Татьяна всегда восхищалась способностью подруги поворачивать ход событий в нужное русло. Две-три элегантные фразы, несколько жестов и Ольга уже безраздельно владела ситуацией, заставляя собеседника действовать так, как ей, Ольге, нужно. Татьяне временами даже казалось, что все книги из серии «Как оказывать влияние на людей» написаны при непосредственном участии Ольги.
Вот и сегодня подруге хватило всего нескольких секунд, чтобы напроситься к ней в гости.
- Непорядок, - Ольга ловко поймала подброшенную пачку Marlboro, - мы знакомы уже давно, а я все еще никогда не была у тебя в гостях.
Татьяна хотела мягко возразить, пытаясь в очередной раз перенести попытку знакомства со своим бытом на неопределенное время, но Ольга уже с нескрываемым интересом глядела на «хрущевку», к которой они подходили.
- Да, архитектурка еще та. Ты, кажется, на пятом этаже живешь?
- Вон балкон синего цвета.
- Понятно, все тянутся поближе к небесам. Это я шучу, конечно. Да и вся эта архитектура – не самое в жизни главное. Можно в Соборе Парижской Богоматери этаж занимать, но если нет душевного равновесия, гармонии, то и там волком завоешь.
Женщины подошли к крайнему подъезду, и Ольга поняла, что повернуть обратно не получится. Она потянула на себя тяжелую с неработающим кодовым замком дверь и жестом предложила подруге следовать за ней.
- Наличие мужа, - продолжала Татьяна, - можно отнести к факторам, способствующим гармонии? Вот мы с тобой примерно одинаковое время как разведены, и что, отсутствие рядом постоянно озабоченных выпивкой и футболом существ – это хорошо или плохо?
- Здесь все относительно. В зависимости от того, кто чего ищет… Хотя каждый ищет счастья.
Татьяна была не в восторге от общего, обтекаемого характера беседы, искренне надеялась, что в гостях все будет иначе. Ей очень хотелось узнать, чем все-таки живет подруга, тщательно оберегающая свою личную, вне работы и всего остального, жизнь.
Квартира на гостью особого впечатления не произвела, все типично и узнаваемо. Разве что чувствовался некий особый почти неуловимый колорит, достигавшийся сочетанием предметов и, может быть, запахов. Во всяком случае Татьяне так показалось.
Ольга предложила подруге пройти в зал, одну из трех комнат. Светлая стенка под натуральное дерево, мягкий уголок без излишеств, на полу с персидским орнаментом ковер. Белые обои, черная панель телевизора.
В спальне тихонько, даже с какой-то музыкальностью скрипнула дверь и послышалась осторожные шаги. Один, другой, третий… Казалось, шедший человек, чей силуэт через какое-то время стал вполне различим в полумраке дверного проема гостиной, старательно копирует движения кошки.
- Не волнуйся, сынок, - обратилась к нему Татьяна. – У нас гости, все будет хорошо.
- Здравствуйте, - глядя на Ольгу и в то же время совершенно не фиксируя на ней внимания, нараспев произнес молодой человек лет двадцати. Взгляд его четко очерченных на красивом бледном лице глаз был сосредоточен на чем-то другом, не имеющим отношения к одушевленным предметам.
- Мы посидим немножко, включи нам, пожалуйста, музыку, - чувствовалось, что Татьяна хочет вовлечь сына в какой-то созидательный процесс, но это ей не очень удавалось. – Только не громко. Можешь поставить мой любимый Procol Harum, где орган постоянно солирует.
- А Whiter Shade Of Pale? Три минуты сорок пять секунд. Из альбома тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Впервые прозвучала на концерте в Бирмингеме пятнадцатого августа…
Молодой человек развернулся и также бесшумно проследовал в комнату, из которой вскоре зазвучала музыка. Достаточно громкая.
Ольга, молча помогая подруге в нехитрой сервировке стола, отметила у той удивление на лице.
- Странно, как бы про себя хмыкнула Татьяна. – Кирилл почему-то включил не то, что я просила, а свою любимую «Лестницу в небо». Что это на него нашло?
