Глава 12
Последнее время, Шура чаще стала болеть, чаще лежала в больнице, руки стали опускаться. Врачи поговаривали дать ей вторую группу. Кое-как передвигалась, с трудом дышала. Письмо от Василия, несколько взбодрило и взбудоражило её.
Разглядывая конверт, не могла понять откуда.
- Вот уж перелётные птицы, адреса не успеешь запомнить, - ворчала она. – Фигаро здесь, Фигаро там…
Василий писал, что живут хорошо, что работает в лесу. Заработки сносные. Кубань - это вам не южная Сибирь, здесь и фрукты, здесь и море. Живем в гористой местности. Воздух – во! Шуре этот климат как никому подойдет. Бросайте всё там к чёртовой матери и к нам… чемоданы с собой – остальное купите. Зачем тараканов перевозить!? Леспромхозу вальщики нужны - во как, вместе с Иваном, в одной бригаде будем работать…
Иван почесал затылок.
- Ты хоть знаешь где эта Кубань?
- Не-а, - замотала головой Шура.
- То-то и оно!
- Ну, Васька ж не побоялся.
- За ними не угонишься, - огрызнулся Иван, - Алька, где б ни жили - в магазине. Всегда лучший кусок себе, - щелкнул он языком, - а нам?
- Посмотрим, как люди живут, - склонила голову Шура, - Васька пишет, что погода тёплая, яблоки и другие фрукты растут на деревьях.
- Чего на них смотреть? Растут – хорошо, а люди везде живут, ко всему приспосабливаются. Здесь тоже всякая фрукта в магазинах.
- Ну то ж в магазинах…
- А тебе что, в огороде хочется?
- В огороде, не в огороде, а свежие фрукты лучше. К нам пока довезут – мятые да наполовину гнилые. Тем более врачи говорили…
- Говорить-то легче.
- А на месте сидеть – лучше?
- Не дави на меня. А? Если б знать…
- Ну почему ты такой сомневающийся!? Всё тебе не так, всё тебе чтоб на блюдечке, а ты сам…
- Ладно. Была, не была! – махнул он рукой. – Поедем! Где наше не пропадало.
Шура обрадовалась, забегала. Теперь она ясно представила далёкую Кубань, которую ей рекомендовали врачи – источник жизненной силы, энергии и света. Ещё недавно это была запредельная мечта, а сегодня она превращается в реальность.
Хоть и далёкая земля, а чем-то притягивала.
В глубине души не утихало грызущее нетерпение, найти такое место… Шура не могла довольствоваться тем, что у них было, а у них ничего не было. Переезды отнимали много средств, но сидеть на месте, которое тебе не нравится – ещё хуже.
Долго ждать не стали, собрали пожитки, сели в поезд и уже через неделю были на месте.
О переезде родителей, Алешка узнал только осенью, когда вернулся из плавания. Письмо от матери лежало больше месяца. И вот, он держит эти милые листочки, вырванные из тетради. Такая грусть повеяла от них, что невольно навернулись слезы. Он понял, что остался здесь один.
Сергей Павлович заметил перемены в поведении Алёшки – стал задумчивым, замкнутым.
- На Кубань? – спросил его капитан, – хорошие места, бывал там. Родственники в Горячем Ключе живут. Звали, да куда мне без Енисея. Я здесь привык, а ты поезжай…
Алексей стоял, переминаясь с ноги на ногу, не находя слов – не мог собраться с мыслями. «Где эта Кубань, как ехать?»
Прежде чем он успел ответить, капитан продолжал: Я дам тебе адрес, может, когда и зайдёшь.
- Спасибо, - рассеянно сказал Алексей.
К Новому году, впервые преодолевая такие расстояния, Алешка ехал в отпуск. Покачиваясь, поезд нёс его через всю страну к южным рубежам. Монотонная песня клонила ко сну, а любопытство оказалось сильнее. Не отрываясь от окна, он всматривался в горный перевал уральского хребта. Наблюдал за чёрным шлейфом дыма, несущего стального скакуна.
Наконец-то и ему довелось увидеть хозяйку медной горы. Она шла укутанная в шаль, неся на коромысле два полных ведра. Вода плескалась, но не выплёскивалась.
- К счастью, - подумал Алексей и улыбнулся.
Напряжение спало, и он задремал.
