Сестры Рясновы. Гл. 6.Екатерина Никифоровна
Начало на http://www.proza.ru/2012/04/23/1286
Военное детство
По её личным воспоминаниям была она в детстве очень шустрой, самостоятельной девочкой и постоянно попадала в разные истории. Она вспоминала, что мачеха часто попрекала её тем, что зря спасла, из пруда вытащила: вроде бы Катя тонула (так ей хотелось со старшими детьми искупаться, что слишком глубоко в воду забралась). Она частенько умудрялась сотворить что-нибудь такое, за что её сильно ругали. Будучи непоседой, она успевала пролезть во все уголки. Однажды где в сарае или на чердаке нашла маленьких мышат, собрала их в ладошки, принесла в хату и высыпала на горячую плиту. Ох, что ей было после этого.
Однажды к Рясновым приехал в гости брат Марии Ивановны (мачехи) и своего коня он поставил в сарае. Ну а Катя оставила рядом с ним коромысло, на котором принесла воду. Мачехе это не понравилось, (конь мог наступить и сломать коромысло) и она со всего маха сломала это коромысло о детскую спину (мол, надо было его на место отнести). На всю жизнь запомнила она, как поднимала мачеха её на утреннюю дойку, чтобы корову выгнать в стадо, или заставляла в самую жару пропалывать огород. Но не нравилось это маленькой Кате, и пряталась она от мачехи под кровать. А когда та пыталась выгнать её оттуда, то старалась ухватиться за эту палку и вырвать её. За такое неприятие мачеха ещё больше злилась и при любом случае старалась ударить.
Был случай, когда схватив за волосы, она била её головой о коробку крышки погреба. Или когда со злости рубанула девочку пилой по руке и разрубила ей предплечье, на котором на всю жизнь сохранился шрам. Создавалось у детей впечатление, что получала мачеха от этой злости удовольствие. Такое отношение вызывало только обратную, агрессивную реакцию. Когда мачеха заставляла детей учить молитвы, то Катя, сидя на русской печи, приговаривала вместо молитвы «Бога нет, бога нет». Ну а та рогачем или палкой старалась её посильнее за это ударить.
Осталось в памяти то, как она совсем маленькая еще в Свиридкине вместе с подружками бегала и они провалились через крышу в землянку. Ну а поскольку на крыше погреба была рассыпана зола, то её вкус остался на губах девочки. Однажды она умудрилась горячий утюг поставить под стог сена. Хорошо, что Никифор Пимонович схватил её за шиворот, встряхнул, и вместе с утюгом успел оттащить от стога. Поскольку он работал сторожем в МТМ, то она частенько навещала его. В один такой приход она умудрилась забраться на самый верх ветряка на заправке. Ну а потом наверху пришел страх, и она не смогла спуститься сама. Пришлось кому-то забираться и снимать её оттуда. А ещё запомнила детская память случай о том, как соседний мальчишка косой ударил по ногам какой-то девчонке и сильно порезал.
В начале войны в хуторе появились эвакуированные, в частности жена пограничника с западной границы с двумя детьми и с одним узелком: «интеллигентная женщина». Подселяли их к местным жителям. И хотя у многих не было большого достатка в семьях, им помогали продуктами, одеждой и пр. А в конце войны эта семья уехала из хутора. За военные годы хутор не бомбили, но по рассказам где-то неподалеку упал подбитый или несправный советский самолет и на кладбище должна быть могила летчиков. Но были бомбардировки ближайшей железнодорожной станции Панфилово. И тогда в хуторе слышались глухие звуки взрывов, а если бомбили эшелон с техникой или горючим, то был виден черный дым.
Огород, домашнее хозяйство, тяжелый труд и экономное хозяйствование позволили им пережить военные годы без особого голода. Те продукты, которые они выращивали и заготавливали, давали им возможность как-то разнообразить питание. Из «деликатесов», которые припомнила Екатерина Никифоровна, был гусь, запеченный в тесте в русской печи. Были у них и заготовки для борща и соленое мясо и прочее.
И сильно переживали хозяйки, что им не удалось сохранить поросенка. Его принесла из колхоза в варежке за пазухой тетя Женя Прокопенко. Он был последыш (заморыш, вроде бы двенадцатый). Начали они его отпаивать молочком, сделали ему соску (пипетку) из накрахмаленной плотной ткани. Постепенно стал он у них оживать, расти и поправляться. Кормили они его теплым цельным молоком. Прожил он у них три месяца, привык к ним и ходил за ними как собачка. У него было свое место в хате: в коробке. Но потом он неожиданно скончался. Как им потом объяснили, нельзя было его кормить одной жирной пищей, надо было воды понемногу добавлять.
В хозяйстве были гуси и куры. Кроме того, выручал иногда колхозный урожай, который из-за дефицита трудовых рук не всегда успевали убирать. И тогда собирали остававшиеся на полях колоски, свеклу, подсолнухи. Повезло колхозникам в том, что председатель Бутко старался на это не обращать внимания. В хуторе всегда было много птицы, но, несмотря на трудные времена воровства не было. Гуси свободно оставались ночевать на пруду. И можно было быть уверенным, что их не украдут. Жизнь была очень трудная, много было умерших, но новорожденных было мало.
