Когда фрегаты обогнули, наконец, Южную Америку и подошли к перешейку, между нами уже все было расписано, кто в какой партии будет продолжать наш путь. Большинству, конечно, пришлось оставаться жить как жили, поскольку только трюм «Сокола» пока выгружался полностью – там было железо, необходимое, прежде всего для постройки судов, конечно и на новом месте оно тоже понадобиться, но пока мы брали с собой только самое необходимое в уже готовых изделиях, оставляя с корабелами даже кузнеца, а уж следующими ходками надлежало привести и все остальное. Поэтому в трюм «Сокола» разместилась сотня зэков с дюжиной человек охраны и сотня крестьян, на палубе навалены были плуги, бороны и прочий сельскохозяйственный инвентарь. Перенесли так же с «Курляндии» горшки с виноградной лозой, которая до того распределена была по обоим судам и там крепко принайтована к бортам. Эта переброска потребовалась, поскольку судно, перевозившее зерно, могло принять груз на палубу, и то, если плаванье будет недолгим и каботажным. А грузом этому надлежало служить пахотным буйволам – короткое время их и зерном покормить можно было, а вот затем, чтобы они в качестве десерта саженцы, с такими трудами доставленные, не слопали, требовалось позаботиться.
«Короткое плаванье» продлилось дольше месяца. Отчасти так получилось, потому что с ветром не всегда везло, а отчасти потому, что очень я боялся вход в бухту проскочить. Ведь все снимки Сан-Франциско с моря в мое время, в первую очередь украшал знаменитый на весь мир мост. Да и еще по дороге один залив попался китами почему-то забитый. О технологии китобойного промысла представления я имел самые смутные, но точно знал, что у любого животного, если вышибить мозги, то оно гарантированно умирает. А пройти мимо стольких тонн мяса, при неизвестности в будущем, было грешно. Наскоро отрихтовал я багор в гарпун, привязал к концу древка конец крепкого линька, а второй конец обмотал вокруг бочонка и, забросив все в шлюпку, велел ее спускать. Пушкарям же велел метиться всем в голову – авось кто из них в мозги и попадет. Но очень просил не попадать в нашу шлюпку. Когда до мирно спящего кита нашей скорлупке оставалось доплыть метров двадцать, вся дюжина стволов правого борта «Сокола» жахнула по этой громаде мяса и, слава Богу, недолетов не было. Пока туша не начала тонуть, мы, поднажав на весла со всей дури вогнали в нее гарпун-багор, а потом забуксировали к недалекому берегу. Вытащив на который, оставили для разделки туши дюжину зэков с топорами, бочарной клепкой и всей солью, что смогли найти. Даже охраны с ними оставлять не стали, пригрозив, что если за неделю все это не превратиться в бочки, набитые солониной и китовым жиром, забирать их не станем, а до ближайшей цивилизации тысячи километров. Пустыня охраняет получше колючей проволоки. Действительно помогло - когда через одиннадцать дней «Сокол» вернулся за китопереработчиками, то на берегу лежал аккуратный скелетик и гора набитых белковой пищей бочек. И прыгающие от счастья голландцы. Их не забыли! Что с того, что мясо старую говядину напоминает? Задача момента не о кулинарных качествах продукта думать, а о его калорийности. А китов мы даже очень любим! Особенно если их правильно готовить (японская народная мудрость).
Слава Господу! Нужный вход в залив все же найден был, но убедился я в этом только по островку в нем, в будущем прославившемся тюрьмой. Но нам туда было не надо. Только добравшись до устья солидной реки от души отлегло окончательно.
Еще и выгрузка была не завершена, как по здешней целине пролегла первая борозда – обеспечение продовольственной независимости колонии было первоочередной задачей. Отожравшиеся за дорогу на зерне бычары были полны сил, и я пожалел, что не сделал плуг многокорпусным как для трактора. Но дурная мощь у этих «трактористов» быстро пропадет – их ждала смена меню – хоть всю ночь могли они пастись на прекрасной сочной травке. Но если бы мычащие бывшие пассажиры фрегатов трудоустроены были сразу и стопроцентно, то с галдящими я даже растерялся по первости – не знал, за что хвататься. Благо, что я за полгода ожидания транспортов в нашей среде смогли проявиться неформальные лидеры, которых мне оставалось только произвести в формальные и дело пошло – тут жилье нам требовалось строить уже основательным. Пришли мы сюда навсегда. Зэкам и охрана уже не требовалась, и их можно было уже расконвоированными считать. Да и как иначе? Ведь и поехали все (включая и меня) одинаково, да и пайка у всех равная была. Так что половина пленных была отправлена привычным делом заниматься – лес валить, да жилье крестьянам строить помогать, а полста разместилось на двух больших корабельных шлюпках и в сопровождении четырех гвардейцев (при моем, разумеется, руководстве) кинув на днище лодок по десятку мешков выбракованного зерна (отборное пошло на сев) и всякой мелочи для мена с туземцами, погребли вверх по реке.