С тех пор, как Алёшка последний раз видел родителей, произошло столько событий: и тё-плая зима на Кубани, и холодное лето Сибири, и военный конфликт на китайской границе, когда они всей группой просились на амурскую флотилию, но…
Последний рейс на Север угрожающе торопил их. Холодный ветер Арктики и мощное течение реки сковывали воду. Огромные льдины затрудняли движение. Сухогруз пока ещё не ощущал сопротивления, а малые суда уже безнадёжно барахтались не в силах преодолеть торосистые поля, образовавшиеся сжатием льда.
Встречные суда прощально гудели, зная, что если «Воскресенск» продолжит движение на Север, то не сможет вернуться, и команде придётся зимовать во льдах северного Енисея.
Радист каждый час приносил метеосводки из Красноярска и передавал капитану справки о состоянии зеркала воды на реке. Хотя в северной части Енисей рекой не назовёшь – от берега до берега пятьдесят километров, а ниже Дудинки и того больше. Не зря его называют братом океана.
Кроме того, штормило по-морскому. Теплоход зарывался носом в крутую волну, окатывая ледяной водой весь корпус до рулевой рубки, и тут же изгибался на гребне, готовый переломиться. Мгновение парящего полёта и вновь зарывался носом в белое месиво.
На палубе возвышались горы шпал для самой северной железной дороги, в трюме продукты.
Всё обледенело.
Алексей всматривался в бездну окружающей их тундры, где всё сливалось в одно целое. Локатор кое-где выхватывал берег и вновь – компас.
Курс – ноль.
Сергей Павлович стремительно мерил шагами тесное пространство рулевой рубки, то и дело выскакивал на мостик, всматривался в бурые пятна.
Ничего…
В рулевую рубку зашел радист.
- Ниже Игарки застрял МРС, - сказал он капитану, - помощи ждут. Ледокола в устье нет.
Морской транспорт в межсезонье уходил в другие моря, а речные были в двух сутках на «юге», сами старались уйти от гибельного капкана. Капитан вызвал на мостик второго штурмана.
- Свяжитесь с Красноярском и согласуйте выгрузку груза. Если мы разгрузимся в Игарке, то через сутки сможем помочь, да и сами успеем улизнуть.
- Хорошо, - коротко ответил штурман.
- Посчитайте, сколько потребуется времени, и поддержите теплыми словами бедствующих парней.
- Сделаем.
Красноярск подтвердил их намерение.
Порт Игарка находится под прикрытием длинного острова, который нужно обходить с северной стороны. Акватория залива покрылась уже сплошным льдом, лишь небольшая полоска чистой воды отделяла сильное течение реки и тихую заводь.
Алексей сдавил ручку управления рулевой машины, посматривая то на капитана, то на быстро приближающийся берег. Непривычно было видеть его так близко.
- Право на борт! – раскатисто прозвучала команда на всю рубку. Молниеносно рычаг управления лёг на правый борт.
- Ещё правей!
- На борту.
- Правей!
- На борту!
Рулевая машина с трудом раздавливала задние усы обледенения, и теплоход, сначала медленно, потом быстрей и быстрей разворачивался вправо. «Воскресенск» находился в таком положении, в котором носовая часть находится в тихой воде, а корма забрасывается дальше с такой силой, стремясь раскрутить теплоход как вентилятор.
- Лево на борт.
Алексей не понял. Берег и так близко, но рассуждать не стал, а положил ручку на левый борт. Рулевая машина, со скрежетом, преодолевая силы сопротивления, переложила перо руля на левый борт.
- Придерживай, - услышал он спокойный голос капитана, а теплоход на предельно больших оборотах двигателя, стоял на месте, рыская то в одну, то в другую сторону.
- Держи!
Вот где потребовалось виртуозное вождение, чтобы со всего маху не размазаться о скальный берег и удержать махину водоизмещением 3,5 тысячи тонн в равновесии, кроме того, вся палуба заложена грузом.
Капельки пота покрыли лоб у Алексея.
Машины работали в раздрай, помогая рулям удерживать корпус от сноса сильным течением на берег, потом обе машины заработали «Полный вперёд!». Корпус завибрировал от напряжения, но рыскать перестал, а стоял, врезавшись в сплошное поле льда, не в силах его разломать.
- Ну, - подгонял он машины, - ещё!
