Посвящается тете Рахили – с любовью…
Рахиль узнала о конце света первой: прах мужа Зямы, хранимый ею в железной коробочке под кроватью, ожил. Зяма, во всей что ни на есть своей первозданной красе, предстал пред ней, как и положено в таких случаях, ровно в полночь. При этом он патетически сообщил:
- Вот есть я!
И после небольшой паузы зачем-то добавил:
- Сущий!
Рахиль в общем-то ждала такого поворота событий и не растерялась:
- Ну, кто победил? - спросила она строго, имея в виду битву Добра со Злом, обещанную человечеству в конце времен.
- Зло! – коротко отчеканил Зяма, отряхивая свой же собственный прах с воскресшей из небытия плоти. При этом Зяма плотоядно ухмыльнулся.
- Врешь, - не поверила Рахиль, но на всякий случай отодвинулась.
Такой поворот истории ей явно не нравился. Рахиль была уверенна в победе сил Света. Она для того и хранила Зямин прах, чтобы в конце концов безнаказанно плюнуть в урну с мужниными останками...
...Про Армагеддон Рахиль узнала совершенно случайно. О древнем пророчестве Рахили поведал привратник церкви, в которой она однажды оказалась по чистейшей случайности. Если, конечно, можно считать случайностью отчаянную попытку укрыться от гнавшегося за ней по пятам Зямы, искушенного, а заодно и изрядно распаленного, Зеленым Змием. Привратник, будучи сбитым с ног ворвавшейся в его владения Рахилью, незапланированно захлопнул калитку прямо перед Зяминым красным носом. При этом упал грудью на вверенные ему врата. Зяма от неожиданности икнул. И остановился. А привратник, невесть почему сказал Зяме:
- Прости, друг!
После чего оставил свой пост, проверив на всякий случай задвижку, и последовал за Рахилью в глубь помещения, не обращая внимания на злобные инсинуации в свой адрес, изрыгаемые Зеленым Змием посредством Зяминых уст. Привратник – в простонародье сторож Тимурка – повадки Зеленого Змия изучил что называется изнутри путем многолетнего своего общения с вышеупомянутым. И признаться, не так давно был приятно поражен узнав, что сердечный его друг Змий Зеленый был ни много ни мало одним из основных древнерусских богов. Покровительствовал веселью и виноделию.
Тимурка по рождению человеком был не русским, но с некоторых пор обратился душой к христианам. Это, как и прочие Тимуркины университеты, было теснейшим образом связано с должностью, с которой его, собственно, и скинула в прямом смысле этого слова Рахиль. На привратничество Тимурка был сослан решением районного суда. Иначе говоря, приговорен к году общественных работ за «антисоциальное поведение в состоянии тяжелого алкогольного опьянения». Участковый, услышав приговор, заговорщицки ему, Тимурке, подмигнул: «Не боись! Я тебя к Кириллычу определю. Умнейший мужик. Знаток хилиазма. И не таким, как ты, мозги вправлял». Из всего сказанного участковым именно слово «хилиазм» насторожило Тимурку. Все остальное он уже проходил.
На деле все оказалось не так страшно. Кириллыч, он же Отец Кирилл, духовный наставник общины хилиастов, Бог весть какими ветрами занесенных в их захолустный городок, отнесся с пониманием к опасениям Тимурки. Можно сказать, даже вселил в него надежду на спасение души и тела, объяснив, что хилиасты верят в то, что рано или поздно наступят такие замечательные времена, когда все будет по уму. И случится это ни раньше ни позже, чем состоится битва между Добром и Злом, в которой – так во всяком случае Кириллыч пообещал – «наши» победят. После этого воцарится на земле Царствие Божие - аж на тысячу лет. Кириллыч пояснил, что как раз в это время и воскреснут из праха все те, кто жизни доброй и справедливой будут достойны. Если Тимурка правильно понял, Кириллыч советовал ему начинать, не откладывая, жить по закону и справедливости. Кириллыч даже посчитал нужным конкретизировать цель, объявив Тимурке, что тот со временем сможет вступить в Войско Христово. И снабдил соответствующей литературой – для подготовки.