Школьников привлекали к сельхозработах: 13-летним девочкам приходилось крутить ручку молотилки, грузить телеги с зерном и пр. Работая на полях, всегда старались что-то принести домой, чтобы кормить птицу, корову. Однажды она нашла на поле кучку просыпавшегося зерна. Собрать его было некуда, а поскольку у неё на ногах были надеты большие кирзовые сапоги отца, то она насыпала в них зерно. Но пока она шла домой зерно увлажнилось, набухло и сапоги не удавалось снять, хоть плачь. Мучилась она, мучилась, но пришлось обращаться за помощью к тете Жене Прокопенко. Та уложила Катю на спину, приподняла ноги и стала вытряхивать по частям из сапога зерно. Как-то осенью не успели полностью убрать подсолнечник, и тогда им удалось заготовить много семечек. От такого жирного корма куры ходили по двору как колобки. Ну а запасенные стебли и шляпки подсолнечника шли в печку, позволяя пережить холода, поскольку топливо тоже было большим дефицитом.
Ну а поскольку у них было свое хозяйство, то им приходилось платить налоги. Сдавали шерсть, масло, яйца. Те пять-шесть кур, которые были у них, обеспечивали их яйцами и сдачу налога. Они держали две овцы, и одного из ягнят или даже теленка они растили для того, чтобы потом сдать живым весом приемщику налогов. Налоги платили все, и хотя это было обременительно для людей, никто не возмущался: понимали, что это нужно стране – «Все для фронта, всё для победы!».
Но особенно они были благодарны корове: за молоко, молочные продукты, за теленка, которого можно было вырастить и продать, за коровьи навозные кизяки, обогревавшие их зимой. «Памятник надо ставить корове-кормилице, спасавшей не одну такую семью в те тяжелые годы». Ну а молока корова давала столько, что они делились им: помогали семье школьных учителей. Не всегда детские руки могли выдоить корову до конца. Больше скота они держать не хотели. Да и не смогли бы, так как для него нужно было заготовлять больше корма. С весны до осени скот выгоняли в общее стадо, которое приходилось пасти по очереди.
Эти тяжелые условия закаляли их характер: по словам Екатерины Никифоровны: «Жил человек, который никому не нужен. В этих условиях у таких людей срабатывает инстинкт самосохранения. Если бы попал в такие условия тот, над кем тряслись, опекали, то он бы не выжил. А мы остались живы и не пропали». Возможно, этот инстинкт помог ей выбраться из пруда, в котором она завязла, пытаясь поставить бредень. Только силой каких-то усилий ей удалось спастись.
Одним из самых сильных впечатлений от войны остались встречи с ранеными. Во время Сталинградской битвы (1942-43 годы) школа не работала, так как в ней располагался госпиталь (эвакопункт). Там размещали раненых бойцов. Те, кто имели тяжелые ранения, были на излечении в помещении школы. Особых условий для раненых в школе не было. Кроватей не было, и они лежали на соломе, разбросанной на полу, иногда это было застелено постельным бельем. Для охраны госпиталя от налетов авиации с воздуха в хуторе стояла зенитная батарея, на которой служили зенитчицы.
Хуторские жители подкармливали раненых: приносили им продукты. Принесут девчушки кувшин молока, выйдут солдаты и возьмут молоко. Им некуда его перелить, вот и уносили вместе с кувшином. А девочки дома переживают: опять кувшина не хватает. Ну а тех раненых, кто мог ходить, распределяли на лечение к местным жителям. Это были солдаты с ранениями в голову, руку и т.д. Они никаких особенных условий не требовали, располагались чаще всего в хатах на полу на соломе. Да и дать и у жителей особенно нечего было.
Как-то пришлось девочкам делать перевязку и обрабатывать йодом рану у бойца, которому осколком было искорежено лицо, до кости и зубов вырвано мясо на щеке. Снимались бинты, обнажались торчащие кости и нагноения, в рваных краях раны шевелились вши (солдаты были почти сразу из окопов). Бинты приходилось отстирывать, вываривать в тазу в печи, сушить. Ну а гладить их приходилось утюгом, который грели в печи или на плите. Поскольку мыла не было, то порой применяли вместо него золу.
Иногда раненые обедали в школе, но также приходилось кормить их дома. В колхозе раненым иногда выдавали продукты для готовки. Запомнилось тете Кате как в куске мяса (языке) была обнаружена иголка, которая уже была как бы обмурована слоем мертвой мясной ткани. Или же был случай, когда солдаты принесли только что убитую дикую утку, а при разделке из зоба раздалось кваканье, вывалилась и попрыгала живая лягушка.