Ручки управления машинами передвинулись в положение «Полный вперёд +10%». Левым глазом Алексей видел, как берег остановился, а потом стал медленно удаляться.
Молодой лёд, не выдержав сильного натиска, взрывался и превращался в кашу. «Воскресенск» выплёвывал его и спокойно двигался в тиховодье.
Дальше было легче, хотя пришлось повозиться и с портальным краном, и с якорями…
Выгрузку вели круглосуточно.
На следующий день, закачивая балласт, выровняли корпус и «Воскресенск» победоносно, с гордо поднятым носом направился на помощь рыбакам.
За сутки их отнесло на сто километров. Прогнозы не утешали, но другого выхода не было.
И вновь запела в эфире морзянка. На МРС полетела телеграмма о готовности «Воскресенска» взять их на буксир. Оказалось, что МРС обледенел так, что не мог двигаться. Подойти вплотную не получалось.
- Приготовить пожарный насос!!!
Алексей быстро нырнул в машинное отделение, приготовил пожарную линию, подключил шланг и доложил капитану о готовности.
- Размывайте лёд струёй, - слышались команды из рулевой рубки, - Нужно, чтобы между бортами было свободное пространство. По мере возможности подтягивайте швартовый трос.
Пришлось повозиться. Через час сплотка была закончена. Третий штурман проверил надёжность крепления и доложил капитану.
- Полный вперёд! – прозвучала команда по внутреннему радио.
Завибрировал корпус. Затрещал трос, затягиваясь на кнехтах. Трос натянулся гитарной струной, и казалось, ещё чуть-чуть и он лопнет. Опасения были. При движении вперёд между сплоткой собирался лёд, увеличивая нагрузку. Он нарастал и нарастал, но швартовы держали надёжно.
Команду МРС пригласили в столовую, а Лёша отправился в душ. Руки не слушались. Струя горячей воды не ощущалась, пальцы не чувствовали тепло. Однако скоро он ощутил колючки по всему телу.
В эфире вновь работала морзянка. Слушали только радиостанцию «Воскресенска».
- Удачи вам и скорого возвращения, - пришла телеграмма из Подтёсова.
- СПБ, - телеграфировал радист, - левый борт МРС, вышли 22,15. Мальков.
- Ждём, - ответили в порту приписки.
Пришвартовав сейнер к левому борту, Воскресенск стал пробиваться вверх по течению. Мысли о зимовке не покидали команду. Многие советовали капитану остановиться у населённого пункта и закупить продуктов.
- Нет, - стоял на своём капитан.
И он был прав. Через сутки хода они заметили неуправляемый катер. Шторм измотал всю команду и они лежали до полной швартовки, пока не получили необходимую помощь.
- Беру «Инспекторский», оказываю помощь.
- Поддерживаем, - ответили в Подтёсово.
Связка из трёх судов во главе с «Воскресенском» шла полным ходом на юг. Лёд становился крепче. Швартовы скрипели, готовые в любую минуту лопнуть. Команда МРС и Инспекторского молилась, и каждый мысленно просил о помощи господа.
- Молитесь на «Воскресенск», чтобы выдержал корпус, - вытирая свою лысину, усмехнулся Мальков. - Стылое железо как стекло…
И всё-таки критический момент остался за кормой. С каждым днём идти было легче, потому что льдины мельчали, и в конце превратились в сало.
Алёшка измотался и спал в каюте как убитый. Каждый день по две вахты – у руля…, в машинном отделении…, на палубе – осматривая трос.
Отогревался в душе горячей водой. Иногда замерзал до такой степени, что горячая вода не ощущалась, а лишь покалывала тысячью иголок по всему телу. Лёгкое дрожание корпуса усиливало сон, и приветственный длинный гудок не услышал.
Проснулся от полной тишины. Главные двигатели стояли. Одевшись, он быстро выбежал из каюты, поднялся в рулевую рубку - почти вся команда стояла, сгрудившись, кто на левом мостике, кто на правом. Затон был наполнен судами до конца. Маленький катер крутился вокруг «Воскресенска»: то подтягивая, то подталкивая на зимнюю стоянку.
- Вот мы и дома, - сказал Сергей Павлович.
Алёшка смотрел на здание училища, где совсем недавно изучал азы мореходного дела, сопромат и лоцию, а сегодня их встречали как победителей.
Экзамены прошли успешно. Всё закончилось так неожиданно. А что дальше? Повестка в армию.
