7. Посадка на Циркусе

 
   
   Как и было ожидаемо, Циркус вполне оправдывал свое название. Вернее, с высоты он больше всего напоминал букву «О», только с непропорциональными по толщине краями,  условный центр которой был представлен обширным круглым водоемом. Сразу бросалась в глаза чернильная чернота этого внутреннего озера, которая резко контрастировала с более приятным взгляду бирюзовым оттенком окружающих остров прибрежных вод. В одном месте полоска суши, отделяющая озеро от моря, истончалась до прерывающегося пунктира, означая собой, что водоем сообщался с внешним миром сетью протоков.
   Тщетно я высматривал на Циркусе признаки присутствия человека, - в целом, на первый взгляд создавалось впечатление, что остров необитаем. Однако Курляйутис, похоже, располагал другой информацией. Он вновь подался к кабине пилотов для того, чтобы на натуре указать им место расположения посадочной площадки. И таковая, видимо, благодаря инструкциям администратора, была обнаружена быстро после скорого облета острова по периметру. В тот момент, когда аэролетчики делали пробный заход на посадку, у меня уже не оставалось сомнений в том, что остров был посещаем людьми. У края узкой треугольной полоски песчаного  пляжа, где была оборудована посадочная площадка, с той стороны, где к нему вплотную подступали желтые заросли, вдруг  блеснули металлом знакомые очертания  радарной антенны.
   Курляйутис поспешил присоединиться ко мне, и, быстренько заняв место рядом со мной, начал резво пристегиваться ремнями безопасности. Я  последовал его примеру. Наш аэролет начал снижение.      
   Видя с какой скоростью к нам приближается земля, я ощутил известное беспокойство, - все это нисколько не походило на уже ставшим мне привычным вертикальный способ посадки аэролета. Однако, тут же был вынужден признать, что в сложившейся ситуации, при наличии проблем с одной из турбин, решение пилотов прибегнуть к традиционному способу приземления было вполне оправданно. Оставалось только надеяться, что длины местного аэродрома будет достаточно для посадочного пробега большой воздушной машины, да еще с грузом на борту. Но, по всей видимости, экипаж нашего аэролета не испытывал на этот счет никаких волнений, и я решил полностью довериться их опыту. В момент касания машиной земли колесами шасси последовал легкий толчок, затем она уверенно покатилась по плотному слежавшемуся песку морского пляжа. В смотровых окнах по правой стороне запестрела стена высокой соломенно-желтой растительности, промелькнули мимо вращающаяся антенна радара и туба со цветком гелиоприемника на вершине, а также маленькое, с плоской крышей, строение на высоких стойках. Аэролет понемногу замедлял свое движение, но все же недостаточно быстро, поэтому он вскоре оставил также позади и низенькие столбики проблесковых маячков, отмечающих границы территории оборудованного аэродрома.               
   По мере нашего дальнейшего движения вперед внимание мое внезапно привлекла окрашенная в ярко-алый цвет пирамидка, сложенная из камней, она неторопливо проплыла мимо нас и исчезла из виду под корпусом аэролета. И в тот момент пока я размышлял, обозначению чему должен был служить сей памятный знак, произошло то, что явилось для всех полной неожиданностью - снизу  раздался сильный удар, сопровождавшийся скрежетом металла. При этом машину тряхануло, да так крепко, что у меня клацнули зубы, отчего  сразу заныли челюсти, а толчок  был так силен, что если бы не привязные ремни, то меня наверняка бы выкинуло из кресла!
   В течение нескольких минут я был настолько ошарашен случившимся, что потерял способность что-либо соображать. Потом, силясь унять приступ паники, извернулся в ремнях безопасности и приник к смотровому окну в попытке разглядеть, что происходит снаружи. Все говорило за то,что аэролет встретил на своем пути какое-то препятствие. Но с трудом верилось, что тому виной та самая маленькая каменная пирамидка, наехав на которую мы бы вряд ли что-нибудь почувствовали.  Тем временем «Аврелий», влекомый инерцией движения, продолжал упорно двигаться вперед, но все медленней и медленней, забирая все больше вправо. Густой частокол из длинноствольных растений, одновременно напоминающих и сухой тростник, и бамбук, неуклонно надвигался на нас, но машина вдруг наконец-то  остановилась в каком-то десятке метров от зарослей. Мы с Курляйутисом переглянулись и одновременно испустили вздох облегчения. 
   Теперь можно было не торопясь оглядеться и попытаться осмыслить, что же с нами все-таки произошло. На первый взгляд, если не принимать во внимание то, что происходило пару минут назад, казалось, что ничего чрезвычайного. Молчали турбины, никто не кричал: «Пожар! Пожар!», не ревела противопожарная сирена, напротив, стояла редкая глухая тишина, нарушаемая лишь подозрительными скрипами и шорохами, слабо доносившимися из-под пола с нижнего уровня, где размещался грузовой трюм. Только небольшой крен на правый бок мог свидетельствовать, что на самом деле далеко не все в порядке.
