I.
Времена года стали резче и отчётливей теснить друг друга: лето – невыносимой жарой, осень – дождями и ветром, зима – постоянством снега, весна... Весна только вступала в свои права, не будучи ещё опознанной и приговорённой к существованию выпадающими из спячки прохожими. Впадая в транс размеренного шага, они врезаются в лужи внезапно настигшей их весны. Просыпаясь, пешеходы обходят лужи, мерцающие разбивающимися о поверхность каплями тёплого дождя, и, сливаясь с потоком других – как две капли похожих – прохожих, затекают в метро, подчиняющее их жестокой необходимости езды в час пик. Приняв роль пассажиров, они либо вновь отдаются легитимной шизофрении сновидений, либо кормят мозг страницами текста под формат заднего кармана брюк. Но всех их равно поглощают подземные каналы, вплывающие в уши волнами гула и пульсирующим басом колёс.
Но вот рёв затихает – антракт заканчивается; и щемящее чувство окунает нас в новый поток пассажиров, черепашьей походкой вымываемых из вагонов, чья прямолинейность заставляет двери зажимать ахиллесову пяту зазевавшегося...
БАМ!
Первое, что я ощутил - это физичность своего тела. Потом я понял, что распят на плечах прохожих, чьи движущиеся ноги вырастали из размытого пятна света.
- Что случилось?
- Он потерял сознание.
Потерял сознание. Потерял?.. Я что-то потерял... Станция метро... Я здесь... Я выпал из потока... Но я что-то потерял… Нет, это не сознание,.. я потерял ритм, я потерял устремлённость толпы, её цель и значимость этой цели...
- Вы слышите меня?
Я? Слышу?.. А кто я?.. Сознание... я потерял сознание... Но кто тогда я сам, если не сознание?.. Получается, что я потерял сам себя?.. Можно ли потерять себя? И можно ли после этого себя найти? Да, я себя потерял. Но не сейчас, не здесь, не на этой станции метро. Я потерял себя уже давно, много лет назад. Но вот только сейчас я это понял.
- Как вы себя чувствуете?
Я потерял себя давно. И всё это время я был мёртвым. Моя жизнь... Что это, если не жизнь мертвеца? И стало быть, я мёртвый. Мёртвый... Я читал где-то, будто мёртвые не понимают, что они умерли. Но я понял... Но когда это случилось? Когда это произошло?
Я помню маленького мальчика. Он был жив. Он смотрел на мир живыми глазами - не моими глазами мертвеца. Он бегал как живой, дышал как живой, лежал на траве и смотрел в небо как живой. А потом что-то случилось, но когда? как?
- Вы можете идти?
И как я мог быть мёртвым и не понимать этого? Привычный ритм толпы усыпил меня, и я спал, несомый потоком спящих. Меня несут на руках, но я уже не несом людским потоком, я стою в стороне и наблюдаю. Я проснулся. Но что дальше? Куда идти? Как снова не погрузиться в спячку? Как сохранить себя?
II.
Лето выдалось ожидаемо жарким: воздух тлеет стрекотанием насекомых; жар, сбивая на лету птиц, уносит их в тенистый плен древесных крон. А день всё тянется и тянется густым и липким мёдом, пока солнце не сдаст пост ржавой патине уличных фонарей. Тогда с предельной ясностью понимаешь не смысл, но суть забытой поговорки "кто объяснит сладость мёда не пробовавшим его?" ...Тогда же, при вдохе прохлады, пресловутое "здесь и сейчас", с замиранием сердца, стремится взорваться на "всюду, навечно"...
Я шёл по улице – бесцельно и хаотично, лишь бы идти куда-нибудь. Многое изменилось в последнее время. Я стал гораздо меньше читать, боясь, что поток чужих слов может унести меня и снова усыпить. Обволакивающий поток смыслов, создающий иллюзорный мир, в котором так приятно вздремнуть. Я шёл по улице, и всё вокруг было таким же, как и всегда, но маска смысла была со всего смыта, и от того фасады домов, яркие витрины, реклама и афиши – всё выглядело уродливым и неестественным – в точности так, как увидел бы всё это первобытный человек. Я не заметил, как вошёл в залитый солнцем парк. Парк… А что парк? Есть ли у него смысл? А цель? Есть ли цель у парка, как есть ли цель в том, чтобы присесть на лавочку и, например, покурить? Наносной смысл не нужен горам, рекам или деревьям. В городе же всё нуждается в нём. Не затем ли всему этому нужен смысл, чтобы…
- Почему ты здесь сидишь?