- Не пойму, что здесь удивительного, - Ольга по-хозяйски наполнила бокалы вином. – Мальчик захотел поставить другую музыку. Может он сделать это, не спросив разрешения у мамы? Конечно, может. Кстати, сколько ему?
Татьяна ответила не сразу. Она задумалась, потом перевела взгляд на стоявшую в углу напольную вазу и, словно спохватившись, что подруга может заподозрить какой-то подвох, произнесла:
- Ему двадцать один… Да… Но он просто так. Не должен был ставить «Лестницу в небо», ведь мы же договорились на Procol Harum…
- Знаешь, Таня, я не очень-то разбираюсь во всех этих группах. Пусть играет, какая разница.
Ольга подталкивала подругу к застолью, ощущая, что царящая атмосфера недосказанности оказывает на нее гнетущее воздействие. У нее даже закружилась голова.
- Ну ладно, - все так же растерянно поддержала Ольгу Татьяна и уселась за стол. – Давай, за все хорошее… Но все-таки что-то здесь не так. Он не должен был ставить «Лестницу».
Женщины слегка коснулись фужерами, пригубили вино и, не притрагиваясь к закуске, закурили. Звуки музыки стали чуть потише. Похоже диск-жокей пресытился громкостью.
- Квартира у вас ничего, уютная, - констатировала через какое-то время Ольга. – И сынуля твой парень красавец. Немного скромный. Ну как все они в этом возрасте. Забавно, правда, как он охарактеризовал ту песню, которую ты просила включить. Такие детали указал…
- Можешь не сомневаться: все точно. И такие знания у него во многих сферах.
Татьяна тяжело вздохнула, и Ольга вдруг почувствовала, что ее подруга находится в том состоянии, которое требует немедленного избавления от неких терзающих ее душу сомнений. Более того, Ольга неожиданно уяснила, что именно тяжесть этих мыслей служила причиной длительного нежелания женщины вводить кого-либо постороннего в свой закрытый от постороннего глаза мир.
Но вот произошло непредвиденное – Ольга появилась здесь без предупреждения, без подготовки хозяев, нежданно-негаданно. Но по глазам Татьяны было видно, что сейчас ей нужен доверительный собеседник.
- А откуда у него такие знания? Он постоянно тренирует память?
Вместо ответа Татьяна поднялась подошла к напольной вазе и трижды постучала по ней вилкой. Несмотря на продолжавшую звучать музыку Кирилл появился почти мгновенно. И почти бесшумно. Его лишенное эмоций лицо было все так же завораживающе красиво. Если бы ни вполне современное одеяние, Кирилла можно было бы принять за инопланетянина, появившегося на нашей планете с целью ввести публику в замешательство своей красотой.
- Сынок, нам бы очень хотелось узнать что-нибудь по поводу, - Татьяна преодолела секундное замешательство не без помощи брошенного в сторону Ольги взгляда, - что-либо по поводу Мавритании. Моя подруга на следующей неделе едет туда по делам… Что бы ты нам сказал?
Ольга с удивлением следила за происходящим.
- Исламская Республика Мавритания, государство в северо-западной части Африки, - спокойно и без видимого напряжения слету отвечал Кирилл. – Площадь 1031 тысяча квадратных километров, в год выпадает от 100 до 400 миллиметров осадков…
- Достаточно, спасибо, - прервала его мать. – Я тебя побеспокою чуть позже, а пока возвращайся к себе и сделай музыку чуть потише.
Кирилл опять исчез подобно фантому. Ольга уставилась на подругу, словно видела ее впервые.
- И так практически по всем вопросам, с которыми ему когда-то приходилось сталкиваться, - пояснила Татьяна. – Запоминает все моментально, будто внутри у него установлен магнитофон.
- Так ведь такие способности делают твоего сына совершенно уникальным человеком. Ты представляешь себе его возможности?
- К сожалению, больше ничего делать он не может! – резко отозвалась Татьяна. – Практически ничего. Даже простейший поход в магазин за продуктами – это для него невыполнимое задание. Про остальное я уже не говорю.
