массу воды, одновременно пытаясь наполнить лёгкие воздухом.
Люди тихо переговаривались:
- Минут двадцать под водой, а то и все полчаса, пока подняли и откачали. Это уж полный дебил.
- Спрашивал у тех?
- Они и сказали.
- Граждане, не каркайте, он вполне ещё бодренький.
Тем временем человек крупно, с болью и надрывом, задышал и перевернулся на спину. Волосы раскинулись на гальке бурыми водорослями, кожа стала не синюшной, как раньше, а почти багровой, глаза сузились так, что не видно, какого они цвета, широкий лоб, губы стиснуты в нитку, нос расплющен - урод. И что самое странное - мужской орган как у подростка лет десяти, не больше.
Или у античной статуи в императорском парке, пришло девушке в голову. Как странно. Как страшно, что всем наплевать.
- Эй ты, мэн, говорить можешь? - спросил тот, что сидел на корточках рядом.
Человек приподнялся, открыл бессмысленные, как кляксы на пергаменте, глаза, обвёл ими всех по кругу.
- Ну чего вы его дрочите, - внезапно ответила девушка. - Квартирант это мой. Первый день живёт. Документы у меня остались, вещи тоже. Забросил и купаться ушёл, больше ничего не знаю. Имя - Марина Валдисовна Балк. Врача сами вызовем, если понадобится. Одеяло на него накиньте, что ли: нам близко идти, но всё-таки.
Она подала руку, тот вцепился, буквально влип. И поковылял за Мариной на полужидких ногах - туда, где его ждала постель, еда и кое-какая одежда: пояс девичьих брюк был ему даже узок, а рубашка-поло широка в плечах.
Нет, кем-кем, а дебилом он не был. Разве что первые две недели, пока не наладилось зрение и не размякли голосовые связки. Себя, похоже, и не вспомнил, но всё прочее восстанавливалось с быстротой поистине феерической - стоило Марине хоть раз ему продемонстрировать назначение и применение.
- Ты меня понимаешь? - спросила на второй же день.
Мужчина неуверенно помотал головой, потом кивнул.
- Как мне тебя звать, такого прыткого? Тыкать неприлично, и нельзя выходить на улицу безымянному, - сказала дней через пять, когда его внешность стала вполне цивилизованной: приятный молодой человек, индиец или коренной американец. Смуглая кожа, огромные черные глаза, губы распустились, как цветок; жаль, бровей почти не видно и ресниц.
- Мелузио нельзя? Или Мариан? - спросил в ответ, перекидывая через плечо жгут, скрученный из волос. Подкоротить его отказывался наотрез.
- Что за имена непонятные?
- Тогда придумай сама. Тебе виднее.
- Пускай будет Марк, Марик.
Паспорт, который он ей предъявил на следующий день, выглядел совершенно натуральным. Правда, слегка подмоченным, но уж не снятым прямо сегодня с домашнего принтера. Компьютером Марк овладел походя - быстрей, чем вилкой. Некоторые вещи любезно сообщали ему о своем происхождении: чем сложней устроены, тем охотнее.
Через месяц Марк перестал быть обузой Марине, так что она и не подумала прогонять его из дома и постели. Он оказался чудесным любовником, просто невиданным: предугадывал самые тайные желания, которых обыкновенно смущаешься, был сдержанно страстен и полон детской искренности. Когда загорался, даже волосы его наполнялись бытием, одухотворялись и тяжелели от прилива крови наравне с членом, который вздымался, подобно царственному скипетру гигантского цветка. Одно проникало в потаённые глубины, другое обволакивало чужой тайной. Чертило в ней и на ней загадочные письмена.
Когда Марина пыталась объяснить это Марку, тот легко и радостно соглашался.
- Так и должно быть в любви, - говорил он. - Понимаешь, весь мир полон знаков. Беда человечества, что оно не умеет их заметить. А кто может прочесть - тому всё ложится под ноги. Тот - поистине князь этого мира.
Месяца через три Марк завязал знакомства и наладил контакты. Память к нему, по всей видимости, полностью возвратилась - или не думала никуда исчезать. Марина не думала спрашивать: нечто говорило со всей определенностью, что ей не лгут. Тем более что к обустройству он подходил как истинный хозяин: денег на продукты давал, правда, немного, зато отремонтировал и накрепко узаконил дом, привёз кое-какую мебель, старомодную, но даже на взгляд Марины, стильную, и полностью реконструировал кормящий компьютер. Ему, по его словам, дали выгодный приработок: оцифровывать программы освоения океанов.
- Вполне логично, что таким заинтересовались вплотную, - философствовал он вечером за чашкой травяного чая. - Земля - планета водных просторов и глубин, миллионы морских и океанских видов против тысяч сухопутных, а человечество выкарабкалось на сушу и сидит на кочке, как зайцы этого...Дед-Мазая. И гадит ещё кругом себя. Портит, не умея толком воспользоваться богатством.