После окружения немцев под Сталинградом зимой 1943 года через хутор проходило много пленных. Шли они поодиночке, заходили в дома и просили поесть. Однажды и в их двор зашел пленный немец (итальянец, румын). Катя была дома одна и очень испугалась. Но он стал показывать щипцы (плоскогубцы), пытаясь объяснить, что может что-то сделать. А у них как раз развалилась дверная коробка (рама) на погребе, оторвалась крышка. И ей самой никак не удавалось её починить. После того как он отремонтировал крышку погреба, закрепил петли, тетя Катя выдала ему полуторалитровый горшочек сметаны. Больше дать было нечего. И перед тем как уйти он ей в знак благодарности долго кланялся.
В этих тяжелейших условиях Кате еще приходилось учиться. Но благодаря способностям, хорошей памяти и желанию учиться все это преодолевалось. А так учеба была трудным делом. Надо было успеть уроки сделать пораньше, т.к. зимой темнеет рано, а керосина не хватало. А бывало так, что решение задачи приходило во время дойки, так как условие было заучено раньше. Но в учебе в войну был перерыв один или два года, в связи с тем, что в школе был госпиталь.
На противоположной стороне балки жили Фокины, Кривозубовы, Палашевские, Бережные, Кваша. Варя Фокина была известной дояркой, её приглашали как передовика в Москву на различные слеты. Однажды во время грозы она вернулась с работы и как раз стояла в дверном проеме. В это время от разряда грозы в дом влетает шаровая молния, убивает её и вылетает в печную трубу. Была она еще молодой женщиной, примерно 30-ти лет. Для всех соседей это было шоком. Её муж был в это время в армии или даже на фронте. Как раз во время этой грозы Катя с испуга уронила в колодец ведро и убежала домой. Ведро потом достали с помощью «кошки».
Из рассказов того времени ей запомнились разговоры о том, что в одном из хуторов в сторону Красавки, левее, в одной из семей прятался дезертир. Сначала кому-то показалось, что у одной из женщин ночью кто-то огород копает. Потом устроили засаду и обнаружили, что это делает её муж, сбежавший с фронта. Как сложилась его судьба точно неизвестно, но вроде бы его оставили в покое.
В школе преподавала географию Шевякова Анастасия Павловна, математику Мария Афанасьевна, её муж был директором школы. Она была строгая учительница, преподавала русский язык, а он – физику и математику. Также жили учителя Скворцовы, а когда у них появились дети, то они нанимали няньку. В школе она училась с Лидой Рябовой, Володей Хоружием, братьями Витей и Валентином Кривозубовым, Раей Коршок? Ребята Хоружие Коля и Володя ходили из хутора километров за 6 от Новокиевки. Они проходили мимо их хаты, и она шла в школу вместе с ними. Кажется, один из них впоследствии стал ветврачем.
Лучшей подругой была Нина Бережная, и с ней они часто попадали в разные истории. В одно военное лето за прудом была посажена колхозная бахча, которую охранял сторож. Ну а девочкам захотелось попробовать арбузов. Сторож их обнаружил и в погоню. Бежать им было некуда, и они бросились в пруд. Сторож в воду не полез, а они завязли в грязи по колено. Пока они перебирались по воде, сторож обошел пруд и встречает их на другой стороне. Они его увидели и обратно. Так он их гонял по грязи от одного берега к другому. Они промокли, в грязи вымазались. Но сторожу это надоело и он ушел. Тогда девочки выбрались из пруда и спрятались от него в погребе.
Их видела свекровь тети Жени Прокопенко и через какое-то время выпустила их. Выбрались они грязные, продрогшие и побежали мыться. Один раз было так, что им поручили перегнать с поля в хутор телегу, запряженную быками. Но просто так ехать им было скучно, и они взобрались верхом на быков. Но поскольку быки этого не переносят, то они сорвались и понесли. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы им на встречу не попался кто-то из взрослых и смог остановить быков. А так бык мог бы их сбросить и растоптать, или же сорваться с обрыва.
А однажды захотелось им сесть на необъезженного коня. Тот взбрыкнет, он их сбросит, а они снова к нему. Он их снова сбросит на землю, они отлежатся и опять на коня. В семье Бережных угощали Катю жареным сусликом, мясо ей понравилось. Но сами они сусликов для еды не ловили. Во время скирдования они умудрялись кататься на транспортерной ленте снизу вверх. Потом Нина переехала жить в Панфилово и вроде бы работала там страховым агентом.
Девочкам в войну очень хорошо помогала соседка тетя Женя Прокопенко. Что касается её мужа, дяди Пети, то он появился в Новокиевке много позже после войны. Какова была его судьба в эти годы неизвестна. Возможно, что он пострадал от того, что жили они достаточно богато. Последний раз тетю Женю она видела в январе 1989 года, когда они с тетей Шурой заходили к ней после похорон мамы (возвращаясь с кладбища). С другой стороны от их хаты был крайний дом в хуторе, где жили Шаталовы, тетя Клава с мужем и детьми. Они очень трудно переживали военные годы, голодно. Отец семьи работал бухгалтером. Помогали девушки и семье своего дяди Александра Пименовича: работали в огороде, делились продуктами.
Продолжение на http://www.proza.ru/2012/04/25/1593