- То есть? Здесь мне ничего не понятно.
- Три года назад Кирилла избили, - Татьяна долила вино в еще не опорожненные фужеры. – Он учился на первом курсе института. Был такой, как все. Не хуже и не лучше. После зимней сессии с одногруппниками собрались отметить чей-то день рождения. Расходились уже заполночь. Мы с мужем просили его остаться в общежитии, где они и собирались. Кто его знает, что там на темной улице может приключиться… Как в воду глядели.
- Не знала, что твой бывший супруг принимал в этом участие…
- А какое участие он мог принять? Так же как и я. Мы были вне себя от волнения… Пришел он домой около трех ночи. Весь измятый, но без особых травм. Только нижняя губа немного кровоточила. Мы думали, может, парень, перебрав лишнего, споткнулся или еще что. Короче, уложили его спать, а под утро он начал бредить. Мы вызвали «скорую», и с этого момента все закрутилось. Почти никаких подробностей того вечера, вернее ночи, нам выяснить не удалось. Ребята из группы сказали, что Кирилл, конечно, выпил прилично. Оставаться в общежитии не захотел, сославшись на свою традицию всегда спать дома. Тем не менее ушел, говорят, вполне нормально. А вернулся домой совершенно другим человеком.
- Ушибся? Поскользнуться зимой проще простого…
- Потом уже, спустя какое-то время, вспомнил, что к нему в районе моста через Дубровенку подошла компания. Попросили вначале закурить, а потом – денег. Дальше он помнит только яркую вспышку в глазах. Эти ублюдки били его в основном по голове. Травмы были, как бы это попонятнее сказать, замедленного действия. Ведь после «скорой» и больницы он почти восстановился, даже продолжал ходить в институт. Только на сильные головные боли жаловался. А потом стал попросту терять всякие навыки. Однажды, помню, домой захожу, а он, бедненький, на кухне сидит и плачет. Пришел из института и газ не может зажечь. Мы электрозажигалкой, работающей от сети, пользуемся, а тут свет отключили. Он про спички, которые лежали тут же, не додумался.
- Вы что-то предпринимали? Надо же было действовать…
- Конечно, не сидели сложив руки. Но сделали томограмму мозга, а там – приговор. Гематома, о которой и не знали… как раз в том месте, которое отвечает за мыслительный процесс. Все остальное произошло буквально за полгода.
- Неужели ничего нельзя было сделать?
- Только операция. Но шансов на успех было не более десяти процентов. При этом половина возможных вариантов – летальный исход. Пасьянс был такой, что хоть в петлю лезь.
* * *
После назначения на должность начальника цеха Иван Антонович несколько дней не мог нормально спать. То и дело подхватывался часа в три-четыре ночи и долго пытался отделаться от кошмарных видений. Сюжет ночных триллеров был банален: будто он участвует в какой-то непонятной гонке на выживание. Группа участников забега силится преодолеть массу всевозможных препятствий, каждый норовит быть первым, потому что всех остальных вроде как должно растерзать огромное трудноописываемое словами чудовище.
Мужчина просыпался каждый раз, когда ему чудилось, будто он уже безнадежно отстал, и зверюга вот-вот набросится на него. И каждый раз Ивана Антоновича выручала ксерокопия приказа, которая лежала рядом. Он брал листок бумаги, где черным по белому было написано: «…назначить на должность начальника ремонтно-механического цеха…». Этот текст его сразу успокаивал. Прочтя его, Иван Антонович снова засыпал. Уже без последствий.
Кому-то может показаться, что должность начальника цеха – не такая уж счастливая точка карьеры, есть места и посолиднее. Но Иван Антонович, 36 лет от роду, мог опровергнуть любого оппонента. Во-первых, он был твердо уверен, что еще не вечер, это всего лишь очередной шаг к более значимым вершинам. Во-вторых, эта была награда за те усилия, которые были им затрачены на протяжении последних двух лет. Достаточно вспомнить лишь появление на предприятии некоего Сергея Матвеевича, о котром весь завод сразу заговорил как о протеже главного инженера. Но он-то, Иван Антонович, прокладывал себе путь с молчаливого согласия самого генерального.
