(Мистико-романтическая фантазия)
– Все-таки хочется знать, что тебе во мне понравилось? – Андрей облокотился на декоративную решетку ограды моста, перевел взгляд на Татьяну и улыбнулся, заранее зная, что на этот вопрос она не ответит. Отшутится, но избежит четкого объяснения. А ему очень хотелось ясности, даже прямолинейности, которая обычно рассеивает сомнения, в последнее время им владеющие.
Но Татьяна, вернув на место челку своих волос, разбросанных порывом ветра, вдруг ответила совершенно неожиданно, совсем не так, как делала это на протяжении трех месяцев их знакомства.
– Откуда такая уверенность, что ты мне понравился? Может, я встречаюсь с тобой просто из любопытства, от нечего делать.
– В смысле? – Андрей недоумевал.
– В самом прямом смысле. Не надо удивляться, у нас и так все уж очень необычно складывается.
– Согласен. Прямо как в книжном романе.
– Вот именно. Одно знакомство чего стоит. Как вспомню, так вздрогну – я иду по мосту, грустная, потерянная. И ты навстречу. Внизу течет Дубровенка, вверху – низкие дождевые облака. Я даже тебя тогда толком не разглядела. Мне показалось, что это некий посланник небес, подарок судьбы…
– Так ведь ангелам обычно на шею не вешаются, с ними поначалу обращаются осторожно.
– А я что? – Татьяна сделала вид, что дальше не помнит.
– Ты меня обняла за шею, прижалась… И плачешь. Я думал, сумасшедшая.
– Продолжай. Тебе сложно?
– Ради Бога. Пасмурный день, посередине моста, на котором больше ни души, стоит обнявшаяся парочка. Минуту стоит, две, три… Мимо идут машины, автобусы, троллейбусы, а они не шелохнутся. Если бы еще кто-то знал, что эти двое к тому же совершенно не знакомы, то мост тут же бы развалился на части. Я похоже рассказываю?
– Да. Но мост выстоял.
– Вот и я думаю, значит, все было неспроста. Хотя теперь, когда я задаю тебе банальный вопрос, ты вдруг заявляешь, что встречаешься со мной ради любопытства. И все становится будничным, безликим. Мне хочется…
– Сбросить меня с моста?
– Типа того. А потом самому броситься следом, чтобы спасать тебя.
– Или погибнуть вместе со мной. Пасть жертвой всепоглощающей страсти, толкающей на самые невероятные действия только ради того, чтобы быть рядом с любимым человеком, видеть его глаза, слышать дыхание, чувствовать душу и сердца ритм. Может быть, даже самые последние удары сердца. Но это не важно, ведь вы с ним уже навсегда. Жизнь для вас перестает быть просто отрезком времени, это уже некая бесконечность, заключающая в себе нежность, волнение, страдание, боль, радость, трепет. И снова боль. Разве что египетские пирамиды Гизы, будь они наделены способностью чувствовать и сострадать, могли бы понять глубинную суть таких отношений…
– Странно, откуда ты выкопала эту фразу? Такое впечатление…
– Какое впечатление? Договаривай, чего замолчал?
– Не буду скрывать, мне уже давно кажется… Ну, вроде как за твоими плечами уже много прожитых лет… Вот вчера, помнишь, ты сказала про то, что каждый из нас создан для страданий, которые лишь на время прерываются отдельными всплесками радостных чувств. И ты вроде как на протяжении многих лет убеждаешься в этом. Помнишь?
Татьяна сразу изменилась в лице, что не ускользнуло от Андрея. Она вначале даже вздрогнула, а потом как-то неестественно медленно, чтобы придать движению логичность, повернулась боком, заранее зная – на Андрея этот ракурс всегда производил впечатление, он называл ее профиль неземным, считая даже сравнение с канонической Нефертити совсем не в пользу последней.
Татьяна в этот момент тревоги была восхитительной. И тем не менее Андрей моментально отметил изменения, произошедшие в облике любимой.
Нет, это не было похоже на то, когда высокохудожественная статуя покрывается сеткой мелких трещин после удара по ней молотком, который наносит вдруг раздосадованный скульптор, пытавшийся вложить всего себя в это произведение, но результат его разочаровал.
Трещин Андрей (тьфу-тьфу) не заметил. Татьяна по-прежнему была для него желанной. Но в ней вдруг стала угадываться усталость, тяжесть, которая обычно связана с возрастом, – чуть подчеркнутый вроде как изящными морщинками (как он раньше их не замечал!) носик, тонкий эпителиальный орнамент под бездонными глазами… Но чем пристальнее Андрей вглядывался в девушку, тем явственнее видел в ней поначалу зрелую женщину, а потом, когда очередной порыв ветра убрал тронутую (буквально на глазах) сединой челку, уже…старуху. Да, да, сгорбленную, высушенную старушку, которая стояла боком к нему, пытаясь улыбнуться и произвести впечатление совсем другого человека. Эти изменения произошли очень быстро.
Чтобы не закричать, Андрей отвернулся. У него закружилась голова. Так и есть, перед ним стояла женщина с того света. Случилось то, чего он боялся больше всего.
От Татьяны не ускользнули эти изменения в поведении Андрея, который, не в силах проронить ни слова, слепо уставился в воды медленно текущей внизу речки. Она поняла, что мгновение назад ее тайна была раскрыта. Надо было действовать немедля.
– Ну ладно тебе, – она вдруг по-кошачьи обняла парня за талию и, не чувствуя сопротивления, прижалась к нему.
Андрей ощутил тонкий запах ее волос, упругость тела. Осторожно, словно боясь свалиться с моста в реку, он позволил себе взглянуть на Татьяну.