Читать литературу Тимурка не стал, но к словам Кириллыча прислушался. Перспектива «вступить в войско» Тимурке пришлась по душе. Он и сам после школы пытался поступить в военное училище, но по конкурсу не прошел. Армию отслужил в относительно мирные времена, и с тех пор воевал по большей части с бабами на кухне да с дружками «за углом». В общем, хилиазм Тимурку как-то изнутри зацепил. И потому, войдя вслед за рыдающей Рахилью в церковь, он сам себе не веря, сказал:
- Крепись, сестра! Придет и твое время.
Рахиль не поверила:
- Жди… придет… - обреченно всхлипнула она. – На том свете…
Такой поворот событий Тимурку вполне устраивал.
- На этом свете, - уверенно объявил он, вспомнив последнюю проповедь Кириллыча. – Сам Бог Иисус сказал, что это только «ныне» нет справедливости в мире, а потом – будет!
Тимурка собирался продолжить, но Рахиль неожиданно огрызнулась:
- Какой он Бог, твой Иисус?!
Тимурка испугался:
- Ты что?! Креста на тебе нет!
На Рахили и вправду не было креста. И быть не могло. Рахиль родилась еврейкой. В 12 лет мать подарила ей «магендовид», объяснив, что это амулет, охраняющий евреев. Красивый был амулет и, наверное, действительно ее, Рахиль, охранял пока Зяма его в тяжелую годину не пропил.
- Нет на мне креста! – честно сказала Рахиль Тимурке, выглядывая, не убрался ли восвояси ее благоверный и явно собираясь уходить.
И тут Тимурка, можно сказать впервые с тех пор как стал хилиастом , почувствовал себя воином:
- Не вернешься ты к нему! Забудь!
Для пущей убедительности Тимурка запер двери церкви изнутри и закрыл ставни. В помещении стало темно. Рахиль испугалась:
- Эй, ты чего?! Насильничать вздумал?! Так я кричать буду!
- Вот дура-то! – Тимурка аж сплюнул в святом месте от обиды и стал звонить Кириллычу по мобильнику. Как ни странно, но Тимурку больше всего в данной ситуации волновал вопрос: можно ли обещать Царство Божие тем, на ком креста нет?
Отец Кирилл прибыл незамедлительно и легко проблему разрешил. Оказалось, что евреи первыми в это Царство поверили. Так что и Рахиль, поднапрягшись, вполне могла претендовать на воскрешение в «золотой век цивилизации». Кирилыч так прямо и выразился. Очень красиво. Рахиль, как ни странно, объяснения Кириллыча, в отличии от Тимуркиных, успокоили. Вполне оправившись от недавнего стресса, она поблагодарила его за убежище и поддержку, демонстративно проигнорировав участие в этом привратника и, убедившись, что Зямы поблизости нет, вышла из церкви.
На этом эпизод, сведший вышеупомянутых лиц в лоне церкви хилиастов, мог бы и завершиться, если бы… не пронзительный крик, взорвавший тишину мгновенье спустя. Кричала Рахиль. Точнее, истошно вопила, призывая на помощь мать. Свою, Зямину и всех прочих, попадающихся на язык. Тимурка с Кириллычем, выскочившие на крик, оценили ситуацию в момент. Зяма, как видно подзаправившись дополнительной порцией горячительного за время их теологических изысканий, поджидал свою супружницу в ближайшей подворотне. А дождавшись, выпрыгнул из укрытия, навалился на Рахиль всем своим немалым весом, повалил на землю и оседлав в прямом смысле этого слова, стал нещадно колотить. Изрыгая при этом ругательства, неведомые и нынешнему несовершенному царству.