Его определили на Тихий океан. Три года! До отправки осталось пятнадцать дней. Такая тоска навалилась на Алексея.
Отпросившись у военкома, он отправился в аэропорт. И вновь, как перелётная птица, летел на Кубань. Внизу уже было всё в снегу, и лишь водная гладь Енисея ещё серебрилась и блестела в лучах заходящего солнца. Он смотрел в окошечко самолёта, пока виднелись квадратные массивы полей и тёмные пятна населённых пунктов, но вскоре стемнело, и всё слилось в одно бесконечное звёздное пространство.
Алексей откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Всякий раз, когда приходилось возвращаться домой, он не мог представить – а что дальше?
Неопределённость тяготила: жаль было расставаться с друзьями, с работой, но ведь ехал домой, и это радовало.
Первое впечатление о Кубани уже не поражало. Он ехал домой. Погода резко отличалась от сибирской – тепло. Девчата – красавицы. В автобусе много туристов, которые ехали в горы на отдых.
- А мы там живём, - с гордостью произнёс Алексей. – Мать с отцом работают в лесу.
- А вы где были? - показывая на зимнюю одежду, спросили туристы.
- В Сибири.
- О!!! Путешествовали?
- Работал… на теплоходе.
- Всё равно интересно. Расскажите.
- Комары, снег… большущая река...
Как не пытались его разговорить, у них ничего не получалось, Алексей отвечал несложными фразами. Может быть из-за того, что не знал полной картины. Судьба его кидала не хуже «Воскресенска» в штормовую погоду. Впереди уже морской флот и три года разлуки.
Когда приехали на место, рассвет ещё не наступил. Из глубины леса доносился далёкий плач шакалов. Их тревожные возгласы выворачивали душу наизнанку. Невидимая боль передавалась и Алексею. Он бодрился и бежал через навесной мостик, боялся, что шакалы догонят его, искусают.
Знал бы он тогда, что шакалы трусливей домашней курицы, не боялся бы.
Перейдя через мостик, боязнь прошла сама собой. Впереди виднелись жилые дома.
С того дня, когда он был здесь в прошлый раз, прошло чуть больше полугода, а кажется, было вчера. Он понимал, что времени мало. Пятнадцать дней, и вновь лететь, расставаясь на долгие годы.
- Как хорошо, - втягивая носом пахучий, медовый воздух, - восхищался Алёшка.
Перед домом остановился - лампа заливала комнату рассеянным светом и, казалось, что пожар охватил все внутренности дома. Бросив сумку, Алексей побежал вперёд. Шура вышла на крыльцо, и они встретились так неожиданно, что стояли несколько секунд, рассматривая друг друга, потом, выставив руки вперёд, она прошептала:
- Лёша, сыночек…
Через две минуты они сидели за столом. Люба и Сергей, перебивая друг друга, рассказывали старшему брату о своих достижениях.
- Ой, ой, ой, посмотрите на него, артист…
- По радио петь будет, завтра будем слушать, - пояснила Шура спор детей.
- Молодец, - потрепал Алексей вихрастую голову брата. – А что будешь петь?
- Враги сожгли родную хату, - визгливо смеясь, опередила с ответом Люба.
- Всё равно молодец.
Они визжали и бегали по комнате, радуясь приезду брата. Не так часто он бывал дома. Кроме того Люба радовалась подаркам привезённым издалека для неё. Меховые сапожки она не снимала второй день.
Время летело неумолимо быстро. Десять дней пролетели, как тот самолёт, не давая возможности думать и что-то изменить.
Возвращаться в Сибирь не хотелось, и чувства разрывались на части. С одной стороны – долг, с другой - семья, приятные девчата.
«Воскресенск» для него был по праву вторым домом. Сергей Павлович по-отцовски относился к нему. Думал – прикипит – останется штурманом, тем более знал, что Алёшка ищет отца, что каждый раз по прибытии в Красноярск бегал по разным конторам, узнавал, а возвращался ни с чем.
По окончании времени короткого отпуска, Алёшка пытался всё-таки вернуться, но рассчитать сроки возвращения не удалось. Он опоздал на один день.
Конечно, военные не поверили в искренность его слов. Он мог бы догнать команду, мог бы сам доехать до армии, только адрес ему не дали, и догонять команду призывников ему не разрешили.
