О, благословенные времена юности моей! Школьные формы одной модели и расцветки, связанные своими руками кружевные манжеты и воротничок - моя гордость, так, как они были уникальны. Запрет на юбки до колен, на косметику, на украшения: допускались только маленькие сережки и все. За маникюр и макияж вызывали к директору. Длину платьев измеряли линейкой. Все должны были похожи друг на друга, как близнецы. Но сколько в те времена было хорошего и светлого! Как незабываемы школьные годы, полные свершений, идей и энергии! Как в песне поется: " Школьные годы чудесные! С дружбою, с книгою, с песнею. Как они быстро летят. Их не воротишь назад! Нет не забыть никогда-никогда школьные годы..."
Мой первый выход на сцену, неповторимый, незабываемый, произошел именно в школе. Я сама и режиссер и сценарист и актриса, исполняющая главную роль. Эдакий пирожок слоенный с начинкой из крема. Тематический вечер в школе-" Любви все возрасты покорны". У нас в школе вечера почти всегда тематические. Что мы только не придумывали и КВН и инсценировка телемоста - Штаты - СССР. И викторины по географии, истории, химии, физике. И эти постановки все готовили всерьез. А у меня еще и девятый класс. Первый школьный вечер. До девятого у нас на вечера не пускали. Стояли, дежурящие учителя у входа в актовый зал, и не пускали "малышню". О, как я ждала свой первый вечер! Как важно было подготовиться, поразить всех. Я сидела после уроков несколько недель в школьной библиотеке и искала стихи на тему любви, писала сценарий. Читая потрясающие по своей глубине строки великих поэтов, замирала. Хотелось непременно их всех прочесть на вечере. И Симонова " Жди меня", и Евтушенко " Я могу тебя долго ждать" и Пушкина и Лермонтова и Высоцкого. А еще надо было сшить костюмы, написать пьесу, вынудить одноклассников участвовать в постановке. Договориться с осветителем, подобрать музыку. Провести достаточное количество репетиций, чтоб не опозориться. Большинство стихов решила читать сама. Кое-что распределила по самым артистичным в классе, сама проверила декламацию и знание текста. Долго выбирала какую пьесу мы будем ставить. Решила, что кусочек "Евгения Онегина" самое то. Татьяной, конечно, буду я. Где взять платье? Как уложить волосы? Все эти мысли вихрем носились в моей голове, и я писала по ночам сценарий и решала массу проблем по мере их поступления. С платьем Татьяны нашли выход- одноклассница принесла свадебное платье мамы. Порывшись у себя дома, обнаружила дивные кружевные перчатки и соломенную шляпку с выцветшей от времени и солнца когда-то синей летной. Ленту заменила, шляпку тщательно отреставрировала, насколько хватило моих сил. Перчатки заштопала. Платье выстирала и отутюжила. Мама создала на моей голове шедевр из крупных локонов. Накладные ресницы и макияж( первый в моей жизни!) дополнил картину. Так, как я была и ведущей вечера, решено было одеть черное, с ручной вышивкой золотым люрексом, индийское батистовое платье: пышное, длинное, с широкой золотой каймой по низу и таким же, золотым поясом, плотно обвивающим осиную талию. В школе меня не узнали. Настолько разительно отличалась я в почти вечернем платье с прической и макияжем от обычной девчонки в коричневой школьной форме и с конским хвостиком.
На вечер мама выдала мне чешские клипсы, так, как уши у меня не были проколоты. На длинную шейку намотала пару ниток натурального морского жемчуга - наследство прабабушки. Изысканная брошь удерживала индийскую шелковую шаль на плече. Капля французских духов мамы с ароматом ландыша дополнила картину.
- О-бал-деть!- по слогам выдохнул мой одноклассник Ванечка Каничук.
- Нина, это ты?- не поверила лучшая подруга Оксанка, внучка школьного бухгалтера.
- А кто же еще?- удивленно глядела я на странные лица своих однокашников.