«Рычал как зверь из чуждого драконова воинства!» - так позже – на следствии - изложил ситуацию Тимурка, поднаторевший в терминологии хилиазма. Сам же он, вмиг оказавшись на месте событий, силой оторвал разбушевавшегося Зяму от теряющей сознание Рахили и отшвырнул в сторону. Зяма упал. И как-то сразу затих, обмякнув, как сдувшийся шарик. Тимурка вместе с подоспевшим Кириллычем склонились над Рахилью, которая изо всех сил пыталась удержать нить реальности, глядя на них полными ужаса и боли глазами. Тимурка осторожно приподнял ей голову, присев и подставив колено, пока Кириллыч набирал номер «скорой».
- Он помер, - вдруг сказала Рахиль. И заплакала «по-настоящему кровавыми слезами». Так, во всяком случае, показалось в тот момент Тимурке. И Кириллыч позже, на суде, безоговорочно его в этом поддержал. И даже сравнил Рахиль с плачущей Богородицей, при этом снабдив служителей закона соответствующей иконой, желая, как он выразился, «воздействовать не только на разум их, но и на души».
Справедливости ради стоить отметить, что в момент констатации факта Зяминой смерти Рахиль совсем не была похожа на Богородицу. Она действительно плакала. И слезы ее смешивались с кровью многочисленных саднящих ран. И говорить она не могла от боли, а потому замечание ее по поводу состояния мужа Тимурка не сразу и расслышал. А когда расслышал, испугался. Многолетний – а может, и генетически в нем заложенный – инстинкт подсказывал: драпай! Но было поздно. Как назло, «скорая» приехала быстро, а вслед за врачами – менты. И Зямино состояние уже ни у кого не вызывало сомнений. Как и причина оного: «удар височной областью о камень». Эту формулировку Тимурка услышал по дороге в кутузку, куда их с Кириллычем повезли, как единственных свидетелей происшествия, а заодно и подозреваемых.
Последнее обстоятельство несомненно должно было бы подкосить вконец и без того неустойчивую Тимуркину жизнь, если бы ни Рахиль. Едва оправившись от нанесенных ей недоброй памяти Зямой увечий, она предстала перед Тимуркой, находящимся под домашним арестом, в небывалой красы и яркости сарафане. И заявила прямо что ни на есть с порога: «Божье Царство настало!» Тимурка не понял. Тогда Рахиль, уверенной походкой приблизившись к Тимурке вплотную, поцеловала его в губы очень даже влажно и провозгласила: «Спаситель ты мой!». Тимурка напрягся. Перепихнуться с красивой бабой он, ясное дело, не прочь. Тем паче, если она к этому сама склоняет… Но вот роль спасителя, да еще под следствием по подозрению в непреднамеренном убийстве… Э-э-э, полегче на поворотах. Так он Рахили и сказал.
- Дурак ты, Тимурка! – огрызнулась Рахиль. Но навязываться не стала. Прибрав на кухне и наварив борща на неделю, Рахиль бросила, уходя:
- Я этому козлу все равно отомщу. Хоронить его не буду.
Тимурка опешил. По козлом явно подразумевался Зяма.
- Чего уставился?! – занервничала Рахиль. – В своем я уме. Кремировали его. И то честь велика . А урну с прахом я под кровать поставила – до этого вашего, как его там, Армагеддона. Вот когда все воскреснут я его своими руками придушу. Это будет мой личный вклад в хилиазм.
С тем Рахиль и ушла, а Тимурка снова призвал Кириллыча. Тот пришел, выслушал историю внимательно, поел борща с удовольствием. И разъяснил, что он по рангу в процесс битвы Добра со Злом непосредственно вмешиваться не может. Если Рахиль решила воскресшего Зяму задушить, на то и воля Божья. А кроме того, - сказал Кириллыч, - хилиасты в последние несколько веков своими же христианами преследуемы и гонимы, так что чем меньше высовываться, тем лучше.
- Ты, Тимурка, - сказал он на прощанье, - главное, верь. В бога нашего. В Царство Божье. Живи по закону и справедливости. Придет время, призовут!