Помыкавшись несколько дней, он поехал в Маклаково, к Аксинье. Радости никакой.
Через неделю он вновь пошёл в военкомат.
- Отпустите, товарищ полковник, - сразу начал проситься Алёшка, - пожалуйста.
- Ты же только что из дому?
- Да, но что делать? До весны у меня не будет работы, а как жить? Родители уехали…
Его отпустили, но только до весны.
В какой уж раз он летел в Краснодар. Торопился. А куда торопился? Кто его ждал? Никто. Работы никакой – лес – лесорубы – грязь…
В местном военкомате с недоверием выслушали и пообещали: Если не скрываешься…
- Да не скрываюсь! Говорю же…
Ему поверили.
Весной Алексей получил повестку – танковая школа. Два майора спорили друг с другом – «готовый специалист» – «а почему не на флоте? Почему его команда давно уже на службе, а он здесь?»
Спорила суша и море. Сухопутный майор победил. Трёхмесячные курсы в танковой школе.
Осенью – армия. Чечня.
Танечка провожала его в армию и клялась ждать хоть тысячу лет, хоть целую вечность, но выдержки хватило лишь на два письма. Алексей не простил ей предательства. Она не то, что забылась, а как-то незаметно ушла из сердца.
Вернувшись из армии, он стал навёрстывать упущенное время. Купил мотоцикл «Восход», чтобы ездить в соседнюю станицу. Там больше размах – танцы и прочее… там жил и его сослуживец, Васька Говорухин. Иногда Алексей ночевал у него, он же был у него консультантом.
Когда солнце скатывалось за косматые горы, он садился на «Восход» и мчался навстречу судьбе, навстречу той, которая поймёт его, всколыхнёт зачерствевшую душу, согреет.
Алексей поймал на себе её внимательный, несколько удивлённый взгляд и почувствовал, как кровь заливает лицо. На ней была белая в чёрный горошек кофта, короткая чёрная юбка, что придавало какую-то торжественность. Её глаза, казалось, загорелись, и даже в сумерках сверкали каплями расплавленного железа. Над прямым и чуть вздёрнутым носом разлетелись тонкие дуги бровей. На бледном лице выделялись тонкие, аккуратно накрашенные губы. Он долго не мог прийти в себя, а когда волнение улеглось, не своим голосом спросил Василия:
- Чья?
- Дочка председателя совета.
- Я спрашиваю – парень есть?
- Приезжает какой-то из города. Приглянулась?
- Кажется, ничего, - стараясь быть как можно равнодушней, ответил Алексей. Но его выдавали глаза, они следили за ней повсюду.
- Да ты, я смотрю, втюрился не на шутку? Смотри, она очень разборчивая.
- Как зовут?
- Наталья.
По рассказам матери он знал историю одной Натальи, и не только одной. У Дарьи Васильевны родная сестра Наталья, У Василия - дочь…
«Как жизнь повторяется!»
Он, молча, кивнул Говорухину, а сам продолжал наблюдать за незнакомой ещё ему Натальей.
Алексей не мог понять, что с ним происходит. От Натальи шло какое-то излучение, которое сводило его с ума. Он даже разозлился на себя.
Ему казалось, что самой привлекательной среди девушек станицы была Наташа, училась в университете, работала в библиотеке, и здесь собиралась добрая половина всей молодёжи. Она-то и вскружила голову Алексея. Могла довести своими выходками до бешенства, а потом пыталась исправить положение. Хотя исправлять положение приходилось ему.
Это было частью её характера – довести до обрыва, а там… хочешь - прыгай, хочешь - не прыгай.
- Ой, да ты никого не знаешь, вон, сколько девчат, присмотришься, и забудешь меня.
Алёшка не хотел слушать о других, прилип как муха в мухоловку. Видел только её, а она, с холодной небрежностью, смотрела на него и улыбалась.
- Ладно! – рванул он ручку сцепления, и мотоцикл с рёвом поднялся на дыбы.
Бесконечной вереницей поплыли густые заросли леса. Слева, внизу замелькала шумливая река, справа, на возвышенности, не мигая тёмными окнами, смотрели турлучные дома.
Он был явно не в духе. Ещё бы!