Правда, новоявленный деятель козырял недавно защищенной кандидатской диссертацией, которая якобы логично увязывалась с дальнейшей практической работой на должности ну никак не ниже руководителя цеха. А из всех «цеховиков» лишь руководитель ремонтно-механического готов был сдать свои дела без боя – по причине достижения пенсионной отметины.
В общем, битва между двумя претендентами, почти ровесниками, развернулась нешуточная. Заводские окрестили ее «Иван против Сергея». Даже гендиректор и главный инженер, казалось, в отдельные моменты прятали головы – кто в кусты, кто в песок – когда молодая поросль бралась за концы каната. Тянули так, что хрустели суставы, рвались мышцы и связки.
Месяц назад казалось, что Сергей Матвеевич должен был отпраздновать победу. Но Иван Антонович в нужное время оказался в нужных кабинетах. Сергею Матвеевичу не хватило одного-двух дней.
* * *
Все началось с того, что старый мастер сварочного участка Самсонов подменился на вечернюю смену со своим молодым напарником «мастерившим» без году неделю.
А Иван Антонович, уже освоившийся в начальственной должности как раз-таки на вечер этой смены наметил вывоз тонны уже подготовленного металлического профиля, так сказать, для личных нужд. Но без выписки и оплаты. Все под видом мусора и отходов. Цепочка участников: мастер – кладовщик – вахтер на проходной была вроде проверена, а тут неожиданный сбой, подмена.
Одним словом, молодой специалист сразу, как только кранбалкой зацепили пачку металла, поднял шум: где накладные, кто дал указание?! Он-то ведь в сценарий кражи посвящен не был.
Бунтовщика пришлось срочно успокаивать. Выслушав на завтра у себя в кабинете гневную тираду молодого мастера по поводу всего произошедшего, Иван Антонович со свойственными ему начальственными амбициями поначалу предложил тому заткнуться, чтобы в течение пяти минут не пополнить ряды безработных. Мастер распалился еще больше. Тогда начальник цеха использовал прием своей давней мечты: схватив ничего не подозревавшего парня за уши, он дважды с силой ткнул его лицом в полированную крышку стола, которая после второго удара окрасилась в алый цвет хлынувшей из обеих ноздрей крови. Еще со школьной скамьи цеховой начальник твердо уверовал, что успеха в этой жизни добиваются только сильнейшие. Первые практические уроки он получил в подъезде или подворотне, где вначале тебе дают «прикурить» чтобы года на два-три старше, а потом уже ты сам преподносишь основы зубовышибания тем, кто по первому требованию не выворачивает карманы, не пресмыкается. А еще Ваня всегда был человеком практичным – и в техникуме, который закончил только с третьего захода, и на первом месте работы, с которого уволился, опасаясь «уголовки» за хищение. Беспрекословное подчинение – вот основа того рабовладельческого стиля работы, которого он придерживался, возглавив цех.
Но здесь, с молодым мастером он палку малость перегнул. Пришлось Ивану Антоновичу держать парня над замком в кабинете до того момента, пока тот не приобрел более-менее респектабельный вид, а потом отпустил со словами: «Если пикнешь, превращу в инвалида!»
После контакта со столом начальника мастер вроде как поумнел. Но затем до Ивана Антоновича дошли слухи, что парень заручившись поддержкой неизвестно откуда взявшихся свидетелей (возможно, без консультаций Сергея Матвеевича не обошлось) готовит ответный удар. Бумаги в соответствующие инстанции он уже вроде как написал, а возможно и отправил.
На самом деле опасность поджидала Ивана Антоновича совсем с другой стороны. Спустя какое-то время после инцидента начальник цеха проснулся глубокой октябрьской ночью в холодном поту. С момента борьбы за начальственное кресло это был первый ночной кошмар, гораздо более впечатляющий, нежели тогда.