Это была девочка лет пяти. Её взгляд жёг и покалывал чистым детским любопытством, стесняемым недоверием к загадочному миру взрослых. Её лицо светилось жаждой познания мира, смешиваясь со страхом перед бездной неизведанного, что особо подчёркивали её героически сжатые губы…
Почему я здесь сижу? Мне не хотелось врать этой девочке. Мне не хотелось ограничиваться формальным или поверхностным ответом, которыми люди привыкли ограничиваться в разговорах с детьми. Почему-то я воспринял эту девочку очень серьёзно. В её вопросе звучала искренняя открытость миру. Это был вопрос человека, который действительно хотел получить ответ на свой вопрос. Я привык к тому, что люди задают вопросы для того, чтобы убедиться, как неправ собеседник, видение реальности которого не совпадает с их собственным. И я всерьёз задумался над вопросом девочки. Почему я здесь сижу? А разве у меня есть выбор? Могу ли я не сидеть? Или сидеть не здесь, а где-нибудь в другом месте? Где бы я хотел сидеть, если бы у меня был выбор?
- Просто сижу. Без особой причины.
- Может ты чего-то ждёшь? – снова спросила девочка.
- Жду?
Жду ли я чего-то? Конечно, жду. Это настолько впиталось в мой мозг, что я уже и не представляю, как можно жить иначе. Возможно, ожидание – это естественное состояние человека… Я посмотрел в глаза девочки, лишённые лукавства и подозрительности взрослых, и в моей голове возник маленький мальчик, которым я когда-то был. А тогда – ожидал ли я чего-то тогда? Я отмотал плёнку своей жизни назад, в то время, когда мир вокруг был огромным и неизведанным, а я – живым и удивлённым. Но даже тогда – уже тогда у меня были ожидания. Вот я жду, когда вернётся с работы мама. Зачёркиваю клеточки-дни в календаре, ожидая, когда придёт Дед-Мороз с долгожданным подарком. Сижу перед телевизором и жду, когда начнётся мультфильм. Поначалу безобидные, эти ожидания не поглощали целиком мои мысли, большей частью я продолжал жить настоящим, не испытывая тягостного давящего чувства, вырывающего из настоящей жизни и мешающего наслаждаться тем, что есть. Но время шло, и эти ожидания множились, накапливались, росли, как снежный ком, и вот они уже почти целиком наполнили мою жизнь. Я сижу в школе и жду, когда закончатся уроки, чтобы отправиться гулять. Жду, когда вырасту и окончу школу, чтобы больше не заниматься тем, чем меня заставляют заниматься другие. Жду, когда в моей жизни что-то произойдёт, и я стану, наконец, счастливым. И вот уже вся моя жизнь затянулась туманом, превратившись в один большой зал ожидания. Мир перестал быть чудесным и волнующим. Я уже не вскакиваю, как когда-то, только проснувшись, нетерпеливо из постели, чтобы ничего не пропустить – ведь в мире так много интересного и неизведанного! – нет, потому что первая мысль, которая приходит ко мне теперь, когда я просыпаюсь, это мысль о том, что меня ждёт ещё один день не той жизни, которую я хотел бы жить, не в том мире, который соответствовал бы моим ожиданиям…
- Так чего ты ждёшь? – прервала мои мысли девочка.
- Чего жду? Я даже не знаю…
- А так не бывает.
- То есть? А как бывает?
- Как-как, а вот так! – она засмеялась тем особым смехом, который принято называть заразительным (Вся заразительность же его заключена, по-видимому, в искренности переживаемой радости). Я не смог удержаться и прыснул в ответ. Потом, она вдруг выбросила из-за спины руку с маленьким сжатым кулачком и, с уже серьёзным видом, спросила:
- Угадай, что у меня есть?
- Камешек, – рискнул предположить я.
- Нет, – парировала она.
Монетка, пуговица, шарик, фантик, конфетка, спичка, гвоздик, семечка, косточка, резинка, цветочек, жук и даже фигурка из киндер-сюрприза – мне казалось, что я уже перебрал все возможные варианты, но каждый раз я слышал в ответ мычание, синонимичное возражению «нет»; и давай, в обе стороны, туда-сюда головой вертеть, одновременно с тем безуспешно пытаясь сохранить серьёзным лицо. Что же у неё в руке? Я устал перебирать в голове картинки и решил прибегнуть к тактике наводящих вопросов. Это живое? Нет. Значит, не живое? Нет. Как так?.. Ладно. Это круглое? квадратное? деревянное? пластмассовое? металлическое? с лапками-ножками? гладкое? шершавое? игрушечное? множественное? Нет. Всё время – нет. Ни живое, ни мёртвое…И тут меня осенило:
- Ничего!
- Да, – девочка разжала кулачок. – Пустота…
Я посмотрел на раскрытую детскую ладошку, и мне стало смешно. Ничего... Я так потерялся в вопросах и постоянных поисках чего-то, что и забыл, что бывают такие простые ответы как «ничего». Было бы неплохо, если бы когда-нибудь это и стало бы ответом на вопрос, чего я жду. Ничего… Перестать ждать и начать, наконец, жить...