Белка и Стрелка в холодном космосе,
За окошком мигание лампочек,
Я проснулся в похмельном образе,
Пальцы не попадают в тапочек.
Ты в другом населенном городе,
Я гляжу в потолок со стенами,
И на собственном знаю опыте,
Жизнь не радует переменами.
Что я должен, чего не должен я,
Цели нет, и нет просвещения,
Ты совсем на меня не похожая,
Демонстрируешь верх терпения.
Открываю себя как книгу но,
Лишь ошибки правописания,
Я читаю везде: «Одно говно!»
Бесполезные, мертвые знания.
Город спящий лежит тарелкою,
Одинокий, в предсмертном возгласе,
Это ты и я, Белка с Стрелкою,
Отыскали друг друга в космосе…
……..
Мозг на подобие воска,
Прочен пока не добавят пламя,
А после плавится форма мозга,
Привычки, желания, память.
Я плавлю мозг тусином,
Реже таблетками, чаще гашем,
Медленно становлюсь кретином,
Мне это нравится, прямо скажем.
Дураком по миру как-то проще,
Меньше напрягов, повода к мыслям,
Душа все меньше, рожа все тоньше,
Не заморачиваешься смыслом.
Идешь по городу вялым телом,
Присядешь на тротуарные стыки,
Асфальт исписанный белым мелом,
Вертятся автомобильные слики,
Деревья качаются, тактом ветра,
Люди качаются тактом жизни,
Сидишь себе и наблюдаешь лето,
Равнодушный к дороговизне,
Равнодушный к косым, неприятным взглядам,
К дешевым понтам, и интимной связи,
И все что не хочешь, сегодня рядом,
И все что не любишь, плывет в экстазе.
Поздно под деревом, верить в Будду,
Поздно по храмам Искать Иисуса,
Я был собой, и собою буду,
Рад бы, но не меняю курса,
Жизнь научила, смеяться с болью,
Жизнь указала широкий выход,
Снова война и опять подполье,
Жизнь как один, из оконный выпад.
……….
Константин любит Ольгу, а Ольга Ольгу,
Вместе Ольги гуляют до ночи,
Они лесбиянки, всего и только.
А Константин в туалете дрочит.
Так расположены, точки схода,
Жизни, которой на все до фени,
Не лечимся, только лишь ищем повод,
Чтобы себя излечить от лени.
Строитель на стройке украл цемента,
Прораб своровал, миллионом больше,
Дом обвалился без элемента,
Несущего стеклобетона толщи.
Нет у кого-то отныне мамы,
У мамы отныне погибли дети,
А Константин, по теченью кармы,
Тихо весит на ремне в туалете.
Вспомнили, чье то заветное имя,
Не продают в магазинах Суса,
Вырезали плодородное вымя,
Вставили заменитель вкуса.
Надо бы плакать, но ржу как лошадь.
Смерть это дверь, а за дверью сказка,
Город на небе, хрустальная площадь
Хаер, рубаха, на лоб повязка,
Ходят за руку, всех наций дети,
И вновь пребывших, берут за руки,
Боли там нет, и не знают смерти,
Льются водой, прекрасные звуки.
Холодно. Ночь. Я лежу в кровати.
Завтра зима, ветер труб, работа,
Моюсь, питаюсь на автомате,
Душный автобус и капли пота.
Розовый город, горит в рассвете.
Серые тени бетонных улиц.
Раны оставленные планете,
Массовый разум, больной безумец.
Как же мы, можем детей в порнухах,
Как же можем, плевать на старых,
Сыто лежать с округлевшем брюхом,
Трогать себя на местах поджарых.
Не осудить, но подставить щеку,
В морду кастетом, ногой по яйцам,
Чувствуешь странную подоплеку,
Римский Патрон потрясает пальцем.
Знания сила, незнанье благо,
Вера, любовь на словах зависла,
Все что не есть, как одно двояко,
И потому не имеет смысла.
Он любит Ольгу а Ольга, Костю,
Только сперва, на петле повисни.
Тело рвалось, из петли со злостью,
И проиграло, впервые в жизни.
..........
Толстый лысый и ушел в запой.
На диване тянет сигарету,
Он глядит в пестрящую газету,
Но не может справиться с собой.
За окном, поет весенний ветер,
И солдаты трогают домой,
Красит небо заводской трубой,
На асфальте кровь рисует скейтер.
Память детства закатав в рукав,
Старичок, не помнящий ошибки,
Дарит молодым, свои улыбки,
Палочкой созвездье начеркав.
На балконе, душно пахнет влагой,
Дети лепят белый самолет,
Может он их детство заберет,
Улетая клетчатой бумагой.