Как ни странно, но на сей раз разъяснения отца Кирилла Тимурку не удовлетворили. То ли на непривычно трезвую голову, то ли от одиночества арестантского, но нутром чуял он неладное. Знатоком хилиазма он, конечно, не был, но душа ему подсказывала: Рахиль совершается ошибку. Теоретическую. Что-то она недопоняла в Армагеддоне. И Тимурка позвонил участковому, потребовав подключить его к интернету.
- Читать буду! – сказал он ему. – Добейся, Васильич. Ты ж меня не первый день знаешь. Сам к хилиастам послал.
Васильич добился. И Тимурка погрузился в тему. Главное, чего он искал – гарантий. Гарантий, что победит именно добро. Легко Кириллычу указания давать: верь, мол. Тут, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Поди как проиграет Христос битву и воскреснет этот Зяма вместе с прочими гадами, что тогда?! Ясно, что Тимурке несдобровать. Это уже будет не районный суд и даже не генпрокуратура.
Чем больше Тимурка читал, тем сильней крепло в нем беспокойство. Во-первых, в авторитетных интернет источниках указывалось, что Христос во время Армагеддона должен умертвить антихриста «дыханием уст своих». Как ни пытался представить Тимурка действо это, ничего реально обещавшего победу Христа над антихристом он не находил. Это ж сколько на душу принять надо, чтобы одним только дыханием самого сатану уничтожить?! Кроме того, выяснилось, что битв будет, по крайней мере две. А между ними прорвется к власти антихрист. И довольно долго на троне продержится. Да и вообще оказалось, что победы как таковой мало. Для воскрешения и вечной жизни нужно еще на Страшном Суде побывать. И быть признанным праведником… На праведника Зяма явно не тянул…
Короче, позвонил Тимурка Рахили, которая предусмотрительно оставила своему избавителю телефон:
- Ты… Это… Того… Возьми-ка угощение да дуй ко мне. Разговор есть насчет твоих идеологических заблуждений.
Рахиль явилась незамедлительно. Правда, угощением Тимурку разочаровала. Бутылку-то принесла, да только томатного соку. Зато закусь отменную – сома копченного. Где раздобыла? Под картошечку с рыбкой Тимурка смирился со своей трезвой участью и повел Рахиль к компьютеру:
- Читай!
Рахиль прочитала:
- Ну?
- Что, ну? – Тимурка разозлился. – Не видишь что ли?! Никто тут победу Добра не гарантирует. А главное, у Зямы твоего шансы на воскрешение нулевые.
Рахиль вчиталась внимательней. И как-то не по теме замурлыкала, придвинувшись к Тимурке:
- Ну и х…р с ним, с Зямой. Ты не до конца дочитал. Написано еще, что Царство тысячелетнее может хоть когда наступить – у каждого в душе…
Тимурка отодвинулся:
- Не до души мне. Суд впереди.
Рахиль не стала выяснять, какой суд имеет в виду Тимурка: Страшный или районный, но и развивать тему не стала. Вздохнув томно, удалилась восвояси. Размышляя по дороге о том, что нет худа без добра. Жаль, конечно, что не получится Зяме в морду плюнуть, но с другой стороны, и то хорошо, что таких, как Зяма в вечную жизнь не пускают.
…А ночью Зяма воскрес.
- Вот тебе на! – расстроилась Рахиль. – Выходит, чего-то недопоняли хилиасты?!
- Выходит… - ухмыльнулся Зяма, все еще разминая затекшие на том свете конечности. – Сейчас я тебе покажу что такое на самом деле есть царство антихристов…
Зяма даже руку попытался поднять для пущей убедительности, но тут у Рахили подозрение возникло. Уж больно грамотно Зяма выразился. Про царство антихристов. При первой жизни своей он и слов-то таких не знал.
А Зяма, как будто в поддержку ее размышлений, так и сыпал перлами теологической мысли:
- Царство Христово, - заявил уверенно Зяма, - Иначе говоря, Тысячелетнее Царство, уже существует. Оно началось тогда, когда Иисус Христос на голгофском кресте сказал: «Совершилось»! И продолжается это Царство до сих пор. Ты его не заметила и не признала, потому как занята была не душой своей праведной, а хлебом насущным!