«Восход» быстро мчался по гравийной дороге. Ветер врывался под каску, выдавливая из глаз неизбежные слёзы. О встречном транспорте он не думал, а выдавливал из мотоцикла всё, на что он только и был способен. И вот…
Из-за поворота появился гружёный хлыстовоз. Считанные секунды отводились на раздумье, а машина, надрывно рыча, перегораживала дорогу.
Что делалось в голове? Руки сами, автоматически рванули послушный руль вправо, и мотоцикл, буквально взлетел на сыпучую скалу, обогнул громадную машину и, как ни в чём не бывало, исчез за поворотом. Чуть позже в коленях появилась дрожь.
Алексей остановился.
- Ладно, - кипело в его оскорбленной душе, - посмотрим, как будешь реагировать.
Не заезжая домой, он подкатил к дому, где жила Татьяна. – Таня! – крикнул он, - Тань!
Отодвинув занавеску, она выглянула.
- Тань! Выходи! На море поедешь?
- На море?
Ей казалось, что Алёшка смеётся, но расспрашивать не стала, а мигом выкатилась, и они поехали.
Так ли была хороша Татьяна? Ничего особенного, если ветер в голове, если поклясться ей всё равно, что плюнуть. Конечно, любви никакой, внутренняя злоба, Татьяна чувствовала это, но хотела растопить невидимую льдину, прижималась к нему, а в этот момент мотоцикл набирал скорость, и спина Алексея удалялась. Перекрикивая гул мотора, она пыталась крикнуть ему, что любит, что…
Алёшка был глухой. Все слова отлетали как горох от стенки. Целый день купались, загорали, играли в догоняшки. Танюшка подставляла свои плечи, ноги, чтобы Алёшка мазал противозагарным кремом, а радости никакой.
Ночью она прижималась к нему, как ночная фея крутилась вокруг него, он отвечал на всё автоматически, не более того. И всё-таки, Татьяна была на седьмом небе, думала, что уже завоевала его, строила планы, а вернувшись домой, Алексей оставил её около дома, а сам укатил к Наталье.
Здесь роли поменялись.
И вдруг, Алексей увидел позади парней стоящих кружком, перекошенное злобой лицо. Это был тот самый парень из города, а Наталья танцевала и танцевала, не обращая внимания ни на парня, ни на Алексея. Щёки налились ярким вишнёвым соком, круче стали мелькающие бёдра – не подступишься.
Подошёл Василий Говорухин.
- Смотри, если что, я буду со своей где-нибудь поблизости, свиснешь…
- Ладно, - кивнул ему Алёшка и, воспользовавшись небольшим замешательством с музыкой, пригласил Наталью на танец, который оказался последним, и по окончании они вышли на улицу.
Время перевалило далеко за полночь.
Они шли рядышком и разговаривали. Алёшка не заметил, как от угла отделилась фигура и шмыгнула в улицу. Он не придал этому значения, а когда они столкнулись нос к носу, почуял недоброе.
- Проводил? – ехидно провизжал парень. – Вот и встретились, в душу твою!..
Алёшка понял, что убегать нет смысла, хотя перед ним стояла гора. Да и в глазах Натальи…
- Ты бы ехал, парень, пока трамваи ходят, а то пешком придётся идти, с переломанной ногой, - усмехнулся Алексей.
- С переломанной? – удивился парень.
- Переломаем, - подтвердил слова Алексей.
- Почему ты мне не сказала, что у тебя есть парень? – пристал городской к Наталье. – Давно вы знакомы?
- С детства, - за Наталью ответил Алёшка.
Конечно, у Алексея было преимущество, это парень знал – не у себя дома, поэтому сильно не настаивал, а когда Наталья зашла во двор, он тоже перемахнул через забор.
У калитки Алексей заметил тень матери поджидающей дочь.
- Вот оно что, а я смотрю – Виктор пришёл сам не свой, куда ж ему теперь? Автобусов нет.
- Я его не приглашала, - отрывисто бросила Наталья, - как приехал, так и уедет.
- Парень ехал, надеялся…
- Мам, я сама разберусь.
- Разберёшься! Вижу - двоих собрала у калитки, перед соседями стыдно!..
Наталья не стала пререкаться, и они зашли с матерью в дом, а парень стоял, ещё надеялся на что-то, не уходил. Не уходил и Алексей.