Перед ним опять была все та же молодая, очаровательная девушка. Несколько секунд назад просматривавшиеся морщины, худоба, седина – исчезли!
Но ведь они были!!!
– Да, со временем у меня свои отношения, – как бы прочитав его мысли, с совершенно незнакомой интонацией проговорила Татьяна. – Внимательный, заметил. Да, мне совсем не двадцать пять. А лет на восемьсот больше. А может, и на девятьсот. Какая теперь разница. Я многое повидала. Вот так…
Она сделала паузу, а потом и вовсе дала Андрею понять, что больше говорить не намерена. Молчание продолжалось до тех пор, пока мимо них не проехал троллейбус «пятерка» с рекламой мороженого на боках – веселый такой львенок, уплетающий пломбир.
– Тебе больше ничего не хочется узнать? – Татьяна сейчас уже сама чем-то напоминала львицу, но прирученную, домашнюю.
Андрей молчал, все еще не в силах отважиться на осмысленный диалог.
– Тогда я буду краткой, – девушка прищурилась. – Всем известно про поиски философского камня, про алхимию… С древнейших времен людей волновало бессмертие, многим хотелось жить вечно. Кое-кому это удалось. Некоторые умудрились увековечить себя в произведениях живописи, музыки, литературы. Но вот с плотью были проблемы. Однако и эту проблему кое-кому удалось решить. Мне посчастливилось, или, наоборот, меня угораздило стать одной из таких. Название «отшельники ордена серебряных бернардинцев» сегодня уже многим известно. На заре цивилизации нас было всего несколько десятков. Мужчин и женщин. С некоторыми из них я потом встречалась. В разных местах земли, в разное время. Никто, даже мы, толком не знает – в чем именно заключен секрет бессмертия. Но вот теперь я начинаю догадываться – наверное, в любви... Что касается внешности, то иногда, в ситуации экстремального нервного напряжения, как недавно, возможно проявление некоторых признаков возраста…
Андрей по-прежнему был нем как рыба.
– А теперь, мой дорогой, я скажу, почему ты молчишь. – Татьяна подошла к Андрею вплотную и, несмотря на его внутреннее сопротивление, заглянула прямо в глаза. – Потому что знаешь: я тебя тоже вычислила. Уже давно. Можешь расслабиться. Или наоборот.
Окажись в этот момент рядом с ним случайный прохожий, ему бы не избежать глубокого потрясения, при котором потеря сознания – не самая страшная из бед.
По мере завершения Татьяной своего повествования лицо Андрея не просто менялось, как это обычно бывает у слушающего страшные сказки человека. Оно становилось другим. Совершенно. Глаза потеряли привычный блеск, щеки ввалились, нижняя губа болезненно искривилась и оголила криво торчащие в рыхлых розовых деснах редкие желтые зубы. Изможденное лицо стало серым, как асфальт. Молодой парень превратился в старика. Даже по тихим водам Дубровенки пробежала невесть откуда взявшаяся рябь. Потом Андрей, фигура которого теперь больше походила на изуродованный ураганом кусок старой кривой яблони, вновь подался вперед, несколько раз глубоко вздохнул и начал приобретать ранее утраченный вид. Татьяна молча, с ухмылкой, наблюдала за происходящим. Минуты через полторы Андрей вновь уже мог бы идти на молодежную дискотеку. Тем не менее произошедшая метаморфоза сказалась на нем гораздо сильнее, чем на Татьяне. Парень все еще был в угнетенном состоянии, руки его дрожали, на лбу блестели капельки пота.
– А ведь я тебя очень давно искала! – разрядила обстановку Татьяна. – Кроме шуток. Первый раз увидела – в средневековой Венеции, когда на площади Сан-Марко сжигали колдуна. Но ты меня вряд ли помнишь, я тогда была в темном таком балахоне с большим капюшоном…
– И со своей подругой чуть было не столкнула меня в канал, когда толпа зевак неожиданно шуганула от вспыхнувшего костра к воде? Вот теперь вспоминаю…
– Помнишь? Классно! – Татьяна аж подпрыгнула от восторга. – Я к тому времени уже давно была в тебя влюблена, тайком наблюдая за вашей группой художников. Ведь вы, кажется, Караваджо помогали?
– И не только ему. Хотя именно Караваджо научил нас в живописи очень многому.
– А потом я встретила тебя уже в Австралии, когда ее заселяли первые колонисты. Но чтобы не навредить, а ты был там с очень симпатичной девушкой, мне пришлось избегать встреч с тобой. Это было тяжело. Через полгода мучений я вынуждена была уехать. И вот в третий раз мы встретились здесь, на мосту. Через сто пятьдесят лет после Австралии.
Татьяна подняла на Андрея глаза, и он тут же шагнул к ней. Сердце его бешено стучало. Он почему-то неуклюже обнял ее и неумело поцеловал.
– За сотни лет так и не научился, – извиняющимся тоном промолвил он, чувствуя, что девушку это очень позабавило.
– Ничего, годиков через двести научишься, – тихонько шепнула ему Татьяна. – Мы ведь теперь никогда не будем разлучаться, правда?
– Никогда, – отозвался Андрей. – И нигде!
Из салона мимо проезжавшего и почему-то затормозившего автомобиля послышалась композиция Джонни Мэтиса Too much, too little, too late – «Слишком много, слишком мало, слишком поздно».
– Это про нас! – весело засмеялась Татьяна.
– И не про нас! – добавил Андрей.
В этот момент оба этих счастливых человека точно знали, в чем же истинный секрет. бессмертия.
.