Последнее, понятно, относилось лично к Рахили, которая, всеми данными ей природой умственными силами, пыталась совместить картинку: возрожденного злом и явившегося ей во плоти Зямы с божественными откровениями, плавно вытекающими из его уст:
- Что такое первое воскресение?- продолжал Зяма как будто из поднебесья. - Это воскресение в земной жизни, когда неверующий становится верующим, язычник – христианином. Воскреснем мы из тьмы неверия к вере. И станем праведны, так как грех не имеет права на существование после голгофской жертвы Христа. Он продолжается вопреки свершившейся реальности.
Наверное, слово «реальность» помогло Рахили окончательно. «Оборотень», - пронеслось у нее в мозгу, после чего Рахиль, собравшись силами – теперь уже физическими – головой что есть мочи двинула Зяму в солнечное сплетение. Пронзительный вопль окончательно свел воедино ее раздвоенное сознание и сквозь пелену тумана перед глазами она четко увидела лицо Зямы, искаженное болью. Правда, теперь Зяма больше напоминал Отца Кирилла.
- Бешенная баба! – завопил еще кто-то рядом с ней и с трудом повернув голову в сторону кричащего , Рахиль признала Тимурку. Тот, подскочив с места, пытался схватить Рахиль за локти, в страхе, что она повторит попытку нападения на Кириллыча. Но на это у Рахили не было сил. Она присела и, оглядевшись, поняла, что не находится в своем доме.
- Где я? – испуганно спросила Рахиль, окончательно придя в себя.
- Слава те, Господи, очнулась! – огрызнулся Тимурка. – В больнице ты.
Рахиль ничего не помнила…
- Рыбой отравилась, - пояснил Тимурка, - Чуть не померла. Хорошо, Кириллыч вздумал навестить тебя как хилиастку.
- Какой еще рыбой? – не поняла Рахиль, пропустив мимо ушей замечание о хилиастке.
- Сомом копченным.
Рахиль вспомнила про сома. Она купила его на базаре у какого-то забулдыги - за копейки. Тот сказал: сам ловил, сам коптил. Свежий. Вроде принюхивалась…
- Так ты ж тоже рыбу ел, - припомнила Рахиль недоверчиво.
- Сравнила! Меня такой отравой не возьмешь. Я заспиртованный.
Картина мало помалу прояснялась.
- А Зяма где? – все же спросила Рахиль, желая окончательно удостовериться в лучших своих подозрениях.
Кириллыч с Тимуркой переглянулись.
- Похоронили мы его, - ответил за двоих Кириллыч, - почему-то посчитав нужным прибавить ласковое: - сестра. Так для всех правильней. И покойней.
- Значит, не победил антихрист? – обрадовалась Рахиль.
- Свят-свят, - широко перекрестился Кириллыч.
- И зло не победило? – не унималась Рахиль.
Отец Кирилл отрицательно покачал головой.
- А суд был?
На этот вопрос ответил Тимурка:
- Был. Оправдали меня.
- Выходит, настало царство закона и справедливости? – неуверенно спросила Рахиль и посмотрела на Тимурку с неподдельной, даже можно сказать, горячей, нежностью.
Тимурка неожиданно для себя покраснел. А Отец Кирилл поднял было руку, собираясь наложить крест на обоих, да осекся, вспомнив о вчерашнем к нему визите местного муллы Керим-ака. К хилиазму, как учению, Керим-ака претензий не имел. Так и сказал: «Мы, мусульмане, в вашем Армагеддоне не участвуем, но и не будем мириться с тенденцией сманивания хилиастами невинных душ евреев. И тем более, татар». И как материальное доказательство сказанному, протянул священнику документ о переводе гражданина Тимура Ниязова сторожем в мечеть – для продолжения отбывания срока исправительных работ. Документ был подписан участковым Васильичем и заверен печатью главы местной администрации.
Январь 2012