11 февраля.
Дядя Федя, кажется, умер в этот день ровно 10 лет назад.
Во сне я ведром ловил рыбу на углу бывшей Падомью(Советской),2(ЛМП,наше пароходство). Наловил 2 осетра и еше какой-то рыбы. Попросил у Виталия поcуду, куда переложить эту рыбу, но потом рыба ушла и это окзался рыбный магазин. Пришла продавщица и я прекратил ловить рыбу.
На шнурке выключателя настольной лампы я повесил поросенка, Наташа в дорогу вручила. Чуть покачиваясь, он разворачивается ко мне задницей, а в ней – симпатичная дырочка, какие бывают у резиновых игрушек при отливке. Развернул. Привыкаю.
Вчера достал Смирновку, положил в бумажный пакет и положил под иллюминатор, пусть охлаждается. Раздумывал: с ребятами помянуть или как? Решил: посижу с отцом и ему налью. Грешен был отец, выпивал.
Совпали:день кончины Федора Григорьевича в 85 году и 9 дней отца в этом, 95-ом. Бабушка Фекла, папина мама тоже, кажется в феврале умерла. Когда я звонил в Малодушу, перед отъездом, 26-го января, папу уже парализовало, но решили мне не говорить. Привозили из Гомеля врача, Марииного знакомого, уколами поправили, но сердце не выдержало. Да и астма, да все стальное.
Сегодня у меня день памяти отца. Восстанавливаю в памяти стих, начатый еще год назад в Гомеле – Охота, каким-то образом выпавший из моего «Паруса», наверное, издатель мой постарался. Сожалею об этом.
Рядом с поросенком листок из школьной тетради, на нем – цветок, в котором я различил глаз, нос-рыльце поросенок вислые уши и надпись сверху: Баловень судьбы. Таня в деревне упражнялась. Вот и мой баловень судьбы висит на хвостике вверх тормашками. «...вниз я вишу головой, песенку эту слагая, тебе.»
Папа любил песню: Гори, гори моя звезда. Даже как-то сказал, чтобы и на похоронах его эта песня звучала.
Гори, гори моя звезда...
Папа когда-то в детстве подарил мне лыжи. Помню, принес их почему-то солдат. Лыжи были длинные, взрослые, но я катался на них. И было это не то в Старых Дорогах, не то в Уречье, где папа дослуживал после демобилизации(призвали обратно). Лыжи оставил во дворе мой приятель, которому я дал покататься и они благопоучно пропали. Еще помню первые книжки: Мальчиш-кибальчиш и Чудо-дерево, Корнея Чуковского. Трехколесный велосипед. Потом уже в деревне папа после лесных курсов привез мне чудо-одежду - комбинезон.На молнии.
Работал в лесу обьездчиком. Брал меня в лес. Хохлы валили лес для своих построек и привозили диковинные помидоры, продолговатые, как огурцы.
Ну и лес. Ягоды и грибы. Отвозил нас, ребятню, за грибами белыми. Какой это был праздник! По выходным к нам наезжали папины знакомые из Речицы, помню, такой Соловейчик часто наезжал, а то и целым автобусом наезжали. И папа отвозил их в грибные заповедные места. За Гребенев, за Стражу. Гребенева уже нет давно, Сергеевка кончается, Лесное тож.
Вот и холодок пробежал внутри.Я мечтал, что папа 50-летие Победы встретит. Мечтал разговорить его, как-то застольные наши разговоры записал – ничего не разобрать. Хорошо хоть снял напоследок на видео. Надо будет как-то скомпоновать фильмик из снятых кадров, для нас и гомельчан. Они, наверное, сидят теперь за столом, поминают.
Сегодня Виталий уезжает в Минск.
В курилке свеча есть, наполовину сгоревшая. По подсказке нашел в артелке новую, вечером зажгу, после ужина.
Ожидается усиление ветра, до 23 м/сек. Уже ощутимо штивает и барашки пенные ярятся по по верхушкам волн.
Вспоминается, когда 26-го звонил, хотелось и с отцом поговорить. Спросил, как папа?
Ничего, вот лежит. Я замолчал. Позвать? Что-то меня остановило. Не стал. Ладно. Целую. Пока. А ведь можно было на рейс и задержаться, тем более Зоря еще хотел поработать, как выяснилось. Жаль. Да уже не вернешь. И нечего сожалеть. С одной стороны с родными было бы легче, а с другой – тяжелее. Прости, папа.
Казалось, будет – Всегда, как было. Оно и было – Всегда, когда пришло – Никогда. Никогда уже вживе не увидеться. Только что во сне, на видеопленке, в памяти. А м.б. на том свете? Неужели Бог не приготовит сюрприз? Только где? «...Кто влево уйдет, кто вправо».
Вечер. Поставил и зажег свечу перед иконкой Св.Николая. Убрал все со стола, кроме этой тетради, в которой пишу и стих. Написал сегодня «Бежали Карпаты»:
Бежали Карпаты и мы вместе с ними,
За нами овраги, долины, мосты,
А немец бомбил наши дохлые спины,
И с совестью мы оставались на ты.
Вразброд и попарно, в умат и угарно,
Катились, царапались мы на Восток,
А что командиры в петлицах бездарных? –
Огонь одинаков для всех и жесток.
Карпаты застыли на гордом Кавказе:
Контузия, раны, бинты и санбат...
И мы обнаружилисьв страшном приказе:
Стоять до победы, ни шагу назад!
Калинин и Волхов, бои под Москвою,
Экземы, конина, и порох, и пот,
А я разговаривал, сын мой, с тобою,
И знал твое имя, и место, и год.
И знал я дорогу, где ты улыбнешься,
Впервые на этом, на белом свету,
И – «мама»,- впервые, и ты засмеешься,
В Березовском это случится саду.
Но раньше победных и майских салютов,
По горло хлебнем мы за будущих вас,
И песни петь будем, как Родину любим,
Не думая, любит ли Родина нас.
И время пришло, за парадом парады,
Печатает шаг лопоухий солдат.
Но следом за мной отступают Карпаты,
И как их заставить вернуться назад?..
Дописываю «Где-то ранняя птаха».
Передо мной свеча, Св.Николай, Баловень судьбы и выше – карта вездного неба. На синем фоне белые звезды. Вчера после отхода было чистое ночное небо. Легко нашлись Близнецы слева от Ориона – альфа и бета, соответственно Кастор и Поллукс, а над правым его плечом хорошо выделялялась альфа Тельца – Альдебаран. Папа, мама и я, да и Тома родились под Водолеем. Созвездие на карте есть, а главные звезды не указаны. Бледные звезды в Водолее, хотя само созвездие красивое, но его теперь не увидишь, оно на другой стороне Земли.
Гори, гори, моя звезда...
Ну вот посидели. Фотографии папиной нет с собой. Налил себе и папе по сту грамм, сделал бутерброд с икрой(Наткина забота), разделил пополам и выпил. Всплакнул перед этим. Сидел и думал. Вполне прозаически: Вова,Тома, мама, дом... Как фильм сделать и показать. Кажется пламя свечи тоже поддается качке. Или у него своя работа?