Через минуту Наталья вышла. Алексей тут же вышел на свет. Она подошла и, обняв, поцеловала Алексея в губы. От увиденного, городской парень скукожился и пошел прочь от Натальиного дома. Алексей, накинул на плечи Натальи пиджак, и они пошли по улице вниз до ближайшей скамейки, где и просидели до утра.
На выходных наметился сбор. Чей-то день рождения, но чей он был неважно, главное там будет Наталья. Алёшка взял примитивный подарок и поехал.
В комнатах стоял оглушительный шум, доносилась танцевальная музыка, а Наталья ни на кого не обращала внимания, кроме тёмной головы, склонённой к ней. Алёшка плавал хорошо, а здесь тонул в её бездонных глазах, никакой спасательный круг не помог бы ему. Пёстрые стены дома и пол закружились перед ним в водовороте света и красок, а в самом центре она.
Его прикосновение обжигало ей кожу. То и дело она отдёргивала руку, но тёплая рука Алексея настырно ложилась ей на плечо.
- Пойдём?
- Нет, - шептала Наталья.
- Почему нет?
- Не хочу.
Сильные пальцы крепче сжали плечо, притянув её к себе, и Наташе показалось, будто почва ушла из-под ног, и мир перевернулся.
Они оба натянуто рассмеялись.
С трудом ей удалось совладать с собой. Как никогда ей необходимо было чувствовать твёрдую землю под ногами, а чувственный голос продолжал искушать.
- Может, потанцуем?
- С Танькой бы и танцевал. Зачем приехал?
- Тебя хотел увидеть.
- Увидел?
- Ты мне нравишься, - хрипло сказал ей Алёшка, - я люблю тебя. – Он уверенно взял Наташу за руки. - Я же не ругаться приехал, зачем ты так?
- Как?
- Не передёргивай.
- Ладно, раз уж приехал…
- Мне одолжений не нужно.
Алёшка обнял её и заглянул в глаза, в которых увидел озорной огонёк строптивой победительницы.
- Я люблю тебя…
- Ты уже об этом говорил, придумай что-нибудь другое, или не можешь!?
Вновь она поставила его в угол, и нужно было искать выход: Что? Что? Что?..
- Прогуляемся?
- Куда?
- Да хоть тут, по дороге.
- Ну давай.
Они шли и молчали, и это тяготило Алёшку. Он не знал о чём говорить, что её интересует. О работе? Вновь будет смеяться. Об искусстве – он не знал ничего. Сибирь – может быть, эта тема заинтересует? Но и эта тема её не интересовала.
Вернувшись, они сели за стол. Никто не заметил их отсутствия – одни танцевали, другие сидели за столом, продолжая наполнять опустевшие бокалы.
Алексей не пил и разговор не клеился, тогда он взял наполненный стакан и… «для храбро-сти», - подумал Алексей, но Наталья придержала его за руку.
- Не пей, для чего тебе это? Тебе не идёт…
- Ладно, - он поставил стакан на место.
- Эй, эй, эй! Так не пойдёт, - вмешался Говорухин. – Рюмка для веселья не повредит.
- Вот сам и пей, - прошипела Наталья.
- Не слушай её!
- Подожди, Вась, - отмахнулся Алексей и, повернувшись к Наталье, притянул её голову к себе и поцеловал у всех на виду.
Она попыталась вырваться, но не тут-то было – железные клещи Алексея держали её крепко. Она поняла, что с этой минуты её жизнь зависит от него, и не стала сопротивляться.
«Для чего живёт? Для себя самой». Она подалась вперёд, и не помня, как вышла из дома, села на заднее сиденье мотоцикла, и они уехали.
Алексей вёл мотоцикл уверенно, с раскованной небрежностью лавировал по дороге, минуя повороты на большой скорости. Наташа сидела молча и, обхватив его плечи, боялась шевельнуться. Как можно сильнее вжималась в его спину, расплющив созревшие груди, а он гнал мотоцикл ещё быстрей, заставляя её плотнее и ближе прижиматься.
Выхваченные светом деревья и заборы мелькали и исчезали во тьме также быстро, как возникали. Он разгонял мотоцикл и притормаживал, наслаждаясь её плодами.
- Покатаемся?
- Ага, - прямо в ухо крикнула она.
- Ну, тогда держись!
Мотоцикл плавно начал набирать скорость, и мелькающий мир стал вырываться из рук. Она обвила его руками, словно никогда больше не выпустит.