Он осторожно, что бы не разбудить жену, прошествовал в ванную комнату, зажег свет и взглянул в зеркало. Так и есть, из обеих ноздрей струились темные густые струйки крови, которой уже должна была пропитаться вся майка. Иван Антонович вознамерился ее снять, но тут с удивлением отметил, что в этом не было необходимости – майка оставалась совершенно сухой. А кровавые струйки, огибая уголки рта и подбородок, закачивались на шее, примерно в том месте, где у некоторых мужчин просматривался кадык. Казалось, кровь просачивалась через кожу в горло. Это открытие Ивана Антоновича совсем не обрадовало. Более того, ему стало очень страшно, он ощутил могильный холодок. Ночной кошмар во сне плавно перетекал в реальную жизнь, от чего предметы в ванной – вплоть до зубной щетки приобрели враждебный оттенок.
Мужчина осторожно попытался вытереть лицо полотенцем, но кровь не стиралась. И в то же время полотенце оставалось совершенно чистым. Невероятно. Преодолев чувство леденящего и усиливающегося ужаса он вернулся в спальню и бросил заинтересованный взгляд на супругу, продолжавшую безмятежно спать. Особенно его интересовала шея женщины. Что греха таить, возникла мысль, что все это каким-то невообразимым образом связано с вампиризмом. Иван Антонович был человеком не склонным к фантазиям, но после такого… А вдруг он за какие-то грехи превратился в дальнего родственника графа Дракулы? Кстати, за какие грехи? Большого труда не составило вспомнить недавний случай с молодым мастером. Но это уж слишком – прямо чертовщина какая-то.
Визуальный осмотр жены не дал Ивану Антоновичу оснований причислить себя к вампирическому клану. И все равно тревога безраздельно владела его естеством, даже несмотря на то, что к рассвету кровавые следы исчезли.
Весь день он провел в смятении, то и дело маскируя свое состояние. Кое-как дотянул до вечера.
Следующей ночью кошмар повторился. Он снова безуспешно вытирал себя полотенцем, ощущая кладбищенское состояние души.
На четвертые сутки Иван Антонович набрал номер мастера. Тот ответил почти моментально, но когда узнал, кто звонит, передал трубку другому человеку. Не составило большого труда понять, что это была его бабушка. Голос женщины звучал совершенно бесстрастно, даже монотонно, но с каждым сказанным словом у цехового начальника внутри холодело все больше и больше. Он даже перестал следить за сюжетом повествования, реагируя лишь на такие фразы как «божье создание», «кара небесная»…
Мужчина хотел отключить телефон, но какая-то неведомая сила мешала ему это сделать. Трубка по-прежнему вещала леденящим душу голосом, вызывая в воспаленном мозгу вспышки, выхватывающие из его прошлого уже давно забытые картинки. Вот он «утюжит» вместе с компанией еще только застраивающийся район Заднепровья. Затем та же компания жестоко расправляется с двумя совершенно незнакомыми молодыми людьми. Просто так. Но с особой жестокостью. А вот уже полутемный двор. Опять град ударов. Вначале руками, а потом – ногами. По лежащему телу.
Особняком – случай с юношей студенческого возраста, совсем не так, как им хотелось, прореагировавшим на традиционное «дай закурить!». Иван Антонович даже схватился за край стола, что бы не упасть – глаза того парня, казалось, блеснули где-то сбоку. Блеснули и затухли.
***
- Но ты, подружка, не падай духом, - Ольга затушила сигарету, - жить то ведь надо.
- Да, конечно, - ответила Татьяна. – Я уже как-то и свыклась с этим горем. Что ж тут теперь поделаешь. Но вот почему Кирилл поставил не «Procol Harum» а «Лестницу в небо»? Наверное, о нем сейчас кто-то очень сильно вспоминает. Очень сильно…
***
Через некоторое время неожиданно притух жизненный костер Ивана Антоновича, который не только угодил в места не столь отдаленные, но и серьезно занемог. Медицина оказалась бессильной…