- Бурьянова, ну ты даешь..- глубокомысленно заключил первый красавец класса Толя Ярмолюк.
А я искренне недоумевала и не могла понять, что всех так потрясло. К слову, я никогда себя не находила красавицей, даже хорошенькой не считала: среднего росточка, метр шестьдесят четыре, худенькая, сорок восемь килограмм, с длинной шеей и маленькой головой, узкими плечами и длинными, как у кузнечика ногами. Ну что там красивого? Глаза, как глаза, карие с золотыми лучиками, ресницы, как ресницы, ну длинные, ну черные. А какими же им быть у натуральной брюнетки? Брови как брови, шнурочком. Носик маленький, тоже мне невидаль. Кожа ненавистного абрикосового оттенка, нет, что бы бело-розовой была, как у первой красавицы класса Зойки Касянчук. Скулы высокие, губы полные, хорошо очерченные, вишневые, а не ярко-малиновые, как по моему глубокому убеждению должно быть у красивых девочек. Ну ножки у меня красивые, согласна. Стройненькие и выточены аккуратно, с тонкой лодыжкой и крохотной ступней, хорошо развитой икорной мышцей. А какие они у танцовщицы должны быть? Вот и я говорю - обычная девочка, отличница, комсорг класса, бывшая председателем школьной пионерской дружины еще пару месяцев назад. Ну и что? Красоты-то это не прибавляет. А тут прям глубокий шок у всех. Мальчишки, сгрудились в коридоре и глазами едят. Девчонки потрясенно разглядывают мой наряд и прическу.
- Это ж надо было так себя уродовать, - зло сплюнул Славка, высоченный дылда-биатлонист, уже в пятнадцать ставший мастером спорта.
" Это о ком они?"- все не могла в толк взять я,- "Неужели обо мне?"- мысль эта никак не хотела уложиться в мою тщательно завитую в стиле ретро головку. Я глядела большими, чуть продолговатыми, карими, из под ресниц, кажущимися черными, глазами на одноклассников и искренне не разделяла их восторг.
- Так, все собрались уже? Проведем еще одну репетицию по быстрому?
Ребята тихо забухтели:
- Бурьянова, ну ты как всегда...Да знаем мы кто за кем и что говорить должен. Подумаешь, вечер школьный. Не порть нам праздник.
Я вздохнула, провела взглядом по тем, кто уже переоделся в костюмы и выглянула за дверь класса.
Наш девятый "Б" размещался на третьем этаже новой школы, почти рядом с актовым залом. И я могла видеть всех чинно прогуливающихся старшеклассников. Тему вечера заранее не знал никто. Наши все превратились в "могилу" и то, что мы готовили должно стать сюрпризом для всей школы. Дежурила в тот вечер наша классная по кличке "Кобра", странное прозвище для умнейшей, строгой, но справедливой математички. Но не нами придуманное и довольно легко прижившееся. Анна Ильинична полностью положившись на меня в подготовке школьного вечера, немного нервничала. Но видя, что все мы пребываем в приподнятом настроение, ободряюще улыбалась со своего поста у двери в зал.
- Пора начинать, - сказал школьный музрук, на котором лежал и подбор музыки для дискотеки и освещение зала.
И я тихонько шмыгнула в маленькую дверь, выходящую прямо на сцену. Бархатные тяжелые бордовые шторы еще скрывали меня от зрителей. Я слышала шум, скрип стареньких жестких кресел, хлопанье входной дверью, когда по моему кивку Владимир Иванович повернул рычаг и зал вмиг заполнила мелодия Чайковского из "Времен года". Играли "Апрель". Хрустальные звуки, подобные весенней капели, еще звучали, когда шторы начали медленно открываться и два скрещенных луча, вспыхнувших прожекторов, взяли в перекрестье мою тонкую фигурку. Зал замер.