   В это время с шумом раскрылась дверца кабины пилотов, и оба аэролетчика, громко топоча, торопливо проследовали мимо нас к выходу на нижний уровень, при этом не удостоив своих пассажиров, то есть меня и администратора, ни малейшим взглядом. У меня было мелькнула мысль поинтересоваться у них, что они думают по поводу случившегося, но, глядя на их хмурые лица, я благоразумно решил промолчать. Курляйутис, впрочем, тоже не ушел от них далеко в вопросах воспитания . Не обращая на меня никакого внимания, он молча отстегнулся и спешно направился за ними. Оставаться в полном одиночестве на борту аэролета мне казалось бессмысленным, и, немного погодя, я последовал общему примеру.
   Спустившись в грузовой отсек, я немного растерялся. Тусклый свет от загрязненных осветительных панелей  на потолке совершенно терялся в полутьме загроможденного грузовыми боксами помещения. Насколько это было возможно при таком плохом освещении, я рассмотрел, что задний грузовой люк был заперт, пандус поднят, и поначалу мне трудно было сообразить, каким  путем администратор и пилоты выбрались из аэролета. Потом до моего слуха донеслись откуда-то снизу гулкие отголоски человеческой речи. Ориентируясь на звук голосов, я сделал несколько шагов вдоль переборки трюма и обнаружил светлый проем открытого люка в полу. Как я и думал, то был аварийный выход наружу. Я незамедлительно воспользовался им, и, когда спустился по ступенькам крутой металлической лесенки, тут же окунулся в душный зной тропического климата. Это меня нисколько не обрадовало. Последние места, которые я накануне посещал на этой планете, находились в зоне умеренного климата со всеми вытекающими отсюда последствиями, и я малость успел поотвыкнуть от подобных прелестей тропиков Кон-Диона. Ступив на песок, взрыхленный колесами шасси аэролета, я огляделся.
   Взору моему предстала классическая картина тропического морского побережья: белопесчаный пляж, омываемый с одной стороны волнами прибоя, а с другой — ограждаемый высокими зарослями «тростника», плавно переходящими в густой лес, покрывавший склоны невысокой возвышенности, протянувшейся по всей длине берега. Будь это место на Земле, оно бы имело все шансы стать неплохим курортом. Правда, обзор сильно ограничивал нависший над головой корпус фюзеляжа «Аврелия», но оно и к лучшему. Так хотя бы была защита от палящего солнца, что, впрочем, не гарантировало от повторного случая теплового удара, поскольку, как я уже упоминал, температура  здесь по моим ощущениям была запредельной. Стараясь отвлечься от возникающих в связи с этим грустными мыслями, я наконец обратил свое внимание на Курляйутиса и пилотов. Те втроем топтались в десятке метров от меня у правого бока аэролета. Я решил присоединиться к ним.
    Когда я подошел к ним, запас высказываний по поводу сложившейся ситуации ими был, похоже, уже исчерпан, и теперь они лишь молча разглядывали переднее правое шасси. Я взглянул на него. Да, то еще было зрелище... Стойка шасси, казалось, была в порядке, но место крепления колес выглядело плачевно. Проследив взглядом по глубокой борозде, пропаханной в песке покалеченной машиной при посадке, я обнаружил, что именно стало причиной нашей аварии во время приземления. То оказался небольшой, высотой с метр, выступ известняковой скалы, - каменная плита, поднимающаяся из песка с крутым наклоном в ту же сторону, в каком направлении двигался и наш «Аврелий» при посадочном пробеге. При внимательном рассмотрении становилось понятно, почему аэролетчики не увидели вовремя скалу, - словно обломок выщербленной и выгоревшей на солнце гигантской кости, она была почти того же цвета, что и песок, и сливалась с окружением. К тому же, песчаный нанос у основания скалы скрывал  ее действительную высоту. Таким образом, произошедшее следовало признать нелепой случайностью. Но было все же обидно, - возьми пилоты при посадке немного в сторону, и с нами ничего бы не случилось.
    Поискав взглядом ту самую пресловутую каменную пирамидку, назначение которой теперь для всех было очевидным, я с удивлением заметил, что она-то как ни странно уцелела. Хоть и располагалась по прямой линии непосредственно перед скалой. Вот уж было интересно, как ее, выкрашенную  в яркий цвет, аэролетчики  умудрились не заметить и не среагировать на предупреждение? Я не замедлил задать этот вопрос близстоящему пилоту. На что последний явно занервничал, а его объяснения носили  в основном оправдательный характер.