- Так это всё спрессовано, - возражала Марина. - Сверхдавления, всякое такое... Человеку не вынести, а тамошних жутких обитателей на клочки разорвёт, если подтащить ближе к берегу.
- Предельная глубина океана - одиннадцать километров, а кашалот ныряет за добычей на три, - возражал он. - Без титановой скорлупы современных батискафов и подлодок. Это физика, а вот тебе биохимия. Вода - всемогущий растворитель, она уже миллиарды лет копила в себе знание, вбирала в себя животворные элементы - фосфор, азот, углерод, кальций... Именно сверхдавления с помощью той же воды разбивали эти соединения, а затем пряли из них полимерные нити, ткали материал для простейших аминокислот. Вы, чудаки, только и додумались опреснять животворящую кровь мира. И вливать в неё свою грязь. А это колыбель. Суша - детская для испорченных мальчишек и девчонок с космическими замашками. Лучше бы Атлантиду освободили от ледяной корки - хотя к тому как раз идёт.
- Ты так говоришь, будто другой, чем все.
Марк усмехнулся и ничего не сказал.
Зато ей самой снилось потом нечто удивительное - будто передались от любовника его сумрачные видения, которыми он ей отвечал. В них была ледяная бездна, которую разжижали крошечные звёзды и скопления огоньков, тяжесть, плотная, как любовные объятия, застывшие серебряные и струи, будто слепленные из пены, причудливые гребни арок над колоннами, покрытые глубокой резьбой стены - и мысль о цвете, которая фантастическим образом превращалась в сам цвет и свет. Ибо, как говорили ей дружественные голоса и учили, идеальный свет неуязвим и неистребим, а цвет, как и звук, - лишь особенность восприятия. В этот миг, когда она уже углублялась в дебри покинутого города, вступал прекрасный, мощный хор голосов, и Марине становилось ясно, что слышит она это восхваление вовсе не ушами, но душой и телом - и что оно влечёт её к вершинам...
И просыпалась, чтобы снова провалиться в глубь морскую.
На следующий день Марк слегка подровнял волосы и перекрасился в эффектного блондина, высветлил кожу и навёл брови. Типичный европеец.
- Что, престижную работу ищешь?
Он усмехнулся с прежней миной. Но да, по-видимому, дело себе отыскал, потому что оформил кредитную карту не на одного себя - на неё, сумма была крупная, - и стал пропадать буквально сутками. Она слегка злилась - ревновала, хотела понять, в чем дело. Поймать с поличным.
Однажды это произошло.
Марина отперла входную дверь, удивившись, что - на один оборот: она так не оставляла. И увидела сразу в прихожей.
Двухметровое чудище, покрытое скользкой изумрудной чешуёй. Когтистые пальцы рук и ног соединены перепонками. На обширном куполе головы - огромные, в пол-лица (лица ли?) круглые глаза. Нос - желтоватый костяной клюв, как у попугая, рта нет вообще. И до самого полу ниспадают лоснящиеся кручёные пряди.
Нет. Щупальца с круглыми присосками, почти такими же, как на груди и в паху. Влажные от внутренних соков и выпотов.
Это было ужасающе. Ужасающе прекрасно.
Она завопила - и тотчас же Марик подхватил её на руки. Совсем прежний, только вот...
Снова тёмно-каштановые волосы. И - он женщина. Марика.
- Мелузина, - поправила та невысказанное. - Фея, что вышла за рыцаря. Она запретила мужу видеть себя, когда обращалась в змею. А ещё это называется "Протей". Метаморф. Гермафродит - два пола в одном. Дети же не знают, что нельзя быть и тем, и другим сразу. Я не слишком быстро объясняю?
- Т-ты обм-манщ...
Марина захлебнулась словом. Но на ногах уже смогла удержаться.
- Я нарочно демонстрирую все свои облики, все костюмы, все формы, вплоть до базовой, - а ты мне не верила до последнего. Обманывать-то как раз и не хотелось. Видишь ли, меня так воспитали. Причём во всех смыслах.
- Кто?
- Вы даёте им скверные имена. Левиафан. Кракен. Ктулху. Древние владыки планеты. Помнишь, мы с тобой спорили о глубоководной жизни? Создания бездн дышат не таким воздухом, как вы. Их лёгкие наполнены водой, насыщенной кислородом. Но всё равно - это вода, которая почти не сжимается и не так уж охотно обращается в пар. Такое лет двадцать назад пробовали сделать с обычными людьми - и ведь получалось ненадолго. Детки в клетке... то есть бултыхаются в аквариуме. Потом, конечно, приходится разгружать ёмкости - с трудом, с болью. Вот как тогда на берегу. Ну, тут мне повезло: ты возникла...
Она не выдержала - истерически расхохоталась:
- Враг. Смертный враг.
- Может быть. Но ты не страшись, теперь я ухожу. Прощай.
Вначале она почувствовала облегчение на грани стресса. Потом тоску. И много позже - отчаяние, какое испытывают все, кто прикоснулся к неведомому и бездумно отверг его.