На следующий день взволнованные до крайности Швабры ( как сами себя называли две молодые уборщицы), громко топая тяжеленными сапожищами, появились у дефростера где я работал:
- Иди посмотри, что Егоровна с Майей сделала ! Сволочь ! Майя за тебя заступаться ходила ! Какой-то начальник из центра приезжал !
Оказалось, сразу же с утра добрая наша Майя, узнав, что из столицы приехал один из заместителей председателя, пошла к нему на прием.
Была приглашена к заместителю и Егоровна. После того, как заместитель председателя уехал, Егоровна закатила истерику и вспомнила какой-то случай из личной жизни Майи. Я знаю, о чем шла речь, но не хочу порочить доброе имя Майи. К работе это никоим боком не относилось и просто диву даешься, как Егоровне удалось раздобыть эту неприятную для нашего мастера информацию..
- Если ты этой мерзавке такое спустишь, мы тебя мужиком считать перестанем!
- Да что случилось-то, бабоньки ?
- Иди, посмотри. Майя в бытовке лежит ! Плохо с сердцем !
Майя лежала в бытовке, прямо на полу, на раскинутых телогрейках. Бледная и тихая. Около нее хлопотала фельдшер.
- Что с ней ?
- Ведьма до приступа Майю довела .. Орала на нее, как на девчонку..С работы грозила выгнать, - злым шепотом рассказала некогда изгнанная из шкуроварни Ирина.
- Как чувствуешь себя, Майя ?
- Спасибо, стало лучше..
- Не надо ее сейчас волновать. Пусть полежит, затем отправим ее домой,-тихо шепнула фельдшер.
А в курилке гудел бабий улей. О работе и думать забыли. Дым стоял коромыслом, некурящее меньшинство отмахивались, но из курилки не уходили.
-Ты смотри, чучело тресковое, шкура барабанная, орать на Майю вздумала !- возмущалась Тоня.
- К крику Егоровны Майя привычная. Да и мы иногда поорать любим...
-Мы орем не со зла. Жизнь у нас такая.. Лошадиная. Пашешь - пашешь за полторы сотни здесь, домой придешь - стирка, уборка, варево, огород..
- Она гадость какую-то Майе сказала... Орала-орала, а потом тихо так что-то прошипела...
Майя прямо у нее в кабинете и упала...
- А что она сказала-то,сука ?
- Откуда я знаю, я там не была. Что бабы из консервного рассказали, то и говорю...
Я стоял и молча слушал. На душе было мерзко. Черное злодеяние Егоровны до глубины души проняло грубоватых наших баб, тронуло, взволновало. Возмутило. Я сам иногда аки пес цепной гавкал в ответ на ваши вопли в запарке потогонной карусели. Простите меня, славные наши бабы...Вам бы жизнь достойную, работу полегче, жилье получше, мужей трезвых да детей послушных...Возможно ли это, когда повсюду в огромной стране у рычагов властных и управленческих Егоровны, Егоровны, Егоровны.. И Егорычи.
А рыбообработчицы уже перешли в наступление:
- Вы напишите с Учителем заявление в газету, а мы всем заводом подпишем: и наша смена, и вторая, и третья. Нет мочи так работать, руки стали дрожать, когда крыса эта по цеху тащится. Не знаешь, к чему прицепится на сей раз ! Теперь вот моду взяла банки с килькой взвешивать..
- Самое мерзкое - Майю до приступа довела. А ведь человек за рабочих горой стоит.Никогда на нас, грешных, голоса не повысит.. И все ведь ее слушают беспрекословно.
- Вы напишите черновик, а мы своим почерком перепишем, чтобы Егоровна не узнала, кто писал. Нас много, не вычислит..
- Пишите, мы все подпишем, - вторила Марии ее могучая подруга Полина.
Эх, бабоньки. Грубоватые и жадноватые на хорошую рыбу, зачастую скандальные и с мастерами иногда не совсем любезные, разве вы виноваты, что жизнь вам такую устроили !
Вы встаете до зари, проводите на работе более 10 часов, вы труженицы- рыборабыни..Руки ваши натружены и грубы, рабочие ваши наряды портят вас до неузнаваемости, труд ваш - позор для тех, кто придумал для вас такую работу ! Все вы достойны лучшей доли. Ведь и в колхозе этом возможен для вас сокращенный рабочий день, щадящие нормы выработки. Вам бы сауну с кафетерием, куда хоть на 15 минут пару раз за смену можно было бы зайти вместо вонючей курилки рядом с сортиром.
Да косметический кабинет после смены. Да продуктовые заказы, чтобы в очередях не давиться. Все вы разные, но все одинаково ожесточены ломовой работой, безнадзорностью детей, пьянством судостроителей-мужей, очередями и дефицитами.
Вот стоит молчит Валентина.. Умер внезапно заболевший муж. Живут своими семьями взрослые дети. В колхозе отработано 17 лет. А живет в развалюхе, все удобства - во дворе. Топит печи, таскает воду ведрами.И никаких надежд на квартиру от колхоза.
Людмила. Вечно не унывающая, хохотушка. Живет одна. Осенью навзрыд ревела в курилке: нет дров. Подошла к управляющему. А тот - шутник: какие дрова, у нас ведь колхоз-то - рыболовецкий !
Таких много. Женщин, отдавших колхозу-спруту 15-20 лет труда, здоровье, молодость. И не заслуживших ничего, кроме пенсии в 120 рублей...