- Наш вечер сегодня посвящен вечной теме. Той теме, которая будоражит умы и сердца всех живущих на Земле. Той теме к которой нет равнодушных. Теме,- тут я выдержала нужную по длительности мхатовскую паузу,- теме любви. " Любви все возрасты покорны"- вот название нашего вечера.
И сразу же, пока зал еще выдыхал, продолжила строками известного поэта:
- Что же такое любовь? Как давали определение этому волшебному чувству великие мастера слова и знатоки людских душ?
Любовью дорожить умейте,
с годами дорожить вдвойне.
Любовь не звуки на скамейке,
и не прогулки при луне...
Тишина была абсолютной. Тема, эти два луча в кромешной темноте, фигурка незнакомой девушки( позже я узнала, что меня никто не узнал!), бархатный голос и потрясающие стихи. Ребята поднимались один за другим на сцену и читали-читали-читали строки, обожженные поцелуем муз:
- Любовь бывает разная. Бывает счастливая и бывает трагическая. Но она всегда верная.
Жди меня и я вернусь,
только очень жди.
Жди когда наводят грусть
желтые дожди...
Жди когда снега метут, жди когда жара
Жди когда уже не ждут те кто ждал вчера
С надрывом негромко диктовал Ванечка стих Симонова. А зал молчал.
Из динамиков, сменяя друг-друга вкрадчиво звучала музыка. Я выбрала классиков: Шопэн, Лысенко, Чайковский. Потрясающая красота мелодий сплеталась в гармонию с летящими звуками строк. А зал не дышал.
- Любовь бывает трагической. Её можно убить.
Мы с тобой любовь похоронили,
крест поставили на той могиле...
- Слава Богу, сказали оба.
Но она поднялась из гроба
и кричала, к сердцам взывая:
- Что ж вы сделали? Я-живая!- с яростью и болью продекламировала строки Юлии Друниной моя Оксанка.
Наш гитарист Ромашка Дарморост спел "Балладу о любви" Высоцкого. Ему подпевали:
Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На сушу тихо выбралась любовь,
И расстворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.
И чудаки еще такие есть,
Вдыхают полной грудью эту смесь,
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья.
Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что "я люблю" -
То же, что "дышу" или "живу".
После песни шквал аплодисментов и отчетливое шмыганье носами в зале.
Вот и наступило время моего выхода в роли Татьяны Лариной. Простенькое, белое, тюлевое платье в ярком освещение отдавало чуть желтизной. Много лет провисело оно в пыльном шкафу. Мама тщательно подогнала его по фигуре, собрав с боков на "живульку" иглой прямо на мне. Моя мамочка! Жили мы рядом со школой и она прибежала помочь дочке в первый мой выход на сцену. Аккуратно, чтобы не смять прическу, платье одела через голову, собрала иглой лишнее, накинула белую кружевную шаль, водрузила на твёрдые от лака локоны шляпку, в руки дала бутафорский зонтик. ( Отчим весь вечер натягивал на спицы старого зонта куски гипюровой блузки мамы). И вот занавес поднимается, единственный прожектор освещает стол за которым сидит Татьяна. Огонь свечи дрожит, как и мои пальцы. Перо оставляет большую кляксу, ( хорошо, что никто не видит!). Раскрытый зонт валяется у старинного кресла,( притянули из дома от первой учительницы - еле нашли такой в нашем не богатом поселке). Маленькая грудь вздымается над глубоким вырезом, кружевная шаль скользит с плеч и я хриплым от волнения голосом начинаю читать текст письма:
- Я вам пишу...Чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь я знаю в вашей воле
меня презрением наказать.
В тот миг я была Татьяной, мой голос дрожал, в глазах стояли слезы. Я мысленно представляла Евгения и обращалась только к нему. Поверьте, те небольшие световые эффекты и само костюмированное представление для подростков в глубокой провинции было настоящим эмоциональным шоком. Зал, казалось, не дышал.