   Во-первых, как подметил он, данный опознавательный знак был виден превосходно, но был ошибочно расценен как обозначение границы территории, обустроенной под аэродром. А во-вторых, с какой стати те, кто занимался здесь строительством аэродрома, ограничились лишь подготовкой стандартной площадки, пригодной только для аппаратов вертикального взлета и посадки, и кто помешал им оборудовать, как и полагается по инструкции, запасную полосу как раз на такой вот непредвиденный случай, подобный нашему?  Переложив таким образом вину полностью на плечи устроителей посадочной площадки, пилот торопливо раскурил белую палочку реластимма, видимо,  имея целью успокоить себя. После чего у присутствующих возник соответственно резонный вопрос: а где, собственно, сами люди?
    Пилоты и я тотчас же дружно повернули головы к администратору в намерении услышать немедленный ответ на интересующий нас вопрос. Тот, пребывая в растерянности, оглядывался по сторонам, как бы лишний раз желая убедиться, что кроме нас четверых на пляже больше никого нет . И вроде как  удостоверившись в том, пожал плечами:
  - Честно, сам не понимаю... Две недели назад тут был разбит настоящий палаточный городок на тридцать человек. Возможно, они перенесли лагерь подальше, вглубь острова...
    При этих словах мы опять одновременно, как по команде, обернулись и посмотрели в сторону лесистой возвышенности, огораживающей побережье от центральной части острова. Затем Курляйутис явно с надеждой взглянул на видневшийся поодаль радарный комплекс, и, ни слова не говоря,  внезапно устремился по направлению туда, без предупреждения покинув нашу скромную кампанию. Я было дернулся вслед за ним, но, видя, что пилоты даже не шелохнулись, решил воздержаться от выхода на открытое солнце и остаться в спасительной тени.
  - Не думаю, что он кого-нибудь там обнаружит, - заметил пилот, попыхивая сигареткой в зубах. - Все говорит за то, что аэродром обслуживается автоматикой, человек здесь не нужен.
  - И что же теперь делать? - спросил я, хмурясь.
  - А ничего, - и, видя мое непонимание, добавил. -  Где бы сейчас не располагался на острове их лагерь, люди в любом случае должны поддерживать связь с аэродромом на случай прибытия воздушного транспорта. Уверен автоматика уже оповестила их о нашем приземлении. В нашем случае самое лучшее теперь просто немного подождать, пока они сами не предпримут каких-нибудь мер.
  - Кстати, Йозеф, - обратился он к своему напарнику, - будь добр, проследи за этим — вдруг с нами попытаются связаться.
   Второй  пилот молча кивнул, заспешил к аварийному люку и скрылся внутри.
   Внезапно я поймал себя на том, что с удовольствием вдыхаю дымок от сигареты с реластиммом. Заметив мой жадный взгляд, аэролетчик понимающе улыбнулся и приглашающе протянул раскупоренную пачку. Этого мне еще не хватало! Я поспешил отказаться и отошел подальше. Моя реакция несколько удивила пилота, в ответ на мои действия он только недоуменно покачал головой.            
   Вскоре вернулся назад Курляйутис. Маленькая пробежка по солнцепеку не далась ему легко — он запыхался и весь взмок от жары. Как и ожидалось, в кабинке при радарном комплексе никого не оказалось. Судя по всему, пустовала она уже больше недели, но автоматика действовала исправно. По результатам своих наблюдений он сделал те же выводы, что и пилот, находившийся рядом со мной, и  торопился поделиться ими с нами. Однако к его разочарованию поразить нас своими аналитическими способностями ему не удалось.
    Тут я запоздало спохватился, что до сих пор не располагаю информацией, куда нас занесло волею случая, хотя и не без участия со стороны Курляйутиса. Я собирался расспросить его об этом после приземления на острове, но после всего случившегося  совершенно позабыл о своем намерении. И вот сейчас решил, что наступило подходящее время, чтобы удовлетворить свое любопытство.
  - Как, неужели я вам не сказал? - удивился администратор. - В таком случае прошу прощения... Видите ли, совсем вылетело из головы... Здесь, на Циркусе размещена геологическая база, - на острове ведутся изыскания в соответствии с общей программой по разведке полезных ископаемых на Кон-Дионе. Несколько дней назад я был тут с визитом по случаю поставки партии техники и оборудования. Но, как я уже говорил, на тот момент лагерь геологов был устроен прямо на берегу, да и аэродром был еще не готов... Не знаю, что могло послужить поводом к смене столь удобного места базирования лагеря как этот пляж, если только геологи не обнаружили на острове что-то действительно стоящее...
    Он не договорил, за нашими спинами раздалось громыхание ботинок по лестнице аварийного люка. Мы обернулись. Из аэролета торопливо спускался по трапу Йозеф. Отвечая на невысказанный вопрос, явственно читавшийся в наших взглядах, он утвердительно кивнул:
  - Да, они вышли с нами на связь. Я сообщил им о наших проблемах. Нас просят не беспокоиться, и высылают к нам машину.