Занятый тяжелыми размышлениями, Вася не заметил, как добрел до дома. В окнах свет не горел, значит, никого не было. Мальчик достал из-под половика ключ и открыл дверь. Пару раз сходил за дровами. Сосновые поленья сложил в неостывшую еще печь, нащипал для растопки лучины. Охапку березовых дров сложил рядом, чтобы было удобнее подбрасывать. Топить печку было пока рано. Она служила не только для обогрева комнат, но и для приготовления еды. Мама приедет, а тут уже плита топится и можно готовить ужин.
Ох! – спохватился Васька. – А приедет ли? Ему сегодня такого наговорили!
Вася сел за стол у окна и стал ждать. Чтобы убить время, решил почитать книжку, но, поймав себя на том, что до него вообще не доходит смысл прочитанного, отложил её.
Так если мама на самом деле умерла, как говорят ему все, то что ему делать? Одному ему жить не позволят – ему всего 9 лет. Кто его возьмет? Отец? Так отца (по документам) у него нет. Да и если бы был, что из того? Васька хорошо помнил, как летом прошлого года из Нялинского детдома приезжал к ним в гости большой мальчик Коля. Он окончил школу и поступал в ПТУ. Папа сказал Ваське, что это его брат, но от другой мамы. Мальчик родился после войны, его мама работала посыльной на телеграфе. Однажды зимой ей было поручено доставить на лыжах срочную и важную телеграмму. Но женщина заблудилась и замерзла в лесу. Сына определили в детдом – это при живом-то родном отце! И никто не заступился. Коля рассказывал о детдомовской жизни – это были страшные истории. Ясно, что Васе в детдоме не выжить…
Стукнула входная дверь, и в комнату, пошатываясь, ввалился Яков, Васин папа.
- Васька! Вася, Васенька! – запричитал Яков. – Как мы теперь будем жить?
Он схватил сына и крепко прижал к себе. От него, от его полушубка сильно пахло бензином, больницей и водкой.
"Опять напился! – неприязненно подумал Вася. – Ему лишь бы только пить".
Лицо отца было сильно красным, с потрескавшейся кожей. Даже сквозь рубашку больно колола щетина. Неожиданно отец зарыдал.
Васька вырвался из его объятий. Яков как был в одежде упал на диван и забылся во сне. Вася не знал, что отец встречал маму в аэропорту, что у него и у многих встречающих на глазах самолет упал в сугроб, объятый пламенем, и взорвался. Люди бросились к самолету, превратившемуся в пылающий факел, в надежде кого-нибудь спасти. Но подойти к самолету было невозможно, и люди стояли, в ужасе слушая крики сгоравших заживо родственников.
На следующий день Яков сходил на опознание. Вася не понял, что это такое, но из разговора отца с соседкой услышал, что тот кого-то узнал, и что это плохо, очень плохо. На пятый день были назначены похороны. На робкий вопрос отца: «Пойдешь?» - Васька бросил резкое: «Нет!»
Парнишка остался один. Надо было что-то решать. Как жить дальше? Стоит ли ему жить, если мама умерла? Кому он здесь нужен? Ясно, что никому. Остается лишь одно – умереть. Но как? Васька уже по собственному опыту знал, что умереть не так просто. Однажды его четырехлетнего незнакомый подросток почти убил, пробив камнем голову. Вася пережил клиническую смерть. Потом мальчик ходил с отцом на утиную охоту с мелкокалиберной винтовкой. Вася меткими выстрелами сбил несколько птиц – он видел кровь на их перьях, но как только подходил к ним поближе, птицы «оживали» и улетали, оставляя его без «трофеев». Понятно, что умереть надо было с одной попытки, так как второй ему не дадут. Отравиться! Но где взять яд? Таблетки? У мамы и отца таких таблеток не было, по крайней мере, Вася не знал, где они хранятся. В аптеке их ему не продадут, да и денег нет. Травиться надо было таким ядом, чтобы он был под рукой и чтобы другие не догадались, чем отравился мальчик, и не смогли потом «откачать». Вася вспомнил, как однажды они с мамой были в ресторане. Заказали пельмени. Им принесли целый набор приправ в хрустальном приборе. Вася из каждой баночки подсыпал к своим пельменям порошки и подливал жидкости. Вдруг мама сказала: "Осторожней с этим – отравишься". Надо вспомнить, что же тогда он взял? Бутылочку с прозрачной жидкостью или склянку с белым порошком? Кажется, это была соль. Разве солью можно отравиться? Но раз мама сказала "яд", значит, так оно и есть. Соль – яд. Итак, решено! Завтра, перед тем как пойти на похороны, Вася съест много соли и вскоре умрет.
25 марта 1965 года Москва готовилась встречать героев-космонавтов. К полетам в космос еще не привыкли, а тут еще первый выход человека в открытый космос. Новая победа Советского союза! Шел прямой репортаж по радио – звучала бравурная музыка, слышались веселые голоса. Если кто-либо со стороны смог бы взглянуть на улицы Ханты-Мансийска, то подумал бы, что его люди тоже вышли на торжество. Улицы были забиты народом, как на демонстрации. Люди несли венки, портреты.
