Весенний авитаминоз

               
   


 -Дерсу,  вы  опять  опаздываете  с  данными  об  отгрузке!   Когда  вы  научитесь  быстро  бегать? -  небрежно  бросает  Маргарита  Викторовна.   Я  удивлённо  таращу  глаза  и  не  знаю,  что  сказать.  Как  ещё  быстрее?   Мотаюсь  всю  ночь  по  причалу,  где  идёт  загрузка  вагонов  рыбной  продукцией:  кормовой  рыбной  мукой,  консервами,  мороженой  рыбой.   Стараюсь.   

О  чём  либо,  кроме  работы,  мне  думать  некогда.  Дома  один  остаётся  на  ночь  пятилетний  ребёнок,  который  гуляет  с  ключом  на  шее,  а  вечером  замыкается  в  квартире  и  один  спит.   Сначала  никак  не  мог  привыкнуть,  но  я  объяснила,  что  мне  нужно  ночью  работать. 

Сын  плакал,  а  потом  привык.  Понимал,  что  ему  надо  замкнуться  и  спать.  Не  было  тогда  сотовых  телефонов,  и  узнать,  как  там  твой  ребёнок,  было  невозможно.  И  почему  ко  мне  так  плохо  относится  начальник  смены,  я  никак  не  могла  понять.  Вроде  не  заслужила. 

Раньше  я  работала  в  Дальрыбинспекции   и  контролировала,  чтобы   отгружали  только  осмотренную  инспекторами  продукцию.  Осматривали  вначале  все  100%  дальневосточных  консервов.  В  отгрузочных  документах  мне  необходимо  было  поставить  печать  о  том,  что  продукция  допускается  к  отгрузке,  т.е.  соответствует  нормативным  документам. 

Ни  разу  из-за  моей  нерасторопности  не  было  ни  одной  задержки  вагонов,  что  грозило  бы  сбытовой  конторе  огромными   штрафами.  Более  того,  вернувшись  однажды  с  бюллетеня,  я  обнаружила  на  своём  рабочем  месте  удвоенное  количество  сотрудников. 

Они  удивлялись,  каким  образом  я  одна  успевала  делать  такой  объём  работы.  Как  здорово,  иногда,  побыть  на  бюллетене!  Больше  меня  не  спрашивали,  отчего  я  не  успеваю  на  обед.  А  теперь  я  перешла  на  работу  в  эту  самую  сбытовую  контору,  но  пришлась  отчего-то  не ко двору. 

Начальник  смены  меня  открыто  и  откровенно  третировала,  что  вызывало  во  мне  недоумение.   Причину  такого  её  поведения  я  не  могла  понять  -  из-за   этого   мне   не  хотелось  ходить  на  работу.  В  нашей  смене  работала  одна  особа,  с  которой  мы  почти  четыре  года  работали  на  одном  плавзаводе. 

Звали  её  Люся  Соповская.  Она  была  женой  заместителя  директора.  Стала  она  ею  из-за  смазливой  мордахи  и  сексуальной  предприимчивости.  Если  сам  ничего  из  себя  интересного  не  представляешь, надо  пользоваться  тем,  что  бог  дал – приятную  наружность. 

Путина  долгая,  а  мужчины  не  железные.  Не  важно,  что  женатые,  главное,  что  начальники.  А  жена,  как  известно,  не  стена.  К  тому  же Люся  была  очень  услужливой,  когда  чего-то  хотела  добиться. 

Карьеру  жены  начальника  (а  другой,  по  сути,  у  неё  и  не  было)  Люся  начинала  с  судовой  буфетчицы.  В  этой  должности  - «кушать  подано»  и  «чего  изволите?», сделать  эту  карьеру  проще.   

Помню,  как  Владимир  Николаевич  Соповский   восторгался  картиной  Рембрандта  «Даная»,  которую  увидел  в  Эрмитаже.  Пышнотелая  Люся  чем-то  напоминала  Данаю.  Беременную  Люсю  главный  инженер  не  бросил.  Он  развёлся  со  старой  женой,  а  смазливая     Люся-Даная  стала  носить  фамилию  Соповская. 

Для  закрепления  успеха  она  поспешила  родить  ещё  одного  мальца.  С  горем  пополам  Люся  окончила  рыбный  техникум.  Таким  образом,  по  статусу  несколько  приблизилась  к  своему  именитому  супругу. 

Люся  была  из  породы  чеховской   Душечки,  но  не  безобидной,  как  Душечка,  а  мелочной  и  мстительной   особой  с  ангельским  белым  личиком  и  нежным  голоском.  Казалось,  что  она  мстит  кому-то  за  то  время,  когда  была  простой  работницей.  А  может  ещё  за  что-то – не  разберёшь.  Скорее  всего,  всем,  кто  от  неё  отличался. 