Отъехав от станицы на несколько километров, Алексей свернул с гравийной дороги на грунтовую, и мотоцикл, рыча мотором, понёс их дальше, где огромные кроны дубов шелестели листвой о чём-то своём, сокровенном. Сотни лет шумели они здесь, много секретов проносилось вокруг, но он знал, что никогда вековые дубы не выдадут их секрета другим.
- Куда?
- Тебе видней, - перекрикивая мотор и прижимаясь, кричала она.
Ухабистый просёлок то подкидывал их, то прижимал к мотоциклу. Казалось, что души отделялись и летели рядом, наблюдая за гонкой по лесу. Он спиной ощущал её тепло, её нежность. Останавливаться не хотелось, но бесконечной дороги не бывает.
Они ехали в тупик, Алексей нажал на тормоз и выключил зажигание. Тишина и темень пластом придавила их к земле. Несколько минут потребовалось, чтобы глаза привыкли к темноте.
Горячий ветер лета дохнул своим жаром, Наташа скинула босоножки и подставила лицо ветру.
- А здесь неплохо.
- Поэтому сюда и приехали.
- Да!? А зачем?
Алёшка смущенно переминался с ноги на ногу, не зная, что ответить. Ночная темнота скрывала густую краску на лице. Не мог он обидеть её, а её тон заводил в тупик. Осторожно, прижавшись, он также осторожно поцеловал. Она рассмеялась.
- Да ты и целоваться не умеешь!
Алёшка молчал. Была ли она такой пустой, чёрствой и бездушной? Наверное – нет, но дальнейшая жизнь складывалась так, что ему приходилось одновременно и любить и ненавидеть.
И всё-таки, каждый день, закончив работу, он садился на мотоцикл и мчался в соседнюю станицу к ней. Двенадцать километров туда, двенадцать обратно – зима, снег, гололёд. Они проводили вместе все вечера, близость между ними росла. Их судьбы сплелись в многоногого осьминога и катались по рыжей листве, по полям, по оврагам. Разгул адреналина сводил их с ума. Отныне мир и покой покинули их, и обратной дороги не было.
Через год сыграли свадьбу.
- Я люблю тебя…
Его слова звенели у неё в ушах. Может быть, ей хотелось их слышать чаще, но Алексей не разбрасывался словами. Он считал, что подобные слова должны быть правдивыми, шедшими от сердца.
Усмешка победительницы сопровождала его всегда. В конце концов, он осмелел и вёл себя как опытный ловелас – ей нравилась любовная игра.
Однажды, посмотрев на него изучающим взглядом, она подошла, повернула голову к себе, и властно уселась к нему на колени.
- Если…, – она показала взглядом куда-то в сторону и вверх, - я сделаю омлет.
- К чему это?
- К тому, что опытным стал.
- Я люблю тебя.
- Ладно, знаю какие вы, мужики.
- Что, тоже опыт появился?
- Почему «тоже»? Что, считаешь, у тебя действительно появился опыт?
- Хватит!
Они поссорились.
«Нет, конечно, это невозможно», - считала Наташа. Ей казалось, что рано или поздно, появится другая женщина, которую он захочет сделать своей, и поэтому относилась к подобным словам, с некоторой иронией.
- Ой, от тебя и мужиком-то не пахнет.
Закурил. Не из-за того, что был малодушным, хотелось угодить. Может, ей запах табака нравится.
Её интересовали деньги. В школе она получала немного, но больше чем Алексей – этой причины было достаточно для того, чтобы в любое удобное время устроить скандал.
И пошло!
Как-то сразу весь внутренний мир раскололся на мелкие части, и в каждой из них он видел её: то на лужайке, то в ресторане…
Жгучее чувство жалило его на каждом шагу.
Как больно!
Хлопнув дверью, он ушёл. Наталья думала, что Алексей попрыгает, попрыгает – и вернётся, но этого не случилось. Его несло и несло куда-то в неведомое, мутное, откуда обратной дороги нет.
Всё оказалось напрасным, потеряло смысл, а память всё время возвращала и возвращала его в те дни, когда они катались на мотоцикле, когда они сливались в одно целое. И уже никогда не забыть её мягких плодов и коленей летающих где-то над ним.
- Глупый, - вспоминает Алексей, - судьба!
Кому бы знать, какая судьба ожидает? Что на роду написано пережить, перешить, перекроить…
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2012/04/28/968