- Мы назовем ее именем первой женщины, именем матери рода человеческого, - с чрезмерной возбужденностью произнес Фрэнк, держа малышку в своих крепких руках. Мать девочки - Луиза устало улыбнулась и не стала возражать, ей нравилось это имя, и она любила своего мужа, к тому же она устала – роды длились шесть часов, и теперь ей нужен был покой, чтобы хоть немного отдохнуть. Нянечка унесла ребенка, а Фрэнк сел рядом с кроватью жены, взял ее руку и провел рядом с ней целую ночь.
Ева росла спокойным ребенком, очень смышленым и любознательным. К пяти годам она уже научилась читать, в шесть лет ее отдали на уроки фортепиано и записали на уроки богословия в местную католическую церковь к пастору Тревису.
Окончив школу с отличием, Ева без труда поступила в Университет Джонсона и Вэйлса на факультет семейного права, закончила бакалавром и устроилась в престижную адвокатскую контору, где могла начаться ее блестящая карьера.
Казалось бы, нас ничего не связывало. Однако мы познакомились, несмотря на то, что она никогда не была в Бруклине, не участвовала в шествии на Пьерпоинт стрит, не слонялась по притонам и барам под Вильямсбургским мостом, не подрабатывала на кладбище Грин-Вуд, не пела “Bad Love” в подворотнях Ист-Сайда, и вообще не делала всего того, что меня сделало мной теперешним.
Я посматривал на часы, опершись на капот своего еще живого «Кадиллак Девилл» 76го года с семилитровым движком, и ждал. Ева опаздывала, по меньшей мере, уже на полчаса и это меня настораживало – неужели они нашли какой-то повод, чтобы задержать ее? Мне не хотелось в это верить. Мы должны были пересечь границу штата сегодня же - умчаться по 70му шоссе через Канзас-Сити, Сент-Луис, Индианаполис и Филадельфию до Нью-Йорка. Я уже договорился со слепым Марти о съеме комнаты на первое время, пока она не найдет более-менее приличную работу, чтобы вновь встать на ноги. «Большое Яблоко» ждало нас, и мы должны были отхватить от него хороший здоровенный кусок. Мне вспомнился момент нашей встречи. День, который многое изменил в ее жизни, и в моей.
Я был проездом в Денвере и в ожидании поезда, решил погулять по городу, снять комнату на ночь, а с утра – отдохнувшим и свежим отправиться дальше. Моей целью был Фриско, хотелось навестить дальних родственников и зачеркнуть, наконец, тот пунктик, где было отмечено, что каждый уважающий себя человек должен поддерживать родственные связи, ибо семья в жизни важнее всего.
Перед тем как лечь спать, я изрядно набрался недорогого пойла и собирался уже в беспамятстве рухнуть на кровать, как в дверь постучали. Стук был настойчивым, торопливым, и потому я сразу же открыл. В номер влетела девушка лет двадцати пяти, перепачканная кровью, с огромными карими глазами, в которых плясал огонь безумия. Она развернулась, толкнула дверь и когда та захлопнулась, заперла ее на все замки. Потом, ничего не говоря, выключила свет в номере и села на пол, рядом с кроватью. Я не придал особого значения этому, подумав лишь о том, чтобы она не оказалась какой-нибудь наркоманкой, за которой гоняется дилер с распоротым брюхом. Однако терять мне было нечего. Я сходил в ванную комнату, принес полотенце, подал ей и сел рядом. Ее трясло. У меня оставалось еще полбутылки виски, я налил ей. Девушка жадными глотками осушила бокал. Я налил еще. Она осушила второй и кажется, стала успокаиваться.
- Расскажешь, что произошло? – спросил я, не ожидая ответа. Для себя я еще не мог определить, важна ли мне ее история или нет. Если бы она не произнесла ни слова, я забыл бы ее уже к утру.
- Кажется, я убила человека, - ответила она. Я подсунул ей еще бокал, и дрожь в ее голосе исчезла.