Только не было слышно радостных голосов, не было видно транспарантов и портретов членов Политбюро. Зато было много венков с черными лентами, да несколько оркестров, не уставая, непрерывно играли грустную музыку.
Надо было решаться. Вася насыпал в стакан крупной серой соли. Попытался проглотить, хотя бы щепотку. Соль оказалась настолько противной, что в горло не лезла. Тогда Вася добавил к соли сахара-песку, перемешал и, давясь от отвращения и страха, съел две или три столовые ложки «ядовитой» смеси. Запил водой.
"Теперь все, теперь подействует! – подумал он. Голова у него закружилась. - Неужели все? Нет, нет, рано, я должен это увидеть!"
Вася оделся по-уличному: теплый лыжный костюм, валенки, фуфайка и шапка. Шаровары натянул поверх валенок, чтобы в них не насыпался снег. Предосторожность оказалась нелишней: все близлежащие улицы были забиты народом, и приходилось идти по сугробам. Вася пошел по улице Коминтерна до улицы Мира, по ней - до улицы Гагарина, которая шла из северной части города в Самарово. По дороге туда и находилось единственное тогда в городе кладбище.
Весь Ханты-Мансийск был на улицах. Для небольшого тогда городка одновременная гибель 43 человек была огромным горем, которое не обошло никого – погибли родственники или соседи, коллеги или знакомые. На небольшом пятачке перекрестка милиционеры распределяли очередность выхода колонн людей на дорогу к кладбищу.
Вася остался ждать на остановочном пятачке неподалеку. Он пристально, до рези в глазах вглядывался проползавшие мимо машины с одинаковыми пирамидками, увенчанными звездочками, в надежде не увидеть, не узнать. Но увы. На подъезжавшей с улицы Энгельса машине его увидели, замахали руками. Отец в расстегнутом полушубке, без шапки стоял, низко наклонив голову. Кудри закрывали его лицо. А на пирамидке Вася узнал веселое мамино лицо. Он понял, что надежды больше нет. Голова его закружилась, и он мягко провалился сквозь утоптанный снег в забытье.
Когда Вася открыл глаза, он увидел белый свет. Свет шел отовсюду. Кроме него мальчик ничего не видел, даже себя.
- Ты сюда зачем? – участливо спросил его голос.
- Я за мамой, – храбро ответил парнишка.
- Как это?
- Я хочу, чтобы вы вернули мне маму!
- А что с ней?
- Она сгорела в самолете!!!
- Видишь ли, малыш, – вступил в разговор женский голос, – слишком поздно, это не в наших силах...
- Как это поздно? Как это не в моих силах? – перебил мужской голос. - Понимаешь, мальчик, - сказал он, обращаясь к Васе, - мы ведь не знаем, кто твоя мама. Как бы нам ее узнать? Вот что. Постарайся наиболее ясно ее вспомнить, представь её.
Васька любил маму без памяти и представить ее было несложно.
Он представил ее так ясно, как будто она стояла перед ним, почувствовал ее запах, услышал ласковый ее голос, вот ее нежные руки обняли Васю…
- Мальчик, мальчик, что с тобой? - резкий запах нашатыря привел Васю в чувство. Над ним наклонилась дородная тетя в белом халате, надетом поверх шубы. - Тебе плохо?
Вася несколько раз чихнул и отрицательно помотал головой – нормально все.
- У тебя кто-нибудь был в самолете? Тетя не решилась сказать слово «погиб».
- Не знаю, – сказал Вася.
- Если никого нет, иди домой. Ничего здесь интересного не будет. И тетя-врач направилась к санитарной машине, стоявшей на тротуаре.
Та самая машина с пирамидкой уже подъехала вплотную к Васе. Но женщину на портрете он не узнал. Она походила на маму, но не была ею.
Кудрявый мужчина без шапки и в полушубке поднял голову и отсутствующим взглядом посмотрел сквозь Ваську. За подол его полушубка держались два маленьких мальчика. Они со страхом и недоумением смотрели на гроб, оббитый красной тканью и не понимали, не верили, что там, в этом странном ящике лежит их мама.
Вася, утопая в глубоком снегу канав, побрел домой. Как прошли следующие два или три дня, он не помнил.
Светило по-весеннему яркое солнце. Оно растопило снег, и веселые ручейки побежали к Иртышу, чтобы затем попасть в море. Вася набрал на поленнице щепочек и запускал «кораблики» в самом бурном потоке.
Вдруг к дому подъехало такси и из него вышла... МАМА!!!
– Мама!!! - закричал Вася и, не разбирая дороги, бросился к ней. Он обнял ее там, куда дотянулся, за талию, и заплакал.
- Вася, Вася, ты чего?
- Вася поднял заплаканное лицо: мама мне сказали, что ты умерла!
- Кто сказал?
- ВСЕ!!! Обещай мне, что ты не умрешь никогда!!!
Александра хотела засмеяться, но взглянула в лицо сына. – Я тебе обещаю, что долго не умру, – сказала она.
И она выполнила свое обещание. Она умерла, когда Васе было за сорок и у него самого были дети.