Письмо дошло до своей кульминации, я повысила голос :
- Ты вмиг вошел и я узнала, вся обомлела-запылала( я прикоснулась пальцами к заалевшим щекам)
И в мыслях молвила:" Вот он!"- тонкая рука взмахнула белым крылом в сторону двери.
И в этот миг раздался грохот удара, дверь распахнулась и на пороге встал выпускник нашей школы, сын директора сахарного завода, рыжий, подвыпивший детина в военной форме. Жили они сразу за школой, Сашка пришел в этот день из Армии и решил навестить родную школу. Зал от резкого звука вздрогнул, как одно тело. Я замерла, раскрыв рот, не зная продолжать ли мне декламацию или ругаться с соседом,( а жили мы через дом от него).
Гомерический хохот наполнил актовый зал школы, так комично выглядел Сашка, так и не понявший в какой момент он вошел да еще и с такой помпой. Анна Ильинична засуетилась, пытаясь выдворить этот рыжий шкаф с дверного проема. Я начала наливаться нездоровой краснотой. А сосед пялился на меня в этом луче прожектора, как на икону. Нет, икону глазами не раздевают! Он просто неприлично пялился и в глазах даже не мелькало узнавание!
- Рыжий, сядь, я тебе говорю!- проорала Ларина и замахнулась шляпой.
Я сама не узнала свой голос. "Рыжий" быстренько сел на указанное ему место и я как-то продекламировала свой стих, даже сумев под конец опять подчинить себе зал.
Звуки последних строк еще таяли, когда все находящиеся в зале дружно встали и устроили бурные овации. Весь класс мой вышел на сцену и долго еще звучали аплодисменты и крики:"Бис!" и "Браво"!
Меня не отпускали дольше всех и, поняв, что быка надо брать за рога, я провозгласила:
- А давайте создадим наш школьный театр? Всем кто желает просьба записаться у меня.
- У тебя, это у кого?- раздался бас Сашки.
- Знаешь, сосед, ты все ж не в мор-флоте служил, за два года соседку забыть - это надо уметь,- повела я возмущенно плечиком.
- Бурьянова, ты что ли? - заорали из зала.
Музрук включил свет, упал занавес я поняла, что лоб мокрый. "Вроде не оконфузились,"- суммировала все происходящее нынче вечером.
- Бурьянову на сцену!!!!!!!!!- орали по ту сторону занавеса.
Владимир Иванович опять поднял тяжелый бархат. Я кланялась, боясь, что швы платья разойдутся от резких движений, посылала воздушные поцелуи. Боковым зрением увидела, как Рыжий позорно бежит из зала, но совсем не расстроилась. "Дурак! Нашел момент для входа, еще и с ноги! Идиот!"- внутренне негодовала на соседа.
Тут же выстроилась очередь желающих записаться в театр. Пошли вопросы по репертуару и я едва успевала отвечать всем и сразу. Анна Ильинична, с блестящими от слез глазами, обнималась с моей мамой. Ребята из класса принимали бурные восторги. Парней хлопали по плечам, девушкам говорили комплименты. Я пыталась спуститься со сцены, но что-то в механизме занавеса заело и он отказывался опускаться. Меня не отпускали разгоряченные будущие актеры и зрители. Когда во второй раз за вечер распахнулась дверь зала и Рыжий водрузил к моим ногам содержимое половины цветников у своего дома, ребята ликовали, парни начали выбегать из зала и возвращаться с цветами уже из школьных клумб. А я стояла на трясущихся ногах и улыбалась этому вечеру, что незаметно опустился за окнами, своим одноклассникам, вмиг ставшими знаменитыми. Старшеклассникам еще в прошлом году надменно поглядывающим на нас, "мелких". И на огненный чуб соседа, который так и замер, с абсолютно обалдевшим выражением, у рампы.
Весь вечер я протанцевала с ним. Никого ко мне он не подпустил. Клички Онегин и Ларина к нам прицепились надолго. И наши встречи ни для кого не были секретом. Но это уже совсем другая история.