Если на берегу замечался человек, то лодки причаливали и я демонстрируя ему свой последний золотой, достоинством в десять герцогских дукатов, жестами начинал объяснять аборигену, что за такой бы не пожалел бы ничего: хоть бусы, хоть зеркальце, хоть даже ножик железный. Бедняга все эти товары, разумеется, очень хотел, но вот дукатов у него, к сожалению, не было, а ни на перья, ни на ракушки мы менять свои диковины не хотели. Жадины! Только на ночевке до меня дошла причина их неведения и кинул я монету в костер, а, утром, разгребая золу, нашел переплавившийся бесформенный кусок желтого металла, от природного самородка ничем не отличающийся. И дело пошло. Первый же встреченный краснокожий на образец отреагировал правильно и когда привел нас на ручеек, где аналогичными блестючими камушками выстлано было все дно, то получил честно заработанный нож. Еще я показал, что и его боссу хочу такой подарить – что тут поделать. Такой вот филантроп! И местный житель привел меня в свое селение (если выражаться высокопарно) состоящее из нескольких балаганов накрытых где корой, где дерном. Фигвамами из Гэдээровских фильмов и не пахло. Кое-как разобрались кто тут бургомистр. Трубку мира покурить не удалось – не курящие все попались, но на нож отреагировал бугор четко: «Хочу!» Оставалось только внести в типовой договор его почти не членораздельное имя и почернилив палец представителя местной власти приложить его внизу документа. На следующий день до Большого Змея по его длинной шее наконец дошло, что напрасно его скво сломала мокасином любимое перышко на затылке вождя находившееся, по причине того, что он ненужную побрякушку вместо красивого зеркальца выбрал. Глупые белые люди такие ценные вещи ведь раздают только за то, что он пальцем тонко выделанную шкуру попачкает и ручей покажет, где на дне камни блестят. Так таких ручьев в округе больше чем у него волос осталось после разборок с любимой скво. И идет великий воин на следующий день зеркальце зарабатывать, а то его шалунья заявила, что без него ему никаких куки-пуки не будет. После продажи пятого месторождения пришлось, оставив на столько грамотного гвардейца, что мог имя продающей стороны в типовуху вписывать, сам с тремя остальными, на двух лодках стали спускаться вниз по течению к базовому лагерю. Там опять забили лодки зеками, инструментом, провиантом, товаром для обмена и стопкой бумаги, отправились выручать оставленного гвардейца от атак наседавших на него вождей, бланки договоров у него кончились, а под «честное-благородное» он дорогостоящий товар не отпускал. Мой просчет – недосчитал ажиотажный спрос местного населения. Дабы не пытались всучить один товар дважды - уже на проданных месторождениях вбивали затесанный колышек, на торце которого записывалось имя реализатора. У нас все точно и учет на высоте.
На удачном месте «сборщик драгметалла» за день литровую бутыль наполнял, а она тянула аж на пуд! Но сливки слизнули быстро, и потребовалось бревна на доски распускать и лотки мастерить. Тоже, конечно, не самая передовая технология, но и потомкам же что-то оставить надо. А я вновь, в просевшей под тяжестью груза лодке, возвращался в базовый лагерь в заливе.