Одногрупники, шагают в павильон,
Пахнет бытом из открытых окон,
Жук личинки, разрывает кокон
На комфорке, выкипел бульон.
Поезда шумят, под шум дороги,
Укрывает гопников подъезд,
В пробках снова, затруднен проезд,
В теплых лужах, птицы греют ноги.
Он не принимает этой веры,
Он устал, что можно жить враньем,
Поглощеньем пищи и спаньем,
Самобытной, приторной холеры.
Все умрет, сквозь теплые лучи,
Льется смерть, и гонит нас на бойню,
Бледный перед ней лежит покойный,
В желтой луже собственной мочи.
Так закончит, тело путь не длинный,
И из клетки выпорхнет душа.
Только черви тело потроша,
Нарисуют смерти лик картинный.
…………
Нас склеит одною нечеловеческой массой,
Пятнадцати тонный, несущийся грузовик.
И под грима розовой, хирургической маской
Даже близкие не узнают наш лик,
Странный способ всегда оставаться вместе,
Тело под скрежетом шин стиралось,
Врачи, разделяли суставов крепости,
Но что-то в тебе от меня осталось.
Бежит в не бегущей крови, оплавляясь,
Твои слипающиеся части,
И я превращаюсь в тебя, разлагаясь,
И мы умираем в единой массе.
Мы шли поедая, мороженных пару,
Я сжимал в своих, твои тонкие пальцы,
Ты нагнулась шнурок завязать к тротуару,
Я смотрел на твои упругие ягодицы.
Водитель, не спавший которую смену,
Вряд ли б кота отличил от лошади,
Глазами моргая попеременно,
Нас размазал в квадратно-широкие площади.
Не вините водителя, в том что мы сдохли,
Говорила ты, но без сердца стука
Но от собственных криков прохожие глохли,
И конечно не различили звука.
И вплетаясь в твое знакомое тело,
По отдельным сплетениям наших органов,
Я смотрел, как прохожее что-то смотрело,
На сексуальное новшество опытов.
Если любовь, это тоже истина,
Если она не прекрасный вымысел,
То грузовик, это Бог, двусмысленно,
Наши тела молодые вымесил….
………….
Не ходит в школу, девочка третий день,
Десятиклассница, в розово-черном,
Она грубит старшим, только ее задень,
И курит в подъезде, с каким то лохматым чертом.
Гопнику в лифте, что ущипнул за зад,
Вылила газом баллончика, все что осталось,
И в закрытом пространстве, сама навдыхала яд,
Выходила из лифта, толи плакала толи смеялась.
На обвисших штанах, блестят серебристые цепи,
Розовой ткани заплаток, на черный цвет,
Образ телесный, который наивно лепит,
В постаревших прохожих, оставив неясный след.
Друзья курят травку, и портят бордюры досками,
Но в большом городе, вряд ли кому то дело,
Фаст-фуды, накормят детей отбросками,
Взрастая и портя их молодое тело.
Ритуал обязательный, как выражения доблести,
Вскрытия вен, в любых подходящих случаях.
Поколенье детей, живущих, к последней пропасти,
После которой, не будет чего-то лучшего.
Дети запада, ищут свободу выбора.
Внешний мир, без остатка съедает внутренний,
Прощай поколенье, Окуджавы, Высотского, Визбора,
Новый мир, час закатный принял за утренний.
………….
Автобус напомнит, что пешка в игре я,
Автобус напомнит, что жизнь это потные плечи,
Взаимодействие человеческих тел, негреющая батарея,
Миллионный город, город, электро свечи.
За окном, обычное зимнее утро, холодно,
Я еду, туда, куда должен сегодня ехать,
Одетый по своему, как тысячи клонов, походно,
Псевдо сражающий старость, банкротство, перхоть.
В плеере, западные, не патриотичные группы,
Несущие в голову, ноль, из общественно ценного,
Колышутся люди, как зомби - серые трупы,
Наступая друг другу на ноги, попеременно.
Внезапная вспышка радости, из ничего но,
Навеет надежду, на лучшее после смерти,
К двадцати летней, теплой прислоняюсь своей спиной,
Это лучшее, что случиться сегодня поверьте.
Город научит нас жить. законам, дьявола.
Стремиться быть всем, или просто стремиться быть,
Держать на плаву, что никогда не плавало.
Умереть самому, если не хочешь убить.
Сядь со мной покури. Утро, часы показали десять.
Все что хорошее, старайся держать внутри,
Снаружи все, что сегодня бесит.
Если хочешь убить. Останься собой, умри.
……….