и что-то понесло Аффтара на неадекватные недостихи, прошу пардону)))))
Стоит в аптеке, переминается,
Не милая в общем-то, но не убойная,
Скорее мрачная – не озирается
невозмутимая, похер- спокойная,
Стоит в аптеке, где сплошь витрины да зеркала,
Где все с дисконтом, с понтом, но торч извечно из-под пола.
Перед ней бабулька, такая морщинистая в платочке,
Божьи одуванчики, мать их, цветочки,
моралью провонявшие до самых почек,
Жалуется на беспутных своих сыновей, да дочек,
Этот вон совсем спился, а был-то милочек,
А эта мужа бросила и родной – будь он проклят -городочек,
Бабка моралью брызжет, нафталином смердящая,
Просит своему деду что-то от сердца,
мол, кому, он еще нужен, душа-то пропащая,
Пусть хоть сердце работает, раз уж не дал бог перца.
Сзади парень пружинит и ерзает, руки по карманам, плечи вверх-вниз,
В глаза лучше не смотреть – там полчища алчущих неистовых,
У нее самой очки-капли на поллица, будто ступила на тот карниз,
Только нет еще, рано ей последнюю справку выписывать.
Стоит, такая, и думает, как бы этот мир выглядел, ее от себя оторвав,
Вырвав с корнем, стерев в порошок, развеяв прах ее на просторе.
Кто-то бы хмыкнул и промолчал, и был бы, пожалуй, прав
Потому что сказать-то нечего, вот и напрягаться излишне не стоит.
Из горла пила – не ныкалась, иголками в себя тыкала, дрянь курила и думала,
Что найдет сакральный момент.
Тех любила, кого не следовало,
А кого следовало, тех не любила,
А потом вообще никого не любила.
Устала – вот и весь аргумент.
Стоит, думает, по зеркалам смотрит, ответа не хочет, хочет выхода,
Бабка жалится, мол, какая жизнь пошла, и в правительстве перемены,
Зеркала молчат, вылизаны так, что на них страшно выдохнуть,
Парень сзади дрожит на измене.
Надоели ей кумары эти мерзкие, к нафталину она тоже не участлива,
Надоело ей, чтоб вас к чертовой…
Аспирину мне, а эти пусть будут счастливы.