Наконец то я мог занять работой по специальности нашего «чеканщика монет». Ведь еще век назад представители этой благородной профессии ходили по ярмаркам и по желанию заказчика, из давальческого сырья без всякого обмана на глазах у клиента производили хоть китайские рупии, хоть японские тугрики. У нашего в арсенале нашлась пресс-форма золотой монеты Якоба образца 1644 года достоинством десять дукатов. Раз выбора нет – нехай будут дукаты, вон матросам на судах уже более чем за год зарплату задерживаю, благо, что им с подводной лодки деваться некогда. А вот, кстати, и они легки на помине – в залив входили оба фрегата с предпоследней партией переселенцев. На подчистку оставляемого места за крайней партией я увязался тоже – чтоб ругать некого было. Но на подходе к Панаме мы услышали канонаду, а у пирса стояли два незнакомых, затрапезного вида кораблика. А на берегу, с барабанным боем на городок наступали какие-то оборванцы. Не убирая парусов мы подошли к стоящим судам и взяли их на буксир, что в рядах наступавших вызвало смятение и городок перестал их более интересовать, но до рейда, на который мы поставили их, было далековато – вплавь не достать. Пара больших у причала шлюпок быстро наполнилась людьми и отправилась догонять свои штатные плавсредства. Для наших канониров предыдущий расстрел кита не прошел даром – практика великая вещь! И бортовой залп сделал из шлюпок массу плавающих щепок и голов. А по столпившимся на берегу зевакам был дан залп другого борта, а «Курляндия» своими пушками продублировала наше общее «Фи!». А затем наши фрегаты направились к берегу высаживать десант. Как всегда, ничего серьезней молотка под рукой не оказалось, и я, размахивая им как комиссар маузером, ринулся в атаку. Среди оборванцев как стон разнеслось «МАРТЕЛЛ» и кто из них припустил куда глаза глядят, а кто сразу встал на карачки, разумно посчитав, что лишняя дырка в заднице все же предпочтительней чем в голове. Но тоже очень-очень больно! Об этом можно было обсудить по тому реву, что оглашали поле боя мною обласканные. Карибы – та же коммуналка, и слух о каком то мальчике – садисте с молотком уже более полугода тревожил умы различных джентельменов удачи. И с каждым днем обрастал он все более и более леденящими кровь подробностями. Эх, ребята! Не было на вас нашего старшего сержанта! Разок он на экспресс-допросе глухонемого с рождения разговорил, а о том что дух в момент еще и чужой язык освоил я и не упоминаю. Наш бы взвод сюда! Враз бы регион самым тихим местом на земле сделали. И всякие там Морганы как тимуровцы (непоследней формации разумеется) бабушек бы через улицу переводили.
Бригада налетчиков, которым не повезло, после того, как была вновь собрана до кучи, жалко блеяла, что хотела просто парадным маршем зрителей потешить, и поняли их неправильно. Дабы разобраться в вопросе, пришлось созывать суд, который и вынес вердикт. Скорый, но справедливый! По прейскуранту десятка набегала. Без права переписки и пересказки. Но поскольку наш суд еще и самый гуманный в мире, для ударников социалистического труда давалось право на УДО после двух третей отсидки, а так как сутки уже считай, прошли – то осталась совсем ерунда.
Осужденных загрузили на их же суда и на буксире поволокли на перековку, а в Панаме устроили карнавал по случаю неожиданного избавления от напасти.
Доставшиеся кораблики были дрянненькими. Старенькие, латанные-перелатанные, да и очень неухоженные вдобавок. Если их хорошенько отдраить, то, как временное жилье бы и сгодились, ну или на стройматериалы разобрать, благо только, что у одной бригантины паруса были относительным новьем, вот их то, как и весь бегучий такелаж на верфи, и оставили в Новом Свете. Каждый гвоздь был на вес золота. А в нашем случае – и много дороже. А железа в трюме обнаружилось очень даже немало. Всякого колюще-режущего сколлекционировано было чуть ли не дивизию вооружить. Мы же мечи на орала перекуем! Причем в буквальном смысле, а то у нас быки простаивали – посевная компания срывалась. А Гвардейцам моим опять придется ВОХРой потрудиться, но это не новости – пока перевоспитываемые не осознают и не встанут твердо на путь исправления. Тут главное слушок пустить, что аборигены – каннибалы страшные (Поверят! И не такое хавали!) и только и ждут, когда какая консерва ходячая к ним притопает. Так что прииск «Счастливый» организовывался по всем правилам. Пиратские калоши были разобраны и из них слепили почти одноразовые плоскодонные баржи. На которых посредством бурлацкой бечевы и был осуществлен «северный завоз» (действительно речка текла с севера). Бочки с китятиной гарантировали полноценное, калорийно – сбалансированное питание. И зэкам теперь оставалось только давать норму и уповать на УДО.