Тихий монастырский двор наполнился шумом и суетой. Во двор на полном скаку влетел отряд всадников, вооруженных до зубов. Их ждали, несмотря на поздний час – навстречу приехавшим уже спешил настоятель со свитой. Настоятель низко поклонился одному из приезжих:
- Добро пожаловать, государь!
- Благослови меня, отче! – поклонился в ответ государь. Начинался спектакль, один из главных участников которого даже не догадывался, что все актеры играют лишь для него.
Государь, настоятель и несколько приближенных сидели в палате за богато накрытым столом и спорили о чём-то. Государь гневался, но до поры сдерживал свой гнев. Так было нужно. Он знал вспыльчивый нрав настоятеля и выжидал своей минуты.
- Мне нужна твоя помощь в этом деле, - размеренным тоном произнес государь. – Ты мне помог в начале моего пути, помоги и сейчас.
- Я?! – вскричал настоятель. – Сам будешь в геенне огненной за грехи свои гореть и меня с собой утянуть хочешь?!
- Да как ты смеешь такое мне говорить?! Забыл, кто перед тобой?! Да я тебя сейчас…
Ради этой минуты весь спектакль и затевался, именно этой вспышки гнева и ждал государь, чтобы сорвался настоятель, чтобы поймать его за длинный язык, а потом и за бороду, и сделать покорным воле государевой. Чтобы впредь строптивый священник даже в мыслях своих поперек государя идти не смел.
Подскочили к настоятелю телохранители, верные государевы псы, руки держат и ждут, что им прикажут сделать. Одного государь не учел – сильно испугался настоятель, так сильно, что тяжело занемог. Упал он к ногам государевым, а ни шевельнуться, ни слова сказать не может. Дышит только тяжело, хрипло – единственный признак, что ещё не отдал Богу душу.
Плюнул государь с досады. Не этого он хотел, совсем другого.
- Бросьте его на дворе и скажите всем, что диаволу он поклонялся и против меня по наущению его пошёл, за то Бог его и покарал!
Телохранители выволокли настоятеля на широкий монастырский двор, положили у стены. Стояла глубокая ночь, но по двору сновали люди, горели факелы, приехал обоз. Людская суматоха, ржание лошадей…
Настоятель умирал. Он уже впал в беспамятство и не чувствовал ни боли, ни холода, не видел никого вокруг.
Вести разносятся быстро, как огонь по ветру. Посмотреть на диаволопоклонника подходили многие. Всякий старался доказать верность Царю Небесному унижением старого беспомощного человека – пнуть его или хотя бы комком грязи в него кинуть.
Когда же настоятелю совсем худо стало, и стал дух его прощаться с землёю, раздался голос, от которого у многих, что возле умирающего толпились, мурашки по коже побежали.
- Господи, помогииии!ииии, - с усилием произносил голос, многократно повторяя простую молитву.
- Это бес за него молится, - прошептал кто-то в толпе и перекрестился. И долго ещё это «ииии» звучало над притихшей толпой. Оно и сейчас в моих ушах звенит – столько боли и тоски было в этом голосе. Не спрашивайте, кто или что это было, я того не ведаю.