- Как? – мои слова в полной тишине, облачались в одежды безразличия, но я пытался подавить его. Стараясь держаться как можно спокойнее, мне удалось собрать воедино историю Евы (так она мне представилась).
Ева всегда была пунктуальна, она могла задерживаться на работе, но никогда не позволяла себе опаздывать на встречи. В этот вечер у нее была назначена встреча с клиентом по делу о разводе – там были замешаны две жены клиента, любовница и куча детей. В случае исхода в пользу главы семьи ее бы ждал солидный гонорар, однако она привыкла прояснять ситуацию, прежде чем кидаться с головой в омут. Как назло, когда она спускалась из офиса в холл, сломался лифт. Ей пришлось ждать около получаса, пока бригады электриков и лифтеров устраняли неполадки – встреча и репутация была под угрозой, оставалось всего двадцать минут, и Ева решила пройти дворами, чтобы сократить путь.
- Эй, дэвущка, куда так спэщищь, стой, нэ? – отвратительного вида мужчина, может албанец или кавказец окликнул Еву, когда она свернула в переулок. Она продолжала идти, слыша, как небритый накачанный «ухажер» что-то кричит вслед. Ей уже почти удалось выйти на людную улицу, как она почувствовала, что ее кто-то держит. Бугай рванул девушку за руку и притянул к себе – от него смердило табаком, луком и потом.
- Ты чо, щалава, слов человэческих не понимашь? Ты куда спэщищь говорю? Паайдем, атарвемся, слыщь да, вона братья мои тоже говорят, ты сучка крепкая, выдержишь троих.
Он кивнул в сторону и Ева увидела, что рядом с бугаем выросли еще двое, такого же мерзкого вида – скалящиеся рожи со сверкающими серебряными зубами и запахом гнили.
- Отпустите меня, - произнесла Ева.
Бугай рассмеялся и посмотрел на «братьев».
- Да кто ж дэржит тебя? Ты смотри, я мужчина красавэц, где еще такого найдещь? Пойдем, говорю, здэсь недалеко, любить тебя буду. Все, что хочэщь тебе дам.
- Отпустите меня, - повторила Ева, и бугай отпустил ее руку, однако один из «братьев» уже успел перегородить выход из переулка.
- Слушай, тварь, ты нэ понимаещь по-хорошему, нэ? – «Братья» засмеялись. Бугай попытался схватить Еву своими огромными руками, но она увернулась и вцепилась ему пальцами в горло. Не осознавая, что делает, Ева схватила мужчину за кадык и дернула, что есть сил. Из горла бугая хлынула кровь, забрызгав девушку. Он захрипел, упал на колени, одной рукой держась за горло, другой беспорядочно хватая воздух вокруг себя. «Братья» не ожидавшие такого поворота событий, кинулись к Еве, но она, сдернув с себя туфлю на шпильке, превратила ее в смертоносное оружие. Один из «братьев» повалился на землю рядом с бугаем – у него из глаза торчала красная туфелька, другой же упал от сильного удара между ног. Ева бросилась бежать. Ей всюду слышались полицейские сирены, она хотела спрятаться. Она понимала, что теперь вся ее жизнь не имеет никакого значения. Есть только этот день, это мгновение и это конец всем ее начинаниям.
Вбежав в первый попавшийся дом и постучав в первую попавшуюся дверь, она оказалась в моем номере.
На следующее утро, она пошла в полицию. Бугай умер, его «братья» были живы, но куда-то исчезли. Учитывая обстоятельства, суд приговорил ее к году лишения свободы в тюрьме Кэнон-сити. За этот год, я, похоже, был единственным, кто навещал ее. Мы стали близкими друзьями. Странно, но ни ее родители, ни коллеги не присутствовали даже на судебных заседаниях, хотя теперь это было неважно.
Сорок пять минут прошло и, наконец, я увидел ее. Ева подбежала ко мне и обняла.
- Туфельку не могли найти, - сказала она и грустно улыбнулась. Мы сели в машину.
- К черту Колорадо, - сказал я ей, - У нас есть более важные дела.
Она кивнула. Все только начиналось.