Теперь Аня уже точно знала, что у нее никогда не будет детей. Поднявшись с кровати, опостылевшей после двух недель нахождения в гинекологическом отделении горбольницы, она подошла к окну. За стеклом унылый пейзаж с погодой, характерной для перехода осени в зиму. Хуже не придумаешь.
Где-то вдалеке, за больничной оградой нарисовалось несколько объединенных одной целью автомобилей. Когда они приблизились, стало ясно – это в роддом.
«За дочей!» – красовалась ярко-красная надпись по диагонали заднего стекла «фольк-свагена», возглавлявшего торжественную процессию.
Через несколько минут после остановки машин возле родильного дома пасмурное вечереющее небо расцветили яркие вспышки фейерверка.
«За дочей!» – тихонько, чтобы никто не слышал, прошептала Аня. Какой бы она была счастливой, если бы имела отношение к героине вечера, которая в сопровождении друзей и счастливого мужа-папы вскоре появилась на ступеньках роддома.
Аня с трудом сдерживала слезы.
«Самсонова! В перевязочную!» – голос медсестры прозвучал как с другой планеты. Анна молча повиновалась.
Назавтра она не видела процедуры карнавальной встречи новорожденных. Зато наблюдала ее за день до своей выписки. Тоже были хлопушки и фейерверк, но без плакатов и транспарантов.
«Все-таки надпись «За дочей!» – хорошо придумано, – размышляла Аня. – И «За сынулей!» было бы здорово, хотя чем-то напоминает призыв «За грибами!».
Получив выписку из истории болезни, рентгеновские снимки и больничный лист, Аня спустилась на первый этаж, пересекла больничный двор и направилась к автобусной остановке.
«За дочей!» – эта простая искренняя надпись на «фольк-свагене» по-прежнему крутилась у нее в голове.
Дома она была почему-то рассеянна.
«Наверное, из-за пребывания в больнице. Отвыкла от цивилизации», – констатировала мама.
Аня не стала возражать.
Выйдя на работу, она там тоже долго не могла войти в нужный ритм, то забывая проставить дату и номера на входящей-исходящей корреспонденции, то путая кабинеты, где ждали ее появления с фактом или официальным письмом.
«За дочей!» – все так же навязчиво стучало у Ани в голове.
– Что-то вы, Анна Михайловна, рассеянны в последнее время, – слегка укорил ее директор, встретив на коридоре.
– Ничего, Евгений Степанович, это пройдет. Я исправлюсь, честное слово, – остановилась с папкой в руках женщина.
– Верю, верю, – улыбнулся шеф и повернул в свой кабинет.
Аня не трогалась с места. Одну минуту, другую… Она стояла, словно лишилась возможности передвигаться. Потом вдруг встрепенулась, глубоко вздохнула и уверенно шагнула в сторону директорского кабинета.
– Евгений Степанович, можно я сегодня часика на три раньше уйду с работы? Мне очень нужно.
– Конечно, Анна Михайловна! Куда, если не секрет, собрались? На концерт, в театр?
– За дочей! – неожиданно даже для самой себя выпалила Аня. И тут же замолчала, словно выдала важную государственную тайну.
Директор согласительно кивнул. Хотя совершенно ничего не понял.
Ане понравилась такая реакция руководителя, и она тут же умаслила его дополнением:
– Евгений Степанович, я, если что, могу и в выходной выйти. Вы только скажите.
– Договорились, – кивнул шеф, по-прежнему ничего не понимая.
Покинув офис, Аня быстренько дошла до подземного перехода через Первомайскую, спустилась вниз и, выйдя к остановке, вскочила в уже тронувшуюся маршрутку №34, идущую в сторону улицы Сурганова. Через четыре остановки – дом ребенка.
Она ехала за дочей, и счастье светилось в ее глазах.