Я  никогда  не  входила  в  круг  её  общения,  и   мало  обращала   на  неё  внимания.  Вспоминаю,  как  на  дегустациях  все  тактично  замолкали  из-за  сочувствия  к  Соповскому,  когда  Люся  открывала  рот. 

Нельзя  сказать,  что  Соповский  был  изверг,  но,  иногда  он  не  выдерживал  и  говорил: «Молчи,  дура!».  Люся,  конечно,  обижалась,  но  разводиться  не  входило  в  её  планы.   

Соповский   был  человеком  энергичным,  прямым,  решительным  и  не  ленивым.  Говорят,  что  с  первой  женой  он  так  не  обращался.  Она  была  то ли  врач,  то ли  работник  культуры  и  ходить  с  ним  в  море  не  могла,  к  тому  же  у  них  была  дочь. 

А  первая  заповедь  моряка – идёшь  в  море, бери  с  собой  жену,  иначе  на  берег  вернёшься  уже  с  другой  женой.  Соповский  был  отличным  работником  и  сделал  блестящую  карьеру,  став,  со  временем,  заместителем  начальника  огромного  Управления  ПФ  ДМП,  а  затем  представителем  крупнейших  рыбоперерабатывающих  предприятий  СССР  за  рубежом,  в  том  числе  и  в  США,  куда  брал  с  собой  всю  свою  семью. 

Но  это  было  потом, а  в  рыбном  порту  Владивостока Люся  значилась  как  жена  большого  начальника.  Она  по  привычке  старалась  находиться  вблизи  руководителя.  Мало  ли,  что  может  понадобиться  начальнику.  Подать  чего  или  приготовить  ужин,  да  и  пообщаться  начальники – женщины  иногда  желают.  Поделиться  семейными  проблемами,  рассказать,  как  прижимает  начальство. 

Сочувствующий  слушатель  всегда  в  цене.  Я,  естественно,  не  была  тем  «счастливцем»,  с  кем  можно  было  поговорить  обо  всём  этом.  Меня  по  непонятной  причине попросту  травили.  А, как  известно,  даже  спокойную  собачку  можно  разозлить. 

И  этот  день  пришёл.  Я  написала  статью  в  областную  газету  «Красное  знамя»  обо  всех  организационных  недостатках  в  работе  рыбного  порта  г.Владивостока.  А  перед  этим  выступила  ещё  на  общем  собрании  с  критикой  работы  руководителя. 

Помню,  когда  закончила  свою  речь,  наступила  гробовая  тишина.   Это  был  поступок  в  те  годы  в  нашей  стране  сродни  с  высадкой  на  Луну.  Так  как  мне  надоела  травля,  то  я  просто  перестала  чего-либо  и  кого-либо  бояться. 

Подписалась  под  статьёй  в  газете  своим  именем.  Шёл  март  1989  года,  и  было  время  Горбачёвской  «перестройки».  Печатным  органам  требовались  материалы  на  подобные  темы.  Но  народ  по-прежнему  всего  боялся,  особенно  своих  начальников. 

Если  вякнешь,  то  работать  там  уже  не  придётся.  Затопчут.  Первую  же  аттестацию  уж  точно  не  пройдёшь.   И  будет  всё  по  закону.  Мне  же  терять  было  нечего.  Честь  всего  дороже – утверждает  кодекс  чести  приличного  человека.  К  тому  времени я  уже  шестнадцать  лет  отработала  в  рыбной  промышленности  по  своей  специальности  и  знала  работу  неплохо,  особенно,  если  учесть,  что,  работая  начальником  производственной  лаборатории   на  плавбазах,  надо  было  самостоятельно  принимать  решения, находясь  в  автономном  плавании. 

Позже  работала  главным  инспектором  Дальрыбинспекции.  На  работе  ко  мне  относились  с  уважением,  а  здесь  было  что-то  непонятное.  После  публикации  этой  статьи,  поднялся  такой   вселенский  шум,  как  будто  разворотили  огромный  муравейник. 

Ко  мне  обращались  с  вопросом: «Как  вы  ничего  не  испугались?   Мы  таких  людей,  как  вы,  не  встречали.  Мы  все  вас  поддерживаем.  Держитесь!».  Зам. начальника  ДРС  вызвал  меня  к  себе  в  кабинет.  Думала,  вот  оно  и  началось,   но,  к  моему  удивлению,  этот  человек  тоже  выказал  мне  своё  уважение. 

Но  потом  его  «просветили»   и  он  изменил  своё  мнение.  Слаб  человек. Люди  приходили,  чтобы  просто  посмотреть  на  меня,  поддержать  и  пожать  мне  руку.  Мне,  конечно,  было  приятно,  но  я  знала,  что  последуют  репрессии,  и  не  ошиблась. 

