Приговор Неба

   

                П р и г о в о р  Н е б а
                (К и н о р а с с к а з №15)


     Постепенно все успокаивается в Маяковском, и мысли его по-прежнему потекли плавно.
     Вот он уже на углу Камергерского проезда, перед зданием МХАТ.
     – Вот тут я должен был встретиться с Норой в первый раз. Как быстро все изменилось. Сначала она бегала за мной. Сейчас – я за ней. Скачки. И неизвестно чем кончатся эти скачки… А ну-ка, где  эти плевочки-Звездочки, по которым узнают будущее?
     Маяковский смотрит на Небо. Оно затянуто тучами.
     – Ничего из-за туч не видно. Хотя вон в ту черную дырку в тучах я вижу Звезду. Моргает лупоглазая. Будто хочет сказать что-то… Ну, что ты вылупилась, дуреха? Мне твоей азбуки Морзе все равно не понять.
     Он опускает взгляд.
     – Безнадежное это дело гадать по Звездам. Пусть, задрав голову, любуется ими Пастернак. Ему они нравятся в Небе. А мне – в   электрическом утюге! А в Небе сиять? Какой в этом толк!.. Земного счастья хочу. Жить как все. Воспитывать детей. А не получается… Ну, не получается – и все! Такая, понимаешь, непёрка, – говорит он и собирается уходить. Но напоследок бросает на Небо взгляд. И к своему удивлению видит: тучи вдруг куда-то исчезли, и проясненное Небо открылось перед ним, блестя и горя бесчисленными своими Звездами.
     – Ветер разогнал, – подумалось ему. – Так бывает. На Земле тишь да гладь, а вверху…
     Замерла папироса в его зубах, и, помимо воли, он залюбовался красотой звездного Неба.               
     – Ишь, как рассиялись!.. Нет, это не плевочки, эти монетки-Звездочки, – говорит он. –  Это дань, которой Земля обложила Небо.
     Взгляд Маяковского заскользил по Небу. Вдруг он остановился и замер. Ему почудилось, что он видит фразу: «14 апреля 1930 года».
    – Сегодня как раз 14 апреля 1930 года… Чепуха! Нет там никакой фразы! Вот сейчас посмотрю опять, и фразы не будет.
     Он посмотрел, и  фраза не только не исчезла, но разгорелась еще ярче. Увеличившиеся Звезды превратились вдруг в раскрасневшиеся лица женщин, которые смеялись ему в лицо. 
     – Издеваются или приглашают к себе?.. А что? Может быть, это единственный выход из моего безвыходного положения.   
     Он достает пистолет. Потом останавливается.
     – А как же Нора? Ничего с ней же еще не ясно.
     Опускает пистолет обратно в карман. Смотрит по сторонам: не видел ли кто его. На холодной, слабоосвещенной улице никого не было.
     Немного успокоившись, произносит тихо:
     – Нет, сегодня же иду к врачу. Нора права. Надо что-то делать.
     Неожиданная трель свистка заставляет его вздрогнуть.  Милиционер из укрытия выходит к нему.
     – Гражданин! Я уже несколько минут наблюдаю за вами. Стоите, понимаете, на проезжей части. Разговариваете сам с собой... Что вы там увидели, в Небе?
     – Помогите разобраться, товарищ! Что это? – говорит   Маяковский, указывая место, где видел надпись.
     – Где? Давайте посмотрим!
     Оба уставились в Небо. Место, где была надпись, было затянуто тучами.       
     Долго они еще так стояли, задрав головы. Первый не выдержал милиционер.
     – А что там хоть было? – спрашивает он, поворачивая голову к Маяковскому.
     – Так, ничего, – говорит сконфуженный Маяковский и поспешно отходит.
     Пока милиционер собирался ему  что-то сказать, Маяковский уже быстро печатал озабоченные шаги метров в двадцати от него.
     В этот момент в тишине раздается треск разбиваемого стекла витрины, и милиционер, правой рукой придерживая кобуру, а левой  держа во рту покрывающий трелью пустынную улицу свисток, устремляется вниз по Тверской.
     Идя домой, Маяковский дал себе зарок больше не смотреть на Небо. Но не выдержал. Что-то, что было сильней его, заставило его  посмотреть вверх.
     Он поднял глаза к Небу. Дата его конца весела над ним…
   
                (П р о д о л ж е н и е  с л е д у е т)