И опять без лишних предисловий - сразу к сути.
Как и Энциклопедия Ошибок, Энциклопедия идей – это попытка собрать интересные приемы и стилистические находки, которые могут украсить и разнообразить текст. Конечно же, ошибки искать легче, но идей может быть намного больше – и это, определенно радует.
Идеи могут быть любыми – от каких-нибудь мелких авторских фишек до сюжетов и персонажей. Что угодно, лишь бы это будило фантазию и желание поскорее сесть за стол и ввернуть что-нибудь эдакое в свой неоконченный текст.
В качестве разгона, предлагаю несколько наблюдений по поводу стилистических особенностей текстов братьев Стругацких. Как раз сейчас перечитываю "Обитаемый остров", и вот что отметил:
1. Повтор.
Стругацкие не только не боялись повторять одно и то же слово в рамках предложения или абзаца – они настолько часто использовали повтор, что это стало отличительной чертой их стиля. Повтор у Стругацких выполняет обычно одну из двух функций: либо усиливает качественную характеристику описываемого, либо придает большую естественность внутренним монологам, имитируя сумбурность и репетитативность мысли.
Например:
"У грузовика были отвратительные амортизаторы, и это очень чувствовалось на отвратительной булыжной мостовой" – повторение слова "отвратительный" усиливает ощущение тряски в грузовике.
"А с другой стороны - столица. Туда какого-всякого не пошлют, и раз уж посылают, то не отдыхать... Там, говорят, из Дворца Отцов все гвардейские плацы просматриваются, так что за каждым построением кто-нибудь из Отцов непременно наблюдает... то есть не то, что непременно, но нет-нет да и посмотрит" – повторяются слова "посылать" и "непременно", что усиливает достоверность несобственно-прямой речи.
2. Многосоюзие.
Еще один вид повторения – многосоюзие, которое используется для форсирования ритма фразы и усиления смыслового акцента.
Например:
"Ей богу, жалко уезжать. И служить здесь опасно, и климат нездоровый, и паек очень однообразный, одни консервы, но все равно... "
3. Замедление.
Очень меня впечатлил прием, использованный в описании подрыва башни. Часто в военном кино, в эпизоде самого драматического момента решительного боя, режиссеры применяют сложную технику, которая заключается в попытке передать видение ситуации главным героем – оглушенным, ничего не понимающим, зависшим в молоке остановившегося времени. Для этого используются следующие приемы:
1) Быстрая смена точек съемки – кадры как бы мельтешат перед глазами.
2) Замедленная съемка – кадры воспроизводятся на медленной скорости.
3) Глухота – звук либо полностью выключается либо становится фрагментарным.
4) Засветы – многие кадры либо высветлены, либо мерцают всполохами.
А вот как это реализовано в прозе Стругацких:
" Зеленый, шепотом чертыхаясь, просовывал шест под проволоку. "Готово, - шепнул он, - отползай". Они отползли на десять шагов и стали ждать. Зеленый, зажав в руке шнур детонатора, глядел на светящиеся стрелки часов. Его трясло. Максим слышал, как он постукивает зубами и сдавленно дышит. Максима тоже трясло. Он сунул руку в мешок и потрогал мины - они были шероховатые, холодные. Дождь усилился, шуршание его заглушало теперь все остальные звуки. Зеленый приподнялся и встал на четвереньки. Он все время что-то шептал: то ли молился, то ли ругался. "Ну, гады!" - сказал он вдруг громко и сделал резкое движение правой рукой. Раздался пистонный щелчок, шипение, и впереди ахнуло из-под земли полотнище красного пламени, и взметнулось широкое полотнище далеко слева, ударило по ушам, посыпалась горячая мокрая земля, клочья тлеющей травы, какие-то раскаленные кусочки. Зеленый рванулся вперед, крича не своим голосом, и вдруг стало светло, как днем, светлее, чем днем, ослепительно светло. Максим зажмурился и ощутил холод внутри, мелькнула мысль: "Все пропало!", - но выстрелов не было, тишина продолжалась, ничего не было слышно, кроме шуршания и шипения.
Когда Максим открыл глаза, он сквозь слепящий свет увидел серый капонир, широкий проход в проволоке и каких-то людей, очень маленьких и одиноких на огромном пустом пространстве вокруг башни. Они со всех ног бежали к капониру, молча, беззвучно спотыкались, падали, снова вскакивали и бежали. Потом послышался жалобный стон, и Максим увидел Зеленого, который никуда не бежал, а сидел, раскачиваясь, на земле сразу за проволокой, обхватив голову руками. Максим бросился к нему, оторвал его руки от лица, увидел выкаченные глаза и пузыри пены на губах... А выстрелов все не было; прошла уже целая вечность, а капонир молчал. И вдруг там грянули знакомую песню.
Максим повалил этого разгильдяя навзничь, шаря одной рукой в кармане и радуясь, что Генерал такой недоверчивый, что он и Максиму дал на всякий случай болезащитные пилюли. Он разжал Зеленому сведенный судорогой рот и засунул пилюли в хрипящую глотку. Потом он схватил автомат Зеленого и повернулся, ищя, откуда свет, почему столько света, не должно быть столько света... Выстрелов все не было, одинокие люди продолжали бежать, один был уже совсем близко от капонира, другой немного отстал, а третий, бежавший справа, вдруг с размаху упал и покатился через голову. "О, как рыдает враг!.." - Ревели в капонире, а свет бил сверху, с высоты десяти метров, с башни, которую нельзя было теперь разглядеть. Видно было только пять или шесть ослепительно белых дисков, и Максим вскинул автомат и нажал на спуск, и самодельный автомат, маленький, неудобный, непривычный забился у него в руках. И словно в ответ засверкали красные вспышки в амбразуре капонира, и вдруг автомат вырвали у него из рук, он еще не попал ни в один из ослепительных дисков, а Зеленый уже вырвал у него автомат, и кинулся вперед, и сразу же упал, споткнувшись на ровном месте... "
В начале первого абзаца время течет нормально, но уже в конце, после "пистонного щелчка", оно резко замедляется, и дальше все происходит в тишине, в безвременье, засвеченном юпитерами башни.
Кстати, обратите внимание на повторы: " ...и вдруг стало светло, как днем, светлее, чем днем, ослепительно светло", фраза " выстрелов не было" повторяется три раза, и слово "бежали" повторяется и задает ритм, особенно, в связке с " никуда не бежал ".
Б.К.