Однако  гордо  продолжала  выходить  на  работу,  как  ни  в  чём  не  бывало.  Позже,  вспоминая  те  события,  я  много  раз  всё  прокручивала  в  памяти  и  думала,  и  чего  я  тогда  так  взбеленилась,  ведь  в  конечном  итоге  себе  же  хуже  сделала – пропал  сон,  случился  приступ  тахикардии  и  т.д.   

Трудное  это  дело - отстаивать  свою  честь.  Потому  многие  плывут  по  течению,  сберегая  силы  и  здоровье.  Для  себя  я  решила,  что  просто  у  меня  был  приступ  весеннего  авитаминоза.  Зачем  я  так  близко  к  сердцу  приняла  мнение  обычных   недоумков?   

Хотя… кто  знает,  как  правильно  от  них  защищаться.  В  те  годы  в  зимнее  время  из  витаминов  была  квашеная  капуста,  лук-репка,  морковь  да  корейские  яблоки  с  мандаринами,  да  и  те,  в  основном,  поступали  в  детсады. 

Это  сейчас  в  магазинах  зимой  полно  свежих  овощей  и  фруктов.   В  советское  время  нам  такое  и  не  снилось.  Помню,  что  весной,  когда  появлялся  зелёный  лук  и  первые  парниковые  огурчики,  все  искали  квас  и  делали  долгожданную  окрошку.   

И  после  третьей   окрошки  исчезала  зимняя  вялость,  появлялась  энергия  и  хорошее  настроение.  Не  вру,  так  и  было.  Молодым  это  не  знакомо,  слава  богу.  Так  я  и  решила – виноват  тогда  был  весенний  авитаминоз. 

Однако   память  человеческая – штука  удивительная.  Иногда  думаешь,  что  ничего  не  помнишь,  и,  вдруг,  внезапно  из  памяти  начинают  отчётливо  выплывать  удивительные  подробности  давних  событий.  Как-то,  вдруг,  вспомнилось,  как  Люся  Соповская   выкладывает  домашние  пирожки  и  готовит  чай  на  своём  столе,  примыкающем  к  столу  начальника  смены.   

А  готовит  для  себя  и  Маргариты  Викторовны.  Идёт  неспешное  чаепитие  с  Люсиными  пирожками,  журчит  добродушная  беседа.  Я  это  всё  вижу  между  делом,  мне  некогда  распивать  чаи.  Но  ведь  это  происходило  каждую  смену!   На  такую  мелочь  я  вообще  не  обращала  внимания. 

И  тут  вспомнила,  что  Люся  Соповская  никогда  ни  по  каким  двухкилометровым  причалам  в  ночные  смены  не  бегала.  Тяжела  была  на  подъём,  к  тому  же  все  были  ознакомлены,  чья  она  жена.  Да  и  пирожки  сыграли  свою  роль.  Люсе  досталась  какая-то  очень  спокойная  работа. 

Да,  слаб  человек  и  вдвойне,  если  полюбил  лесть  и  угодничество  подчинённых.  А  о  чём  сплетница  Люся  могла  разговаривать  с  Маргаритой  Викторовной?  Ведь  кроме  меня  Люся  никого  в  смене  так  хорошо  не  знала. 

А  знала  обо  мне  Люся  много  такого,  что  ей  сильно  не  нравилось.  Моя  независимость  от  всех,  в  том  числе  от  замполитов, не  могла  не  раздражать   Люсю.   Люся,  разумеется,  была  партийной,  а  я  в  партию  вступать  отказалась. 

К  тому  же  повлиять  на  меня  по  служебной  части  тоже  было  невозможно.  Я  подчинялась  напрямую  только  начальнику  лаборатории  и  капитан-директору.  Могла  не  здороваться  с  теми,  кого  не  уважала. 

А  уж  моя  личная  жизнь  за  три  года  работы  на  одном  предприятии,  точно  бесила  Люсю.  Она  не  могла  о  ней  не  знать  в  силу  своего  излишнего  любопытства.  Не  простила  она  мне  моего  первого  мужчину  уже  хотя  бы  потому,  что  он  был  самым  красивым   мужиком  на  плавзаводе. 

Себе  она  такие  вольности  позволить  не  могла.  Неприязнь – вот,  что  совершенно  определённо  питала  ко  мне  Люся.  Видимо,  это  и  были  основные  темы  Люсиных   разговоров  с  Маргаритой  Викторовной. 

Спустя  годы  я  с  опозданием  осознала,  что  мой  весенний  авитаминоз  носил  совершенно  конкретное  имя – Люся  Соповская.